Buch lesen: «Парадигма»

Пролог

Он встал возле двери не в силах отдать приказ.

Под ложечкой ноет, будто после удара кулаком. Сердце тяжело бухает, отзываясь слабой болью в ребрах. По спине стекают крупные капли пота, отчего рубаха противно прилипает к коже. Ренай Камень бросил мимолетный взгляд на послушника, охраняющего темницу. Заметил ли тот, как он дрожит от страха, точно испуганный кролик? Вроде нет.

Парень в медном доспехе стоит в двух шагах от запертой темницы и смотрит куда-то перед собой

– Открывай, – приказал ему Ренай. Голос всё-таки предательски дрогнул.

Послушник, сделав вид, что ничего не произошло, достал из-за пояса связку, побрякал ею, ища нужный ключ, и подошел к массивной двери. Что же он так долго возится? Надо взять себя в руки. В конце концов, в темнице сидит обычный человек. Которому требуется гадить, жрать и спать. Отчего же тогда в груди этот колючий страх?

Наконец, послушник справился с ржавым замком. Тяжелая дверь противно скрипнула. В лицо ударила волна смрада – гремучая смесь из запахов засохшей крови, оставленной прошлыми обитателями, и застарелого пота. В темнице хоть глаз выколи. Ренай взял с металлического кольца на стене факел и вошел во тьму, стараясь не задеть плечами дверной косяк.

Пришлось пригнуться из-за низкого потолка. Пламя высветило каземат: серый песок под ногами, на котором тут и там виднеются черные пятна, небольшой наспех сколоченный стол и… узник, привязанный к стулу. Стараясь не смотреть в его сторону, Камень вставил факел в металлическое кольцо на стене темницы и принялся раскладывать на столе рабочие инструменты. Руки предательски подрагивают – достаточно сильно, чтобы начать злиться на себя. Этот ублюдок всего лишь человек!

– Назови свое имя, – приказал Ренай. Голос показался оглушительно громким.

Сверкнуло тонкое лезвие ножа. Подойдет в самый раз.

Хмурясь, он обернулся к заключенному. Тот растянул губы в ухмылке, словно это Камень сидит привязанный в каземате уже третью ночь. Его хитрые, кристально голубые глаза блеснули.

– Назовись! – рыкнул Ренай.

– Вор.

– Это не имя.

– Но так меня называют. Так себя назвал я, – спокойно ответил узник, продолжая широко улыбаться. Его бархатистый низкий голос убаюкивает – ни страха, ни агрессии, ни волнения.

Кивнув, Ренай продолжил:

– Откуда ты?

– Я приду из пустыни Пророка.

Вот опять!

– Придешь? – переспросил Камень.

– То есть пришел, конечно же, – поправил себя узник.

За бессонные ночи он растерял былое великолепие: борода скаталась, длинные волосы висят сосульками, лицо перепачкано в грязи, как у нищего, морщины стали глубже. Хотя стоит признать, этот хитрец умеет выглядеть высокомерно. Ренай понадеялся, что сегодня он-таки его сломает – не столько физически, сколько морально.

– И что же ты воруешь? – спросил Ренай.

Вор бросил на него хитрый взгляд. Его аквамариновые глаза как бы сказали ему: «ты сам всё знаешь». Ухмыльнувшись и не показав вида, Камень лишь пожал плечами. Несколько раз с ног до головы осмотрел узника. Истоптанные кожаные сандалии, которые давно уже пора выкидывать, грязные хлопчатые штаны, потерявшая цвет льняная рубаха… И никаких опознавательных знаков. Ни татуировок, ни ритуальных шрамов, ни единого кольца на бороде. Узник может оказаться как из Великого Карлага, так и с далекого Тошатханского Союза.

– Веревки не жмут? – спросил Ренай.

– Бывало и хуже.

– Это когда же?

– Тебе правда интересно?

Ренай хмыкнул, встал над узником и осмотрел его кожу на плечах и руках, где бечевка должна жать сильнее. Лишь небольшие покраснения – ничего серьезного, хотя Вор столько времени просидел привязанным к стулу.

– У меня есть хорошие новости, – заявил Камень. – Сегодня тебя закуют в цепи.

К удивлению, узник серьезно кивнул.

– Я увижу еще архимага? – спросил он.

– Возможно.

– Мне нужно…

Ренай не дал договорить – вогнал ему нож по рукоять в плечо. Предстоит самая неприятная часть работы: надо подготовить узника к обеденному разговору с настоятелем храма. Тот должен понять – кара будет жестокой.

Вместо крови из раны вырвался ослепительный белый свет.

Такое чувство, будто его обернули холодным мокрым одеялом, а затем окунули в горный пруд, где даже в месяц Ясных Звезд вода покрывается тонкой коркой льда. И этот предательский страх. Перебирает мерзкими лапками под ребрами, норовя добраться до сердца. И никак не прогнать его. Навязчивые мысли бьются под тесным черепом: «Это Вор! Это действительно ОН!»

Даже разговор с архимагом не помог. Ренай тяжело выдохнул. Пытаясь успокоиться, оглядел, как всегда в такие трудные моменты, свои покои. Возле хлипкой двери стоит простая деревянная кровать, рядом с ней – миниатюрный столик, на котором красуется глиняный кувшин. На стене по левую руку висят крест-накрест мечи в ножнах. Собственно, больше ничего и нет.

Стул под ним скрипнул.

Прочь панику. Он по-прежнему остается Поющим, пусть и бывшим. Водя указательным пальцем по синим линиям татуировок на кисти, Ренай прикинул что к чему.

Вор вышел к каменной стене, когда солнце-око только-только лениво поднялось над верхушками кипарисового леса. Прислонился спиной к дереву в тени массивных ворот и принялся подбрасывать медную монетку. Послушники с полчаса затаив дыхание наблюдали: взгляд льдисто-голубых глаз незнакомца пронизывал до костей, а кривая ухмылка будто нож, приставленный к горлу. Наконец, старший, мямля, спросил, кто он и что здесь делает. Стражи вздрогнули от белозубой улыбки визитёра, а тот – святая простота! – заявил, что пришёл забрать магию их Храма. Украсть её. Погнать бы наглого безумца после подобных заявлений, да вот только стражей прошиб холодный пот. Месяца не прошло, как сборщики фруктов наткнулись в джунглях на обугленные руины – где сотни лет высились золочёные шпили соседнего храма. Единственный выживший, обнаруженный подоспевшим Ренаем, корчился в тени почерневшего оплавленного алтаря, качался взад-вперёд, обхватив себя за плечи, и ничто не могло унять дрожи жилистых рук. Глаза дёргались под опущенными веками, а с губ капала слюна и слетали бессвязные фразы безумца…

Сам архимаг позже в ужасе делился с Ренаем тем, что школа действительно потеряла несколько серьезных заклинаний и последствия еще дадут о себе знать. От выжившего безумного храмовника избавились, а о случившемся на время забыли… До того момента, пока незнакомец не появился перед воротами.

Кто он? Как попал? Никто не знал. Послушники доложили мастерам-магам, а те – архимагу. Неизвестного связали и кинули в темницу.

Первым, кто поговорил с Вором, оказался Ренай. Скептически относясь к рассказам послушников, он отворил тяжелую дверь каземата и… В него словно что-то вошло, принялось копошиться в темных лабиринтах души. Ни одно потаенное воспоминание не укрылось от цепких мерзких лап. Части его естества принялись снимать, как кожицу с лука. Ренай даже не сразу понял, что обливается холодным потом и держится за грудь, пока узник, широко улыбаясь, смотрел на него.

Об это даже сейчас тяжело вспоминать.

Заинтересованный испугом своего помощника архимаг спешно спустился к незнакомцу, но Камня дальше порога не пустил. Сказал: хочет поговорить с глазу на глаз. И до глубокой ночи провел в темнице. Повезло, что в двери была небольшая круглая дырка, в которой можно было рассмотреть каземат. Вор не пытался освободиться от веревок, а архимаг всё время сидел на принесенном костяном стуле и мило улыбался.

Стоило настоятелю храма выйти из темницы, ноги его подогнулись. Ренай едва успел подхватить старца и дотащить до покоев. Глаза архимага ввалились, морщины стали глубже, кожа обтянула череп так сильно, будто вот-вот готова была порваться, точно старый пергамент. Все самые страшные опасения были верны! Узник действительно обладал невероятной мощью. И следовало как можно быстрее отправлять гонцов в Кулгер – к Пророку.

Почему Вор позволил себя связать? Западня? Но Камень обследовал все близлежащие территории и ничего и никого не нашел. Может, всё-таки ошибка? Нет, конечно же, всё по-настоящему! Но почему Вор не боится наказаний, не боится смерти, наконец?

И сегодня Ренай узнал ответ: потому что того нельзя убить. Вместо крови в его венах струится свет. Любая, даже самая серьезная рана заживает за несколько мгновений.

Погладив густую намасленную бороду, Камень тяжело выдохнул, пытаясь успокоиться. Напряг мускулы на руках. Витиеватые татуировки вздулись. В конце концов, он всего лишь воин храма. Бывший Поющий. Решения принимает архимаг. Вряд ли тот недооценивает всю серьезность ситуации. Что-нибудь придумает.

А пока замуруем Вора в стене до приезда дознавателей из Кулгера. Не сдохнет – так хоть помучается.

Стало чуть легче.

Рука отозвалась острой болью, словно кто-то её поджег. Ренай резко открыл глаза, вскочил с кровати. Его татуировки испускают ровный синий свет, достаточно сильный, чтобы прогнать ночную тьму и придать комнате мистический вид.

С губ срывается сияющая дымка. Стянув с себя холщовую рубаху, Камень осмотрел себя. Дрожащие пальцы заскользили по старым шрамам, портящим некогда безупречную карту татуировок. Однако колючий синий свет, несмотря на безумие происходящего, продолжает исходить из тела! Мелькнула мысль: это всё Вор! Это он что-то изменил внутри него и теперь…

Нет.

Ренай одернул себя. Узник здесь ни причем. Память услужливо подкинула воспоминания годичной давности. Он, как сейчас, вскочил посреди ночи от боли в руке. Осмотрелся. Татуировка на плече – одна из немногих не перечеркнутых шрамами – едва-едва теплилась, слабо горела синим свечением. Тогда Камень никому не рассказал о чуде.

Затем каждый месяц сияние становилось лишь сильнее. Ренай хмыкнул. Он давно смирился со своей незавидной участью – стать убийцей, дознавателем и ручным покладистым псом архимага. Он больше не Поющий. Восемнадцать лет подготовки ушли псу под хвост из-за одного маленького шрама. Сила ушла, вытекла из души, как молоко – из разбитого кувшина. Хвала богам, что его вообще не выкинули на улицу, а оставили в храме.

И вот теперь он снова пылает! Великий Баамон, высший из богов, смилостивился над жалким рабом и вновь одарил своей милостью! Татуировки испускают синее свечение, несмотря на шрамы; где-то чуть ниже солнечного сплетения покалывает от переполняющей мощи, а в памяти просыпаются, казалось, давно забытые мантры.

Не обращая внимание на боль в руке, Ренай нерешительно встал в нескольких шагах от двери. Больше нет смысла скрывать его маленькую тайну от архимага. Но что делать? Сейчас ночь. Побеспокоить настоятеля в такое время – верх глупости. Решение озарило тут же: он спустится в зал для молитв служек и явит чудо тем немногим братьям, что сейчас читают священные мантры. А те уже обо всем расскажут архимагу. Больше не надо чувствовать себя изгоем и прятать глаза.

Воодушевленный, Ренай вышел из покоев. Узкий коридор встретил его абсолютной тишиной. В ноздри ударил въевшийся в стены запах пота. Расставленные через равные расстояния факелы на колоннах словно потянулись к нему. Сияние татуировок разогнало последние прячущиеся в углах тени. Знакомые места преобразились. Горельефы героев древности провожают его заинтересованными взглядами. Каменные арки словно становятся выше, когда он проходит под ними.

Забыв об узнике, забыв обо всех проблемах, Ренай идет вперед. Эхо шагов громом разносится по коридорам. Поющий, на котором давным-давно поставили крест, вернулся! Вскоре показался гигантский вход в один из священных залов. До ушей докатился тяжелый монотонный гул, от которого завибрировали кости, а сердце болезненно сжалось. Улыбаясь, Ренай встал напротив циклопической мраморной арки в форме раззявленной пасти ящера.

Сотни Поющих сидят на коленях и синхронно, как одно существо, выплевывают в воздух священные мантры. Море человеческих голов и спин, украшенных витиеватыми татуировками, вызывает невольное восхищение. Факелы в зале не горят – но они и не нужны: чистый свет, идущий из шепчущих ртов, раскрытых глаз и сложных узоров на коже, разгонит даже самую чернильную тьму.

Ренай заставил себя двинуться дальше – пока еще здесь ему не место.

Он дошел до зала молитв послушников. И разочарованно скривился – никого нет. Наплюй. Делай, что планировал. Если твое исцеление – воля богов, то утром священный свет не погаснет. Архимаг обязательно узнает. Камень рухнул на колени, мраморные плиты под ним дрогнули. Это просторное место подавляет: пузатые колонны не обхватить и четверым, потолок утопает во тьме, а бесчисленные факелы, расставленные по стенам, не способны прогнать сумрак. Камень бросил взгляд сначала на массивный пьедестал, украшенный древними иероглифами, а затем – на скульптуру. Огромный шар-глаз Великого Баамона испепелил жгучей ненавистью.

Ренай закрыл глаза. Боясь нарваться на божественный гнев, неумело зашептал слова молитвы. Язык, непривычный к разговорам, ворочается неохотно, а звуки приходится буквально заставлять вытягивать из себя.

Боль в правой руке усилилась, растеклась жидким огнем от пальцев до локтя. Скривившись, Камень продолжил шептать молитву, однако резь под кожей стала острее, будто кто-то закопошился ржавым лезвием по мясу и сосудам. Суставы на глазах распухли, татуировки засияли ярче.

Продолжай.

Невидимое пламя разгорелось, медленно перетекая с плеча к груди. Отчего-то пульс в кончиках больных пальцев отдался сильнее, чем в остальном теле. Бум, бум, бум – точно бьют тяжелыми палками по барабану.

Не останавливайся…

Ренай всё же замолчал. Мысли крутятся лишь вокруг правой руки. Вдруг она сейчас откажет? Может, надо было пойти к архимагу? Если Вор-таки как-то повлиял на него тогда, в каземате?

Сейчас всё пройдет…

Сияние татуировок стало ослепительным – пришлось зажмуриться.

Восстановление невозможно без боли!

В этот момент сила, прячущаяся в нём, пробудилась со всей мощью. Грудь стиснули невидимые тиски. Из глаз и рта вырвались крючковатые лучи, закрутились у ног маленькими солнечными вихрями. Ренай попытался подняться, но что-то ударило в спину и опрокинуло на плиты. Правая рука с хрустом согнулась под неестественным углом.

Трясясь от чудовищной боли, Камень начал умолять богов прекратить страдания. В виски впились мириады игл и с удовольствием мелких демонов поползли сквозь плоть – к мозгу. Перед мысленным взором закрутился калейдоскоп видений. Разрушенные города. Выжженные поля. Солнце-око, скрытое под тяжелыми черными тучами. Дождь, прожигающий кожу. Горы человеческих тел.

Вдруг всё прекратилось. Невидимая пробка в горле исчезла, в легкие вновь проник воздух. Тяжело и хрипло дыша, Ренай раскрыл глаза, поднялся. Священный свет исчез, татуировки больше не горят, правая рука висит плетью – похоже, сломана. В голове туман; мысли разлетаются испуганными попугаями, ни одну не поймать.

Что произошло?

В ответ плиты под ногами вздрогнули. За спиной раздался тяжелый грохот. Ренай решительно поплелся к выходу из зала. Потихоньку онемение в ногах исчезло, удалось перейти на бег. Коридор напоминает поле боя. На стенах змеятся трещины, с потолка сыплются камни. Тут и там на мраморных плитах можно разглядеть черные подпалины.

Под ногами что-то грохнуло, затем – еще раз и еще. Из-за угла выбежал послушник. Лицо искажает гримаса ужаса. Татуировки испускают ровное багровое свечение. Бедняга сделал шаг к Камню, когда из земли вырвалась искрящаяся белая лента и хлестнула его по животу. Он затрясся. Губы страшно исказились, глаза в одно мгновение выгорели, оставив после себя два черных провала. На пол послушник рухнул уже мертвым.

Ренай ускорил бег. Сейчас важно добежать до своих покоев, схватить меч и молнией кинуться к архимагу. Возле священного зала он всё же остановился. Холодная ящерка ужаса скользнула по спине. Показалось, вместо крови по его жилам потёк жидкий лёд. Мертвецы… десятки мертвецов. Взгляд то и дело падает на раскрытые в немых криках рты, на выжженные глаза и побелевшую кожу.

Уже у себя в покоях Ренай здоровой рукой выхватил со стены меч. От тяжести клинка напряглись мускулы, рот растянулся в волчьей улыбке. Да, с оружием спокойнее. Теперь на выход, на выход! Свернуть направо, быстро пробежать узкий коридор, нырнуть под арку…

Вход преградил мастер-маг – Шепчущий. Покачиваясь, будто пьяный, стоит на месте. Роскошный плащ, расшитый золотыми и серебряными нитями, перепачкан грязью и кровью. Алые пятна расползаются на груди. Ренай было подскочил к нему, чтобы помочь, но остановился в трех шагах от него. Что-то не так, маг не ранен или… Додумать не успел: Шепчущий, безумно хохоча, бросился на него с кинжалом, Камень отпрыгнул.

– Стой! Не делай этого! – выкрикнул он.

Кривое лезвие просвистело у самых глаз. Затем, распоров рубаху, царапнуло грудь. Ренай отскочил назад, спину кольнул холод камней. Слишком узко. Нет времени думать – архимаг в опасности! Он замахнулся мечом, клинок с легкостью отрубил голову мастеру. Тело того сделало шаг назад и рухнуло на пол.

Морщась от боли в повисшей плетью руке, Ренай продолжил путь. После первого же поворота пришлось остановиться. На стенах висят зеркала в полный человеческий рост. Каменная дорожка расширяется ближе к концу коридора и ведет к лестнице, ступени которой потрескались от времени – тут и там можно рассмотреть сколы. Мраморная арка со скульптурами крылатых демонов у её основания открывает вид на купол зала…

Ренай скривился. Он не узнал это место. Невозможно. Нет, точно какая-то ошибка. Он прожил в храме большую часть жизни, но никогда не бывал здесь.

Ноги сами понесли его вперед. Предательский звук шагов эхом разнесся по коридору. Сердце учащенно забилось в груди, отдаваясь в кончиках пальцев и в висках. Тук-тук-тук… Выставив перед собой лезвие меча, Камень бросил взгляд на одно из зеркал. Всего лишь его отражение: густая намасленная борода, лысина, изуродованная шрамами, хищный блеск глаз. Он боковым зрением уловил какое-то движение с правой стороны.

Ничего.

Но ощущение, будто кто-то следит за ним не ушло, наоборот – усилилось. Воображение дорисовало худых черных тварей, прячущихся за серебряными отражениями. Вот сейчас расслабишься, опустишь клинок, вздохнешь полной грудью и мерзкая когтистая лапа вскроет горло… На нижних ступенях лестницы показался худой маг в черной накидке. Ренай мог поклясться: еще мгновение назад здесь никого не было.

– Ты видел настоятеля? – спросил он.

Шепчущий не ответил. По-птичьи склонил голову. По его рукам затанцевали змейки миниатюрных молний. В ноздри ударил запах паленой плоти.

– Мы должны найти его! – сказал Камень.

Опыт подсказал: маг не может колдовать без Поющих. Однако сегодня всё идет наперекосяк. Кисти худого слились с искрящимися энергетическими лентами. При желании таким «кнутом» можно в два счета снести противнику голову.

Обливаясь потом, Ренай шагнул назад.

– Вор затуманил твой разум! – крикнул он.

Смеясь, маг нырнул в зеркало и исчез.

Камень подставил клинок под удар сияющей ленты именно тогда, когда худой неожиданно появился слева. Сверкнуло, в глазах потемнело, затем плечо обожгло, а плоть зашипела. Доверяя чутью, Ренай отпрыгнул от врага, пригнулся. «Кнут» просвистел над головой.

Сумасшедший маг и не подумал ослаблять хватку – принялся лупить энергетическими бичами. В узком коридоре большинство ударов угодило по колоннам и стенам, но некоторые из них все-таки достигли цели. На груди и животе Камня зачернели страшные подпалины. От боли захотелось выть, рвать одежду на себе. Она сводит с ума, не дает вздохнуть.

Наконец, Шепчущий остановился, быстро нырнул в зеркало и исчез.

Не дай себя обмануть. Не расслабляйся. Урод играется. Бьет не в полную силу, выматывает тебя. Чтобы выпрыгнуть за спиной и начать всё по новой. До тех пор, пока твое сожженное тело не распластается на полу. Будь на шаг впереди. Как только ублюдок почувствует, что ты опасен, – убьет. Права на ошибку нет. У тебя есть один удар…

Лезвие после короткой схватки почернело и чуть погнулось. Меч, служивший верой и правдой больше двух десятков лет, пришел в негодность, теперь только на переплавку. А другого оружия нет. Ренай весело хмыкнул: он чуть не сдох, едва стоит на ногах, бой еще не закончен, а думает о клинке, будто других проблем нет…

Маг вылетел из ближайшего зеркала и закрутился юлой. Сияющие ленты, ударяясь о камни, высекли искры. Ренай вместо того, чтобы отпрыгнуть от них, наоборот подскочил вперед, перекатился через плечо. Взмах – почерневшее лезвие без труда отрубило руку с энергетическим бичом. Полный оборот, удар – и меч по самую рукоять вошел в грудь сумасшедшего мага.

Тот замер, непонимающе уставился себе под ноги. Из губ, пенясь, полилась густая кровь. Через два бесконечно долгих удара сердца он обмяк и кулем повалился на пол. Сияющие ленты исчезли, оставив после себя запах горелой плоти. Ренай же двинулся к широкой лестнице – подальше от пугающих зеркал. Лишь на самой верхней ступени он позволил себе передохнуть. На теле нет места, которое бы не болит. После ударов «плетьми» на коже – большие водянистые пузыри. Обугленная на животе рубашка прилепилась к ране.

Схватившись за мокрый от пота эфес, Ренай поднялся. Сейчас войдем в зал и… Взгляд приковало тело в центре гигантского помещения. Сначала увиденное показалось игрой воображения. Ведь это невозможно. Нереально. Но подленький внутренний голосок настоял – всё по-настоящему, взаправду. Распластавшись, архимаг лежит на полу. Стеклянные глаза уставились в одну точку. Щеки ввалились, а морщины стали глубже. Рот открыт в безмолвном крике, костлявые пальцы сжаты в кулаках, кожа пугает неестественной белизной.

Хмурясь, Камень склонился над телом. Меч выпал из рук и со звоном ударился о мраморные плиты.

– Настоятель… – Голос дрогнул.

Пальцы Реная заскользили сначала по страшной обуглившейся ране на горле старика, затем – по багровым разводам на сером холщовом балахоне. Видимо, архимаг наткнулся на сумасшедшего мага. И тот убил его сияющей лентой. Смерть не была быстрой, судя по вытекшей крови. Настоятель царапал ногтями камень под собой, пытался позвать на помощь… Никто не пришел.

Камень склонил голову, заиграли рифленые желваки. Надо было не убивать так быстро худого. Отрубить сначала кисти, дабы не смог ранить. А потом… Потом хорошенько врезать кулаком в нижнюю челюсть, повалить на пол. Выдавить глаза большими пальцами. Вскрыть тупым лезвием живот и вытащить бьющееся сердце. Такой конец заслужил Шепчущий. А он, Камень, ненароком подарил ему легкую смерть.

Опустошенный и подавленный, словно из него вытащили что-то важное, светлое, Ренай осмотрелся. Стены зала покрывают присыпанные пылью барельефы давно минувших событий. Вот изображения того, как Великий Бог Баамон раскрыл циклопическую пасть, дабы пожрать мир. Звезды – блеск его зубов. Солнце – небесный глаз. Вот древние люди сражаются на стене самого первого города против чудовищ. Вот Сипуун, бог-торнадо, сметает орды нежити…

Помимо барельефов взор цепляется за гранитные колонны, за огромные металлические диски, украшающие центр зала. Витиеватая золотая резьба змеится на треножниках, в которых ярко пляшет пламя. В просторном помещении нет места теням. Даже далекий купол можно рассмотреть в деталях.

Камень покачал головой. Он до сих пор не понял, где находится. В храме нет такого зала – и не может быть.

Пол под ногами ощутимо дрогнул, до ушей донеслись приглушенные крики. Ренай тут же схватил клинок и поднялся, не собираясь так легко сдаваться. Тяжелые двустворчатые ворота на другой стороне помещения со скрипом отворились, из тьмы прохода показались первые угловатые фигуры – толпа синхронно марширующих татуированных храмовников. Ничего не выражающие лица, вместо глаз – чернильные провалы; синие, как у мертвецов, рты выплевывают слова мантр.

Чудовищная какофония звуков оглушила Камня, заставила сердце биться чаще. Холодный липкий ужас проник в сознание. Привычный, выстроенный за долгие годы железной логикой мир рухнул. Каждый шаг Поющих, каждое движение, каждый звук разрывают душу. И оставляют после себя боль и нечеловеческую тоску.

Чудовищная река тел двинулась на него…

И вдруг – яркий свет. Два ряда татуированных отступили друг от друга, давая кому-то пройти. Испуская мощное белое сияние, Вор спокойно подошел к Ренаю. Он будто соткан из другой реальности – той, где нет смерти, нет болезней и разрушительных разочарований. Соткан из света, только приглядись – и сможешь восстановить истерзанную душу. Соткан из овеществленного милосердия. Его лица с печатью тяжелой грусти хочется коснуться.

– Хватит на сегодня сражений, – сказал Вор. Его бархатистый голос приятно убаюкивает, обещает скорый покой.

НЕТ!

Усилием воли Ренай подавил все чувства и бросился с мечом на бывшего узника.