Волшебная скважина

Частный дом, в котором я провожу зиму, это огромное хозяйство. Строили дом отец и дед в течение всей свой жизни. Я в то время был слишком мал, чтобы участвовать в столь великой стройке. Уже прошло больше шестидесяти лет, как постройка дома закончилась, но его постоянно доделывали, вносили усовершенствования, но на мою долю тоже осталось много работы. Мне пришлось к ней приступить, став уже взрослым, после смерти отца и деда.

У меня был брат, с которым мы постоянно следили за здоровьем дома – для нас обоих было это необходимо и полезно: в наших квартирах уже не было домашней работы, и руки постоянно чесались, хотелось что-нибудь прибить, или построгать. Отец нас приучил к домашней работе, обучил азам профессий столяра, слесаря, и многому всему, что нам впоследствии пригодилось.

Когда брат умер, то все заботы свалились на мои плечи. Особенно я не любил возиться со всякого рода электрическими приборами. А брат обожал: он возился с всякими электропилами, мотоциклами, велосипедами, занимался сваркой, ну и всем, что работало от розетки. Особенно любил бытовую электронику. Настроить какой-нибудь телевизор, или радиоприемник было для него не работой, а скорее отдыхом. Мы всегда разделяли работу по дому, и каждый делал то, что ему по душе.

Перед нашим домом был колодец. Его выкопали давно – сообща всем переулком. Вода там была вкусная и чистая. Летом, правда, приходилось часто таскать воду для полива огорода, особенно когда не было дождей. И каждую субботу требовалась вода для бани. Когда было засушливое лето, у колодца выстраивалась очередь за водой, и в последние годы его вычерпывали до дна. Но зимой такой напасти не было, и всегда можно было натаскать столько воды, сколько надо.

Когда родители стали стареть, я уже окончил институт и работал геологом. Однажды, придя к ним в гости, обнаружил, что дома не было воды. Отец и мама болели, и на колодец никто из них не мог сходить. Натаскав воды, я сделал зарубку в своей памяти: надо было срочно дома пробурить скважину. А у нас в геологической партии была буровая установка, и я часто выезжал с буровиками, показывал им, где надо бурить, а потом документировал скважины.

Весной я как раз работал с этой бригадой – мы прослеживали жилу нефритоида по заявке одного из заказчиков. Это был серпентинит, но сильно измененный в результате разных геологических процессов, от настоящего нефрита отличался лишь химическим составом. Наши буровики прокляли тот день, когда начали его бурить.

Эта была твердая, мелкозернистая сливная горная порода темно-зеленого цвета, и с трудом подавалась бурению. Алмазного инструмента у нас не было, а простые коронки еле справлялись с этим нефритоидом, – на смену удавалось пробурить всего один – полтора метра. Хорошо еще было, что эта жила была одна, и мощность и длина ее были не большие. Бурением мы занимались недели две, оконтурили эту жилу нефритоида, и пробурили несколько скважин во вмещающих ее неизмененных серпентинитах. В один из дней я договорился с буровиками о бурении на воду для своих родителей.

Весна уже заканчивалась, наступила теплая, совсем летняя погода, я сидел за своим письменным столом с геологическими картами, когда в комнату заглянул буровой мастер и сказал – «поехали». Начальника партии я поставил в известность, и мы поехали к моим родителям. Буровая установка стала у палисадника напротив колодца, мы с отцом завесили стены дома брезентом, и работа началась.