Buch lesen: «Сердце Москвы. От Кремля до Белого города»
От автора
Книга посвящена рассказу о центре Москвы, о многочисленных памятниках Кремля, Красной площади, исторического района Китай-города, площадях и улицах вокруг центрального ядра города и одном из самых любопытных и красивых мест центра – Острове.
В книге рассказывается о том историческом корне, из которого вырос современный город, о небольшой крепости на высоком холме при слиянии двух рек – Москвы и Неглинной. Как справедливо писал знаменитый историк и писатель Н.М. Карамзин 200 лет назад, «кто был в Москве, знает Россию». К его словам можно добавить, что те, кто хочет знать Москву, должны побывать в Кремле и на Красной площади, которые в сознании многих неотделимы друг от друга. Они являются средоточием, кратким изложением истории Москвы, а следовательно, и России. Каждое строение города, где бы оно ни находилось, – каменная скрижаль с высеченной на ней историей, рассказом о событиях, людях и их поступках. В книге описываются все здания (в том числе и снесенные в XX в.) и, по возможности, все важные события, связанные с ними.
На протяжении многих лет появилось большое количество работ, посвященных Москве. Современные историки, археологи, архитекторы, искусствоведы постоянно работают над выяснением запутанных вопросов и их изыскания обязательно учитывались автором.
Сколько время, пожары и руки человеческия ни изменили вид Москвы, но на ея улицах еще не совсем изгладились следы стараго быта, которые нас переносят от настоящаго к прошедшему.
Снегирев И.М. Никольская улицав Китай-городе. М., 1853
Исторический обзор
Москва расположена в центре Русской платформы, мощного кристаллического образования, возникшего более полутора миллиардов лет назад, на котором наслоилось до полутора километров осадочных пород, когда в этих местах было море.
Большое значение для формирования московского рельефа имели ледники. На территории современной Москвы находятся их отложения, относящиеся к трем ледниковым периодам: окскому (около 500 тысяч лет назад), днепровскому (около 300 тысяч лет назад) и московскому (примерно 130 тысяч лет назад). Каждый ледник, наступая, нес с собой массу различных отложений; подтаивая и отступая, он оставлял за собой эти отложения, которые называются моренными. Вторым фактором формирования рельефа была работа рек в межледниковые периоды. На создание современного рельефа огромное влияние оказала и деятельность человека: в продолжение сотен лет жители города подсыпали долины, копали каналы, куда переводили реки, сглаживали холмы. Кстати говоря, с московским рельефом связывается легенда о семи (число «семь» издавна считалось мистическим) московских холмах, которые сейчас уже почти не видны: Боровицкий холм (на котором находится Кремль), Швивая горка (при впадении Яузы в Москву-реку, на левом берегу), Три горы (у Москвы-реки в районе Пресни), Введенская гора (в Лефортове), Варварина гора (район Курского вокзала), Псковская гора (Лубянка) и Страстная горка (Пушкинская площадь).
Когда отступил последний ледник, а это произошло около 23 тысяч лет назад, в эпоху палеолита – древнего каменного века, сюда, в Московский край, пришли первые люди. На территории современной Москвы была сделана любопытная находка: в 1936 г. при строительстве канала Москва – Волга на левом берегу реки Сходни случайно обнаружили часть черепа, который, казалось бы, принадлежал неандертальцу с низким лбом и выступающими надбровными дугами. При внимательном же изучении были выявлены не только черты современного человека, но и такая странная особенность, как отпечаток мелкой сетки по поверхности кости, как будто оставленный тканью. Но как могла очутиться ткань на поверхности черепа в то время, когда ткацкий станок появился только через несколько тысяч лет? Разгадку этой находки так и не нашли, как не обнаружили и никаких других свидетельств, подтверждающих жизнь людей палеолита на территории современной Москвы, где трудно вести раскопки, да и многое оказалось уничтоженным при строительстве.
Однако в 1950-х гг. неоспоримые доказательства жизни человека в эпоху палеолита обнаружили сравнительно недалеко, на месте известной стоянки Сунгирь у города Владимира, а позднее еще ближе, в Зарайске, где на высоком мысу у слияния двух рек найдены остатки жилища и множество хозяйственных орудий. Судя по этим находкам, вполне можно предполагать возможность обитания людей и на территории Москвы.
От периода мезолита (средний каменный век), то есть от времени около 12–6 тысяч лет назад, осталось уже значительно больше свидетельств жизни людей, но самое большое количество находок каменного века относится к неолиту, новому каменному веку, начавшемуся около 8–3 тысяч лет назад. Люди неолита пользовались огнем, жили в легких шалашах, начали заниматься животноводством и земледелием. Они научились лепить глиняную посуду, которую украшали насечками и ямками. Свои орудия труда они делали из кости и камня.
Самая древняя из неолитических стоянок в Подмосковье – это Льяловская, датируемая примерно 3-м тысячелетием до н. э., которая находится в верховьях Клязьмы; на территории же современной Москвы, неподалеку от Москвы-реки в районе Щукина, обнаружили стоянку более позднюю – 2-го тысячелетия до н. э. Отдельные предметы этого времени обнаруживаются и в других местах, как, например, в Зарядье, где найдены наконечники стрел и каменное долото, и в Черкизове – кремневый наконечник стрелы.
Культура следующего периода называется бронзовым веком (примерно 2-е тысячелетие до н. э.). Тогда в быту начали появляться изделия из бронзы, сначала в виде украшений, а потом и орудий труда, а также оружия, находимого в погребениях, первое из которых обнаружено у села Фатьянова в Ярославской области. Фатьяновцы в основном занимались скотоводством, но также охотой и ловлей рыбы; они хоронили умерших на боку, причем женщин на левом, головой на восток, а мужчин – на правом и головой на запад. Они были предками не только современных славян, но также балтов и германцев. На территории современного города были обнаружены два памятника этой культуры – Спас-Тушинский на берегу Москвы-реки и Давыдковский на берегу реки Сетуни.
Бронзовый век сменился железным. Железо обладало большей прочностью, железные руды были более распространены, получать железо из них сравнительно просто. Люди железного века выбирали места для поселений высоко над рекой, хорошо защищенные водой и оврагами. Они дополняли естественную защиту искусственными сооружениями – рвами и валами с деревянным тыном, защищавшими главное их сокровище – домашний скот. Такие укрепленные поселения археологи называют городищами, а неукрепленные – селищами. Много городищ находилось по течению Москвыреки, заселение поймы которой происходило снизу вверх по течению. Одно из городищ дало название всей культуре – Дьяковское, по месту нахождения его еще в XIX в. у села Дьякова, близ Коломенского. Дьяковская культура просуществовала более тысячи лет – с VII в. до н. э. до VI–VII вв. н. э. Самые известные памятники этой культуры – Кунцевское, Сетуньское, Мамоново (у Воробьевых гор) и, наконец, Боровицкое (на территории Кремля) городища. Дьяковцы занимались скотоводством – разводили крупный рогатый скот, свиней, лошадей; земледелием – возделывали просо, пшеницу, ячмень; охотились на бобров, куниц, медведей, лосей; изготовляли железные топоры, серпы, стрелы. Характерной особенностью дьяковской культуры были так называемые грузики – небольшие глиняные цилиндрические предметы с отверстием, назначение которых так и не разгадано. С дьяковцами связана еще одна тайна: они исчезли примерно в VIII в. н. э., и до прихода сюда славянских племен нет никаких материальных свидетельств жизни здесь в то время: археологи называют этот период «темными веками».
На обширной равнине Восточной Европы славяне появились в VI–VII вв. в результате последнего, третьего этапа огромного миграционного потока, который носит название Великого переселения народов. Они образовывали три большие группы – венедов, антов и склавенов, места расселения которых определяются различными археологическими культурами, определяемыми различной формой бытовой керамики. Уже в VII–VIII вв. эти крупные образования рассыпаются на более мелкие и расселяются по Восточно-Европейской равнине.
Среднее течение реки Москвы становится местом расселения славянских племен, пришедших с юга, с Оки, уже в Х или XI в. Возможно, что причинами переселения были преследования киевских князей и массовая насильственная христианизация. До славянской колонизации территорию Москвы населяли меря – народ, судя по названию рек и урочищ, финноугорской языковой семьи.
При освоении Восточно-Европейской равнины славянами на территории Москвы столкнулись два колонизационных потока: с юго-запада шли вятичи, с северо-запада – кривичи. Кривичи – это те самые племена, обратившиеся, согласно Повести временных лет, вместе с другими племенами к варягам с знаменательными словами: «…зваху тьи варязи русь… Реша (сказали. – Авт.)… чудь, словене, и кривичи и вси: „Земля наша велика и обилна, а наряда (то есть порядка. – Авт.) в ней нет. Да поидете княжить и володети нами“».
Славяне поднимались по рекам, единственно пригодным путям сообщения в этих краях, покрытых густыми, почти непроходимыми лесами. Племя вятичей обосновалось в долине Москвы-реки, а племя кривичей – несколько севернее. Границу между ними археологи определили по женским украшениям: вятичи носили так называемые височные кольца, имевшие 5–7 плоских, свисающих вниз лопастей, а вот кривичи отдавали предпочтение кольцам, похожим на проволочные обручи. Различались также и некоторые другие украшения. Культура вятичей хорошо исследована благодаря множеству сохранившихся курганов (в Царицыне, Чертанове, Тушине, Конькове, Зюзине, Черемушках, Матвеевском и в других местах) и открытым археологами поселениям, укрепления которых были найдены в самом центре города, в Кремле на Боровицком холме.
В XI–XII вв., в период процветания земли вятичей, среди сел стали возникать первые города, центры торговли и ремесел. Земли, занятые славянскими племенами, постепенно подпадали под власть княжеств – Смоленского, Ростово-Суздальского, Черниговского. Вятичские племена, жившие на территории современного Подмосковья, одни из последних потеряли свою независимость. Жили они в сравнительно труднопроходимой местности, покрытой густыми лесами, более или менее доступными только зимой, и обычные пути из Южной Руси в Северо-Восточную проходили в обход этих мест. Когда Владимир Мономах, владевший Черниговским княжеством, ходил с войском на северо-восток, он с гордостью вспоминал, что ему удалось пройти «сквозь землю вятичей».
Считается, что основателем Москвы был ростово-суздальский князь Юрий, сын Владимира Мономаха, но его имя появилось в летописи только в связи со встречей союзных князей в 1147 г. в уже существовавшей тогда Москве. Можно предположить, что Москва была основана примерно на полстолетия раньше, в конце XI в., как княжеский форпост в земле вятичей, противившихся покорению ростово-суздальскими князьями. Площадь древнего московского поселения несравнимо больше любых других поселений в бассейне реки Москвы, и, согласно исследованиям археолога А.А. Юшко, «Москву следует причислить к числу изначально княжеских городов».
Основание Москвы может быть отнесено к деятельности знаменитого Владимира Мономаха, который получил северо-восточные земли в 1093 г., после смерти отца, Всеволода Ярославича, великого князя Киевского. Но он еще ранее, будучи черниговским князем, предпринял первый такой поход примерно в 1068–1072 гг.; известно также, что он ходил на вятичей в продолжение двух зим – «на Ходоту», вятичского предводителя.
Через четыре года права на владение северо-восточными землями были подтверждены Любечским съездом, когда собравшиеся на нем князья решили прекратить распри и оставить каждому земли своих отцов. Владимир Мономах старается укрепиться на северо-востоке, усиленно строя опорные пункты. Можно предположить, что он, понимая важность порубежных земель своего княжества, занятых враждебными племенами вятичей, основывает в самом конце XI в. у впадения Неглинной в Москву-реку на месте древнего дьяковского поселения, где, возможно, также жили вятичи, одну из важных крепостей, ставшую городом Москвой. Одним из документальных подтверждений этой датировки является печать, найденная вместе с обрывком медной проволоки на Боровицком холме на той же глубине (более 5 м), где находилась мостовая домонгольского времени. Печать с оттиснутым изображением Богоматери Оранты датировалась 1091–1096 гг. и могла принадлежать Киевской митрополии. Ее привезли в Москву вместе с несохранившейся грамотой, которая могла храниться неподалеку – в первой церкви крепости, то есть церкви Рождества Иоанна Предтечи. Эта находка наряду с многими другими свидетельствует о заселении кремлевского холма к концу XI в.
Владимир Мономах – выдающийся политический деятель ранней истории Руси, полководец и писатель, автор «Поучения», замечательного памятника древнерусской письменности, соединившего различные жанры – и автобиографию, и нравоучение, и исповедь. По отцовской линии он был внуком Ярослава Мудрого, а по материнской – внуком византийского императора Константина Мономаха, почему и получил свое прозвище. С самых ранних лет Владимир Мономах участвует в военных походах против врагов внешних, а также в междоусобных распрях с соседями-князьями. По словам самого Владимира, «всех походов моих было 83, а других маловажных не упомню. Я заключил с половцами 19 мирных договоров, взял в плен более 100 лучших их князей и выпустил из неволи, а более двухсот казнил и потопил в реках». Он нападал даже на Византийскую империю, и император Алексей Комнин, по рассказам, прислал в Киев ценные дары, среди них был венец Константина Мономаха, которым короновали Владимира. Отсюда и название венца – «шапка Мономаха», которая хранится теперь в Оружейной палате (но, по мнению большинства исследователей, она была изготовлена на рубеже XIII–XIV вв. на Востоке).
Будучи проницательным государственным деятелем, князь Владимир выступал инициатором съездов князей, призывавшим их к согласию и объединению перед внешней опасностью. Как отмечал историк Н.И. Костомаров, «при таком положении дел важнейшею задачею тогдашней политической деятельности было, с одной стороны, установление порядка и согласия между князьями, а с другой – дружное обращение всех сил Русской земли на свою защиту против половцев. В истории дотатарского периода мы не видим ни одной такой личности, которой бы удалось совершить прочно и плодотворно такой великий подвиг; но из всех князей никто не стремился к этой цели с такой ясностью взгляда и с таким, хотя временным, успехом, как Мономах, и потому имя его долго пользовалось уважением. Кроме того, о его жизни сложилось понятие как об образцовом князе».
В результате объединительной деятельности Мономаху подчинилось почти все Древнерусское государство. Владимир Мономах остался в народной памяти заступником простого народа, «смердов»; по словам летописца, после смерти князя в 1125 г. «слава его прошла по всем странам, особенно же был он страшен поганым; был он братолюбец, и нищелюбец, и добрый страдалец за Русскую землю. Духовенство плакало по нем, как по святом и добром князе… весь народ плакал по нем, как плачут дети по отце или по матери».
Москву окружали густые леса и обширные болота, что обеспечивало ей относительную безопасность, и она занимала удобное географическое положение на пересечении важных торговых путей из Южной Руси (из Чернигова, Киева) в Северную (во Владимир, Ростов), а также из Новгородской земли в Рязанскую. Некоторые из основанных примерно тогда же военных опорных пунктов, подобно Москве, впоследствии стали, благодаря благоприятным географическим условиям, притягательными центрами для ремесленного и торгового населения.
Попытки объяснения названия Москва делались издавна, но до сих пор так и нет удовлетворительного результата.
Существует множество предположений, более (их немного) или менее правдоподобно (их значительно больше) трактующих сложный вопрос происхождения имени города, впрочем, дело обстоит также и по отношению к многим другим старинным городам.
Имя реки Москва передалось городу, и оно требует выяснения: какая народность из сменявших друг друга на Восточно-Европейской равнине была «ответственна» за него?
Названия географических и, в особенности, названия водных объектов – гидронимов – наравне с археологическими свидетельствами наиболее важный источник наших знаний о народах, населявших определенные территории.
В бассейне Москвы-реки в 3–2-м тысячелетиях до н. э. обитали финноугорские племена, и очень вероятно, что именно они и дали имя этой реке. Балтские племена появились существенно позже, и жили здесь они на протяжении 1000–1500 лет (примерно от начала 1-го тысячелетия до н. э. до середины 1-го тысячелетия н. э.), не говоря уже о славянах, которые появились примерно во второй половине 1-го тысячелетия н. э., причем долгое время оба племени жили вместе и ученые говорят о балто-славянской общности.
Почти все, писавшие о топониме Москва, делили это слово на две части – «Моск» и «ва», объясняя далее каждую часть по отдельности, как правило, обязательно присваивая части «ва» значение «вода» из различных языков. Они рассматривали его современную форму слова, не принимая во внимание развитие его во времени – ведь в древних формах топонима окончания «ва» не было.
Известный языковед И.Г. Добродомов вполне убедительно показал, что топоним с формой «Московь», зафиксированной в Лаврентьевской летописи: «Глѣбъ же на ту щсень приѣха на Московь и пожже городъ весь и села» (1177), имел в качестве более древней форму «Москы», реконструируемую лингвистами. Но, как указывает Добродомов, эта форма представляет собой развитие еще более древней формы – «Мушко» исчезнувшего финно-угорского языка, мери или мещеры, которую древние славянские поселенцы на Москве-реке переделали в «Москы». Как пишет исследователь, «в таком случае получается, что название Москва может рассматриваться как органический сплав принесенного славянами родного названия и местного финно-угорского, переозвученного по образу названия исконного. Свое и чужое в нем оказалось просто сплавленным».
Конечно, как и многие старинные города с богатой историей, Москва имеет свои легенды и предания. Исследователь повестей о начале Москвы справедливо отмечает, что исторический факт «окружен в повестях большим количеством вымышленных подробностей. Эти подробности каждый из авторов подбирал, руководствуясь своими задачами, но все они сошлись в свободном обращении с известными историческими событиями…».
Как-то надо было объяснить превращение незаметного поселка, вполне ординарного среди других поселений в обширных лесах северо-востока, в большой город, столицу самого могущественного княжества: «И почему было Москве царством быть и хто знал, что Москве государством слыти». В XVII в. появляются несколько рассказов, толкующих возникновение Москвы. Один такой рассказ повествует о Мосохе Иафетовиче (библейский персонаж, один из сыновей Иафета, родоначальник диких племен на север от Черного и Каспийского морей), пришедшем «в страну Скифскую» и поселившемся на месте «предъизбранном и предълюбезном», которое находилось «над двема реками». Поселенец дал названия обеим рекам – одну назвал по своему имени и по имени жены Ква: получилась Москва, а вторую по имени сына Я и дочери Вуза – Яуза. В этом наивном сказании отразились какие-то воспоминания о древнем поселении, возможно находившемся на высоком холме у слияния рек Москвы и Яузы.
В другом рассказе говорится о киевском боярине Степане Кучке, получившем от князя Юрия Владимировича земли у Москвы-реки и устроившем для себя двор, вокруг которого обосновались и его слуги, и дружина. Он, однако, «возгордевся» и не оказывал должных почестей князю Юрию, почему и поплатился жестоко: князь «повеле его в той час смерти предати». Здесь отражаются древние представления о обязательном жертвоприношении, пролитии крови на месте закладки, и после этого князь Юрий «постави град, нарече имя ему Москва… повеле град Москву населити людьми и распространити». Тот же боярин фигурирует и в более пространном рассказе, где упоминаются сыновья его Петр и Аким и дочь, «благообразна и лепа» Улита. В этом, казалось бы, легендарном рассказе речь идет, однако, об известных летописцу исторических деятелях – участниках заговора против князя Андрея Боголюбского: «…и тако упившеся вином, поидоша на сени. Начальник же убийцам был Петр Кучькович, зять Анбал, Ясин ключник, Яким Кучькович… вземьше оружье, яко зверье дивии…»
На страницах Ипатьевской летописи (одной из древнейших) Москва впервые упомянута в связи с феодальными распрями русских князей, начавшимися после смерти великого князя Киевского Мстислава в 1132 г. Эта дата считается началом долгой эпохи феодальной раздробленности, продолжавшейся около трехсот лет. Единая Киевская Русь распалась на полтора десятка самостоятельных княжеств, где правили свои собственные династии, отпрыски Рюриковичей: так, в Чернигове княжили Олеговичи, в Смоленске – Ростиславичи, во Владимире, Ростове и Суздале – Юрьевичи, но все они по старой памяти добивались великого киевского княжения. Князья объединялись во враждующие группы, нападали друг на друга, разоряли города и села, грабили христианские церкви, уводили в рабство мирное население, насильничали и убивали, приводя с собой не только свою вооруженную дружину, но и нанятые толпы диких половцев.
В одном из бесчисленных эпизодов братоубийственной войны участвовал князь Суздальский Юрий Владимирович, которому его отец, Владимир Мономах, передал княжеский суздальский стол. Именно с ним, прозванным значительно позже Долгие Руки, связывается «основание» Москвы в 1147 г. В борьбе за киевский великокняжеский престол Юрий объединился с новгород-северским князем Святославом против Мстиславичей, действовавших вкупе с черниговскими Олеговичами и Давидовичами. В начале 1147 г. князья успешно воевали в разных местах: Юрий захватил Торжок и земли по реке Мсте (он пошел «воевать Новгородские волости и пришел взя Новый Торг и Мъсту всю взя»), а Святослав в Смоленске опустошил земли племени голядь в верхнем течении реки Протвы и взял большую добычу: «И шел Святослав взя люди Голядь верх Поротвы, и ополонишася дружина его повелику». Юрий, «довольный злом», как пишет Карамзин, причиненным Святославом, отправляет ему послание: «Приди ко мне, брате, в Москов». Встретились они в удобно для них расположенном месте – Москве, недалеко от границ Рязанского, Черниговского и Смоленского княжеств, по пути на север, к Новгороду, и достаточно большом для встречи трех князей (к Юрию и Святославу присоединился еще рязанский князь Владимир Святославич, у которого перед тем отняли все его владения).
Юрий уже находился в Москве, когда к нему прибыл малолетний сын Святослава Олег с подарками. Вот как Ипатьевская летопись повествует об этом: «Святослав же еха к нему с детятем своим Олгом, в мале дружине, пойма с собою Володимера Святославича; Олег же еха наперед к Гюргеви и да ему пардус (вероятно, шкура гепарда. – Авт.)». Вскоре в Москве появился и князь Святослав: «И приеха по нем отець его Святослав, и тако любезно целовастася, в день пяток, на Похвалу святеи Богородици, и тако быша весели».
«День пяток» означает пятницу, а слова «на Похвалу святеи Богородици» – в Похвальную неделю Великого поста, перед праздником иконы Похвалы Богородицы, который был установлен в IX в. в благодарность за неоднократное избавление Константинополя от осаждавших его вражеских войск, когда по стенам и стогнам столицы носили икону, умоляя о защите. Праздник этот не имеет определенной даты, он переходящий, то есть зависит от даты празднования Пасхи, которая по церковным канонам должна отмечаться в первое воскресенье после весеннего равноденствия. Тогда это было 20 апреля, а праздник Похвалы Богородицы отмечается в субботу на пятой неделе поста, за 16 дней до Пасхи, и, следовательно, князья встречались в пятницу 4 апреля 1147 г. Эта дата (по новому стилю 11 апреля) и является первым упоминанием Москвы в письменных источниках: в этот день, а не осенью должен был отмечаться день города и проводиться юбилейные празднования.
На следующий день, в субботу 5 апреля 1147 г., в самый праздник Похвалы, Юрий Долгорукий устроил, по выражению летописца, «обед силен». Видно, Москва уже была таким поселением, в котором можно было устроить пиршество для князей и для немалых, надо думать, дружин их. Правда, устраивать «обед силен» и пировать в строгий церковный пост было не самым благочестивым поступком князя Юрия и его гостей. В тот же день, по рассказу летописца, князь Юрий «створи честь велику им и да Святославу дары многы с любовью и сыновеи его, Олгови и Владимиру Святославичю…». Из Москвы Святослав отправился к реке Оке, где и остановился. Союз Юрия и Святослава оказался недолговечным, и уже в следующем году братья воевали друг против друга…
Борьба Юрия Владимировича за великокняжеский киевский престол велась с переменным успехом: так, в 1149 г. он сел на киевский престол, но вскоре потерял его, в 1150-м он снова стал великим киевским князем, вернулся в Киев через четыре года и скончался там в 1157 г. Во время феодальных усобиц князь Юрий был вынужден укреплять границы своего княжества – так, по сообщению летописи, в 1156 г. он строит в Москве крепостные стены: «…князь великий Юрий Володимеричь заложи град Москьву на устии же Неглинны, выше рекы Аузы».
Ф.Я. Алексеев. Красная площадь
Высказывались сомнения в том, что князь Юрий мог построить московскую крепость. Известие об этом встречается только в Тверской летописи и носит характер поздней вставки, тем более что князь, по словам более древней Ипатьевской летописи, почти весь год провел в Киеве: поэтому некоторые ученые вообще считали дату неверной и полагали, что крепость строил сын Юрия князь Андрей. Однако, как пишет исследователь истории Древней Руси В.А. Кучкин, Юрий Владимирович все-таки мог быть в 1156 г. в Москве, так как в Ипатьевской летописи нет сведений о том, где был князь как в начале года, так и с его середины до зимы следующего – следовательно, он вполне мог быть в Москве в 1156 г. и руководить строительством тамошней крепости.
Где же были первые укрепления Москвы? Слова «на устии же Неглинны выше рекы Аузы» означают, что они находились выше по течению Москвы-реки относительно впадения Яузы, а именно у устья речки Неглинной, то есть на Боровицком холме, который прекрасно подходил под строительство крепостных стен. Он был тогда значительно круче, чем теперь, обе реки – и Москва и Неглинная – защищали его с южной, западной и северо-западной сторон, а с восточной был выкопан ров и насыпаны валы.
Основные источники достоверных сведений о древней Москве – археологические раскопки, но они ведутся от случая к случаю, когда позволят власти, как правило, в спешке: над учеными нависает ковш экскаватора. Обстановка для планомерных археологических исследований в Кремле еще хуже: кремлевские чиновники и охранники далеки от научных интересов и не заинтересованы в выяснении неизвестных страниц русской истории. Нередко случалось так, что на территории Кремля строились какие-то сооружения («объекты»), и можно только предполагать, сколько ценнейших свидетельств прошлого исчезли навсегда.
И тем не менее археологи совершили немало выдающихся открытий, существенно прояснивших многие этапы ранней истории Москвы.
Так, археолог Н.С. Шеляпина обнаружила материальные свидетельства бытования на Боровицком холме дьяковского поселения, датированного второй половиной 1-го тысячелетия до н. э. и существовавшего еще в первые века нашей эры. Оно располагалось на бровке холма, примерно там, где теперь стоит Архангельский собор. При строительстве Дворца съездов выяснились детали планировки древнего Кремля и была найдена уникальная деревянная конструкция крепления оборонительного вала, состоящая из дубовых бревен, соединенных поперечными лагами с крючьями, которые препятствовали его разрушению. Такая конструкция, называемая «хаковой» (от польского слова hak – «крюк»), применялась в польских крепостях – возможно, что в возведении московской крепости участвовали европейские мастера или же горододельцы из Киевского или Владимиро-Волынского княжества. На укрепленном таким образом валу, вероятно, стоял уже не частокол, а деревянные трехстенные срубные стены с бойницами. В стене, возможно, были и две проездные башни – одна к востоку, в равнинную сторону, к поселку у укрепленных стен, а другая – к реке Неглинной. Укрепления 1156 г. защищали резиденцию феодального властителя, при которой на территории современного Зарядья и у Красной площади располагался посад, поселок крестьян, ремесленников, торговцев.
Очертания московской крепости второй половины XII в., по мнению многих исследователей, напоминают неправильный овал площадью около 3 га (современная площадь Кремля – 28 га); линия крепостных укреплений шла от нынешней Троицкой башни до устья реки Неглинной, далее параллельно берегу Москвы-реки до теперешней Тайницкой, поворачивала на северо-запад по дуге, включая Соборную площадь, и возвращалась к Троицкой башне.
Крепость была защищена рвом шириной 16–18 м и глубиной около 5 м, а также валом, на котором могли стоять деревянные стены. Внутри крепости археологи обнаружили остатки деревянных срубов, водосточные дренажи, мостовые, которые делались не только из продольных бревен, но и из… челюстей и плоских костей крупного рогатого скота.
Впервые слово «кремль» в истории Москвы появилось сравнительно поздно – так городская крепость была названа в 1331 г. в рассказе Воскресенской летописи о случившемся тогда пожаре, то есть почти через 250 лет после основания города: «В лето 6839 (это летосчисление «после сотворения мира», которым пользовались на Руси до реформы Петра I в 1700 г. – Авт.), месяца Маиа 3, бысть пожар на Москве, погоре город Кремль». Надо сказать, что к этому же событию относится и известие другой летописи, в которой крепость была названа Кремником: «Въ лето 6839 месяца Maia въ 3, на память святого мученика Тимофея и Мавры, бысть пожар на Москве, и погоре городъ Кремникъ», а, скажем, в сообщении об огромном пожаре 1365 г. опять пишется «кремль»: «Того же лета загореся город Москва от Всех Святых сверху от Черторьи, и погоре посад весь и Кремль и Заречье, бысть бо тогда засуха велика, еще же и буря велика к тому вста». В изложении нападения литовского князя Ольгерда в 1367 г. крепость постоянно называется «градом кремлем» («Князь же великий повели около града кремля посад пожещи примета ради»; «Олгерд же стоял около города три дни и три нощи, останокъ загородиа все пожже, многы церкви и многы монастыри пожегл и отъступи от града, а града кремля не взял и поиде прочь, възвратися въсвояси»).
