Buch lesen: «Наследие богов. Книга третья. 12 апостолов»

Schriftart:

ISBN 978-5-4485-7005-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Темнело быстро. Солнце, завершая свой дневной бег по небосклону, ушло за белесую дымку горизонта, рассыпав за собой липкую вечернюю мглу. Дозорные на большой башне крепости, до рези в глазах, всматривались в почерневшую воду Дона, пытаясь разглядеть на речной глади контуры небольших лодок. За крепостными стенами маячили железные шлемы воинов и торчащие вверх острые наконечники копий. Лучники, находящиеся у бойниц, уже уложили смертоносные стрелы на ложе огромных дальнобойных луков, и по первой команде своего начальника приготовились пустить их в коварного врага, который по разным сведениям находился уже совсем где-то рядом с Белой Вежей. Это был последний оплот огромного Хазарского каганата, расположенного между четырёх морей, с немногочисленной правящей верхушкой, проповедующей иудаизм, как некий канон вершителей людских судеб. Город – крепость Саркел или Белая Вежа находился под угрозой полного истребления, как и вся великая империя, единственная, в своём роде, имевшая право по религиозному учению, проповедовать жизнеотрицание. Результатом такого приравнивания лжи к истине являлась доктрина узаконенного человекоубийства, которая была готова уйти в историю. Дни Хазарии были сочтены.

У водных ворот, прямо на причале собралось немалое количество местной знати, одетой в самые дорогие одежды. Переминаясь с ноги на ногу, их головы качались, словно листья на ветру, выдавая предельное нетерпение предстоящей встрече. Детвора, не обременённая взрослыми переживаниями, тут же с весёлыми криками носилась у ног родителей, играя в свои детские игры. В крепости со стороны реки ждали с новостями самого царевича Иосифа. Напряжение в толпе достигло предела, когда серая мгла переросла в кромешную темноту. Факелы не жгли, боясь в их отсвете пропустить ладью важного гостя. Наконец с высокой башни раздался крик дозорного:

– Идут! Две большие лодки на вёслах!

По толпе встречающих прокатился тихий ропот, а головы закачались быстрее, словно ветер неожиданно усилился. Начальник крепости Шафрут кинулся к водным воротам и на бегу прикрикнул на своих воинов:

– Чего возитесь, безрукие! Открывай! Да живее, живее, неповоротливые! – Он подбежал к самой кромке причала, и обернувшись, указал пальцем на прикреплённые к стене огромные светильники. – Зажгите огонь!

Несколько человек из личной охраны начальника тут же выполнили его команду. Яркий жёлтый свет, вырвавшийся из жерл настенных факелов, озарил весь причал и выхватил из темноты несколько десятков встречающих из числа местной знати. Дети притихли, ропот голосов в толпе смолк, а качание голов прекратилось как по команде. К причалу подходила первая лодка с четырьмя гребцами на борту. К всеобщему удивлению она была пуста. Кроме гребцов в ней ни кого не было. Во второй лодке, подошедшей следом, помимо гребцов был только один человек, закутанный в тёмный плащ. Когда он поднялся на деревянный помост причала, плащ распахнулся, и все встречающие как один преклонили колена. Перед ними в полном боевом вооружении, железном позолоченном нагруднике с непокрытой головой, стоял сам царевич Иосиф. Его молодое лицо, на котором едва пробивался юношеский пушок над верхнею губой и подбородке, было бы похоже совсем на мальчишеское, однако не по-детски строгий и властный взгляд заставлял его подопечных опускать глаза.

– Проклятые русы! Столицы больше нет! – Громкий его голос разнёсся, казалось, по всей крепости. – Каган убит, армия разбита! От крови избранного народа покраснела вода в Волге! Итиль пал первым. За ним орды русов сравняли с землёй Семендер. – Голос царевича, утратив силу, стал переходить почти на шёпот. – Святослав пришёл по воде, откуда его никто не ждал. Нас предали. Трусливые и жалкие волжские болгары отдали русам все свои лодьи. Рать русов пришла с верховьев Волги. Никто не ждал такого коварного удара в спину.

Царевича обступили со всех сторон и ловили каждый его звук. Новость была страшная.

– Хазарии больше нет, как нет и избранного народа. – Иосиф оглядел своих братьев по вере потускневшим от горя взглядом. – Орды русов уничтожили Хазарию. Белая Вежа – последний оплот иудеев. Тех, кто стоит над всем миром. Мы будем биться за неё и за нашу веру до последнего человека. Другого пути у нас нет.

Неожиданно царевич расправил плечи и высоко поднял голову.

– Шафрут!

Где-то рядом сразу же раздался голос:

– Я здесь, мой господин.

– Собери в своём доме всех детей. Пусть родители приготовят их в дорогу. Я буду говорить с ними.

Приказ царевича был выполнен мгновенно. Ожидая худшего, вся знать, давно собрала всё самое ценное и была готова быстро покинуть крепость. Слова Иосифа, касающиеся только детей, несколько озадачили готовых кинуться наутёк взрослых, и ввела в их ряды некую сумятицу. Послышались недовольные высказывания и тихий ропот, привыкших повелевать другими. Когда в доме Шафрута собрались все, кто встречал Иосифа на причале, голоса недовольных стали громче, а растерянные мамаши крепко прижимали детей к себе, инстинктивно чувствуя приближающуюся разлуку. Иосиф поднялся на возвышение, поднял вверх правую руку, заставляя недовольных закрыть рты и начал говорить сильным уверенным голосом, обращаясь непосредственно к детям:

– Дети! Защитники Белой Вежи – последние воины Хазарии. Сила русов велика, но мы готовы умереть за наши земли и нашу веру. Мы готовы идти насмерть, чтобы спасти вас. Вы наша надежда в будущем. Вы спасётесь и продолжите наше дело. Вам будет трудно, потому, что у вас больше не будет родины. Хазария пала. Вы разъедитесь по чужим землям, и будете создавать новые семьи. Помните дети, что нас в других землях ненавидят и гонят больше тысячи лет. Вашей защитой будет Тора, Талмуд и тайное знание о том, что иудеям суждено править всем миром. После нас останутся большие деньги торговых домов на западе, востоке и юге, а так же крепкие связи в стольных городах.

Иосиф перевёл дух и тут все заметили, как глаза его налились ненавистью, а пальцы руки, протянутой вперёд, сжались в кулак.

– Посмотрите, кто нас победил? Нищие русы, у которых ничего нет, кроме землянок, в которых они живут, а их князь Святослав спит под открытым небом, не имея даже шатра. Это варвары, гои, не имеющие понятия о сытой и богатой жизни. Отомстите им за нас, за нашу веру, за Хазарию! Отомстите русам, сколько бы не минуло лет! Верю, что звезда Давида воссияет на нашем небосклоне и Хазария возродится, как феникс из пепла.

В большом зале повисла тишина, нарушаемая треском горящих факелов. Из толпы людей неожиданно раздался неуверенный голос:

– Что ты, царевич, намерен делать с нашими детьми?

– Дети сядут в одну из лодок, которую я привёл с собой и её спустят в низовья Дона. Там их встретят и разведут по всему свету. Люди готовы и ждут.

– А как же мы? Мы же их родители! Может, будет лучше, если с детьми пойдут их родители?

Иосиф сверкнул глазами.

– Все остальные пойдут на стены крепости защищать Белую Вежу от русов.

Царевич спустился с возвышенности и бросил в загудевшую толпу:

– Я всё сказал. Детей, не мешкая, проводите к лодке. Да поспешите. Враг уже рядом.

Стремительным шагом Иосиф покинул дом Шафрута и направился к главной башне. За ним неотступно следовал, как тень юноша, поверх одежды которого была надета кольчуга, скованная из толстых железных колец, а на голове возвышался островерхий шлем. Меч в его ножнах был совсем не детский, да и кинжал у пояса – всё это, и сама манера двигаться выдавали в нём не по возрасту искусного воина. Подойдя к входу в башню, царевич неожиданно остановился и обернулся к своему провожатому.

– Послушай, Добрыня. У меня есть прекрасный план, как разрушить русов изнутри. – Юноша, которого назвали Добрыней, тут же остановился и с неподдельным интересом посмотрел на царевича. Тот продолжил свою мысль: – Это потребует некоторого времени, но точно ударит в самое сердце русов. Только в этом деле мне не обойтись без твоей поддержки. Ты готов помочь мне в этом деле?

Добрыня набрал в рот воздуха, чтобы ответить, но царевич положил свою руку на его плечо и не дал ему заговорить:

– Ты прекрасный воин, Добрыня, а ещё у тебя светлая голова. Думаю, что кроме тебя никто не справится с этим.

Юноша в знак благодарности наклонил голову.

– Я слушаю тебя царевич. Всё, что скажешь, почту за честь исполнить, даже если придётся отдать свою жизнь для этого.

– Ну, ну. – Иосиф слегка хлопнул его по плечу своей рукой. – Твоя жизнь теперь бесценна. – Он оглянулся по сторонам, убеждаясь, что их никто не слышит. – Скажи мне, где сейчас твоя сестра Малуша?

Добрыня удивился такому вниманию царевича.

– В крепости. Где же ей ещё быть?

– Прекрасно. – У Иосифа заблестели глаза, и заметно поднялось настроение. – Прекрасно. Теперь слушай меня внимательно Добрыня.

Тот выпрямился во весь свой богатырский рост, показывая тем готовность быстро и беспрекословно повиноваться своему господину.

– Когда русы возьмут Белую Вежу. – Иосиф опять похлопал юношу по плечу. – Да, да, мой друг. Я реалист и предвижу, что будет дальше. Когда Святослав займёт крепость, то по их варварским обычаям всё их воинство будет праздновать победу. Будет много мёда и вина, а ещё будет много женщин. Так вот. Ты в последней битве участвовать не будешь, а будешь наблюдать со стороны. Когда русы поднимутся на стены, ты снимешь с себя все доспехи и переоденешься в платье купца. В подвале у Шафрута есть винные погреба. Вот ты их князю и откроешь, чем заслужишь его расположение.

Добрыня слушал царевича, боясь открыть рта. Такой план ему явно был не по нраву. А когда Иосиф сказал, что тот должен будет сменить платье, то не удержался:

– Прости, царевич, но я воин, а не торгаш.

– Глупец! Слушай и внимай каждое моё слово. От этого зависит очень многое. – Иосиф приблизил своё лицо к уху юноши и почти шёпотом продолжил: – Ты откроешь Святославу винные погреба Шафрута. Когда веселье будет в разгаре, ты будто бы невзначай подведёшь к нему Малушу.

– Зачем? – Добрыня не понимал взрослых игр и по настоящему был удивлён сказанному. – Зачем ещё нужна моя сестра?

– Ты ещё молод, хотя и отменный воин. В таких делах молодость только мешает. Но это не беда, время всё исправит. Ты подведёшь её к князю, чтобы он увидел её. Твоя сестра очень привлекательна и красива. Думаю, что Святослав, как ярый язычник, обратит на неё внимание.

– И что дальше?

– А дальше уже от тебя ничего не зависит. Твоя сестра должна остаться с ним на ночь.

– Да что ты такое говоришь, царевич? Как может иудейка лечь в постель с варваром?

Иосифу надоела наивность Добрыни, и он резко ответил:

– Хватит причитать! Она должна родить ему ребёнка. Не просто ребёнка, а сына!

– Зачем?

Дремучесть юного воина начинала надоедать. Царевич медленно выдохнул, успокаивая себя, потом медленно начал втолковывать Добрыне азы коварства:

– Когда Малка понесёт, ты будешь находиться рядом с ней. А вот когда родит, тогда ты станешь по правую руку сына Святослава, и будешь воспитывать его как наставник. Это будет троянский конь в русском княжестве. К тому времени я буду рядом с вами и буду наблюдать, как растёт русский богатырь.

Наконец осознав весь замысел царевича, Добрыня, наконец, улыбнулся.

– Вот теперь понятно. Это просто невероятно. Ты один из великих мудрецов, мой повелитель.

Иосиф позволил себе улыбнуться.

– Это, друг мой, борьба за выживание. Если ты всё правильно понял, то начинай действовать. Найди сначала Малушу и спрячь её от стрел русов. Да и сам особо не высовывайся. У нас теперь с тобой другие планы.

Добрыня кивнул в знак согласия головой и спросил:

– А как же ты? Где будешь ты в это время?

Царевич улыбнулся.

– А я буду уже далеко отсюда. Но когда придёт время, я буду рядом с тобой и нашим князем. А сейчас меня ждёт лодка с гребцами. Проводи своего царевича к пристани. И сделай так, что бы нас ни кто не видел.

Две тени скользнули вниз по крутым ступеням к самой воде, держась тёмной стороны подальше от света факелов.

Глава 1

Весна в этом году пришла рано. С тёмных скал, расположенных у самого Студёного моря, медленно сползал снег, обнажая заиндевевший от морозов камень и скудную высохшую на его склонах прошлогоднюю растительность. Дикое, жутковатое место в народе так и прозвали – Камнем. Мало тогда кто помнил и знал, что когда-то, очень давно, это была единственная дорога спасения целой цивилизации. Именно отсюда начинался тяжёлый и долгий путь в тёплые земли для десятков тысяч людей, спасающихся от быстро надвигающегося ледника. Это был Великий Исход, описанный многими древними славянскими мудрецами и волхвами. Прародину славян, её эпицентр, расположенный на вершине всей планеты у подножия Священной горы Меру, называли Асгардом – городом Богов. Задолго до того, как обломок взорванной Лели стёр с лика земли древнюю святыню, хозяева этого города или Боги, как их называли предки, покинули планету и унеслись на своих небесных колесницах в другие чертоги по велению самого Творца. После них остались многочисленные ученики, владеющие сакральными знаниями великого созидания. Вот они и возглавили Великий Исход, собрав под своё начало тысячи людей из числа славянского рода. Боясь утерять и рассеять в пути свои знания, перед самим исходом, эти просветлённые знахари, оставили часть своих сакральных знаний и заветов в виде рукописей на пергаментах, кожах и камнях, а так же и отдельных созданных ими удивительных предметов в тайных пещерах Камня. Они верили, что придёт время, и эти пещеры откроются перед людьми. А открывшись, покажут всё величие славянской расы, некогда общавшейся с самими Богами. Лишь после того, как лёд отступил, те немногие, кто знал о существовании таких пещер, приступили к их поиску. Тайна об удивительных пещерах передавалась из поколения в поколение. Многие из страждущих погибали, становясь жертвами диких животных, умирали от голода или замёрзали на крутых склонах Камня, но поиски таинственных пещер не прекращались никогда.

Тёплое солнце вытапливало посеревший снег с южных склонов Камня и на свет, после лютой зимы появлялись молодые первые зелёные побеги диких трав, молодых сосенок и пробивающихся к солнцу корявых тонких стволиков вековых кедров. Неведомо откуда, в совершенно безлюдном месте на свет из-под снега стали появляться крыши домов. Их было несколько десятков, но все они были добротные и крепкие, как могучие пни на опушках леса. Украшенные замысловатой резьбой в виде петушиных голов, морских рыб, диковинных лесных животных и разнообразных образов солнца с длинными лучами, как первые грибы выходили на солнечный свет, переливаясь разными яркими красками. Затерянный среди холодных скал городок звался Китежем, и строили его простые люди, пришедшие за теми, кто некогда разгадал тайну скрытых пещер. О самих пещерах люди не знали, потому, как это была тайна нескольких старцев – хранителей. Они изредка посещали Китеж, селясь в отстроенном специально для них детинце. В такое время они общались с горожанами, обучали тех грамоте и навыкам горного дела. Горы Камня были полны золотом и самоцветами, железной рудой, яхонтом и малахитом. Только взять все эти богатства, валяющиеся прямо под ногами, было не просто. Нужны были особые знания, которыми и владели эти старцы. Большее время хранители проводили непонятно где, появляясь лишь один раз в год, а то и в несколько лет в городе. Жители Китежа робко догадывались, общаясь меж собой о том, что уходят старцы в таинственные глубокие пещеры, в которых время течёт совсем по-другому, нежели в самом городе. Много поколений сменилось в затерянном городе, но старцы всё время были одни и те же, и приходили они, как правило, нежданно – негаданно. А говорить об этой догадке во всеуслышание, было строго настрого запрещено.

В просторном светлом тереме, у большого окна, выходящего прямо на восходящее солнце, стоял высокий старик и задумчиво всматривался на яркое светило, медленно поднимающееся над острыми вершинами Камня. Поверх длинного надетого на него белого рубища, был накинут полушубок без рукавов из волчьего меха, а ноги обуты в высокие меховые мягкие сапоги, выделанные явно умельцем, поскольку как влитые сидели на его ноге. Человеку, знающему толк в такой обувке, было хорошо известно, что любой мороз, даже в лютую стужу для старческих ног, будет нипочём. Непокрытую голову старца покрывали длинные седые пряди ухоженных волос, а его совершенно белая борода, лежала у него на груди, доходя почти до самого пояса. Взгляд старика был задумчив и печален. Начинался новый день, начиналась новая жизнь, которая за короткий световой день могла принести людям радость или горе. В таких коротких отрезках времени проходила и его нелёгкая и по мирским меркам очень длинная жизнь. Во всём его не по-старчески крепком теле, во взгляде и чуть сгорбленной спине, чувствовалась непомерная усталость. Это не была в полном смысле физическая усталость, это была усталость от самой жизни. Устремлённый куда-то вдаль его острый взгляд слегка слезящихся глаз, уносил его в далёкое прошлое, которое он сам помнил уже смутно. Далёкие образы будоражили разум, и непомерной тяжестью ложились на его светлую душу. Перед глазами проносились чередой его детство и юность. В память врезался образ старика – его первого учителя Велирада, который учил его грамоте и житейским премудростям. Из глубины веков до него доносился его тихий голос, повествующий о северной земле с высокими белыми от снега вершинами гор, и таинственной пещере, в которой спрятаны великие знания предков. Кратко вспоминались годы лишения, проведённые в поисках этой пещеры. Голод и холод долгих лет одиночества. Из глубин памяти вставал измученный, но целеустремлённый его собственный образ едва повзрослевшего молодого мужчины. Изрезанные острым камнем ноги и руки в бесконечных подъёмах и спусках с крутых скал, истерзанная от пустых поисков безысходностью душа и постоянное желание всё бросить и уйти назад в свой дом к Ирию. Последний подъём во время быстро пришедшего с севера похолодания, последние мысли о прощении пред учителем за невыполненный урок на узкой тропе на покрывшихся льдом камнях, и меркнувший свет в глазах. Окоченевшее от нестерпимого мороза тело и огромное желание заснуть прямо на открытом выступе скалы и неожиданное пробуждение в тёплой пещере, куда его донесли чьи-то добрые руки. Это было новое рождение, которым он был обязан своему новому другу Атеону. Огромная, по их меркам, пещера, или череда взаимосвязанных между собой пещер, располагающихся прямо в скале и ведущих глубоко вниз под основание самой скалы, завораживала увиденным. Вырезанные на спилах огромных гранитных валунов, словно вековых дубах, древние тексты, рисунки, затейливые вязи рун и непонятных предметов, похожих на высокие дома с круглыми куполами, словно подвешенных в воздухе, вызывал тихий трепет в глубине души. Выдолбленные ниши в камне и тянущиеся на сотни локтей куда-то в темноту, были заполнены древними свитками, пергаментом, выделанными неизвестным способом стопками очень тонких шкур животных, исписанных знакомыми буквицами, дощечками с вырезанными на них пока непонятными символами, завораживали своей древностью и манили тайнами. Тогда, казалось, что бы всё это прочесть и изучить, потребуется не одна жизнь. Время показало, что обладающие невиданной силой и знаниями предки, учли и это. Время в таинственных подземных пещерах текло иначе, чем на поверхности земли. Можно было предположить только то, что эти пещеры являлись частью непонятного пока мира этих божественных предков. А вот каким он был, этот их мир, понять и изучить его, тогда зависело только от них двоих – неутомимых и затерянных в пространстве и времени искателей истины. Неспешный ход мыслей старика прервал голос, неожиданно раздавшийся из-за спины:

– Вот ты где? Опять в уединении ищешь спасения?

В широком арочном проёме стоял преклонного возраста мужчина, очень похожий на того, к кому он обращался. Разница между двумя старцами была только в том, что только что появившийся был несколько ниже ростом, плотнее телом и в его белой длинной бороде как тёмные ручейки, вились тёмные волоски, придававшие ей пепельный оттенок.

– Негоже Род людей сторониться. Ты как с востока пришёл, тебя словно подменили. Стал молчалив и угрюм. На все вопросы односложно отвечаешь. Что гложет тебя? Вижу, что душа твоя мается и выхода ищет. Может, пришло время поделиться своими чаяниями? Глядишь и полегчает.

– Это ты Атеон? – Старец, которого назвали Родом, нехотя отступил от окна и повернулся лицом к вошедшему. – Думаешь, время пришло?

– Нельзя себя так терзать. Может, вина какая на тебе? Так скажи, возможно, чем и помогу.

– Нет на мне никакой вины. А вот что дело до конца не довёл, вот это и мучает.

– Что за дело такое, от которого голова кругом идёт? Не связано ли оно с твоим путешествием за море?

Род понял, что от ответа, так или иначе не уйти. Слишком долго он хранил молчание, чем приводил своих друзей в отчаяние. Он сел на высокий стул и предложил сделать то же самое Атеону. Кивнув головой, будто бы решившись, наконец, открыться, он начал говорить:

– Всё правильно. Вернувшись из-за моря, я так и не смог понять, не смог узнать, где они сейчас и как их вернуть домой.

– Погоди, погоди. – Первые слова признания явно озадачили Атеона. – Ты это о ком? Кого нужно вернуть и куда? Говори толком.

– Вот так он всегда. Я ещё с Нарки заметил за ним способность говорить по существу ни о чём.

Неожиданно в комнату вошли двое мужчин. Тот, кто перебил только что начавшийся разговор, был небольшого роста в бурой медвежьей шубе и таких же меховых сапогах, облепленных мокрым снегом. Сгорбленное тело, чёрная косматая борода и такие же чёрные пронзительные глаза на изрезанном морщинами лице, делали неожиданно появившегося гостя, похожим на древнего, разучившегося ворожить лесовика. Он безостановочно взмахивал руками и тряс головой, находясь в высшей степени возмущения.

– Да разве это ж по-людски? За целый год ни слова не молвить? Может, ты обет какой кому дал? Так ты скажи, мы поймём.

Сзади на плечо возмущённого лесовика опустилась огромная ладонь, которая заставила того ещё больше сгорбиться.

– Хватит причитать Волхем. – Позади того стоял высокого роста и могучего телосложения мужчина. – Род знает, что делает. Как знать, может от его признаний легче никому не будет. Ты готов разделить с ним его откровения?

Волхем стряхнул со своего плеча тяжёлую руку и облегчённо вздохнул.

– Какая бы беда в том ни была, а кашу вместе мы жуём уж достаточно долго, чтобы сторониться от всяких там личных переживаний.

– Да погодите вы, сороки. – Атеон улыбнулся появившимся друзьям и указал им рукой на высокие кресла. – Присядьте. Сейчас он нам всё расскажет. Вижу, что время пришло. Так Род?

– Только всё начистоту говори. – Волхем не унимался. – Да так, чтоб понятно было.

– И то дело. – Могучий воин, не снимающий с себя доспехов даже ночью, обстучал об пол прилипший к сапогам снег и уселся в просторное кресло. – Говори, Род. Что бы там ни было, разделим всё пополам. И радость и грусть. Так мы вместе всегда делали и делать будем, а иначе какие мы хранители, ежели меж собой договора не имеем.

– Хорошо сказал, Олег. – Род приветствуя сказанное, кивнул. – Мне нужно было время, что бы самому разобраться кое в каких делах.

– Разобрался?

Олег опять одёрнул Волхема.

– Да уймись, колдун.

– Кое в чём. – Род не обращая внимания на колкости друга, продолжил: – Эта история давняя и началась она ещё в Нарке.

При слове Нарка все насторожились и три пары внимательных глаз, взяли в плен Рода.

– Однажды я находился у постели тяжелобольного старика. Его звали Колун. – Род взглянул на Волхема. – Ты его должен помнить. Он в то время в охотниках ходил. – Тот кивнул в ответ. – Был такой. Помню. И что?

– Просидел я у него в избе всю ночь. На его ранах повязки менял, да чем мог боль снимал. Медведь его подранил. Совсем плох был Колун и говорил через раз, с трудом. Но, то, что я от него услышал, перевернуло потом во мне всё.

– Интересно, чего он мог тебе такого рассказать, чего ты не знаешь? – Атеон с сомнением пожал плечами. – Говори, раз уж начал.

Род кашлянул в кулак, прочищая горло, но говорить так и не начал. За окном со смотровой башни у городских ворот раздался окрик дозорного. Несколько человек из числа охраны города кинулись к обитым железом воротам и стали снимать массивную поперечную запорную балку. С той стороны укреплённых стен города кто-то требовал открыть ворота. Такое случалось крайне редко. Сам Китеж был надёжно укрыт от посторонних глаз в расщелине гор, и набрести на него мог только случайно заплутавший охотник или тот, кто наверняка знал дорогу к городу. Поскольку прилегающая местность к горам была совершенно пустынна от людей, а путь к Китежу держался в строгом секрете, такое появление у ворот странника было делом особого внимания. О разговоре на какое-то время забыли и все разом подошли к окнам, разглядывая через них суетящихся дружинников, вытаскивающих из кованых проушин тяжеленную балку. Наконец одна створка ворот была приоткрыта, и на небольшую площадь перед смотровой башней вошёл путник, державший на поводу хромающую лошадь. По тому, как неожиданно появившийся мужчина, с трудом переставлял ноги, было заметно, что он был смертельно уставшим. Дозорные приняли коня и подвели его к стойлу, где того ждала целая охапка душистого сена. После короткого разговора с начальником дозора, двое дружинников повели путника прямиком к детинцу, в окнах которого были видны встревоженные лица четырёх хранителей.

– Ну, наконец-то. – Улыбка появилась на сосредоточенном лице Рода. – Я ждал этого человека уже несколько дней.

В глазах окруживших его друзей застыл немой вопрос. Наконец, Атеон первым нарушил молчание.

– Может, ты всё-таки скажешь, что это за человек, почему ты его ждал и почему мы об этом ничего не знаем?

– Я всегда говорил, что у Рода всегда что-то на уме, – Волхем хлопнул с досады себя руками по коленям. – И никогда слова у него не выпросишь. Ходит с опущенной головой и думки думает, а потом бац, и все мы как полоумные оказываемся втянутые в очередную его историю.

– Будет тебе, – Олег осадил раздухарившегося колдуна и подошёл к Роду. – Ну, что? Пойдём встречать незваного гостя?

– Я всё объясню. – Род кивнул головой, убеждая всех в его искренности. – Я обязательно всё объясню. Только с этим человеком сделать это будет намного проще и понятнее для всех.

– Будем надеяться, что так оно и есть.

Неугомонный Волхем первым направился к двери, а за ним потянулись и все остальные.

Первыми в терем вошли двое дружинников. За ними медленно переставляя ноги, вошёл и незнакомец. Все поклонились старцам, а один из сопровождающих обращаясь к Олегу как воеводе и своему начальнику, принялся объяснять, что случилось:

– Стучит и стучит в ворота. Позовите, говорит Рода. А ещё говорит, что его тут ждут. Мы пытались отогнать его от ворот, мол, иди своей дорогой, а он прёт на ворота и прёт. Пришлось пустить.

Олег кивнул головой и жестом руки отпустил дружинников.

– Кто ж ты будешь мил человек? Как дорогу к Китежу нашёл? Говори уж не томи.

Незнакомец снял с головы меховую шапку и утёр ею пот, выступивший на лбу. Потом поднял голову, и все увидели измождённое лишениями лицо, потрескавшиеся от ветра губы, впалые от бессонных ночей усталые глаза и давно нечесаную бороду. Он взглянул на Рода, и на его лице появилось подобие улыбки.

– К вам нелегко добраться. Если бы не ты, нипочём бы не нашёл. Но я и пришёл, как обещал. Как только снег сошёл, а я уже тут как здесь.

Род быстро подошёл к незнакомцу и обнял того за плечи.

– Я ждал тебя Михей и рад, что ты, наконец, добрался до Китежа. Вижу, что путь у тебя был не лёгкий, но всё это поправимо. Отдохнёшь с дороги, поешь и наберёшься сил.

Он обернулся к стоявшим чуть позади товарищам.

– Это Михей. Мой друг, а значит и ваш. Судьба нас свела далеко за морем, и главное, что мы вместе с ним начали долгий путь по поиску двенадцати апостолов. У него есть, что нам всем рассказать, но… – Род положил свою руку на плечо Михея. – Сначала по нашим традициям, нужно гостя накормить и спать уложить. А уж потом спрашивать.

Михей скромно улыбнулся.

– Спать некогда, да и не голоден я. – Он поднял усталые глаза на Рода. – Я нашёл их. Нашёл куда они ушли.

Неожиданно он покачнулся на ногах, но стоявший рядом Олег, успел подхватить падающее тело и легко, словно пушинку, забросил себе его на плечи.

– Ну, чего стоите? Дайте пройти. Человек совсем из сил выбился.

Не ощущая особой тяжести своей ноши, Олег донёс его в покои и уложил на просторную постель из струганных досок и накрытую соломенным матрасом. Стащив с него овечий тулуп, накрыл пуховым одеялом.

– Пусть отоспится. Какой, сейчас, из него рассказчик?

– И то верно. – Атеон, как старший среди равных, махнул рукой. – Пусть в себя придёт, потом спрашивать будем. А мы пока вернёмся в светлицу, и Род нам начнёт рассказывать, кто такие апостолы и почему вы с Михеем их ищите.

После того, как все заняли свои места в светлице, Род уже с другим настроением начал говорить. Появление Михея многое объясняло и меняло, а главное у Рода появилась уверенность, что всё сказанное им, и подтверждённое долгожданным путником, найдёт нужное место в душах его друзей.

– В ту ночь, когда Колун рассказывал мне о делах давно минувших дней, словно напоследок изливая предо мной свою душу, я мог бы набраться терпения и просто выслушать его, а потом уйти, позабыв о сказанном как о некой сказке. Но неожиданно для себя я понял, что эта история началась не в Нарке, а далеко на севере в селениях варягов – солеваров. Ещё до того, как я пришёл в Нарку, мне довелось свидеться с молодым Руриком на берегах Ладоги. Для меня тогда было важным заручиться его поддержкой и помощью. Именно у берегов Руссы тогда должно было всё решиться. Вы помните, как это было. Войско Карачура догнало наш обоз у самого берега, и если бы не Рурик со своей дружиной, не сидели бы мы сейчас в Китеже.

При последних словах, Волхем вздрогнул всем телом, а Олег тяжко вздохнул. Вспомнились лишения долгих странствий и невосполнимые потери родных и близких. К этой теме они никогда не возвращались в частых беседах, и щадя душу каждого, разговор о походе к Руссе никто не поднимал. Сейчас такие воспоминания были необходимы, и Род предчувствуя, что они не согреют никому душу, быстро с ними закончил.