Buch lesen: «Вестимские разбойники. Цикл книг: «Эйриния». Серия: «Марк и Афин». Том I»

Сергей Маркелов

Schriftart:

Редактор Ольга Петровна Маркелова

Иллюстратор Люда Пылаева

Иллюстратор Анастасия Панкова

Дизайнер обложки Сергей Маркелов

Иллюстратор Сергей Шилин

Иллюстратор Николай Кондрашов

Иллюстратор Алеся. С. murasaki.sin

ISBN 978-5-4496-9275-7 (т. 1)

ISBN 978-5-4496-9276-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От Автора

Приветствую тебя, Дорогой Читатель!
Прежде чем приступить к прочтению моих Книг, позволь вкратце рассказать, что же представляет из себя Удивительный и Сказочный Мир – «Эйриния».

Эйриния – мирная и спокойная Страна, простирающая от берегов Океана Грез на западе, до Эфирского моря – на востоке, от Семарийский гор на севере и до южных Аэширских пустынь.

Испокон веков эти Земли населяли множество видов и рас, наделенные Разумом и Даром Речи. Самыми многочисленными являлись Мышиный и Крысиный Рода. За всю свою историю существования Эйриния повидала много взлетов и падений, а её жители пережили столько бед и горестей, сколько и радостных моментов Жизни.

645 год от основания Эйринии стал началом Третьей Эпохи. В летописи она ознаменовалась началом Великой Войны, охватившей не одно Государство и получившей название «Гражданская Война в Вестии». Она закончилась лишь спустя десять лет, унеся бесчисленное множество жизней и похоронив с собой не одну Культуру. Под всепоглощающим пеплом Войны было погребено Наследие Предков. А многие Технологии и Знания, что передавались из поколения в поколение и обогащались новыми познаниями в устройстве Мира, оказались и вовсе утрачены безвозвратно.

Идет 665 год.

Сейчас мало кто помнит из-за чего началась эта Ужасная Война. А те, кто пережил последние её дни, предпочитают хранить молчание, и жить дальше…

Но не успела Мирная Жизнь наладиться, а «шрамы затянуться», как жителям Эйринии снова угрожает смертельная опасность. Наряду с назревающими внутренними раздорами между правящими Домами, с юга набирает силы Аэирское «полчище».

Смогут ли простые жители сего Мира, вовремя вразумить своих господ, и направить все силы на защиту своей Родины, или им уже ничто не способно помочь?

Представляю Вашему вниманию Новую Серию Книг из Цикла: «Эйриния» под названием: «Марк и Афин», которая является предысторией к первой Серии, состоявшей из двух Книг: «Эйриния: Пик из Эхтера» и «Терриусиды: Осколки Души»

Хотелось бы выразить сердечную Благодарность Всем, кто помогал мне в интереснейшей работе при подготовке Книги к изданию:

Ольга Маркелова
Редактор/Набор текста и Корректура

Люда Пылаева
Художник/Дизайн костюма/Проработка Героев

Лифа Марцелли/Lifa Marcelli
Художник Иллюстрации для Обложки
Сергей Шилин
Художник/Автор Географической и Политической Карт

Алеся С./murasaki.sin
Художник/Автор Портрета Писателя

Анастасия Панкова
Художник/Иллюстратор

Николай Кондрашов – Nikomirrah
Художник/Иллюстратор

Михаил Герцев
Реклама в интернете и соц. сетях

Пролог

Что есть Правда, а что есть Ложь?
Где кончается Истина и начинается Мрак?
К чему лицезреть Свет, коль не способен узреть его Суть?
Способны ли мы познать самих себя – не открывая глаз, отказываясь слушать и верить?
Да и к чему стараться поверить в то, в чем разочаровался…

«Порой жизнь, приносящая столько радостей и горестей одновременно, теряет всякий смысл. Для этого достаточно лишь потерять то единственное, что придавало силы, и всякий раз спасало от тягот и лишений – Мечту.

Мечта, есть у каждого, но как часто это бывает, мы теряем её, так и не достигнув. Этому есть множество причин. Все вместе они кажутся нам непреодолимыми преградами, что, словно стена, вырастает на нашем пути всякий раз, когда мы яснее прежнего видим тропу, по которой следует идти.

Раз за разом преодолевая эти Стены, нам с каждым последующим штурмом, становится тяжелее на сердце. Реальность, всякий раз доказывает, что мечты мечтами, а жизнь настоящая совсем другая, как нам представлялась…

Чем сильнее мы устремляемся к своей Мечте, тем дальше она отдаляется. С годами то, что казалось нам выполнимым, обретает ореол призрачности, несбыточности. Раз за разом, протягивая руки с мольбой, желая наконец дотянуться до Мечты, мы лишь бессильно сжимаем воздух и ударяем кулаком о землю, коря в сердцах себя. Одни за то, что приложили слишком мало усилий, для достижения своей мечты, другие – всех вокруг себя. Им кажется, что во всем виноваты окружающие. Свои провалы они списывают на тех, кто, по их мнению, помешали им.

Но и тех и других объединяет одно – изо дня в день мы теряем Нить, что связывала нас с Мечтой. Жизнь превращается в серую, однообразную массу, в которой постепенно увязываем с головой. Нам кажется – в ней нет больше той привлекательности, как ранее. Все мы обреченно опускаем руки, перестаем всячески бороться – наш Мир гаснет. Меркнет былой огонек в душе, сердце все медленнее и реже бьется. Наступает медленная, но верная смерть, не в плане гибели жизни. Смерть, куда более страшнее обычной, имя которой Забвение.

Мечты уже нет, рухнули замки, душа надломлена, остался лишь один страх. Страх сгинуть, так и не став тем, кем всю жизнь мечтал стать.

Даже боль, как телесная, так и душевная уступила место страху. Отныне он единственный диктатор, указывающий тебе одно направление – в никуда. Отныне любое твое слово, действие, шаг продиктовано именно этим страхом.

И даже, если ты сам не способен осознать свою зависимость от него, он так или иначе, медленно, но верно делает свою работу».

В который раз, не чувствуя режущей боли в запястьях, выворачивая руки за спиной так, что слышен хруст сухожилий, тянется вперед всем телом Узник. Он уже давно потерял всякую форму живого существа, и походит ныне на некую тень былого себя. Все его старания, направлены лишь на одно – хоть немного утолить нестерпимую жажду, что не дает покоя ни днем ни ночью, и не оставляет ни на минуту.

Кап. Кап. Кап

Раз за разом отдается невыносимым нестерпимым эхом в ушах. Желая успеть дотянуться языком, что высунул изо рта – он готов стерпеть любую боль. Его стремление можно понять. Ибо каждая упавшая с потолка капля, достигнув сухого песчано-каменистого пола, тут же впитывается в него без остатка.

Прошло уже семь капель, прежде чем Узник, пропахав себе живот и грудь, разодрав всё тело в кровь, вывернув обе руки, достигает поставленной цели. Три драгоценные капли живительной влаги падают ему на язык, и тут же отправляются в сухую гортань.

Сомкнув уста, наслаждаясь сегодняшней порцией влаги, заменяющей ему, и еду и питье, к Узнику возвращается чувство отчаяния и безвыходности. Глухо застонав, не в силах и слова молвить или закричать, грозно гремя цепями, которыми был прикован к дальнему углу, Он падает лицом в пол.

Затем начинает медленно лизать своим, ставшим со временем как наждачка шершавым языком, землю и песок. Не разжевывая, он глотает её, даже не поморщившись.

Немного «насытившись» таким образом, бедолага отползает назад, под глухое урчание истощенного донельзя живота и грохот цепей.

Ослабив путы, Узник переворачивается на спину, и одним за другим резкими ударами плеч о потолок, до которого рукой подать, вправляет себе вывихнутые суставы. Не в силах закричать от резкой боли, он лишь открывает рот и из него вырывается глухое рычание с хрипотой. Невольник и рад бы заплакать и дать выход эмоциям, но был настолько изможден и высушен, что это было просто невозможно.

После того как ломота во всем теле чуть стихла, он замер и не шевелился до тех пор, пока досюда не стали доноситься сквозь толщу земли и камня глухие удары. Монотонные, повторяющиеся, они всё нарастали и нарастали, причиняя Узнику нестерпимую жуткую режущую боль в ушах. Не в силах справиться с ней, он из последних сил отрывает обе ладони от пола и закрывает себе уши. Но даже сквозь них бедняга еще долго слышит эти глухие раскаты, звучащие в его голове, как перезвон колокола.

Корчась от невыносимой нестерпимой муки, он начинает биться головой о потолок, стараясь заглушить боль воспоминаний, сжигающую его изнутри.

И вот спустя долгое время, счет которому Узник не имел возможности вести, всё стихает. Наступает момент, один за неделю или даже месяц – единственная минута, когда сюда, в совершенно непроглядную тьму и мрак, врывается лучик света.

Он пробивается сквозь камень, в единственную маленькую щелочку между стеной и потолочной плитой, которая также является и единственным источником воздуха.

Лучик света, размером не больше крупицы, вначале падает на ноги Узника, сухие, лысые, похожие больше на плети.

Затем медленно передвигается выше, освещая то немногое, что можно узреть. Кусочек за кусочком, благодатное тепло переходит от одного участка тела к другому, всё ближе к голове. Куда не упади, лучик не встречает ни единой преграды. Всюду одно сплошное голое место, и лишь достигнув области шеи, он начинает потихоньку согревать Узника.

Наслаждаясь каждым мгновением Прихода Солнца, бедняга на время забывает про всё и вся. Чувствуя, как тепло от одного единственного лучика Света растекается по его телу, он закрывает глаза. В предвкушении сладостного момента, когда он защекочет ему щеки и погладит на прощание по голове, пленник замирает в трепетном ожидании. И пусть хоть ненадолго, на его устах появляется еле заметная улыбка в уголке рта.

В тот самый момент, когда лучик гладил на прощание кончики ушей, раздается глухой грохот. После чего Узник кидается к стене, где за мгновение до этого, после удара, наглухо закрывается та щелочка, служившая единственным «окошком в жизнь».

Воцарился мрак, кромешная тьма окутала всё и вся. И лишь глухие удары Узника о стену кулаками, нарушают воцарившуюся бездонную гробовую тишину…

Глава 1 «Видение и Обещание»

По узкому коридору, освещаемому множеством факелов, воткнутых в специальные держатели высоко под потолком, вели маленькую мышку. Она была еще совсем ребенком и казалась такой же лишней здесь, как и увесистые кандалы, что сковывали её по рукам и ногам.

Впереди и сзади на расстоянии пары шагов, шли конвоиры – крайне таинственные фигуры, облаченные в мантии цвета ночи, спадающие до ног и с капюшонами, прикрывающими лица.

Несмотря на их присутствие, девочка шла сама, без всякого принуждения со стороны стражей, которые были безмолвнее безветренной ночи и даже их поступь по каменному полу, казалась беззвучной. В отличие от шагов девочки, отдающиеся во все стороны звоном цепей. И как бы сильно она не старалась не шуметь, прижимая кандалы к груди, цепи на ногах волочились следом за ней, нарушая гробовую тишину, царившую здесь, в коридоре, казавшемся ей бесконечно длинным.

Сгорбившись и не поднимая головы, девочка про себя отсчитывала шаги. Когда счет пошел за две сотни, конвоир, который шел впереди, остановился. Путь ему преградил огромный размеров страж, охраняющий единственный вход в покои той, что вызвала мышку к себе.

Отступил на шаг назад, он представил взору стража пленницу. Тот жестом руки дал понять, что дальше он сам справиться. Конвоиры молча поклонились и оставили девочку. Могучий стражник, одарив девочку суровым взглядом, подошел к ней, и грубой рукой поднял личико бедняжки к себе.

Мышка, дрожа всем телом от страха, подняла глазки. После чего встретилась взором с тем, кто носил на лице металлическую маску, скрывающую большую часть его лица. Девочка прекрасно знала его, а он – таким, как она, потерял счет. Наклонившись к личику, он сжал рукой её щеки, заставив оголить зубки. Убедившись, что та ничего не прячет во рту, он схватил мышку за шиворот, и, постучав три раза в большую металлическую дверь, вошел вместе с ней внутрь.

Это может показаться странным, но здесь, в помещении, в котором оказалась малышка, царила совсем иная обстановка, чем в коридоре.

Черные плиты пола и стен, слабое освещение от факелов, а также смрад и тухлость, что царили за дверью этой комнаты, уступили место шику и блеску.

Белый мраморный пол, отражающий свет множества свечей с потолка вмиг ослепил девочку, и она сильно зажмурилась.

– 473-ья по вашему приказу доставлена! – прохрипел стражник громовым голос, от которого в ушах девочки зазвенело.

Она бы и рада закрыть ушки, но кандалы тянули её к полу.

– Отлично, сними цепи и оставь нас, – прозвучал голос из дальнего угла помещения, чья Хозяйка прекрасно заметила, что мышка еле-еле держится на ногах, и вот-вот упадет без сил.

Беспрекословно выполнив приказ, страж быстро удалился.

– Четыреста семьдесят третья…

Медленно повторила Хозяйка, осматривая бедняжку, стоявшую в одной мешковине: грубой, грязной, местами дырявой, спадающей лохмотьями ей до колен.

– Удивительно, и как он всех вас помнит?! – усмехнулась она, даже не придав внешнему виду девочки особого значения.

– Наверное, потому что каждую из них, он сам выловил, – прозвучал второй, звонкий голосок с каплей язвинки.

– Помолчи! – прервала его речь Хозяйка, и обращаясь к пленнице, продолжила.

– Ты ведь и сама знаешь, зачем я приказала тебя доставить?! – стала приближаться Хозяйка.

Мышка, не смея головы поднять, уставилась в пол перед собой и с дрожью подняла правую руку. Достигнув её, Хозяйка схватила ладошку девочки и провела по ней длинным когтем, что венчал указательный палец.

– Какая жалость, – брезгливо отстранила она ручонку бедняжки. – На ней уже совсем нет места для новых шрамов! Но ничего, – вплотную подскочила к мышке Хозяйка.

Схватив её за горло, она с силой сдавила его, чем заставила мышку взглянуть на себя.

– Пока в тебе есть хоть капля «Рины», я не позволю тебе умереть, – с этими словами, она полоснула своим когтем по щеке малышке – та вскрикнула, и была отброшена на пол.

– Насколько же вы слабы, – продолжила Госпожа, подняв на которую взгляд, мышка увидела, как эта жестокая особа слизывает её кровь с когтя.

– Даже несмотря на то, чем наделены от природы, – прохрипела Хозяйка, представ перед гостьей во всем своем зловещем великолепии.

Молодая на вид, высокая серебристо-голубоватого окраса Темная Госпожа несла в себе черты мыши и крысы одновременно. Обладала хищным выражением лица, длинными острыми когтями, огненно-рыжими волосами до лопаток и бездонными глазами цвета ночи. А также длинным хвостом, что держал её слуга чуть позади, тот самый, что язвил с минуту назад. Она была одета в обтягивающее, подчеркивающее её худобу, одеяние темно-фиолетового цвета, с высоким воротом и подолом до пола, имеющим разрез сбоку.

– Жизнь простой мыши, да и крысы, скоротечна… К году они уже вполне могут отвечать за свои поступки. К двум-трем достигают отрочества. К пяти – возраста, когда сами могут стать родителями. В десять – наступает средний период жизни. К пятнадцати – уже стареют. Редко, кто из жителей Эйринии доживают до двадцатилетнего возраста… Всех ждет эта судьба, но не Вас! – указала она когтем на мышку, подзывая к себе.

Девочке ничего не оставалось, как повиноваться.

– Вы «Дети Рины», имеете то, о чем можно только мечтать. Ваш жизненный цикл куда дольше нашего. Кроме того, ваша кровь способна на многое… – подвела она бедняжку к стоящей в центре зала большой чаще, покоящейся здесь на треноге, выкованной в форме когтистой костлявой лапы крысы.

– Еще, еще, еще! – злостно зашипела Хозяйка.

Сдавливая ручку, каплю за каплей она принялась сцеживать кровь девочки в эту чашу.

– Да-а-а, достаточно лишь знать каждому из вас применение, и ваша кровь сделает своё дело, – потеряв терпение, Госпожа полоснула когтем ладонь бедняжки поглубже.

От жуткой боли, бедняжка сдавила зубки, силясь не закричать, а кровь тем временем потекла быстрее.

– С тебя достаточно, – оттолкнула она мышку, после того как наполнила дно чаши.

– Госпожа, Госпожа… Прошу Вас, расскажите её еще раз, умоляю, – с мольбой в голосе пропищал слуга.

Маленький крысёнок коричнево-серого окраса с голубоватым отливом и темно-рубинового цвета глазами, облаченный в темно-синее одеяние, был аккуратно причесан и имел куда более ухоженный вид, чем серая мышка, распростертая на холодном полу, безнадежно глотающая слезы, и прижимающая раненую ручку к себе.

– А-а-а, ты про Легенду?! – прошипела Госпожа, обернувшись на своего слугу, и чуть погладив его по подбородку, продолжила:

«Легенду о том, как наш Мир родился из пепла Великой Войны?! Как Пять Избранных основали Эйринию, даровав всем её жителям Надежду и Мир… Ха…»

Усмехнулась она, беря из рук слуги богато украшенный драгоценными камнями кубок.

– Этой Легендой пичкают всех детишек перед сном. Но лишь немногие… – с этими словами она зачерпнула кровь, а затем быстро осушила кубок. – Знают правду… Их было не Пять, а Шесть, – утерла она «сладостный нектар» с губ.

«Шестым был тот, кто не пожелал делиться с обычными мышами своими Силами и Знаниями, как поступили другие. За это они изгнали его, а память о нем предали забвению. Всё, что он сделал – втоптали в грязь! Даже его имя вычеркнули из истории Эйринии. Из всех известных источников, кроме одного…»

С этими словами она быстро направилась к постаменту, на котором хранилась её драгоценность.

– Книга самого Аримаха… – завороженно проговорила Госпожа, и, отбросив красную ткань, которой та была накрыта, распахнула большую толстую рукописную книгу.

Даже один вид этого постамента, собранного из костей мышей и крыс, внушал неописуемый ужас. Не говоря уже о самой Книге, чья обложка была выполнена из кожи мышей, натянутой между костями. Венчал её переплет крысиный хвост, который являлся подобием закладки.

От самого Творения Аримаха веяло таким холодом и смертью, что девочка невольно сжалась. Лишь раз взглянув на неё, у малышки дух перехватило, и сердце в пятки ушло.

– Она раскрывает не только Тайны прошлого, но и… – пролистав её и найдя нужную страницу, Госпожа принялась одними лишь глазами читать строки, написанные кровью. – Того, что еще… – вдруг резко оборвался её шипящий голосок.

Ибо в следующее мгновение перед очами промелькнули одно за другим видения, от которых женщину закачало и она с глухим стоном рухнула на пол.

– Госпожа! – ворвался в зал страж, услышав крик Хозяйки. – Что случилось?! – кинулся он к ней.

Быстро придя в себя, и отстранив своего слугу – крысёнка, она завопила во всё горло:

– Деревня… Деревня, что лежит на северо-востоке от устья реки! Сожги… Сожги её дотла, Сур! И всех… Всех убей! Хотя нет! Детей… Приведи мне, всех детей! – захлебываясь слюной, лепетала она.

– Как прикажете, Госпожа Сцилла! Когда выступать?! – вытянулся в струнку страж.

– Немедленно, Сур! Сейчас же! – закричала она пуще прежнего.

Не успела бедная мышка понять, что к чему, как её подхватили в пару рук, и спустя минуту, она была брошена за решетку, откуда и прибыла.

– Сестра, сестра, – послышался неподалеку тихий детский голосок во тьме сырой темницы, в которой кроме неё дремали нервным сном еще не меньше десяти мышат.

– Тише, а то услышат, – ответила мышка и подползла к той, которая всем сердцем тянулась к ней.

– Что случилось? Даже отсюда были слышны крики.

– Она… Я… Не знаю как, но я увидела то, что предстало её взору, после прочтения той Книги…

– И-и-и…

– Этот был мышонок… С перстнем на левой руке… Это просто невозможно… Он… Слушай меня внимательно, – перешла на шепот мышка, прижимая к сердцу девочку помладше себя.

– Неужели он…

– Мне это неведомо… Но знай – рано или поздно я выполню Обещание, данное тебе…

– Но…

– Не перебивай… И запоминай всё, что я тебе сейчас скажу…

Глава 2 «Не терпи!»

Нахмыкивая себе под нос, вторя мелодии ударами молотка, забравшись на крышу, неустанно трудился в поте лица маленький мышонок светло-каштанового окраса. Он был еще совсем юнец, но уже умело держал увесистый столярный инструмент в мозолистых ладонях. Работа шла полным ходом, и он останавливался лишь, чтобы сплюнуть на ладоши и размять кисти пальцев, что начинали затекать.

Вот уже не первый час голубоглазый мальчик в коричневых штанишках, простой деревенской рваной рубашке серого цвета, изнемогая от жажды и усталости, колотил крышу небольшого деревянного домика, что совсем прохудилась.

Благо здесь было всё, что ему требовалось для выполнения поставленной задачи. Доски и гвозди он нагрузил сюда заранее, а вот насчет воды, не подумал. Но слезать, без разрешения старших, он не смел. Поэтому всё, что ему оставалось – это приложить немало усилий, чтобы поскорее завершить свою работу.

Родная деревня мышонка находилась в северных землях Эйринии, посреди гор и холмов. Домиков было не более полтора десятка. Повсюду рос непролазный хвойный лес, а неподалеку протекала небольшая речушка, из которой жители и брали воду. Одним словом, жизнь здесь была тихой и размеренной, без особых потрясений и забот жителей больших городов, о которых мальчуган слышал лишь из рассказов старших.

Стирая пот с лица, маленький плотник краешком глаза любовался вечерней зорькой. Солнце клонилось к закату и начинало скрываться за верхушками самых высоких деревьев. Но до наступления сумерек оставалось еще пару часов. А значит, и времени на завершение работы было хоть отбавляй.

Воспользовавшись передышкой, мышонок ушел с головой в раздумья. Ему вдруг припомнился недавний урок об Окружающем Мире, что раз в неделю проводил с такими как он – детьми сиротами, Воспитатель Приюта:

«Испокон Веков, населяющие Эйринию мыши и крысы задавались вопросом: «А что есть Время?».

Для того, чтобы лучше понять Течение Жизни и хоть немного приблизиться к решению этой Задачи, мудрецы древности придумали Хронологию. Путем долгих и тщательных наблюдений за Природой они пришли к выводу, что наименьшей единицей Времени является мгновение – песчинка.

Было не слишком удобно высчитывать бесчисленное количество песчинок за тот или иной отрезок дня. Поэтому время, за которое в безветренный день с верхушки самого высокого дерева в Саду Мудрецов, опадал сухой листок и касался земли, стало именоваться минутой. Она равна примерно девять десяткам песчинок.

Последующим шагом в познании Времени стал подсчет количества минут, за которое солнечный Диск скрывался за горизонтом в день летнего Солнцестояние. Семь раз по десять и еще семь минут – данный отрезок времени получил название – час.

В зависимости от времени года Солнечный День в Эйринии длится восемь-десять часов, ночное время суток всего пять-семь часов…»

– Марк, Марк! – послышался девичий голосок снизу, заставивший мальчика очнуться и чуть не выронить молоток из рук.

– А-а-а? Кто там? – чуть сполз по крыше вниз мышонок, быстро придя в себя. – А это ты Лютя…

Свесив голову вниз, он увидел маленькую светло-русую мышку, с лазурного цвета глазками. Она стояла возле лестницы, приставленной к крыше с кувшином воды, облаченная в нежно голубой сарафанчик, спадающий почти до земли.

– Марк, я водички принесла. Хочешь пить?!

– Ты еще спрашиваешь? Да я умираю от жажды, но… – осекся мальчик, озираясь по сторонам. – Мне не велено спускаться до тех пор, пока всё не сделаю.

– Тогда я сама, – хотела начать подъем девочка, но Марк остановил её.

– Стой! Ты чего удумала?! Не стоит, сейчас я сам спущусь. А то еще ушибешься, а мне потом по шеям дадут, – прошипел он и, втянувшись с головой на крышу, приложил обе руки к сердцу.

– Ах, Лютя-я-я, – вздохнул паренек протяжно, ловя себя на мысли, что в который раз эта девочка вызывает у него в груди некий трепет и восхищение, как легкое облачко посреди ясного дня приносит ликование и радость.

– Ну ладно, была не была, – похлопал он себя по щекам.

Затем присел, пригладил волосы на макушке, и начал спускаться по лестнице вниз, где его ожидала маленькая светло-русая мышка, которую все здешние называли по-разному: Люся, Люсик, Лютя, Лютик. На что девочка не обижалась и охотно отзывалась на все имена.

– Марк, держи, – протянула она кувшин мышонку, грязному, чумазому, с ободранными коленками.

– Спасибо, – поблагодарил её мальчуган, осушив до капли его за пару глотков. – А теперь беги, а то Воспитатель заметит.

– Маркуси, – чуть замялась девочка, выкручивая ручки за спиной, называя его так, когда хотела о чем-то попросить.

– Да, Лютя?! – улыбнулся ей мышонок, пытаясь встретиться с ней взглядом.

Но мышка бегала голубенькими глазками по земле, явно что-то пряча у себя за спиной.

– Ну, говори, – мягко молвил мальчик, сделав к ней шаг.

– Я ту-у-у-т… – прошептала малышка и, протягивая кулачок из-за спины, хотела разжать его, но внезапный протяжный возглас нарушил все её планы.

– А-а-а! Снова ты – Бездарный Марк, – вышел из-за угла дома пухленький рыжий мышонок, в длинной деревенской рубахе, подпоясанной кожаным ремнем, в сопровождении двоих мышей постарше, также отличавшихся прилежным видом своих штанишек.

– Андриник тебе чего? Снова пришел позлорадствовать?!

– Больно надо, слишком много чести для сиротки из приютки, – хотел он было пройти мимо. – А что это у нас там?!

Завидев, как девочка что-то прячет за спиной, он резко подскочил к ней.

– Не смей! – хотел кинуться к нему Марк, но был схвачен двумя серыми мышами – приятелями рыжего.

– А? Ты что-то сказал?! – приложил к уху ладонь Андриник, наиграно бросая взгляд на мальца, которому, чтобы не брыкался, отвесили пару ударов в живот.

– Вот и хорошо… Не понимаю, куда смотрит Король?! Мало того, приютил таких как ты. Так еще вешает содержание на Нас…

Надменно говорил мышонок, силясь вырвать из рук девочки её ценность, с которой она никак не желала расставаться.

– Вы этого не заслуживаете, – пнул землю ногой «рыжик» к лицу Марка, который после удара упал на колени.

– Ха и это всё?! – наконец вырвал задира из рук мышки её Бесценный Дар мальчику. – Хорош подарок! Как раз под стать такому, как ты…

С этими словами паренек швырнул к своим ногам глиняную фигурку в виде сердечка, которую не замедлил раздавить ногой.

– Упс! Прости, кажется, я на что-то наступил, – произнес он с издевкой, бросая надменный взгляд на мышку, которая, заливаясь горькими слезами обиды, кинулась прочь отсюда.

– Ах, ты-ы-ы! – прорычал Марк и недолго думая, сжав ладони в кулак, кинулся на обидчика.

Только он успел нанести пару ударов по наглой рыжей морде, как друзья Андриника оторвали его и поволокли по земле в сторону.

– Ты еще за это заплатишь, сиротка! – вскочил на ноги рыжий мышонок.

Утирая губу, он нанес несколько ударов ногами по животу Марку, который глухо застонал.

– Глотай пыль! Такие, как ты, большего не заслуживают, – усмехнулся «рыжик», и под одобрительные смешки своих приятелей направился прочь.

Поверженный на землю мальчик не сразу очухался. Слова, брошенные этим выскочкой, заставили его вскипеть. Схватив камень и присев на колени, он хотел швырнуть его им вслед. Но в решающий миг сей порыв был остановлен сухой рукой взрослого и последовавшим за этим мощным подзатыльником.

– Марк, снова ты напрашиваешься на неприятности! – закричал прямо мальчику в ухо пепельно-коричневого окраса мышь в летах, одетый в темно-серую робу до пола.

– Воспитатель, это всё он начал! Этот негодник обидел Лютю, и я… – запротестовал мальчик, но мышь, не желая ничего слушать, схватил розгу, что всегда носил с собой, и в воспитательных целях пустил её в дело.

– Ты хоть понимаешь, что чуть не натворил?! – отходил Воспитатель Марка по хвосту.

– А-а-а-а, – сквозь зубы прошипел мышонок.

Не желая привлечь внимание к своему стыду Андриника и его прихвостней, бедолага еле сдержал крик боли, который так и рвался наружу.

– Разве ты не знаешь, чей он сын?!

– Конечно, знаю! Он сын своего отца – старосты деревни. Такой же дурень и хвастун…

– Ах так! – схватил мышонка за ухо Воспитатель и потащил за собой. – Только благодаря милости его отца, наш Приют еще не закрыли. Король давно упразднил всю помощь таким, как мы…

– Вы продолжаете его выгораживать, даже после всего, что он сделал и сказал?! – не желал сдаваться мальчик.

– Пока я нужен хоть одному из вас, пока стоят стены нашего Приюта – я буду закрывать глаза на все несправедливости окружающего нас Мира! – остановился мужчина возле небольшого деревянного домика, которым и являлся приют.

– Он лишил нас приютского дома, переселил в склад, где крыша течет и стены ветер пропускают. А нас – ваших подопечных, заставляет на него вкалывать с раннего утра по поздней ночи, и вы до сих пор всё терпите!?

– Марк! – схватил мальчика за оба плеча мудрый мышь. – Понимаю, тебе всё это кажется несправедливым. Но порой, ради других, приходится закрывать глаза на несправедливость, что царит в округе.

– Не понимаю! И не желаю понимать!

– Когда подрастешь, ты вспомнишь мои слова и сам всё поймешь… А пока, ты не оставляешь мне иного выбора, как посадить тебя в подвал.

– Что?! – заметался мальчик, но старик крепко сжал ему загривок.

Спустя песчинку он втолкнул мышонка в открытую дверь, что вела в подвальное помещение.

– Посиди здесь с денек, остынь и поразмысли над моими словами, – произнес напоследок мышь.

Закрыв дверь на замок, Воспитатель удалился, оставив Марка одного.

– Ну, надо же?! – чертыхнулся мальчик, оказавшись в темном сыром тесном подвальчике.

Пометавшись из угла в угол, ему больше ничего не оставалось, как успокоится, сесть на пол и погрузиться в мысли.

– Маркуси, Маркуси, – донесся со стороны двери тихий шепот, когда на улице стало темнеть.

– Лютик?! Не стоило тебе приходить сюда, Старик Икиш живого места на тебе не оставит, если застанет тебя…

– Прошу возьми, – протянула она ему сверток. – Там пирожок.

– Надкусанный, – усмехнулся Марк, получив «посылку», что еле влезла в щель между дверью и полом. – Спасибо!

– Тебе спасибо… Я видела, как ты его… И чтобы не говорил Дедушка Икиш – не терпи…

– Чего именно?! – спросил мышонок, быстро разжевывая черствый пирожок.

– Никогда не переставай бороться с несправедливостью, – молвила девочка, утирая слезу.

– Лютя, я обещаю тебе! – горячо ответил мальчик. – Кстати, прежде чем ты уйдешь, скажи, что ты хотела подарить мне? Андриник раздавил это прежде, чем я…

– Это… – отвернулась она от него, пряча румянец на щеках.

– Да, скажи хоть на ушко, – прижал левую сторону лица к двери Марк.

– Я… – замялась девочка, но услышав непонятные шорохи поблизости, кинулась к двери.

Сквозь щелочку в двери девочка чмокнула мышонка в щеку. После, до ужаса засмущавшись, также внезапно исчезла из виду.

Хоть обрывком, но почувствовав её поцелуй, мальчик только и успел рот раскрыть, как той и след простыл.

– Бороться и не сдаваться говоришь… Хорошо-о, – прошептал он на выдохе. – Вот только выберусь отсюда, мы с тобой вместе сбежим из этой проклятой деревни. Тогда-то и заживем так, как захотим…