Достояние павших

– Скорее всего, – согласился Клокс, и в этот миг Дойтен закончил возиться с ружьем и пристукнул прикладом о пол, заставив старика вздрогнуть.

– Ты мне сердце разорвешь! – прошипел Клокс. – Хватит стучать!

– Это не я, – мотнул головой Дойтен.

Стучали в дверь. Клокс медленно подошел к дубовой воротине, которая вела не в конюшню, а на улицу.

– Кто там?

– Клокс, это ты? – раздалось из-за двери приглушенно.

– Я, – побледнел судья. – А кто ты?

– Ты меня не знаешь, – послышалось в ответ. – Но у нас есть общие знакомые. Что с Крабой?

– Какие общие знакомые? – спросил Клокс.

– Давние, – как будто рассмеялся незнакомец. – Не будем ворошить прошлое. Ради твоей же пользы, Клокс. Почему ты отправился в Дрохайт этой дорогой?

– Время дорого, – ответил Клокс.

– Жизнь, значит, не дороже? – поинтересовался незнакомец и закатился в булькающем смешке. – Не бережешь ты себя, судья. А ведь едва не погиб. По собственной дури. Что с Крабой?

– Он убит, – ответил Клокс. – Что вам нужно? Что ему было нужно?

– Того, что нам нужно, у тебя нет, – ответил голос. – И если бы Краба это уяснил получше, он бы сейчас был жив. Сказал же ему, закройся и никого не принимай без меня. Подойду сразу, и пяти минут не пройдет. Нет, все сам хотел сладить… Жаль его, хороший был воин.

– Мне себя жальче, – не согласился Клокс. – Чего у нас нет?

– Того, что есть в Дрохайте, – ответил голос. – Ты же прибыл сюда по особому делу? Ну так и занимайся… своим особым делом. А я буду за тобой приглядывать.

– Зачем? – спросил Клокс.

– У меня свой интерес, – снова рассмеялся незнакомец. – Тебе о нем знать не нужно. Конечно, если тебе собственная жизнь все-таки дорога. Хотя старость, судья, – как старый конь. Овес жрет, а от седла прогибается.

– Кто ты? – заорал судья, ударив сапогом в тяжелую дверь.

– Тогхай, – раздалось где-то и здесь, и не здесь, и как будто в головах сразу и у Клокса, Мадра и Дойтена, и из-под опрокинутого котла, и из оскверненного дымохода, и из-за двери, закрытой на засов.

– Кто? – не понял Клокс.

– Узнаешь, – раздалось чуть слышно, и за стенами все стихло.

– Ушел? – спросил Дойтен.

– Боюсь, что мы узнаем это только утром, – снова растянул губы в бледной улыбке Мадр. – Или хочешь выглянуть и посмотреть? Если кому до ветру надо, пожалуйте в конюшню. Я, к примеру, дальше не ходок.

– Что это значит? – спросил Клокс, отойдя от двери.

– До утра мы доживем точно, – зажмурился Мадр. – И меня это вполне устраивает. А пока нам придется довольствоваться компанией двух трупов. И знаешь, Клокс, удивительно, но я совершенно не хочу есть! А ты, Дойтен?

– Нет уж, – сглотнул Дойтен.

– При чем тут жратва? – сплюнул Клокс. – Что думаете?

– Не только мы посланы сюда, – пробормотал Дойтен. – Я не знаю, что случилось в Дрохайте, но, похоже, что это интересует не только Священный Двор.

– С чего ты взял? – открыл глаза Мадр.

– Тогхай – не имя, – объяснил Дойтен. – За Черной грядой – дирги там или еще кто – так называют посыльного.

– Посыльного? – удивился Клокс.

– Особого порученца, – прошептал Дойтен. – Переговорщика, устроителя, примирителя или тайного убийцу. Избранного. Того кто торит путь. Пробивает и метит дорогу. И ветер тоже так называют. Ветер с запада. А еще духа, демона, которого выкликивает в танце шаман. Того, что за людьми присматривает. Его так и зовут иногда – соглядатаем.

– А ведь это была его магия, – проговорил, снова закрыв глаза, Мадр. – И он мог выкурить нас отсюда, как бортник пчел из дупла.

– Но не сделал этого, – кивнул Клокс и вновь посмотрел на тушу. – И гибель огромного зверя, которого он назвал хорошим воином, менее важна для него, чем то, что стряслось в Дрохайте. Интересно, о каких общих знакомых он упоминал? Значит, говоришь, за Черной грядой? Шипы-то ведь тоже оттуда родом?

– Угу, – буркнул Дойтен. – С другой стороны, до Нечи больше двух тысяч лиг. И шипы не диргские. Хотя там и без диргов полно погани, не к ночи будь она помянута.

– Что же все-таки стряслось в Дрохайте? – вдруг засмеялся Мадр.

Зубы его явно стучали друг о друга.

– Не помню, – удивился Дойтен. – Голоса этого Тогхая не помню. Только что слышал и забыл! Как мы его узнаем?

– И я не помню, – замер Клокс.

– А не было голоса, – снова клацнул зубами Мадр. – Стук был, а голоса не было. Он в голове звучал. У каждого. Страшное дело.

Глава вторая. Нюхач

О Чидском озере в Ардане слышал каждый. Черная, с зеленым отливом икра поставлялась с Чидского озера, белая бескостная рыба, ее источник, отсюда же, бесценная прозрачная рыбица добывалась только подледным ловом и только здесь, еще более дорогой опять же белый мех рэмхайнской куницы приходил с заснеженных берегов того же водоема. И вроде не так далек был этот край от стольного Тэра, от обжитых городков, ничем не огороженных сел и распаханных полей, но охотников прогуляться без особой нужды в здешние места находилось немного. Уж больно дурная слава ходила об окрестностях озера. О вздорных нравах здешних обитателей, которые не брезговали разбоем. О непролазной топи по его южному берегу, служащей обиталищем злого гнуса. Об опасных дебрях, заполняющих рэмхайнскую пустошь с севера. О самих рэмхайнских скалах еще севернее, где вечно происходило что-то непонятное и пугающее. Да чего там говорить, тот же страшный Бейнский лес начинался не так далеко. Конечно, сначала надо было бы миновать широкую Курсу и разгульный, пропитанный угольной пылью городок Амхайн, чтобы углубиться в опасную чащу, но что такое две-три сотни лиг в нынешние времена? С другой стороны, откуда же все-таки бралась бы в Ардане икра, рыба и белая пушнина, если бы не охотники и рыбаки? Ну или хотя бы не самые удалые из них?

Дойтену уже случалось бывать у Чидского озера. В Дрохайт – городок отчаянных чидских добытчиков, что пользовался едва ли не более дурной славой, чем весь здешний край, – его, правда, не заносило, но выбираться на берег из дебрей приходилось. Последний раз так и искупаться пришлось. Подлый амхайнский колдун уходил от троицы Священного Двора Рэмхайнской пустошью, путал следы и вздумал отсидеться под крутым берегом в холодной чидской воде. Хитрец дышал через выскобленную овечью кишку, прилепленную к еловому плывуну, но не учел, что каждый его вдох разносится окрест хрипом и хлюпаньем. Можно было, конечно, заткнуть устье кишки или воды туда плеснуть, Дойтен так тогда и сделал, да запуталась дыхательная снасть в корягах, а вместе с ней и бедолага. Вот и пришлось нырять, распутывать, вытаскивать на берег, а потом еще и приводить полуутопшего в себя, и все для того, чтобы доставить поганца в стольный Тэр и сдать властям на поругание плетьми и всяческое умаление зловредной плоти. Впрочем, до выплаты внушительных сумм, уворованных мастером дурманов и наваждений у наивных, хотя и хитроумных по собственному разумению амхайнцев, вряд ли могло дойти. Все успел спустить подлец в придорожных трактирах. Зато именно в том году Дойтен получил от предстоятеля Священного Двора благодарствование и два месяца отдыха, в которые и поехал в сторону родной Нечи, да не доехал, столкнулся в придорожном Граброке с молодой горожанкой и утонул на эти два месяца в ее прозрачных глазах.

Но с тех пор ему снилось море. Не светло-серое в зимнюю или зеленое в летнюю пору море возле утесов родной Нечи, а похожее на черное бескрайнее зеркало. Клокс в ответ на его сетование ответил как-то, что нужно было присматриваться, когда он в воду сигал, таким как раз и было тогда Чидское озеро – черным и гладким, но Дойтен только недоуменно помотал головой – в его сне Рэмханские горы вставали далеко у горизонта, точно за черным зеркалом, бледными силуэтами, перемежаясь с облаками, упирались в небо за его гладью, а как это могло быть, если он вместе с Клоксом и Мадром как раз и был на северном берегу, и горы вставали не за гладью, а за спиной и Дойтена, и всей троицы? Клокс только пожал плечами и буркнул, что гиблое это дело – толкование снов. Как захочешь, так и переложить можно, кто его знает, что то или иное сновидение значит, если сегодня снится одно, а завтра совсем другое? Может, суждено Дойтену оказаться и на южном берегу, а может и вовсе он чужой сон видит? А если хочет избавиться от морока, то уж пусть в следующее благодарствование не смолит лыжи в сторону Нечи, а добирается до Дрохайта, смотрит на черную гладь с южного берега и радуется, что сбылось его сонное знамение и никакого вреда оно ему не принесло.

Тогда Дойтен только посмеялся. Еще чего не хватало, тащиться на южный берег мрачного озера в забытый богами край, когда настоящее море – целый Цветочный залив в Тимпале под боком, не говоря уже о глазах его новой подруги-молочницы, которые показались Дойтену глубже любого моря, пусть и не так просто было до них добраться. Но вот ведь какая напасть – и нескольких лет не минуло, и вот он на южном берегу того самого озера.

Черного зеркала не было. Горы еще как будто угадывались в мглистой дали, а поверхность озера рябило мелкой холодной волной от стылого ветра. Ранним утром, когда троица выбралась из оскверненного двумя смертями дома егеря и наконец вдохнула не отравленного поганым варевом воздуха, а вольного арданского ветра, лица всех троих обжег накативший холод. Тяжелые снеговые облака к утру утонули в сером небе, и предзимний лес сковал бесснежный мороз, да такой, что пожухлая листва трещала под копытами лошадей словно подсохшая дранка с крыши рухнувшей крестьянской избы. Мадр тут же обошел дом со всех сторон, нашел свежие кости растерзанных лошадей егеря и много других следов. Редкие отпечатки тэрских сапог перемежались звериными следами, но и последние уходили обратно к покинутой путниками дороге.

– Волки? – спросил защитника Клокс, рассматривая стену дома, на которой белели свежие борозды, похожие на отметины огромных стальных крючьев, но Мадр, переведя взгляд с явно волчих следов на страшные выскобы, только пожал плечами и странно поежился, вглядываясь в по-осеннему голый лес. По всему выходило, что если в ночной стае таких, как Краба, хватало, то к словам их главаря, назвавшегося Тогхаем, следовало отнестись со всей серьезностью. И это понимали все трое.

Топь, в которую впадал тоже заледеневший с утра узкий ручей, встала от мороза, и судья махнул рукой в сторону зимних вешек, отмеченных серыми лентами, мол, через нее и нужно двигать. Может и развезет к полудню, но прихватило за ночь крепко, не только морозный пар вырывался изо рта при каждом выдохе, но и лед на лужах не проламывался от лошадиных копыт, хотя животных придется вести под уздцы, конечно. Дойтен было помедлил, вглядываясь в заросли заледенелой осоки, мрачный чужой взгляд чудился ему неотступно, но от дома пахло смертью и хотелось покинуть его как можно быстрее, и вскоре он уже спешил за Клоксом и Мадром. Но стоило им пройти по топи лиг пять, как за их спинами поднялся столб дыма. Лесные старатели явно спешили сжечь все следы о происшедшем, не дожидаясь, пока храмовые старатели отдалятся. Еще через час впереди показалась вспененная холодным ветром поверхность озера, хотя по его закраинам уже намерзала наледь.

– С божьей помощью вырвались, – осенил живот священным кругом Клокс, показывая на узкую дорогу, что вилась вдоль топкого берега. – Отсюда до Дрохайта пара десятков лиг, к полудню доберемся.

– Да уж, дорожка еще та, – с сомнением покачал головой Мадр, разглядывая тонущие в прибрежной болотине черные бревна гнилой гати. – Хотя, по морозцу и верхом выдержит. Однако, не знаю, как у нас сладится в Дрохайте, но потом лучше сделать крюк и возвращаться через Тэр.

– Рано говорить о возвращении, – проскрипел Клокс. – Рано. Вот демон… Ты посмотри, что творится!

Дойтен обернулся. Упирающийся в небо серый столб за спиной, который поначалу можно было счесть дымом от большого костра, налился чернотой, изогнулся от ветра и даже издали как будто сверкал искрами. Горел явно сам дом. Займется лес или не займется? Вряд ли, редок он в этом месте, а там, кто его знает. Но как они сумели? Значит, все-таки горючими были древние кедры? А ну как их действительно пролили маслом? Почему же их не зажгли, когда троица Священного Двора была внутри? Или масло тоже хранилось под крышей? А не магия ли это? А что если и в самом деле неведомым убийцам нужно это разбирательство в Дрохайте?

– Кто они? – спросил усмиритель то ли Мадра, то ли Клокса, то ли самого себя, потому что ответ, казалось, клубился где-то внутри него самого, но ответа не услышал и понял, что прошептал собственный вопрос чуть слышно, однако повторять его не стал и вслед за спутниками начал спускаться к воде.

Они и в самом деле добрались до Дрохайта только к полудню, но увидели город уже через час. Дорога обогнула болотистый мыс, и Дойтен, который, понемногу избавляясь от ужаса, уже посмеивался, что хваленый чидский гнус вымерзает от стыни, иначе что тогда потрескивает в болотистом ельнике, вдруг придержал лошадь. У противоположного берега большого залива посреди рябой водной глади черными ступенями, вырастая из собственного дрожащего отражения, поднимался город. Он словно выползал из той самой черноты, что наполняла сны Дойтена. Из черных лодок и прибрежных камней. Из щетины кольев, торчащих из воды, на которых как будто колыхались на ветру обрывки сетей. Из бездонных глубин, потому как не могло на мелкоте выситься похожее на ступенчатую скалу сооружение. Продавило бы оно илистое дно и скрылось из глаз, если только его не строили, как строят из базальтовой пыли огромные гнезда смертельно опасные горные осы, и то, что уходило на дно, туда и уходило, пока не остались только башни и крыши самых высоких зданий, смыкающихся друг с другом неприступными стенами.

– Какой же это город? – оторопел Дойтен. – Это больше похоже на замок какого-нибудь безумного барона из средних земель… Если бы он имел войско в пять тысяч мечников.

– Мечников – не мечников, но тысяч пять горожан в Дрохайте наберется, – кивнул Мадр. – Вот только барона никакого нет. Хотя, какие это горожане? Народ в основном пришлый…

– Барона точно нет! – обернулся Клокс. – Да и не нужен он здесь. Эх, была бы лодка, чтобы лошадей завести в нее, уже через четверть часа стучались бы в городские ворота. А по берегу еще пехать и пехать. Зато какой вид! Только не думай, что это башни друг выше друга бугрятся. Сам остров как каменный бугор, а дома лишь взбираются по его склонам. Мы-то с Мадром уже бывали здесь. Сразу скажу, не по нраву этот город моим костям. Ни одного домишки из дерева. Всюду камень, чтобы не полыхнуло что-нибудь при такой тесноте, и хорошо, если бы какой-нибудь известняк, так ведь нет… С деревом в Дрохайте строго. Только для растопки, да и то… Тут углем топят. Везут его издалека, каменный уголек из-под самого Амхайна водным путем, древесный – жгут за топью. Ямы как раз у заставы, до которой мы не добрались. Там целая деревенька в полусотню душ. Ну и острожек небольшой. Знал бы ты, какое там пиво умельцы варят…

– Даже если все сладится, надо и в самом деле другой дорогой возвращаться, – напомнил о недавней тревоге Мадр. – Да и в Дрохайте пиво не хуже.

– Сладилось бы еще, – отозвался Дойтен, оглядываясь на дым и чувствуя, как ужас снова начинает стягивать кожу на макушке. – Однако, немало камня на город пошло. А где же строители брали материал? Тут же топь кругом?

– А кто их знает, – тоже с беспокойством обернулся Клокс. – Думаю, что-то в виде скал на самом острове торчало, что-то из воды выволокли у берега. А что-то и везли на лодках издалека. Или ты на северном берегу не был? Говорят еще, что внутренности этого каменного холма, на котором стоит город, высверлены насквозь тайными или нетайными ходами. Подземельев полно. Отсюда и камень. Впрочем, теперь-то он зачем нужен? Все уже выстроено, и не притулишься с новым строительством. Если только вверх дома поднимать.

– Да куда же вверх? – не понял Дойтен. – Все ж таки не муравейник, а город.

– А чем тебе муравейник не город? – буркнул через плечо Мадр. – Захочешь жить, и муравейник сгодится.

– Да кто ж тут хочет жить? – разозлился Дойтен. – А гнус? А дорога? Вся жизнь на острове. Улочки узкие, наверное, и не разойдешься, если что. Не понимаю.

– Многие хотят, – обернулся защитник. – Улочки не такие уж и узкие. Дома выстроены на совесть, века простояли и еще века простоят. Гнус ветерок сдувает, королевскую стражу – дурная слава здешних мест. Хотя… Дрохайт, конечно, опасное место, но кому как. Для лихих людей – это укрытие. Для всякой голытьбы – мечта о воле и надежда озолотиться в нелегком промысле. Для смелых купцов и торговцев – немалый барыш. Для гонимых – передышка. Для тайных злодеев – гнездо. И для всех скопом – место отдыха. Охотники так и говорят – лежка. Дела-то в других местах обделываются. А там где лежка, гнездо, там покой и благодать. Правда, я слышал, и здесь важные люди потолковать горазды, кое-кто лишь из-за этих разговоров сюда добирается. С другой стороны, и скорняки здесь, и коптильщики, и прочая ремеслуха. И ни мытарей тебе, ни королевской стражи, ни воровской гильдии… Да, всякое непотребство случается, но это так… Как мусор, который везде. Но не в том дело. Важное свойство есть у этого города. Колдовства в нем нет.

– Колдунов в него не пускают, что ли? – нахмурился Дойтен. – Слышал я что-то, да уж не помню что…

– Да уж нет, – покачал головой Клокс. – Пускают. Никто и не вздрогнет. Да что толку? Никакая магия в нем силы не имеет.

– Это как же? – не понял Дойтен. – А если у колдуна ярлык на колдовство имеется? Или он такой силы, что щелчком пальца может людей мертвить?

– В Дрохайте он может хоть общелкаться, – усмехнулся Мадр. – Да и не встречал я еще таких колдунов. Почти не встречал… А ярлык… Подтереться им можно. Хотя, травы и снадобья действуют как везде. Но тут магия не при чем.

– А как же эта самая… – Дойтен подергал себя за ус. – Майстра, что ли?

– Так я же и говорю, – покосился на Клокса Мадр. – Майстра – это не ведьма. Просто особенная баба.

– Особенная? – не понял Дойтен.

– Как твоя подруга, на которой ты с головы съехал, – с какой-то тоской прошептал Клокс. – Только твоя горожанка особенная для тебя одного, а майстра для любого. Но не в том смысле, что под любого ложится, нет. Тем более здешняя, которая жена бургомистра. Нет, она с ума любого сводит. Не магией, а одним взглядом. Кстати, здешняя-то сюда как раз и приехала когда-то, чтобы клеймо ведьмы стряхнуть. Мол, нет колдовства в Дрохайте, и я не колдунья.

– Бывает же такое, – покачал головой Дойтен. – То есть, любой колдун здесь пустое место?

– Ну, пустое – не пустое, а ремесло менять придется, – пожал плечами Мадр.

– Отчего же об этом слухов не ходит? – удивился Дойтен. – И кто же так устроил?

– А никто наверняка знать не может, – крякнул Клокс. – А слухи прочие страхи о здешних местах перебивают. И устроитель этого самого колдовского слепого пятна, кстати, тоже неизвестен. Или возьми, к примеру, те же Стебли, которые этот Краба проклятой крепостью обзывал. Там ведь тоже напасть своя имеется. Наоборот, есть магия, которая действует сама по себе, никого ненужного в крепость не пропускает. Да и из нужных все нутро выволакивает. И устроителя у той магии тоже никакого нет. Или сгинул, если был. А что если Дрохайт и Стебли ушко и острие от одной иголки? Не так уж они и далеки друг от друга. Так что… у Священного Двора к Дрохайту особый интерес. Вот, поэтому мы и спешим. Вдруг какая магия поперек этой силы встала? В городе, кстати, народцу избыток должен быть. Уж точно не меньше, чем в твоем Граброке. Зимняя путина – это и рыбалка, и охота сразу.

– Однако, далековат этот Дрохайт от хоженых дорог, – заметил Дойтен.

– А что дорога? – пожал плечами Мадр. – Есть способы и попроще, чтобы сюда явиться. Река, например. Хотя, все кому надо было, должны были уже прибыть. А как обозы потянутся, и нехоженые тропы под тракты сойдут. Берег, кстати, ближе к острову, чем кажется. Можно добраться, не замочив ног. Плывун имеется. Он с близкого места брошен, не видно пока, но там до гати всего чуть за сотню шагов. Мысок болотистый выдается. Так там и столб мытарский торчит. Граница Сиуина и Тэра.

– Так чей остров-то? – начал что-то понимать Дойтен.

– А ничей, – развел руками Клокс. – Северный берег озера весь сиуинский, конечно, хотя ни одного стражника ты там не встретишь. Этот пополам делится с Тэром. А сама гладь – считай, что общая. И остров тоже. Тут даже стража местная. Рыбаки и охотники отваливают десятину, на том и довольны. Маленькое королевство! Вот только короля никакого нет, а есть совет глав цехов и выборный старшина, который уж что надо кому надо сам отправляет, чтобы иметь благосклонность и Тэра, и Сиуина. Бургомистр, как его здесь кличут. Выборный, но полновластный. Но и сэгат от Священного Двора – на месте.

– Он-то здесь зачем? – удивился Дойтен.

– Многовато разбойного люда в городе, – засмеялся Мадр. – Есть, что замаливать. Кстати, в городке все храмы имеются. Не только от Святого Двора. И Храм Присутствия, и Храм Тасуила, и даже Храм Ожидания Воли Всевышнего.

– Ты еще скажи, храм черной троицы, – сплюнул Клокс. – Только разрешенные, да и что там… храмы. Часовенки в основном, да и те почти все под замками, не заманишь сюда священников. К тому же тесно в Дрохайте, слишком тесно!

– А как же тогда с лошадьми? – нахмурился Дойтен. – А трактир-то там хотя бы есть?

– Для наших лошадей место найдется, – кивнул Мадр, – хотя, лошадей в городе немного. Но под обозы место имеется.

– И трактир есть, – кивнул Клокс и похлопал себя по животу. – И я скажу тебе, что это всем трактирам трактир, потому как что может быть важнее трактира для этакого обиталища? Трактирщик – второй человек на острове после бургомистра!

– Уже лет восемь, как первый, – поправил судью Мадр. – Или и первый, и второй сразу. Потому как последние годы он бургомистр и есть. Старина Байрел держит островок железной хваткой!

– Ага, – поморщился Клокс. – Хваткой, как же. Хитростью и мудростью! Тут такая публика, что железная хватка не поможет. Между пальцев выскользнет. Так что… по-разному выходит. Хотя, и с согласия совета. И к Священному Двору он тоже со всем уважением. Кстати, и дела своего не оставляет. Говорят, что порой как в былые времена к плите встает! Вот тогда в его трактире вовсе не протолкнуться.

– Один, что ли, трактир в Дрохайте? – не понял Дойтен.

– Полно, – проглотил слюну Мадр. – Больших, правда, не отыщешь, зато мелких забегаловок, стряпух – без счета. Никак тут одним трактиром не обойдешься…

– Плывун, значит? – поморщился Дойтен, на ходу затягивая ремень на пустом животе. – А почему не мост? Что там – чуть за сто шагов…

– Какой тут тебе мост? – поперхнулся Клокс. – Вот ведь… Сваи забивать бесполезно, глубина большая. Тут и в топь сваи не забьешь, уходят на всю длину. Граничный столб и тот падает то и дело. Так что или плывун, или лодка. Он же вроде такой же гати, но в воде. Сгнивает, конечно, ну, его сверху и перестилают. Так себе дорожка, я тебе скажу. Но по морозцу…

– По морозцу очень даже, – кивнул Мадр.

– А отчего тут так? – спросил Дойтен. – Ну, в том смысле, что никто руку на этот островок не наложит?

– А чтобы была отдушина для всякой погани, – понизил голос Клокс. – Понимать надо! Когда отдушины нет, оно же еще хуже бывает. Или силы такой нет, чтобы эту занозу к рукам прибрать. А может, он и принадлежит кому-то, кого мы не знаем. Но ты не думай, за этим Дрохайтом и Тэр, и Сиуинн присматривают.

– Чьими же глазами? – прищурился Дойтен.

– А вот как раз нашими и присматривают… – хмыкнул Клокс и снова оборотился к дымному столбу. – А может, и еще чьими-то… Ты главное запомни. Дома на этом островке стояли, когда еще ни Тэра, ни Сиуина не было. И одним демонам известно, кто их строил, и что за корни их на этой кочке удерживают. Древнее этого городка разве только Эдхарский мост, развалины Бейна да крепость за этим озером. Да и то… Не забыл, о чем предупреждал нас Ата?

Дойтен недоуменно наморщил лоб. Даже Клоксу, чего уж говорить о простом усмирителе, редко приходилось внимать изречениям верховного предстоятеля Священного Двора. К тому же был тот относительно молод, да и говорил путано и непонятно.

– Эх… – сплюнул Клокс.

– Надевая древний доспех, – подал голос Мадр, – помни, что броня его может оказать крепка там, где защита тебе не нужна. А там, где нужна, – заостренные шипы, повернутые внутрь. Вот такая умная мысль. Или чушь полная. Где он, этот древний доспех? И какого демона его на себя пялить?

Плывун и в самом деле оказался неважной переправой. Даже скованные морозцем стянутые между собой цепями плоты ощутимо вздрагивали и уходили вглубь под тяжестью всадника, поэтому спутники не только спешились, но и держались на расстоянии друг от друга, так что уже на приступке берега перед высокими и черными, но все-таки деревянными воротами Клокс разговаривал со стражей один. Разговор отчего-то затянулся, да так, что Дойтен даже начал нащупывать ружье в порченом чехле, рассматривая странное выжженное пятно на одном из плотов, словно костер на нем разводили, но ворота, наконец, дрогнули. Клокс повернулся и махнул рукой спутникам, мол, заходите, пока служивые люди не передумали. Кто-то из стражи побежал вверх по напоминающей сумеречную горную расщелину улице, остальные смотрели на гостей города если не со страхом, то с тревогой. Дойтен пожал плечами, уж больно одетые кто во что горазд вояки походили на дорожных грабителей, подхватил уздцы, еще раз оглянулся на прихваченное морозом болотное редколесье за спиной и поспешил вслед за Мадром на твердый берег.

– Беда в городе стряслась и бедою погоняет, – зло буркнул нагнавшим его спутникам Клокс уже за воротами и, попыхивая морозным парком, добавил. – Стражник к болтуну Дилбу побежал. Так тут младшего брата бургомистра кличут. Известит его о случившемся с егерем. С последним из четырех в здешних краях. Еще три заимки сгорели на прошлой неделе. Так что наша – последняя. Но что там случилось с теми егерями, никто не знает.

– Не думаю, что кто-то из них уцелел, – помрачнел Дойтен и втянул морозный воздух. Город пах нечистотами, жареным мясом, соленой рыбой, квашеной капустой и как будто тленом. Если бы не пустой живот, впору было бы вывернуться прямо под ноги.

– Даже четыре заимки – все не город, – пожал плечами Мадр. – Я так понял, что самого бургомистра на месте нет?

– Уехал на сиуинскую заставу, – сплюнул Клокс. – Уже дня три как. Разминулись мы с ним, получается. Вернуться должен сегодня. Надеюсь, что вернется. Могли ведь и попутчиками стать, если бы помедлили в топи. Хотя… Хорошо, если к заимке на дым не пойдет, а то заждемся мы его тут. Так ведь пойдет же! Ну ладно… С ним полсотни лучших стражников, старший от рыбаков, оба сына, так что не удивляйтесь, что вместо них вроде как отребье на ворота встало. Это охотники. Не лучшие, конечно. Лучшим нет нужды в охранники рядиться. Но при надобности Байрел может и тысячу воинов выставить. Вроде тех, что на воротах сейчас.

– Гвардия еще та, – скорчил гримасу Мадр.

– Какая есть, – отрезал Клокс. – Главное, что за свой город биться готовы.

– Зачем ему на заставу? – удивился Дойтен. – Да еще в такой мороз? Ты же сам говорил, что у него пиво не хуже. Или и до него слухи об этих шипах дошли? Мы долго еще будем толкаться тут? Может, пора в тепло? Да и лошадок стоило бы пожалеть!

– Пожалеем еще, – прошептал Клокс, и Дойтен вдруг с удивлением понял, что судья по-прежнему охвачен ужасом, к тому же едва ли не таким же, как и в зимовье егеря. – Нету больше заставы. Над нею дым стоял на днях такой же, как и над егерским домом сегодня. Ходят слухи, что все заставщики мертвы.

– Как мертвы? – оторопел Дойтен. – С чего бы это? Там же острог. Да и деревенька угольщиков этих. Вы же вроде сами о том толковали? Все ж не одинокий дом. По-воински и от стаи медведей можно отбиться!

– Не было медведей, – посмотрел в глаза Дойтену Клокс. – Охрана говорит, что один стражник уцелел. Вскочил на лошадь и примчался сюда, как только ноги кобыле не переломал на этой гати. Еще до пожара. Он и рассказал. Глотки перерезали всему острогу. Всей страже, ясно?

– Кто? – спросил Мадр.

– Неизвестно кто, – буркнул Клокс. – А чем – известно. Небольшим ножом. Чуть больше ладони.

– Ты это подожди, – вовсе забыл о морозе Дойтен. – Как так? Чем известно, а кто неведомо? Кто нож в руках держал? И что, стражники сиуинские так и смотрели, когда их резали одного за другим?

– А ты разве не смотрел прошлым вечером, как этот Краба разорвать нас на части собирался? – взвился Клокс. – Так бы и хлопал глазами, если бы я чехол твоего ружья не испортил! Или забыл, что такое морок сотворенный?

– Так это… – обескуражено потер подбородок Дойтен и тут же нащупал на груди храмовый оберег. – Смысл же должен какой-то быть? Не из-за пива же? Какого демона?

– Если бы я знал, – хрустнул кулаками Клокс. – Но, судя по всему, история эта и бургомистра зацепила. Еще бы, ссориться с Сиуином ему никакой охоты нет. Но у нас пока другая забота. Подождем еще минуту. Весь остров полторы лиги на лигу, сейчас вернется посыльный. Забудьте пока про пиво и тепло. Все будет, но сначала – дело.

– Я так понимаю, что сейчас мы узнаем, зачем нас сюда вызвали? – прошептал Мадр, озираясь, словно за темными, почти черными, сложенными из тяжелых камней стенами могли притаиться неведомые соглядатаи.

– Надеюсь, – кивнул Клокс. – Во всяком случае, ждут нас тут словно божьих вестников, а в чем дело – не говорят. Жуткий секрет вроде бы. Своими глазами все увидите, мол. А вот паренек тот, что с заставы прибежал, говорят, до сих пор трясется. И вправду вещает, что нож сам его друзей поубивал. Застыли они словно столбы. И он летал между ними и каждому глотку вскрывал от уха до уха. А ему самому в какой-то момент словно пинка кто-то отвесил!

– Так нас из-за этого ножа сюда послали? – нахмурился Дойтен.

– Знали бы, так послали бы из-за ножа, – ответил Клокс, – но послали по какому-то другому поводу…

– Его отпустили, – догадался Мадр. – Того паренька. Специально отпустили, чтобы тот ужас, которым он пропитался, накрыл город.

– Тут и без него ужаса полно, – повернулся на звук шагов Клокс. – Кажется, гуляет смертушка по этим улицам. Вопрос в одном – в какие одежды она рядится?

Из-за поворота вместе с запыхавшимся стражником появился высокий человек средних лет в богатом, но неухоженном одеянии, в потасканной лисьей шапке с распущенными клапанами и с заросшим светлой щетиной одутловатым лицом. Приглядевшись и явно узнав Клокса, он просиял улыбкой и тут же начал кланяться и размахивать руками: