Zitate aus dem Buch «Компромисс. Иностранка. Чемодан. Наши»
Гаенко и Рябов вышли на платформу и стали под часами. – Ну, куда пойдем? – спросил ефрейтор Рябов. – Программа такова, – ответил друг его, – сначала – естественно – Эрмитаж, потом – Медный всадник, дальше, значит, Петропавловская крепость, и под конец – Третьяковская галерея.
даже в русском алфавите согласных больше, чем несогласных…
Вы не толстый, – сказала Надя, – вы самостоятельный.
Вон Эйфелева башня, – закричал Красноперов, – я ее сразу узнал. Прекрасный ориентир! – Какая еще Эйфелева башня, – возразил шофер, – да ничего подобного. Это станина для американской баллистической ракеты. – Поезжайте, – сказал Дебоширин, – сориентируемся в дороге.
Черкасова знала вся страна как артиста, депутата и борца за мир. Моего отца знали только соседи как человека пьющего и нервного.
Она взглянула на Красноперова. Повернулась, добивая уже не глядя. Сошла по лестнице вниз. И если не ступени, так устои рушились под ее каблучками.
Незнакомец улыбнулся и голосом вокзального диктора произнес: – Вопреки кажущемуся благополучию, на Западе растет число самоубийств. – И добавил: – ЦО «Правда» от шестого декабря. Разве ты, Красноперов, газет не читаешь?
Густав Пахапиль зашагал вдоль тусклых рельсов. Перебрался через железнодорожную насыпь. Лежневка привела его в кильдим. Здесь его карманы тяжело наполнились. Он пересек заброшенный стадион и шагнул на мостки кладбищенского
ливают по этой улице. Актрисы и балерины! Их сопровождают
радужно: «…Я – литератор и режиссер. Живу в небольшой уютной квартире. (Он имел
