Скрижали судьбы

Джон Кейн пришел сегодня с невероятным заявлением. Сказал, что подснежники в этом году ранние. Вот уж от кого не ждешь рассказов про подснежники. Говорит, в дальнем саду, куда позволено заходить только сотрудникам лечебницы, он видел цветущий крокус. Он все это очень любезно рассказывал, стоя посередине комнаты со шваброй в руках. Вообще-то он зашел вымыть пол, рассказал мне про эти чудеса и ушел, так ничего и не помыв. Наверное, его отвлек этот внезапный приступ поэзии. Что вновь доказывает – мало кто всю жизнь держится своего характера, люди все время от себя отступают. Однако же он по-прежнему не знался с умывальником, и ширинка

Он постучал в дверь – не то что этот бедняга, который прибирается у меня в комнате, Джон Кейн его зовут, если только я правильно пишу его имя, а я сейчас записала его в первый раз, – и когда вошел, то я уже сидела за пустым столом.

Я так спешил назад, спешил домой, можно сказать. За время обратной поездки в голове у меня так ничего и не прояснилось. Но я летел домой, торопился что было сил, перепугавшись вдруг, что она умрет до моего возвращения. Никому не объяснишь это чувство. Это беспримесное чувство, и ничего, кроме него. Чувство безо всяких мыслей. Мне нужно там быть, нужно двигаться, двигаться – и оказаться там. Я промчался на машине через всю Ирландию, гнал, побив все рекорды по идиотскому вождению. Неуклюже запарковался на больничной стоянке и, не удостоив персонал даже приветствием, кинулся в палату, где, как я надеялся и уповал, еще лежала она. Ширмы у ее кровати были задернуты, хотя больше в комнате никого не было. Я подумал: ну вот, так и есть, она умерла. Но, заглянув за ширму, я увидел, что она жива и даже в сознании – легонько поворачивает голову, чтобы с недоумением взглянуть на меня.

ния – так, нелепый, занудный, стареющий, сбитый с толку английский ирландец. Кроме

Ну так что, доктор? – спросила она. – И каков диагноз? – О чем вы? – Удалось вам меня диагностировать? – А, да. Думаю, да. – И ваш вердикт? – На вас нет вины. – Нет вины? Да такого не скажешь ни про одного человека на земле. – На вас нет вины. Вас неправедно осудили. Я хочу извиниться перед вами. Извиниться за всю нашу профессию. Лично извиниться за то, что я не поспешил разобраться во всем раньше. За то, что меня на это подвигнул только снос клиники. Я знаю, эти мои извинения вам кажутся омерзительными и бесполезными.