Путь царей. И-цзин для правителя

Введение

«Учитель [Конфуций] сказал:

"Продлись мои лета,

[я бы] пятьдесят [из них]

отдал изучению «Перемен»

и смог бы избежать больших отклонений»"

Лунь юй, VII, 16/17

Все новое – это хорошо забитое старое. Пользуйтесь оракулом, чтобы пребывать в согласии с естественным ходом событий. Основным положением книги является учение об изменчивости, о непрерывной подвижности мира и о том, как человек гармонически должен включаться в это движение. Поэтому остановка в развитии является не остановкой, а отставанием, вызывающим конфликт с мировым развитием.

«Книга перемен» – это кодированный, формализованный, утрированный вариант древнего искусства мантики, целью которого было познание воли Богов, как маяка для действий человека в материальном мире. Это основная цель и задача всех мантических систем. Все другие аспекты, которые приписывают этим системам, чаще всего – философский, это лишь результат адаптирования мантических систем для Homo Sapiens, который, лишив Духовной основы свой разум, обрек его на хроническую деменцию, неспособную принять сущность мантики во всей её полноте.

Благородные люди в периоды бездействия изучали книгу с целью познать сущность происходящих процессов, а в периоды деятельности использовали её для разрешения сомнений. И-Цзин можно рассматривать в качестве инструмента, позволяющего принимать правильные решения в повседневной жизни.

С точки зрения знаменитого ицзиниста Чэн И-чуаня (1033–1107): «"Перемены" – это изменчивость, в которой мы меняемся в соответствии с временем, для того чтобы следовать Пути мирового развития. Книга эта столь широка и всеобъемлюща, что через нее мы надеемся встать в правильное отношение к законам нашей сущности и судьбы, проникнуть во все причины явного и сокровенного, исчерпать до конца всю действительность предметов и событий и тем самым указать путь открытий и свершений. Да, можно сказать, что совершенномудрые авторы ее достигли наивысшего в своих заботах о последующих поколениях. Хотя мы уже далеки от тех древних времен, но до нас еще сохранились завещанные ими основные тексты. Однако толкователи прежних времен утратили их смысл и передали лишь слова, а их последователи только произносят эти слова и забывают об их сути. Начиная со времени династии Хань традиция этого учения, пожалуй, уже не существует. Я, живущий на тысячелетие позже, боюсь, что такое писание померкнет и исчезнет, и я хотел бы, чтобы люди будущих времен по этому течению взошли к его истокам. Вот причина создания данного комментария»^[1].

«Книга перемен» облекает в образы волю Небес и в законы – превращения на земле. Образ – то, в чем абсолютная субстанция подходит к своему наглядному воплощению, но еще не проявляется. У всех событий и предметов, когда они от бытия (потенции) переходят к действию (акту), их внешняя форма и следы, оставляемые ими, еще не выяснены. Но в образе они уже видимы. «Дао не может быть видимо; но если люди, ища Дао, видят нечто в подобии, то это образы его».

Прав Чжан Сюэ-чэн, понимавший что образ «Книги перемен» – образ предвидения чего-то еще не познанного. Образы «Книги перемен», исходя из естественных образов мира, вносят в них систему и стройность, благодаря которым они становятся доступны для понимания человека и приближают его к целостному охвату мира в познании.

Кто является основным «пользователем» мантики? Это тот, для кого, во-первых, воля Богов важна с точки зрения обретения своего места в этом мире (имеется в виду мир естественный, божественный натуральный, а не социальный, искусственный, человеческий), а это мужчины, во-вторых, «профессиональный пользователь» – это тот из мужчин, для которого мантика является одним из инструментов выполнения своих социальных обязанностей, а это правители. И, в зависимости от того, кто из мужчин лучше понимает волю Богов, тот и выше по социальному статусу как правитель (правитель семьи, общины, губернии, Державы). Следовательно, император, фараон и другие виды правителей – это «цари мантики». Поскольку все Древние правители – это одновременно и Высшие священнослужители, вернее Высшие священнослужители становились правителями, то они лучше всех понимали волю Богов и реализовывали её в этом Явном мире.

Глава 1. Происхождение книги

«Настоящие художники не обращают

внимания на современников. Они

выпендриваются перед вечностью».

Шарль Бодлер

«Книга Перемен» представляет собой творение Сверхчеловека^[2], запечатлевшего в особых символах и знаках динамику мироздания, которую неспособен охватить разум человека.

Излагая традиционную для Китая точку зрения, крупнейший отечественный синолог академик В.М. Алексеев (1881–1951) писал: «"Книга перемен" ("И-цзин") есть книга книг, дающая углубленному в нее уму и силу, и содержание, но никаким умом не исчерпываемая»^[3].

Изначально никакая мантическая система не имела письменного текста, поскольку в этом не было никакого смысла. Во-первых, сама мантическая система является просто формой проявления бытия целостного человека (сверхчеловека в современной трактовке), это плод или корень (в образе все едино) целостного мировоззрения. Целостное мировоззрение обладает целостным мышлением, которое при необходимости легко «генерирует» мантическую систему, которая наиболее подходит именно этому человеку в этом месте и в это время, которая, несмотря на свою субъективность и спонтанность рождения, позволяет получить человеку требуемые ответы и, выполнив свою функцию, «растворяется в вечности» до возникновения нового запроса, проявляясь в новых условиях в новой форме. Это лишь инструмент, и, как каждый инструмент, востребуется только при необходимости. Поскольку она изначально субъективна, то не подлежит стандартизации, передаче или тиражированию, а, следовательно, и формализации, поскольку эффективна лишь для автора. Другим словами, каждый целостный человек сам для себя создает мантическую систему.

Именно поэтому современный «Homo маг» познавания, например, карты Таро, чтобы смог ими пользоваться, он должен как бы воссоздать сам для себя эти карты, фактически родить новую свою колоду Таро, тогда она будет его и будет служить ему. Качество его колоды определяется качеством его мировоззрения, качество его предсказаний определяется его качеством инструмента: мировоззрение первично.

Отсюда становится понятно и исследование китайских, российских и европейских ученых, которые утверждают о наличии как минимум трех разных версий «Книги перемен» и систем гадания, приписывая их Фу-си, Хуан-ди и Вэнь-вану. Вполне естественное стремление рациональных ученых свести все к одной книге и одной системе гадания натолкнулось на результаты их же исследований, утверждавших как минимум три системы гадания. Поскольку эти результаты, хоть и принятые научным сообществом, основаны больше на предположениях, поскольку нет неоспоримых доказательств, то позволю и себе предположить, что поскольку ученые работают только с письменными документами, а по мнению одного из крупных представителей критической текстологии эпохи Цин (1644–1911) – Пи Си-жуя (1850–1908) в изложении Ю.К. Щуцкого: «Вполне вероятно, что «Ляньшань» и "Гуй цзан" даже и не тексты, а только системы гадания. Можно даже предполагать, что до Конфуция и «Чжоу-и» была тоже лишь системой гадания и не существовало записанного текста», то и базой научного исследования стали лишь те системы гадания, которые по каким-то причинам оказались записанными. Незаписанные же системы гадания невидимы для ученых, потому говорить о валидность результатов научных исследований не приходится. Предположу, что таких систем гадания было бесконечное множество. Причем все это множество основано на единой реальности, но не тексте, отличаясь лишь формой, но не сутью. Но для ученых реальность – это документ: «Из проведенного анализа следует, что если наша гипотеза верна, то «Ляньшань», "Гуй цзан" и «Чжоу-и» соответствуют трем известным ныне типам расположений гуа, соотносимым с именами Фу-си, Хуан-ди и Вэнь-вана. Все они основаны на едином тексте – «Чжоу-и», и поиск каких-то других вариантов – «Ляньшаня» и "Гуй цзана" – бессмыслен: таковых не существовало». «Ляньшань», «Гуй цзан» и «Чжоу-и» знаменуют собой разные системы расположения гуа, изобретателями которых считались соответственно Фу-си, Хуан-ди и Вэнь-ван. Различие между «тремя Переменами» заключено в каких-то технических «приемах».

Во-вторых, формализовывание системы гадания не имеет смысла еще и потому, что гадание основано на образах, а при определении образа (переводе его в слово), образ «умирает», поскольку невозможно словами передать всю полноту образа. Следовательно, те письменные документы мантических систем, с которыми работают ученые, это эпитафии мертвых мантических систем, не более.

Почему же с ними так носятся и почему они выжили до сих пор в эпоху Home sapiens. По моему, можно назвать несколько причин, каждая из которых является гранью одного и того же образа-явления: 1) современные правители стремятся легитимизировать свою власть божественным покровительством, что сделать без Божественных инструментов невозможно, потому они стремятся поставить традиционные естественные методы себе на службу; 2) как бы сильно люди не были социализированы, они все равно имеют внутреннюю потребность найти свое место в этой жизни, жить своей жизнью, выполнить свой Долг, а именно для этого все мантические системы и созданы; 3) Homo sapiens является по своей сути инженером, то есть тем, кто перестраивает божественную реальность, создает новую. И взявшись за столь трудоемкую задачу, он стремится спрогнозировать результаты своих усилий, используя мантику для прогнозирования, то есть для совсем других целей, чем те, для которых она создавалась. Естественно, мантика не помогает инженерам, но альтернативы нет. «ЧэнЧжун-ин, Ли Янь, Фань Ши-сянь и другие трактуют гадательную практику как древнейшую прогностику, которая при отсутствии научных методов познания позволяла получать более или менее достоверные предвидения». В наше время научных методов прогнозирования разработано достаточно, однако все их многообразие так и не привело к забытью девинации.

1.1. Авторство и территория происхождения

«Лучше всего, вероятно, была бы пьеса без автора,

без текста, да, пожалуй, и без актеров,

потому что все это только

мешает успеху режиссуры»

Йозеф Чапек

Авторство и территория происхождения «И-цзин» такая же загадка для современных ученых, как и все остальное, что является объектом их пристального рационального познания. В.М. Алексеев указывал, что «Чжоу-и» «требует для своего научного анализа более широкой базы, нежели база чисто китайская, а тем более старинно китайская и традиционно китайская»^[4]. Он же пророчески утверждал, что загадка этого древнего памятника «неразрешима вплоть до новых данных археологии: ведь ни одного текста (в полном смысле этого слова) еще не вырыто!»^[5]. А если и вырыто, то они усилиями ученого мира Homo sapiens взяты на «исследование и изучение», где и канули в лету для всего остального мира. Китайцы же традиционно хорошие хранители, берегут все что могут, даже, иногда не понимая ценности сохраняемого и последствия его познания. Благодаря этим качествам, мир и имеет возможность познакомиться с «Книгой перемен», обнаруженной и не уничтоженной именно в Китае. Однако это не означает что Китай является родиной мантики.

Что касается авторства, то, естественно, что автором книги является целостный человек со здравым разумом, то есть мудрец. Мудрец обладает теологическим мышлением. Искусство мантики востребовано в теологическом обществе, где исполнение воли Богов является главным смыслом жизни, поскольку именно в этом процессе человек совершенствуется, самореализуется и облагораживается, получая, одновременно, здоровье, счастье, богатство и т. п.

Для познания воли Богов необходимо иметь нечто, что, с одной стороны, роднит человека с Богом, а, с другой стороны, является неким каналом передачи информации между мирами Божественным и человеческим. Это нечто – Дух. Те люди, тот народ, который обладает этим самым Духом от рождения, получив его в «наследство» от своих предков, и является основным «потребителем» мантического искусства.

Однако после начала эры Homo sapiens, когда Дух стал отрицаться, осмеиваться, игнорироваться, мантическое искусство подвергается пренебрежению, саботажу, как бездоказательное и нерациональное, а потому непонятное и невоспринимаемое Homo sapiens.

Японские синологи (например, Такэути Ёсио) указывают на роль Конфуция, обратившего поток умственного развития Китая от гаданий о мире к интроспекции отдельного человека, в результате которой возникло представление о мире, соответствующее мышлению, а не гаданию. Подобный же процесс перехода к рациональному мировосприятию от теологического, проходил и в Европе, что привело к возникновению философии.

Итак, автором мантических практик является народ, обладающий Духом и характеризующийся теологическим мировоззрением. Лакупри пишет: «"Книга перемен"… в основном книга некитайского происхождения. Ее занесли в 2282 г. до н. э. в Китай "люди из рода Бак" под водительством князя HuNak-kunti. На западе, откуда они пришли в Китай, они должны были ознакомиться с клинописью западной Азии… Эти "люди Бак" были знакомы с вавилонскими словарями, и "Книга перемен" – только подражание последним… Но вряд ли можно согласиться с "бактрийским происхождением" книги, а заодно и самих китайцев! Ведь не следует забывать, что эта теория зиждется на весьма шатком «доказательстве», на заявлении, что понятный термин «босин» (bak-sing), который значит: сто (= много = все) родов → крестьяне → народ, – истолкован как "люди рода bak", т. е. "бактрийцы"»^[6].

Вторая теория приписывается авторство Конфуцию, однако Легг справедливо указывает одно место в тексте «Цзо чжуань», где говорится о гадании по «Книге перемен», имевшем место за 14 лет до рождения Конфуция. Легг совершенно отвергает авторство Конфуция, но сам не пытается выяснить возможного автора или разобрать происхождение текстов. Очевидно, задолго до Конфуция «Книга перемен» уже существовала, поэтому легенду об авторстве Конфуция приходится отвергнуть. До Пи Си-жуя за Конфуцием признавалось авторство лишь «Десяти крыльев», что также не раз опровергалось. Кроме того, рациональное мышление, которому Конфуций отдает предпочтение перед теологическим, не может быть творцом мантических практик.

Третья теория авторства в исторической традиции обычна, уже в древности высказывались и другие мнения. Так, Чжэн Сюань полагал, что гексаграммы создал Шэнь-нун, Сунь Шэн – что Юй, а Сы-ма Цянь, Бань Гу и Ян Сюн приписывали их Вэнь-вану. Также традиция указывает на «четырех совершенномудрых» авторов: Фу Си^[7] принадлежат 8 первоначальных тригамм, на основе которых он образовал 64 гексаграммы; Вэнь-ван присоединил к ним афоризмы; Чжоу-гун создал афоризмы к отдельным чертам; Конфуций же написал «приложения» – «Десять крыльев».

«Мы не располагаем историческими данными, на основании которых можно было бы выбрать какое-либо из этих мнений и остановиться на нем», – пишет Эндо Рюкити^[8]. Я полагаю, что мы вообще не располагаем серьезными историческими свидетельствами для сколько-нибудь серьезного разговора о традиционных «четырех совершенномудрых» авторах.

Рис. 1 Порядок прежних небес, предполагаемый автор Фу Си.

Порядок гексаграмм зависит от системы. Их две: прежних небес, когда гексаграммы идут последовательно, как в двоичном коде; и последующих небес, когда гексаграммы идут в особом порядке, разбитые на зеркальные пары. Считается, что мы живем в эпоху последующих небес, потому автор второй системы Вэнь Ван и разработал соответствующий порядок гексаграмм. Это было сделано им в 11 веке до нашей эры. Если предположить, что Фу Си – вымышленный персонаж, то последовательность Вэнь Вана и есть основной порядок, предложенный мудрецами времен династии Чжоу.

Рис. 2. Порядок последующих небес, предполагаемый автор Вэнь Ван.

Ну и наконец, последняя теория авторства основана на том, что автора нет или каждый может быть автором (в современном понимании слова), поскольку в теологическом мышлении авторство принадлежит Богу, а человек лишь канал проявления его воли. В этом смысле автор – Бог, а имена людей – это лишь названия каналов передачи мантической практики. Более того, каждый «канал», обладая индивидуальными характеристиками, выдает эту мантическое мировоззрение в виде индивидуальной специфической практики. Честно говоря, сложно представить, что в мантическом мировоззрении, отражающем всю многомерность, многогранность и бесконечность мира, использовалось лишь такое ограниченное количество мантических практик как «И-цзин», карты Таро, четыре столпа и т. п. Что было под рукой, то и использовали для предсказаний, ключевой характеристикой успеха является мантическое мировоззрение, которого напрочь нет у Homo sapiens.

Попытка создать стандартизированную мантическую систему относится ко времени становления рационального мировоззрения с целью использования мантических практик для рациональных целей, или использования силы Духа для интересов тела. Одной из таких попыток является менее известная система из 81 тригаммы, предложенная Ян Сюн (53 до н. э. – 18 н. э.) в трактате Тайсюаньцзин, где вместо бинарной оппозиции он исследовал сочетание трёх символов (Небо, Земля, Человек): цельной черты (1), черты с одним пробелом (2) и черты с двумя пробелами (3).

1.2. Время выхода книги

«Мы не выбираем времена.

Мы можем только решать,

как жить в те времена,

которые выбрали нас».

Дж. Р.Р. Толкин

Общий обзор ссылок на «Чжоу-и» в «Цзочжуани» предпринял Ю.К. Щуцкий, основавший на нем датировку «Чжоу-и» (VIII–VII вв. до н. э.) и вывод о постепенном превращении в VI–V вв. до н. э. этого памятника из мантического в философский текст: «Книга перемен» возникла как текст вокруг древнейшей практики гадания и служила в дальнейшем почвой для философствования^[9].

Вопреки распространённому мнению, практика гадания не является принадлежностью китайской культуры, она была широко распространена на всей земле вплоть до VII–VI вв. до н. э., когда одновременно на всей территории земли наблюдается переход от теологического мышления к рациональному, что совпадает с трансформацией Homo holistic в Homo sapiens и сопровождается устранением политеистических верований и становлением основ монотеистических религий.

На разный частях Земли мантическое мышление имело различные формы воплощения. Линь Чжун-цзюнь, сопоставив числовые построения «И чжуани» с пифагорейскими, подчеркивает, что для пифагорейства характерна геометризация и гармонизация, а для «И чжуани» – арифметизация и трансформация чисел. Однако сущность систем едина.

Около VI–V вв. до н. э. в Китае также произошел кризис мантического мировоззрения, но не верно, что он был результатом деятельности Конфуция, ибо замена гадания суждением началась задолго до Конфуция.

Устранение мантического мышления сопровождалось появлением ряда письменных памятников, часть из которых дошла до наших дней. Сама формализация мантического мышления уже сопровождалась качественной редукцией вкладываемой в тексты информацией с целью приведения информации к рациональной системе отсчета Homo sapiens. Этот процесс редукции продолжается до сих пор, мантические системы становятся более приемлемы, доступны, пригодны для рационального восприятия реальности.

Мантическое мышление основано на символах и индетерминизме^[10], а рациональное мышление на расчете и причинно-следственной связи и стремится к стандартизации. «Найтó пришел к выводу, что гексаграммы первоначально состояли не из 6 черт каждая, а из меньшего (и не обязательно одинакового) количества черт; лишь впоследствии они могли пополняться для достижения некоего единообразия текста. Мантические термины «начало», "проницание", «определение», "стойкость" существуют только примерно в половине гексаграмм. А в материалах, приведенных Найтó, намечается тенденция текста скорей не к шестичастной форме главки, а к пятичастной. Вспоминается гипотеза, что гексаграммы были развиты из более старых пентаграмм путем прибавления к каждой из них альтернативно одной черты: световой или теневой. Таких пентаграмм могло быть только 32. А создание пятичастных гадательных афоризмов, при общей тенденции к пятеричности в Китае, вполне естественно.

Итак, Найтó приходит к выводу, что … ныне известная, редакция текста произведена незадолго до установления династии Цинь, т. е. до 221 г. до н. э.»^[11].

Другими словами, к началу нашей эры, рациональное мышление установилось вслед за победой монотеизма: все готово для начала нашей эры.

Процесс рационализации мантических практик неизбежно сопровождался и переписыванием истории и авторства их происхождения уже по политическим соображениям. Наиболее явно этот процесс пошел с эпохи Возрождения, когда история явлений и событий стала интерпретироваться через призму истории богоизбранного народа, основного проводника и бенефициара идеи Homo sapiens. Не обошел этот процесс ни карты Таро, ни книгу «И-цзин». Форке пишет: «Нас поучают, что как «И-цзин», так и все языческие религиозные книги и священные писания происходят от времени разделения сыновей Ноя – Сима, Хама и Иафета или, по меньшей мере, они происходят из сообщений о тех временах. Предки всех языков, как говорит Моисей, должны были быть собраны в одном месте, где они запечатлели испорченные религиозные формы и взяли их с собой при расселении. «И-цзин» был спасен от потопа "Великим отцом" современного рода человеческого. Он ["И-цзин"] дает нам материализм древнего Вавилона и восемь божеств: Отца, сына и шесть детей – Diimajorumgentium (MacClatchie T.TheSymbolsoftheYih-King. – ChinaReview. Vol.1, 1872/73, с. 152 и сл.). По «И-цзину», первая и вторая гексаграммы – Цянь и Кунь – это Шан-ди (= бог), фаллос, бог язычников, гермафродит, или великая монада единства в языческом мире. «Цянь» – мужской, а «Кунь» – женский половой орган. Они оба соединены в одном кольце или в фаллосе, в Тай-и, из которого происходит все бытие»^[12]217. Легг сопровождает эти слова восклицанием: «О, стыд! Шан-ди отождествляется с Ваалом халдеев. Дракон – это membrumvirile и вместе с тем символ Шан-ди. «Библия» и «И-цзин», Вавилон и Китай, мифология и сравнительная история религий, древность и современность образуют у Макклатчи дикую мешанину»^[13].

Стремление поставить на службу метафизические «процессы» привело к использованию «И-цзин», в частности, в психологии. Согласно К.Юнгу, гуа фиксируют общечеловеческий набор архетипов (врожденных психических структур). Тригаммы, гексаграммы и их компоненты во всех комбинаторно возможных сочетаниях образуют универсальную иерархию классификационных схем, в наглядных символах (сян) охватывающую любые аспекты действительности – части пространства, отрезки времени, природные стихии, числа, цвета, органы тела, социальные и семейные положения и т. д.