Buch lesen: «Чертовски неправильный номер»

C. R. Jane

The Pucking Wrong Number

Copyright © 2023 by C. R. Jane

© Елизарова А., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Посвящается С.

Единственный человек, в чьей любви я нуждалась… это ты.

Тейлор Свифт «Mastermind»

Джонни Кэш «Hurt»

Ryan Waters Band «Chasing Cars»

Machine Gun Kelly & Трэвис Баркер «Bloody Valentine (Acoustic)»

Лана Дэль Рей «Young and Beautiful»

Эд Ширан «Eyes Closed»

Паркер Макколлум «Pretty Heart»

Тэнил Таунс «The Most Beautiful Things»

Бо Бёрнэм «All Eyes On Me»

Джон Мейер «Never On The Day You Leave»

Селена Гомес «Vulnerable»

Адель «Turning Tables»

OneRepublic «Someday»

Тейлор Свифт «Anti-Hero»

«Почему шайбу назвали шайбой? Потому что “мелкий засранец„уже было занято».

Мартин Бродёр ¹

@hockeyboyfriends_anonimous

Зайки, у нас для вас ох какие новости! Звездный нападающий «Рыцарей», наш личный парень мечты @lincoln_daniels, занят.

#жизньпошлаподоткос

Во время последней игры Дэниелс признавался в вечной любви своей девушке, после каждого гола посылая ей сердечки! #таю И, дамы… он забросил четыре шайбы. #вау Загоним нож вам в сердце поглубже: после игры Дэниелса заметили в джерси с ее фамилией! Мы не нашли социальных сетей этой девушки, но, по всей видимости, ее зовут Монро Бардо. Похоже, только время покажет, укротили ли наконец нашего плейбоя. И уж мы-то знаем, о каком исходе будем мечтать.

21:17, 12 апреля 2023. 18 000 репостов, 101 325 лайков

Пролог
Монро

– Монро. Моя малышка, – выдавливает мама заплетающимся языком, не поднимаясь с дивана.

Она пялится в потолок и, пускай произносит мое имя, обращается не ко мне. По крайней мере, не к той версии меня, что находится здесь и оттирает с пола пятна от ее рвоты. Она говорит с моей версией из прошлого – зависит от того, в какие дали уносит ее мозг, когда она так надирается.

Раздается стук в дверь, и я испуганно бросаю на нее взгляд. Мои внутренности сковывает страх, потому что я знаю, кто за ней. Один из «клиентов», как их называет сама мама.

Дверь открывается, хотя мы его не приглашали. Не уверена, что мама вообще что-либо услышала. Заходит потный, бледный мужчина, я видела его раз или два. У него румяные щеки и нависающий над ремнем живот. Он похож на порочного Санта Клауса. Хотя я больше в него не верю. Он никогда не приходил ко мне на Рождество.

Мужчина таращится на меня сияющими глазами, но, так как мама странно хрипит, позже переключает внимание на нее.

– Роксанна, – напевает он и направляется к ней.

Мне хочется выдавить хоть слово. Хоть одно. Сказать ему, что мама не в форме и неспособна его принять, но понимаю – это бесполезно. Кроме того, мама бы на меня разозлилась, выяснив позже, что она упустила возможность заработать денег.

Я ухожу из гостиной и запираюсь в нашей единственной спальне. Мы с мамой живем в этой комнате вместе, однако чаще всего у нее не хватает сил даже слезть с дивана.

До меня доносятся звуки, которые я научилась ненавидеть, поэтому в такие моменты я обычно включаю музыку, пытаясь их заглушить. Вскоре погружаюсь в прерывистый сон, и в нем меня преследует образ здоровой матери: ее больше заботит мое благополучие, чем желание убежать от жизни, полной неправильных решений.

Я резко подрываюсь. Из-за паники перед глазами мутно, а очертания комнаты размываются. Я уверяю мозг в том, что все в порядке.

Вот только ощущение такое, что это не так. Дома тихо. Слишком тихо.

Подкрадываюсь к двери и прижимаюсь к ней ухом, пытаясь хоть что-нибудь услышать.

Но до меня не доносится ни звука.

Медленно отворяю дверь и выглядываю в гостиную. Никаких признаков как мужчины, так и моей матери. Посчитав, что они ушли, я выбираюсь из комнаты и тут же цепенею – мама лежит на полу у входной двери, и у ее лица растекается зеленая лужа.

Медленно выдыхая, я думаю над тем, чтобы сначала убраться. Снова. Ненавижу этих мужчин. Они постоянно приходят, забирают ее…частицу, а взамен не оставляют ничего. Стоит им только наиграться с ней, как потом я вечно нахожу ее в таком состоянии.

Через пару минут подхожу к маме с тряпкой и ведром и замечаю, что она дрожит, а из глаз льются слезы. В лице ни кровинки, и я не припомню, чтобы когда-либо еще видела ее такой посеревшей и бледной.

– Мама, – шепчу я, а сама тянусь к ней и, прикасаясь, чувствую, как остыла ее кожа.

Внезапно она распахивает глаза, отчего я подпрыгиваю на месте. Белки налились кровью сильнее, чем прежде. Своей костлявой рукой она цепляется за мою рубашку и притягивает меня к себе ближе. Теперь на ее набухших губах виднеются капли крови. Похоже, мерзавец решил проявить грубость.

– Не дай им сцапать твое сердце, – заплетающимся языком произносит она.

– Мам..? – я хочу переспросить, но голос надрывается.

– Не… дай мужчине… заполучить твое сердце, – выплевывает она. – Не дай ему… – слова звучат глухо, ее грудь вздымается с последним вдохом, и она замирает.

– Мама! – скулю я, сотрясая ее снова и снова.

Но она уже ничего не говорит. Ее не стало, как будто в комнате внезапно потух свет. И все погрузилось во тьму.

Теперь я одна. Я осталась наедине с ее последними словами, застывшими в ушах вечным звоном.

Глава 1
Монро

Я сидела на краю кровати и таращилась в окно на темное и беззвездное небо. Казалось, что свобода на расстоянии вытянутой руки и я могу ощутить ее вкус.

Восемнадцать.

Я будто ждала этого момента всю свою жизнь. Конкретно этого дня рождения. Лишь мысль о том, что я выберусь отсюда, начну жизнь с чистого листа и уже по своим правилам держала меня на плаву все эти дни.

Разумеется, я понимала, что снаружи меня ждут испытания. После школы мне удавалось подрабатывать в продуктовом магазине. Даже получилось скопить денег, пускай и совсем немного. Но теперь я готова пойти на что угодно, только бы в итоге представлять из себя хоть что-то.

Представлять нечто большее, чем пустую оболочку, а именно такой я себя чувствовала с того самого дня, когда мама меня оставила.

Органам опеки меня передали, когда мне было десять лет, на следующий же день после того рокового дня, когда я ее потеряла. Всем хотелось новенького младенца, каковым я уже не являлась. Мне пришлось сменить около десятки приемных семей, прежде чем оказаться в нынешней, где удалось задержаться дольше, чем в прочих.

К несчастью.

Мои приемные родители, мистер и миссис Детвайлеры, и их сын Рипли поначалу казались славными, но с течением времени все изменилось.

Миссис Детвайлер, Мари, стала принимать меня за проживающую у них прислугу. Мне вовсе не в тягость помогать по дому, но все семейство вдруг взяло за привычку после всех приемов пищи вставать из-за стола единым коллективом и оставлять уборку мне – впрочем, как и остальные дела по дому. Мне казалось, это уже слишком.

Надеюсь, что однажды, в ближайшем будущем, мне больше не придется ни за кем отмывать унитаз.

Если физический труд я еще какой-то месяцок потерпеть могла, то выходки мистера Детвайлера рисковали вылиться в проблему. Он вел себя все более жутко: похотливо таращился и все время провожал взглядом, вызывая тошноту. В любой его фразе слышался подтекст… с намеками. Он все чаще заговаривал о моем дне рождения, словно хотел о нем напомнить, но вовсе не как о дате, знаменующей для меня свободу. Не уверена, что хоть один из них сообразил, что мне, вообще-то, позволяется в этот день от них уйти. Мой день рождения и школьный выпускной выпадают на одну неделю. Просто идеально. Я лишь надеялась, что до тех пор он сможет контролировать себя и держать свои ручонки от меня подальше. Возможно, для некоторых людей школьный выпускной ничего и не значил, для меня же он представлял абсолютно все.

Рипли, наверное, был сносным. Скорее походил на картофелину, чем на личность, и меня это полностью устраивало, учитывая массу вероятных альтернативных вариантов. Когда мы находились в одном помещении, он даже не задерживал на мне взгляд, будто меня для него не существовало. Может, так оно и было. Пока его кровать заправлена, еда подана, а в туалете есть рулон бумаги подтирания зада, ему на все начхать. Он просто чересчур глубоко погрузился в мир видеоигр, чтобы его волновал мир реальный.

Я глянула на часы. Почти пять, пора готовить ужин, пока мистер Детвайлер не вернулся с работы домой. Вздохнув, я рассеянно расправила застиранное стеганое одеяло, которое мистер Детвайлер притащил черт знает откуда, и вышла в коридор, намереваясь добрести до кухни. Одноэтажный дом с тремя спальнями располагался в неплохой части города. В отличие от других мест, где мне приходилось жить, это казалось уютным, однако, как выяснилось позже, обстановка имела не такое уж большое значение. Славный ли дом или нуждается он в уходе, совсем не важно, ведь погоду создают сердца, что бьются в груди людей, находящихся под одной крышей.

Уверена, я была бы вполне счастлива в обветшалом амбаре с матерью, где началась моя жизнь… если бы мама повела себя иначе.

Я зашла на кухню и встала как вкопанная: меня сковала паника, потому что я увидела мистера Детвайлера, привалившегося к столешнице из ламината. Как я не заметила, что он вернулся домой? Не помню, чтобы слышала, как открывалась дверь гаража.

Он бережно сжимал бутылку любимого пива, между прочим, самую стильную вещь, находящуюся на кухне, и стоила она гораздо дороже, чем любая еда, которую они покупали. Тодд Детвайлер не переоделся, на нем все еще мешком висел костюм, так сказать, форма работника бухгалтерской конторы. Таких залысин, как у него, я ни у кого не видела, однако он все время зачесывал волосы с боков и затылка вперед, укладывая их таким образом, что кончики лежали на лбу, прямо над водянистыми голубыми глазами.

Он приподнял бровь, подмечая, что я так и не сдвинулась с места. Обычно он возвращался не раньше половины седьмого, и мне удавалось приготовить ужин, накрыть на стол и затаиться, пока семья не закончит есть.

– Что ж, здравствуй, Монро, – протянул он. Мое имя, сорвавшееся с его губ, звучало грязно.

Я постаралась скрыть все эмоции, взяла себя в руки и неторопливо направилась к холодильнику, словно присутствие мужчины меня не обескуражило.

– Здравствуйте, – ответила вежливо и испытала омерзение, почти физически ощутив, как он изучает мою кожу. Будто я объект вожделения, а не личность.

Для меня не было секретом, что я симпатичная. Точная копия матери в юности. Но, как и в ее случае, моя внешность стала скорее проклятием, потому что привлекала только придурков, задавшихся целью использовать и затравить меня.

Я собралась взять миску с курицей, заблаговременно оставленную размораживаться в холодильнике, но стоило протянуть руку… и я осознала, что мистер Детвайлер стоит прямо позади меня. Настолько близко, что сдвинуться и не прижаться к нему, казалось, невозможно.

– Вы чего-то хотели? – я постаралась говорить так, чтобы голос не звучал истерично. В ответ он положил руку мне на бедро, и я зажмурилась, мысленно проклиная вселенную.

Тодд сократил расстояние между нами и прошептал, дыханием обдавая мою кожу:

– Ты же думала об этом, правда? – от него разило пивом, и одного этого запаха хватило, чтобы я зареклась пробовать его, каким бы дорогим или вкусным оно ни было.

– Я… я не уверена, о чем вы, сэр, – я схватила миску и предприняла попытку отойти, надеясь, что Тодд попятится. Вот только он выпрямил спину, чтобы наши тела теперь соприкасались теснее. Я снова попыталась сдвинуться, но он сжал мое бедро. Жестко. – Мне нужно положить курицу в духовку, – выдавила я вежливо, как если бы не умирала от ощущения его прикосновения.

– Дразнишься, – пробормотал он и усмехнулся. – Мне нравится, что ты любишь поиграть. Ведь когда мы прекратим, будет только приятнее, – в мою поясницу уперлась твердеющая выпуклость, и я прикусила губу так сильно, что вкусовые рецепторы обдало ручейком соленой крови.

Руки тряслись, в миске плескалась вода.

– Ты заметила, как мне нравится заниматься коллекционированием? – спросил он внезапно, наконец разжав свою руку и отступив на пару шагов.

Я стремительно зашагала к раковине, поставила в нее миску с курицей и потянулась за панировкой, чтобы обвалять в ней грудку для ужина.

– Да, заметила, – пришлось ответить мне, потому что, недовольный долгой паузой, он снова сделал шаг в мою сторону.

Разве мог кто-то не заметить? Тодд коллекционировал… пивные бутылки. Обе стены гаража были заставлены разными банками и бутылками, аккуратно расставленными на полках. Их набралось там много, что за ними уже едва виднелись стены. Даже поразительно, почему социальная служба не допустила, что у него могут быть проблемы с выпивкой, учитывая такое количество пустой тары. Но Тодда это не волновало. Он каждый вечер добавлял минимум по пять экспонатов в свой «музей».

– Так вышло, что больше всего я люблю коллекционировать девственниц.

Услышав его бесстыдное признание, я уронила упаковку яиц, которую держала в руках, отчего по всему полу разлетелась скорлупа и расплескались желтки и белки.

Спустя мгновение на кухню медленно вошла миссис Детвайлер и стала с подозрением переводить взгляд со своего мужа на меня.

– Что это тут происходит? – она посмотрела на растекавшиеся по всему полу яйца.

Когда-то Мари была привлекательной женщиной, но, как и муж, она предпринимала сомнительные и часто неудачные попытки удержать молодость. Прямо сейчас она показалась в слишком обтягивающем платье в цветочек. Оно напоминало диван родом из восьмидесятых и подчеркивало каждую складку ее тела. Чрезмерно накрашенное лицо рассекали капли пота, вероятно, выступившие, когда она с трудом выбралась из кресла, чтобы примчаться сюда. Мари старалась завивать свои окрашенные в черный цвет волосы и делать прически. Вот только сами волосы были очень тонкими и ломкими.

Обычно я не обращала внимания на внешность, ведь понимала, как та обманчива, но Тодд и Мари Детвайлер выглядели так гротескно, что не замечать этого просто не получалось.

– Всего лишь досадная неприятность, дорогая, – сказал Тодд, затем подошел к жене и притянул к себе, чтобы пылко присосаться к ее губам. К горлу тут же подступила тошнота. Мари явно не подозревала, какие слова только что изрыгал этот рот.

Они покинули кухню, даже не оглянувшись, а я, трясущаяся и растревоженная, начала оттирать оставшиеся целыми яйца и пытаться приготовить ужин.

И если после этого случая я еще не была уверена, стоит ли ждать восемнадцатилетия, чтобы покинуть их милый дом, то следующая ночь только закрепила в моем сознании мысль: нужно уходить.

Я лежала в постели, ворочалась, как и каждую ночь. Когда ваш разум так же отравлен, как мой, спокойный сон кажется неуловимой, хотя и желанной целью, которой мне, по всей видимости, никогда не достичь. Мне никак не удавалось расслабиться, потому что воспоминания пробирались в мысли и заражали их, как чума.

Было три часа ночи, и я уже собиралась сдаться, если вскоре снова не смогу провалиться в сон.

Вдруг из коридора донесся звук шагов: кто-то направлялся к моей двери, стараясь издавать как можно меньше шума. Я нахмурилась, ведь все давным-давно разошлись по спальням. К этому моменту я изучила привычки домочадцев, как свои собственные.

Кто-то забрался в дом? Кто-то чужой?

Шаги затихли у моей двери, и по спине побежали мурашки.

– Кто там? – прошептала я, едва не переходя на писк, и почувствовала себя дурой из-за того, что говорю с дверью, но тут ручка слегка повернулась и застопорилась благодаря замку, с которым мне так повезло.

Сползая с кровати и хватая лампу с ночного столика, намереваясь использовать ее как оружие, я ощущала себя жертвой из какого-то ужастика.

Человек по ту сторону повозился с замком, и тот щелкнул, сообщая о том, что помеха устранена.

Наступила долгая пауза, и я, задержав дыхание, таращилась на дверь и ждала неизбежного.

Тут она отворилась, и в проем потянулась волосатая рука, которую я сразу узнала.

Мистер Детвайлер.

Я не думала, просто закричала, ведь знала, что только так сумею прогнать его.

Мне нужно было разбудить его жену. Их спальня дальше по коридору, а значит, просто требовалось кричать погромче.

Как я и полагала, через секунду после начала моего представления, дверь захлопнулась, и шаги удалились. Мгновение спустя отворилась дверь спальни Детвайлер, а спустя еще пару секунд уже и моя дверь с хрустом влетела в стену, и в проеме вырисовался силуэт Мари. Ее грудь тяжело вздымалась, натягивая ткань слишком узкой комбинации, явно размера на два меньше, чем нужно, и от этого зрелища мне захотелось выжечь себе глаза. Она безумным взглядом изучала комнату, наконец остановив его на мне, а я просто застыла по центру и прижимала к себе настольную лампу.

Черты ее лица исказила ярость, кожа на шее пошла красными пятнами, а вскоре алыми стали и щеки.

– Какого хрена с тобой творится?!

– Кто-то пытался забраться ко мне в комнату. Кто-то разблокировал дверь.

Я не сообщила, что это был ее муж, потому что иначе у меня бы возникло еще больше проблем.

Мгновение спустя объявился Тодд со стаканом воды в руке и изобразил зевоту.

– Что у вас тут? – небрежно спросил он. Наши взгляды встретились, и в этот момент он понял – я знаю, что проникнуть ко мне пытался он. Тодд смотрел на меня насмешливо, словно подбивая признаться, хотя мы оба осознавали, что его жена не поверит ни единому моему слову о супруге.

– Девчонка говорит, кто-то ломился в ее комнату. – Мари усмехнулась, затем замолкла на секунду и глянула на мужа. – Зачем ты встал?

Она поджимала губы, а румянец залил практически все ее лицо, и мне это сказало о многом. Выходит, Мари все-таки подозревала об истинной натуре своего мужа.

Хотя не сказать, чтобы она хоть что-нибудь предпринимала.

– Ходил за водой, когда услышал крик Монро. Но я не слышал, чтобы кто-то забирался в дом, – Тодд мастерски притворился обеспокоенным. – Ты уверена, что тебе не приснился кошмар?

Я сверлила его взглядом долгую, напряженную секунду и только после этого глубоко вздохнула.

– Может, и кошмар, – наконец прошептала я.

Мари отреагировала громким фырканьем.

– Возьми себя в руки, соплячка. Остальным нужно выспаться! – рявкнула она, развернулась и направилась обратно в спальню, сыпля проклятиями.

Тодд задержался, и его жалкие губы искривились в самодовольной ухмылке.

– Хороших снов, Монро, – промурлыкал он, в его глазах читалось нерушимое обещание вернуться.

И закончить начатое.

Как только дверь закрылась, я упала на колени, а мое тело сотрясли рыдания.

Никогда я не чувствовала себя такой одинокой.

Он все испортил. До получения аттестата о среднем образовании оставался месяц, а он только что вырвал его у меня из рук.

Если Тодд доберется до меня, он меня сломает. И я имею в виду даже не тело, а душу.

В сознании промелькнул образ опустошенной и сломленной матери.

Моя история не может повторить ее. Не может.

Мне придется уйти. Завтра. Другого выбора нет.

* * *

Детвайлеры жили в маленьком городке прямо за Хьюстоном. Я решила, что моим пунктом назначения станет Даллас, находившийся примерно в четырех часах езды. Прежде я там не бывала, но билет стоил не так уж дорого, а город вроде несильно уступал в размерах мегаполисам. Надеюсь, он отлично подойдет для того, чтобы затеряться. Скорее всего, Детвайлеры не станут прилагать много усилий и пытаться меня отыскать, учитывая, что до окончания выплат пособий штатом остался всего месяц. Бьюсь об заклад, они даже никому не расскажут, что я уехала. Ведь им хочется получить последний чек.

Я не позволяла себе пускаться в размышления о том, насколько сильно Тодд хотел заполучить мою невинность. Надеюсь, он предпочел бы не заморачиваться, а потому забудет обо мне, как только я исчезну.

Я пошла в школу, и сердце весь день было не на месте. Я старалась не заводить друзей, ведь, если не знаешь, когда придется переехать в очередной раз, лучше ни с кем не сближаться. Однако вдруг осознала, что хотела бы провести больше времени с теми, с кем все же нашла общий язык. Проходя по знакомым коридорам, я задавалась вопросом, сложно ли прощаться с одноклассниками на выпускном? А может, я просто тосковала, ведь чувствовала, что лишаюсь мечты.

Мама так и не окончила старшую школу. И все же, еще в моем детстве, в моменты просветления она иногда делилась со мной своими мечтами. Мечтой преодолеть эту ступень.

«Мне просто нужно преодолеть эту ступень и поступить в колледж», – настраивалась я, обещая себе, что получу аттестат и воплощу желание в реальность.

После школы я отправилась на работу в продуктовый магазин «Г.Э.Б.» ² и суетилась больше обычного, поскольку после этой смены намеревалась исчезнуть. Все складывалось как нельзя удачнее, потому что сегодня выдавали зарплату, и я могла забрать еще один чек. На счету был каждый пени.

После смены я купила предоплаченный телефон, не собираясь тащить с собой мобильный Детвайлеров. Я достаточно их узнала и понимала: они, вероятно, обратятся в полицию с просьбой вернуть меня, предварительно обвинив в краже их собственности. Еще я отчасти боялась, что с его помощью они смогут меня выследить. Я понимала, что живу не в шпионском триллере… но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

Вернувшись домой, я убрала в небольшую сумку кое-какую одежду, новый телефон и накопленные наличные. А потом села на кровать и сжала руки от волнения.

У меня не было достойного плана. Как бы сильно я ни мечтала сбежать, над конкретными шагами я не задумывалась. Более того, в моих фантазиях я всегда имела в руках аттестат о среднем образовании, чтобы найти работу получше, и не рассчитывала, что каждую секунду буду оглядываться через плечо, опасаясь преследования Детвайлерами. Но в штате существует система поддержки детей, выходящих из приемных семей, и я возлагала на нее немалые надежды.

У меня все получится.

Я прибралась после ужина. В этот раз Мари заказала пиццу, так что, в отличие от других дней, сегодня много усилий прикладывать не пришлось. После этого я устроилась в углу гостиной и стала выжидать, пока придет время пожелать спокойной ночи. В этой части нового плана имелся нюанс. Бежать предстояло достаточно поздно, потому что в это время все должны уже лечь спать, однако не слишком поздно, иначе Тодд может решить нанести мне еще один ночной визит.

Мой отъезд отлично описывает известная шутка с ожиданием и реальностью. Воображение рисовало, как я перекидываю сумку через плечо, выбираюсь в окно, а за мной тут же бросаются Детвайлеры. По воздуху разносится вой сирены, я ныряю в кусты и осторожно высовываюсь, стараясь не нарваться на полицию.

На самом же деле я просто выскользнула из окна, а все продолжили спать. Я целый час шла пешком до автостанции Грейхаунд, и меня никто не преследовал. Дежурный станции выглядел жутко измученным и, когда я покупала билет до Далласа, даже глазом не моргнул.

Было приятно, что в кои-то веки что-то пошло так, как я запланировала.

Поездка на автобусе заняла много времени. Я пыталась подремать хотя бы пару часов, но меня все время терзала тревога, что я неким образом пропущу свою остановку, поэтому так и не сумела погрузиться в глубокий сон. В голове постоянно роились вопросы. Что ждет меня в будущем? Получится ли у меня выжить в одиночку?

Расстояние между мной и Тоддом увеличивалось с каждой милей, и, несмотря на опасения, в груди расцветало чувство облегчения.

В списке дел, по крайней мере, можно поставить галочку на пункте «сохранить свою девственность».

Наконец прибыли в Даллас, утреннее солнце только выглядывало из-за горизонта. Здешнюю автостанцию Грейхаунд окружали полуразрушенные здания, однако я испытывала воодушевление и ничего не могла с собой поделать. Я приехала. У меня получилось. Пускай я в Даллас еще не наведывалась и не знала в этом городе ни единой живой души, я была полна решимости начать новую жизнь.

Я начинала все с чистого листа.

* * *

Прошло около двенадцати часов, и воодушевление от приезда в город немного поутихло. Я уселась на скамейку в парке и стала размышлять, выйдет ли у меня заснуть на ней, или я снова буду дремать и постоянно просыпаться. И безопасно ли вообще предпринимать попытку.

Ранее, сойдя с автобуса, я собралась вызвать такси и уехать в приют для подростков, который нашла в интернете. И меня, черт бы их побрал, ограбили какие-то парни, пока я вбивала адрес в приложении! Выхватили прямо из рук все наличные, которые я достала, чтобы оплатить такси, и следом отняли и телефон. Добро пожаловать…

Можете не сомневаться, я помчалась за ворами, как сумасшедшая. Но рюкзак с пожитками добавлял мне веса, и группа парней легко от меня оторвалась.

Оставшиеся деньги не хотелось тратить бездумно, и все же я купила пакет чипсов на заправке.

До самого заката я бродила по городу, пытаясь самостоятельно найти приют, потому что боялась спросить дорогу – вдруг кто-нибудь заподозрит неладное и сообщит в полицию о подростке, уж больно похожем на сбежавшего из дома.

Разумеется, я так и не отыскала никакого приюта, вот и очутилась на скамейке в парке. Замерзшая, голодная, вымотанная.

И злая.

Судя по всему, если не спать почти сорок восемь часов, то можно заснуть где угодно, потому что в конце концов… я отключилась.

* * *

Я проснулась, вздрогнув от ощущения, что за мной наблюдают, и к горлу подступил комок. Наступила глубокая ночь, парк окрасился в темно-синие оттенки. Деревья и кусты на фоне почерневшего неба казались пляшущими тенями. Тусклые уличные фонари заливали теплым светом дорожку и ближайшие скамейки. Некоторые из фонарей пошатывались на легком ветру, из-за чего создавалось впечатление, будто отбрасываемые ими электрические лучи пускались в танец с соседствующими тенями. До слуха доносились шелест листьев и стрекотание сверчков.

Обнаружив, что на скамейке рядом со мной устроился седой старик, я вскрикнула, его дикий взгляд и изорванная, поношенная одежда создавали пугающий ансамбль. От старика несло немытым телом, а когда он улыбнулся, то продемонстрировал всего несколько зубов.

– Ой. Я наблюдал за тобой. Хотел убедиться, что ты выспишься, миледи, – произнес он, явно имитируя британский акцент.

Меня передернуло от его слов, хотя он говорил дружелюбно и по-доброму, и все равно отодвинулась.

– О, не бойся старины Билла. Я присмотрю за тобой.

Я уже приготовилась соскочить со скамейки и дать деру, но отчего-то заколебалась. В нем ощущалось… умиротворение и собранность. Разумеется, если забыть о его внешности и запахе.

– Этот парк мой, но я могу поделиться. Ты засыпай, а я посторожу. Послежу, чтобы хулиганы держались подальше, – продолжил он. А я все еще не выдавила ни слова.

Я уже открыла рот, чтобы отклонить его предложение, но тут он вытащил из своего пакета чистое, новенькое одеяло с бирками. Когда он протянул его мне, вместо того, чтобы заговорить, я вдруг заплакала.

Я рыдала и всхлипывала, а он, ошеломленный, наблюдал за мной и накрывал одеялом, словно оно могло остановить истерические женские слезы. Вот только я никак не могла успокоиться, разбитая событиями последних дней… и пораженная его добротой, потому он наконец начал петь «Элеонор Ригби» ³ так плохо, как, на моей памяти, не удавалось никому. На самом деле, еще ни одно исполнение любой другой песни не звучало хуже.

Но это сработало, и я перестала плакать.

– Ну-ну, уточка. Засыпай. Старина Билл присмотрит за тобой, – успокаивал он меня, закончив песню (последние несколько строк он явно сочинил сам).

Обычно я не так наивна, правда. Но я чертовски устала. И отчего-то отчаянно хотелось ему довериться. В конце концов он назвал меня уточкой. Серийные убийцы же не придумывают своим жертвам милые прозвища, верно?

– Всего несколько минут, – пробормотала я.

Он кивнул и снова изогнул губы в кривоватой улыбке, которая в тот момент мне очень понравилась.

Я провалилась в беспокойный сон, в котором я постоянно дрожала из-за переживаний и изнеможения и мечтала о лучших днях.

Проснувшись, я поняла, что спала гораздо дольше, чем несколько минут. Судя по прояснившемуся небу, близился рассвет.

Билл никуда не делся, он все так же присматривал за мной и тихо насвистывал себе под нос, словно не бодрствовал всю ночь. Рюкзак все еще лежал у меня под головой, деньги на месте, и, опираясь на ощущения, ко мне как будто никто не прикасался.

Охренеть, я и правда была в отчаянии, да?

– Тебе есть где остановиться, девочка? – мягко спросил он. Я покачала головой и, подумав еще об одной ночи на скамейке, прикусила губу. – Старина Билл отведет тебя в хорошее место. Оно не так живописно, как мой замок, но сойдет, – он с гордостью обвел жестом парк, как если бы тот на самом деле был английским замком со рвом, а Билла провозгласили его правителем.

Пускай за последние несколько часов старик ничего со мной не сделал и тем самым доказал, что ему можно доверять, я все равно осознавала, что следую за Биллом, движимая одним лишь отчаянием, и надеялась, что он не притащит меня… Не знаю. К торговцам людьми или к тем, кто занимается чем-то куда отвратительнее.

Билл вывел нас в часть города, которая выглядела явно получше той, где до этого бродила я, и меня это расслабило. Он беспрестанно болтал с фальшивым британским акцентом, потчуя меня историями о местах, которые, уверена, он никогда не посещал.

Не успела я опомниться, как мы уже стояли у входа в здание, напоминавшее новый приют. Вывеска сообщала, что это приют для женщин, и от этого зрелища снова захотелось плакать.

– Когда зайдешь, передай, что тебя привел старина Билл… тебе окажут королевский прием, – он хихикнул, и на глаза у меня, казалось, в сотый раз навернулись слезы, отчего он отступил на шаг, вероятно, опасаясь, что я снова ударюсь в истерику.

Еще мгновение я колебалась, но затем наконец поднялась по ступенькам. Остановившись на полпути, я оглянулась на Билла, и он одарил меня еще одной очаровательной улыбкой, демонстрировавшей нехватку зубов.

– У тебя впереди великие свершения, уточка, – крикнул он мне вслед, хотя я уже отвернулась.

Я знала, что не забуду его. Да, он был бездомным и самую чуточку не в себе, но людей добрее него я еще не встречала. Он присматривал за мной, незнакомкой, и помогал, когда я больше всего в этом нуждалась.

Входя внутрь, я все еще ощущала невероятную усталость, но отчего-то почувствовала умиротворение и решила, что у меня все должно получиться.

– Добро пожаловать в «Рай», – тихо произнесла добрая женщина, как только я подошла к стойке.

И правда рай.

Оставалось лишь надеяться.