Поверья о Свободе

– Привет, Финко. – Сев за барный стул, Линда дважды стукнула кулачком по стойке, давая старому бармену знак.

– Принято. – Хмуро ответив, он, хромая на одну ногу, направился к дальнему уголку стойки, наливая маленький бокал светлого лагера для разогрева, пока Куся с Норном подошли поболтать с общими знакомыми.

– Какие новости слышно?

– Всё по-старому. – Коротко отрезал Финко, поставив Линде бокал.

– А как малышка Бэтси поживает?

Уголки губ старого бармена слегка дёрнулись вверх, и он словно оживился:

– Растет не по дням, а по часам, знаешь! Завтра выходит в школу, врач сказал, что уже выздоровела, хотя я настаивал на том, что ей нужно еще пару дней покоя, и Марта еще талдычит, что она взрослая и прочий бред, но я то… – Финко начал тараторить, словно из пулемёта, пока не увидел, как Линда тихонько раздаётся смехом, прикрыв рот рукой. – Ты чего?

– Прости, прости Фин! Просто… как только тема заходит за твою дочку, – её указательный палец в перевес с бокалом смотрел прямо на морщинистое лицо бармена, – ты тут же преображаешься, словно дряхлого ворчуна – как и не бывало. – Она допила холодное пиво еще за пару глотков и, покачав бокалом перед Финко, издала продолжительный вздох, который разом смахнул всё напряжение, что она скопила за неделю.

– Дряхлого… кто бы мне еще тут это… кгхм. – Пока Финко пошел в подвал за новой кегой, бурча что-то себе под нос, она решила посмотреть телесериал, что шел по старому пузатому телевизору, прикрепленному к стенке над барной стойкой.

В нем, молодая и серьезная девушка по имени Сэма хотела уехать в столицу, дабы сбежать от контроля своих родителей и никогда больше не видеть бедность, которая её окружала:

– Ненавижу я это всё! Надоело! – Кричала Сэма, смотря влажными от слёз глазами на свою охающую мать и строгого отца. – Моё имя, моя жизнь, эта паскудная деревня, всё это так дос…

– Закрой свой рот! – Отец Сэмы подорвался с кровати и в тот же час раздался хриплым, продолжительным кашлем. – Опять…– Почесав подранное горло он уставился на свою взбешенную дочь, которая стояла на старенькой веранде со скрипящей форточкой и наливаясь первыми слезами смотрела на него. – Ты вообще думаешь, что говоришь своим длинным языком, поганка?!

– А вы, когда называли меня таким ужасным именем? Вы хоть на секунду задумывались, как тяжело мне будет по жизни, а?! Сколько издёвок я еще должна вытерпеть от стервы Мингс и её шлюховатых подруг, чтобы вы поняли меня?! – В отличие от простодушной мамы, с которой она не стеснялась в выражениях, взгляда отца Сэма боялась больше всего, от чего сейчас она напрягала всю силу воли, что скопилась в её маленьком кулачке, дабы не отводить взгляда от этих красных, надутых злостью глаз. – Промозглая дыра, грязное болото и паршивый обувной магазинчик – это разве жизнь?!

– Это имя дала тебе твоя бабушка и моя мама, и это имя будет с тобой до конца жизни, хочешь ты того или нет! – Мужчина кричал на весь дом, чуть ли не срывая голос каждым словом. – Неблагодарная ты погань…

– К чёрту эту дыру, к чёрту вас!

– Не смей осквернять её память. Не смей, Сэма! – Рука коренастого мужчины прописала девочке сильную пощёчину, от чего Сэма упала и ударилась об уголок подоконника, разбив губу.

Шум, больше похожий на помехи в старом радио звонко отдавался в ушах, а мошки перед глазами постепенно поглощали весь мир вокруг неё.

– О боже, Сэма! – Женщина тут же подбежала к ней, дабы помочь подняться, но была встречена лишь холодом, что оттолкнул её подальше.

– Не лезь! – Сплёвывая горячую кровь на пол, она со всевозможной ей ненавистью посмотрела на людей, которых уже вряд ли могла назвать родителями. – Отойди от меня.

– Но родная…

– Я сказала пошла вон! – она кинула в старую женщину ведро, крича во весь голос как подбитое животное. – Вы… вы хоть можете себе представить, каково изо дня в день терпеть издёвки в школе?! – голос Сэмы хрипло отдавался в шершавых стенах скрипучего дома, было слышно, как она выдавливает каждое слово. – Серьезная Сэма-серьезная Сэма, – кривляясь дрожащим голосом, она видела, как буквально на глазах бледнеет лицо её матери, – башмаки шьёт – никто замуж не зовёт! – Слёзы злости, которые она более не могла сдерживать лились рекой. – Шить красивую обувь? Увольте! Бедность – вот мой главный враг! И никакие мечты о прекрасном не помогут погасить эту боль! – Уняв сильную дрожь в ногах, она встала и поковыляла к выходу, оставив родителей с глубокой раной в сердце.

Рябь в глазах размыла границы пузатого телевизора, смешав эту старую передачу в единую чёрно-белую кашу, и только тихие щелчки перед ухом позволяли Линде оставаться в бесконтрольном, но с трудом осязаемом ею мирке.

– Алло, земля вызывает Линду. Приём, зайка, приём! – Слегка подвыпившая Куся смотрела на загипнотизированную Линду и щёлкала пальцами перед ухом.

– Чего? – Выйдя из транса, Линда мельком осмотрелась вокруг, глядя то на уставши вздыхающего Финко, то на весёленькую Кусю с бокалом мартини в руках.

– Не знала, что нашу Линдочку привлекает бредятина для малолеток. – Взгляд Куси был направлен на пузатый телевизор, где шел чёрно-белый телесериал с небольшими помехами.

Линда еще раз кинула свой взгляд на телевизор:

– Напомни, Куся, сколько тебе лет?

– Эй, даму о таком не спрашивают! – Она взяла Линду за руку и повела к их столику. – Пойдем же, ну, а то Норн сейчас повесится от скуки.

Глава 3

Вечер. Сутулый гигант в чёрных тонах, которого все обзывают “главным офисом” давяще нависал над Линдой. Сегодня в офисном переулке было особенно мрачно: десятки разбросанных по газону цветов отчаянно бились за жизнь, за своё право на существование с бушующим ветром, который в эту мрачную пятницу разгулялся с новой силой.

– Сегодня они долго, но… вы ведь не оставите меня одну, а? – Линда закончила раньше остальных, и сейчас сидела на их привычном месте – самой крайней от служебного входа лавке, ожидая Кусю и Норна. – Такие хрупкие, но так упорно стоите на своём…, – сказала она с ноткой грусти, смотря на газон с цветами, что росли вдоль всего переулка. – Вы ребята со стержнем, да? Характер у вас есть, я признаю. –Её голос был подавленный, словно обращаясь к кому-то изнутри. – Главное, не забудьте, кто вы и для чего в этом мире, хорошо? Держитесь за своё “Я” до самого конца, ведь… потеряв себя – вы станете не более, чем бездушной оболочкой…, – взгляд Линды в одночасье застыл на бледно-серых подснежниках, лепестки которых отрывал один за одним бушующий ветер, – пустышкой, мечтающей о смерти. – Часть лепестков с диким воем поднялись вверх, кружась в вихре бледно-серого, оранжевого, фиолетового вальса. Подхватив тихо скатившуюся по щеке слезу, меланхоличное празднество цветов было окончено, и яркие, пестрящие красками лепестки улетели вдаль, оставив после себя лишь голые стебли цветов.

Руки и ноги уже дрожали и, словно выйдя из транса, Линда подумала, что сегодня стоило надеть тёплые штаны и куртку, вместо тоненького серого пальто.

– Клянусь, еще пять минут и я сама подымусь на их этаж! Чхать мне будет на правила, я замёрзла!

Только собравшись идти обратно, Линда увидела, как служебная дверь издала характерный скрип, и из неё показались хмурая Куся и Норн, лицо которого было мрачнее обычного.

“Опять что ли свин до Куси докопался” – подумала Линда, предвкушая вечер очередного нытья о том, как он её достал.

– Кусь, чего случилось? – с детским любопытством спросила Линда. – Пошли в подкову, по пути расскажешь, я выслушаю и…

– Прости, Лин, не сегодня. – Куся оборвала её на полуслове, опуская глаза вниз. – Я, пожалуй, пойду домой.

В этот момент удивлению на лице Линды не было предела. Не вовремя нагрянувшая мигрень отдалась сильной болью в висках.

– А что…, – она слегка пошатнулась, но быстро пришла в себя, – что случилось?

– Отец слёг. Второй день не встаёт с кровати, говорит, ноги холодные, болят. И знаешь, – в голосе Куси чувствовались одновременно и печаль, и раздражение, – этот симулянт решил слечь именно тогда, когда я захотела уехать отдохнуть на море! Скоро ведь отпуск, июнь, солнце. Старикан до последнего не хотел пускать меня, и, видимо, у него это вышло. – Она нахмурила брови то ли в обиде, то ли в беспокойстве за отца и недовольно скрестила руки на груди.

– Не надо так об отце, Кусь. Может там действительно что-то серьезное?

– Много ты знаешь, морж. Я что, не заслужила чуточку свободы? Чёрт, всего неделю! И путёвка выгодная…

– Побольше некоторых. Моему перед смертью тоже было хреново, знаешь ли. Жарился три дня, а на четвёртый и вовсе того…сгорел.

– Сплюнь, дубина стоеросовая! Мой старик просто отличный симулянт. Я ведь рассказывала, что он по молодости в актёры пробовался? Но не задалось.

– Ну, доля правды в этом возможно есть. Это же, каким надо чудным быть, чтоб дочь Кусей-то назвать? – В голосе Норна присутствовала небольшая издёвка, дабы слегка раззадорить поникшую Кусю.

– Что-то я не поняла, морж усатый, тебя чем имя моё не угодило?

– Нет-нет, имя хорошее, просто… чудное, а?

– Небольшая нотка есть. – Согласилась Линда.

– И ты туда же, Лин-Лин! – Куся топнула ногой, вздув губы на свою подругу. – Хорошее я имя себе взяла…

– А-а, тогда всё сходится. – Понимающе присвистнул Норн. – Вот от кого корни растут. А настоящее имя-то какое?

– Нету.

– В каком смысле?

– Нету и всё тут! То, что дали родители – именем назвать нельзя, ясно? Тему закрыли. – Голос Куси в этот момент стал необычайно для её задорного характера серьезным, от чего Линда с Норном поняли, что задели личное. – Честное слово, если когда-то и будет ребенок – я стану для него самым добрым родителем на свете!

– И он тихонько сядет тебе на шею. В воспитании с ребенком нужно проявлять дисциплину, строгость и контроль. – Сказал как отрезал Норн.

– И чего ты этим добьешься? Только травмируешь ребенка!

– А ты своей чрезмерной заботой? Почувствует излишнюю свободу и попадет в переделку. Знаешь где был бы такой красивый, молодой мужчина как я, будь в моём детстве больше контроля? А я скажу тебе. – Он с недовольством оглянулся на монолитное здание позади себя. – Явно бы не прозябал охранником в террариуме офисным клерков.