Кога-рю ниндзюцу

На обложке "Ninja attack with a katana sword", Toyokuni Kunisada (1786-1864) (PD)

Переводчик А. В. Струцкий

© Рютаро Икэда, 2022

© А. В. Струцкий, перевод, 2022

ISBN 978-5-4490-5104-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Искусство ниндзюцу является неотъемлемой частью комплекса военных знаний бугэй-дзюхаппан. В этот комплекс входили 18 воинских искусств, отобранных военным теоретиком Хирояма Гёдзо в XVIII в., в качестве обязательных для изучения каждым самураем. Бугэй-дзюхаппан включает в себя такие дисциплины как: кю-дзюцу (стрельба из лука), кэн-дзюцу (фехтование мечом), иай-дзюцу (искусство мгновенного обнажения меча), со-дзюцу (владение копьём), нагината-дзюцу (владение нагината), бо-дзюцу (владение шестом и посохом), кусаригама-дзюцу (владение кусаригама – серпом на длинной цепи), танто-дзюцу (ножевой бой), дзюттэ-дзюцу (владение дубинкой-дзюттэ), дзю-дзюцу (борьба без оружия), сюрикэн-дзюцу (метание лезвий), ба-дзюцу (верховая езда), суйэй-дзюцу (плавание в доспехах), тикудзё-дзюцу (строительство укреплений и фортификационных сооружений), ходзё-дзюцу (искусство связывания), гунряку хэйхо (военная стратегия и тактика), тэппо-дзюцу (применение огнестрельного оружия), ниндзюцу (искусство невидимости). Присутствие ниндзюцу в этом списке, говорит о важности этой дисциплины для средневековых воинов. Этот момент, кстати, ломает устоявшийся стереотип о том, что самураи брезговали военными хитростями и для решения деликатных военных и политических задач нанимали на стороне ниндзя, которые якобы находились вне общества, и были чуть ли, не кастой отверженных. На самом деле ниндзя происходили из всех слоев общества, и среди них было немало самураев. Это были низкоранговые самураи, это были дзи-дзамураи, это были асигару – вчерашние крестьяне, мобилизованные даймё на военную службу, но в основном это были люди из военного сословия, либо из той его прослойки, которая соприкасалась, с одной стороны, с миром крестьян, и с другой стороны, с миром воинов.

Слово «ниндзя» появилось лишь в период Тайсё (1912—1926 гг.). В старину эти иероглифы читались как «синоби-но моно», что означает «скрывающийся человек» или «человек, делающий что-либо скрытно, тайком». Слово «синоби» было отнюдь не единственным обозначением для лазутчика. Не менее популярными были китайские названия «кантё» и «кандзя» – японское чтение китайских иероглифов «цзянь цзэ» и «цзянь чжэнь», обозначающие человека, проникающего в щель (имеется ввиду брешь в обороне противника), и японские названия: «куса» («трава»), «суппа» («проникающие волны»), «раппа» («мятежные волны»), «дакко» («похитители слов»), «мицумоно» («тройные люди»), «кагэ-но моно» («человек-тень») и проч. Иероглиф «нин/синоби» состоит из меньших иероглифов «яйба» («лезвие меча») и «кокоро» («сердце») В самом известным из трактатов ниндзя «Бансэнсюкай» («Десять тысяч рек, впадающих в море», 1676 г.), это сочетание иероглифов трактуется так:

Вопрос: Почему, в то время как в Китае использовались разные названия, в нашей стране, использовалось название «синоби»?

Ответ: Все китайские названия, такие как «кантё», «ютэй», «сайсаку», «юси», «кодзин» и т. д. как упоминалось выше, были даны, потому, что их служба состоит в том, чтобы находить брешь в обороне противников и отчуждать врага от его вассалов или от союзного княжества. Эти имена стали использоваться потому, что наилучшим образом отражали применение ниндзюцу. С другой стороны, в нашей стране мы используем название «синоби», потому, что этот иероглиф состоит из иероглифов «яйба» («лезвие меча») и «кокоро» («дух» или «сердце»). Это название используется потому, что отражает главнейшие принципы этого искусства. Не учитывая его смысл, вряд ли возможно понять его сущность.

Вопрос: Если возможно, я хотел бы узнать об этом подробней.

Ответ: Наблюдение и проникновение к противнику включают в себя огромные риски, и требуется, прежде всего, иметь твёрдый дух и добродетельное сердце. В то же время сердце и дух должны быть холодными и острыми подобно лезвию. Если дух не твёрд и не остр, как лезвие меча, даже самый искусно составленный и тщательно продуманный план не может быть выполнен. Такой лазутчик будет человеком слабым, и когда он будет подбираться к врагу, его будут охватывать страх и сомнения. Даже если он всё же и сможет приблизиться к противнику, он будет нервничать и суетиться, и говорить так много, что вызовет подозрение. Пленение же, означает провал всей миссии, и обернётся гибелью не только для него самого, но и для пославшего его военачальника. Таким образом, вы сможете проникнуть в «пустоту» у противника только в том случае, если у вас будут твёрдый дух и преданное сердце, которые закаляются также как лезвие меча. Именно поэтому, мы изменили китайские названия, относящиеся к ниндзюцу, и используем этот иероглиф, означающий «дух как лезвие»¹.

Иероглиф «нин»/«синоби»

С другой стороны, в трактате «Гумпо дзиёсю» («Собрание [способов] использования самураями воинских искусств», 1612 г.) приведён другой способ написания этого слова: в этом трактате иероглифы «сэтто» («вор», «кража») читаются как «синоби», что намекает на близость воровского ремесла и синоби-но дзюцу. Возможно это также и потому, что в качестве синоби нередко нанимали мелкоуголовный элемент: воров, бродяг, акуто (разбойников). К тому же банды акуто из провинции Ига, состоящие в основном из местных дзи-дзамураев, оказали немалое влияние на развитие ниндзюцу, о чем будет сказано далее. Но ниндзя всегда стремились дистанцироваться от воров и разбойников, и считали применение своего искусства для воровства и обогащения, ниже своего достоинства. Вот как об этом сказано в трактате «Кога-рю нимпо хидэнсё» («Тайное наставление по нимпо школы Кога-рю»):

«Тайное проникновение к противнику, совершается лишь тогда, когда все другие способы получения сведений исчерпаны. Иногда бывает и так, что исследовать состояние дел во вражеском замке или лагере без тайного проникновения невозможно. Поэтому синоби должен уметь взбираться на заборы, высокие изгороди и крепостные стены, должен разбираться в типах замков и задвижек, и уметь открывать их. Это приближает синоби-но дзюцу к воровскому ремеслу, но синоби – не вор. Синоби не использует своё искусство ради собственного обогащения, он проникает в логово противника для того, чтобы узнать обстановку во вражеском стане, подслушать важное совещание, устроить поджог. У Ёсимори есть стихотворение, которое говорит что:

 
Если синоби ворует
ради собственной выгоды,
то как ками и Будда
будут благоволить ему?
 

Об этом же писал и Момоти Сандаю, знаменитый ниндзя XVI в.:

Иероглифы «сэтто», читающиеся в «Гумпо дзиёсю» как «синоби»

«Ниндзюцу не является чем-то, что может быть использовано по собственному желанию или для исполнения собственной прихоти. Это – то, что должно использоваться, когда не из чего выбирать, ради страны, ради семьи, друзей или опасности, которой иначе нельзя избежать.

Если кто-то умышленно станет использовать это ради персональных желаний, его методы в результате полностью потерпят неудачу»

Послание Момоти Сандаю

Искусство ниндзюцу бесспорно является самым таинственным из всех воинских искусств. И таинственность эта связана ни столько с его спецификой, сколько с теми мифами и откровенными нелепостями, которые вокруг него сложились. Ниндзюцу всегда было искусством тайным, оно передавалось путём устных наставлений от учителя к ученику. Кроме того, оно имело несколько уровней постижения – так было и во всех прочих военных искусствах средневековой Японии, ученические и мастерские степени даны и кю – это современное изобретение. В старых школах (корю) до сих пор существуют уровни: сёдэн (начальная уровень передачи), тюдэн (средний уровень передачи), мокуроку (вручение свитка с каталогом техник), мэнкё-кайдэн (общая лицензия) и/или окудэн (глубокий уровень передачи). Нередко бывало и так, что ученик «застревал» на начальном этапе обучения и дальше не продвигался, либо в силу его личностных изъянов его не допускали до более высокого уровня. В период Сэнгоку (1477—1603 гг.) многие просто не доживали до более высоких уровней обучения, так как были вынуждены сражаться, и погибали в молодом возрасте. В мирный период Эдо (1603—1868 гг.), ниндзюцу медленно деградировало, и «застревание» многих на начальном уровне, привело к тому, что такие люди, выучив две-три вещи, основывали свои школы ниндзюцу, в которых распространяли дальше своё неполное знание. Поэтому об истинном ниндзюцу знали единицы.

Свою лепту в искажение информации о ниндзюцу добавили литература и театр. В городском фольклоре эпохи Эдо и на подмостках театров Бунраку и Кабуки ниндзя стали популярными персонажами. Именно благодаря пьесам Бунраку и Кабуки, вокруг ниндзя сложился мистический ореол: в глазах обывателя ниндзя выглядят колдунами, владеющими чёрной магией, умеющими превращаться в крыс и огромных жаб. Отчасти сами ниндзя поддерживали эти мифы. Это было такое средство психологического воздействия на противников. Но эти мифы и похоронили истинное ниндзюцу.

В современном мире мифы о ниндзюцу придумывают и распространяют многочисленные бизнесмены от будо, открывающие свои школы ниндзюцу, основанные не на традиции и знании истории, а на собственных интерпретациях этого искусства. Они издают книги, ведут платные семинары, снимают учебные видеофильмы, в которых демонстрируют изощрённые техники рукопашного боя и фехтования мечом, но к историческому ниндзюцу всё это имеет малое отношение. Возможно, ниндзя и изучали сходные приёмы рукопашного боя и фехтования, но само ниндзюцу – это совершенно отдельная дисциплина. Смешение ниндзюцу и бу-дзюцу – это ещё один современный миф об этом искусстве.

От суровой эпохи Сэнгоку и мирной эпохи Эдо до наших дней дошло около 50 трактатов по ниндзюцу. Наиболее известные из них: «Бансэнсюкай» («Десять тысяч рек, впадающих в море»), «Сёнинки» («Записи об истинном ниндзюцу») и «Нимпидэн» («Тайная передача знаний ниндзя»). Это так называемые «Сандай ниндзюцу хидэнсё» («Три главных тайных наставления по ниндзюцу»). Остальные трактаты, мало известны даже для специалистов. Они находятся в частных коллекциях, в фондах небольших библиотек разных префектур, и в книгохранилищах буддийских монастырей и синтоистских храмов. Их владельцы неохотно допускают историков-исследователей до ознакомления с этими трактатами. Дело в том, что среди этих рукописей не редко попадаются подделки, и владельцы трактатов не хотят огласки. Однако, что называть подделкой? Если свиток написан в XIX в. до эпохи Мэйдзи (1868—1912 гг.), то его можно считать классическим трактатом ниндзя. Как мы знаем, люди, в той или иной мере владеющие ниндзюцу, жили и в эпоху Мэйдзи.

Предлагаемая читателю книга, основана на старинных трактатах по ниндзюцу и описывает методы одной из крупнейших школ ниндзюцу Кога-рю. Эта школа имеет множество подстилей и направлений, наиболее известной из которых является направление семьи Бан (Бан-кэ синоби-но дэн Кога-рю). В настоящее время школу возглавляет 21 сокэ (патриарх) Каваками Дзинъити, известный в Японии и за её пределами популяризатор ниндзюцу, автор книг и статей об этом искусстве, почётный профессор университета Миэ. Надеюсь, данная книга ответит на многие вопросы о том, что же такое настоящее, а не анемешное ниндзюцу, и будет полезной читателю, как практикующему боевые искусства Японии, так и просто интересующемуся военной историей Средних веков.

Глава 1
Краткий очерк истории ниндзюцу

В этой главе мы лишь вкратце рассмотрим основные моменты истории ниндзюцу, так как для того, чтобы написать подробную историю этого искусства, потребовалось бы многотомное исследование. Корни этого искусства уходят в глубокую древность, во времена, о которых мы не можем судить однозначно, потому, что в источниках, дошедших до наших дней, например в «Кодзики» («Записи деяний древности»), в «Нихон сёки» («Анналы Японии») или в древнекитайской летописи «Ши цзи» («Исторические записки»), историческое повествование очень тесно переплетено с фольклорным вымыслом и религиозной мифологией. Впрочем, в те далёкие времена существовали лишь многочисленные предпосылки для формирования и дальнейшего развития этого искусства, само же ниндзюцу появилось, как думается не ранее эпохи Намбоку-тё (1336—1392 гг.) или Муромати (1392—1573 гг.), когда появились такие школы как Катори синто-рю, Касима синто-рю и Нэн-рю, оказавшие огромное влияние на становление японских будзюцу. Если взять другие воинские искусства, такие как кэн-дзюцу, со-дзюцу, или дзю-дзюцу, несмотря на легенды об их происхождении в «Эру богов», реальную историю их можно проследить до XIV века. То же самое относится и к ниндзюцу: в эпоху Намбоку-тё составлены самые ранние достоверные источники, упоминающие о деяниях синоби-но моно, но легенды утверждают, что синоби были уже во времена императора Дзимму. Здесь необходимо отметить, что сам термин «синоби» несколько неоднозначен. Сегодня под словом «синоби» мы подразумеваем человека, который прошёл подготовку в синоби-но дзюцу, т.е. обучен тайно проникать в строго охраняемые замки, изменять внешность под странствующего монаха или торговца, вести беседу как с простыми людьми, так и с важными сановниками таким образом, чтобы выудить из разговора ценные сведения. В далёком прошлом, например в период Асука (538—710 гг.), или в период Нара (710—794 гг.), слово «синоби» могло просто означать человека, который что-либо делает втайне. Под словом «синоби» мог подразумеваться и лазутчик, но чаще использовались его синонимы: «кантё», «тёдзя», и т.д., и мы не можем точно знать, были эти кантё и тёдзя простыми воинами, или специалистами по тайному прониканию. В «Кодзики» мы можем видеть описание воинских хитростей, которые применяли герои древности, но называть любую уловку и любое проявление смекалки тактикой ниндзя, думается, было бы неправильно.

Так, например, известно, что во время восточного похода императору Дзимму Тэнно во сне было видение, в котором ему было сказано взять на горе Ама-но Кагуяма глину, сделать из неё ритуальные сосуды и посвятить их богам. За это ему была обещана победа над враждебными племенами эмиси. Но гора Ама-но Кагуяма, находилась на территории занятой противником. Поэтому надо было придумать какую-нибудь хитрость, чтобы прийти на эту гору незамеченным противниками и набрать глины. С этой задачей справились Синэцухико и Отоукаси, которые замаскировавшись под старика и старуху, проникли на гору, без труда минуя вражескую заставу, набрали необходимого количества глины, и вернулись обратно.

Также в «Кодзики» и «Нихон сёки» сказано, что когда принц Ямато-такэру завоёвывал остров Кюсю, он, переодевшись девушкой, проник в землянку к предводителям племени кумасо, и на праздничном пиршестве заколол их мечом. Здесь мы видим пример маскировки для обмана противника. Но утверждать, что здесь было применено ниндзюцу мы не можем, так как видно, что эта уловка с переодеванием, была просто проявлением находчивости, а не использованием некоей системы уловок.

Похоже, сами ниндзя верили в божественное происхождения своего искусства. В Трактате «Кога-рю нинпо дэнсё» («Письменное наставление по нинпо школы Кога-рю») о происхождении ниндзюцу говорится следующее:

«Искусство синоби было передано [синтоистскими] богами Оомунамуми-но Микото и Сукунахико-но Микоё в „Эру богов“. После этого, об этом искусстве были составлены записи, которые хранились в императорском дворце, называемом Кумосибари и Кумасо-дзими. Во время мятежа Сога-но Эмидзи многие рукописи погибли в огне. Сохранилась только малая часть рукописей, и среди уцелевших текстов были записи об искусстве синоби. Эти рукописи получил Фудзивара Эмиосикасу (706—764 гг.). Он отдал их [на хранение] в монастырь Какухо-дзи в Ига, и [спустя века] они были переданы полководцу Кусуноки Масасигэ и Акутагава Хёбу, который был самураем из охраны императорского дворца. Позднее, он уехал жить в Кога, в провинции Оми, и именно из этого места, искусство синоби распространилось повсюду. Это учение стало известным как Кога-рю. Из этого учения некоторые части были сохранены, другие отброшены за ненадобностью и взяты лишь те, которые содержали сущность учения»².

Также, во многих свитках по ниндзюцу сказано о китайском происхождении этого искусства. Трактаты ниндзя отсылают нас в древний Китай конца эпохи Ся (1765 г. до н.э.). Последний правитель династии Ся Цзе-ван был человеком безнравственным и жестоким. Он строил себе роскошные дворцы, разорял казну и повышал налоги, и тем самым довёл своё царство до крайней нищеты. Против него поднялся весь народ и простолюдины и князья. Во главе коалиции князей встал правитель области Шан Чэн-тан. Уже в ту древнюю эпоху невозможно было вести войну без предварительной разведки. У Чэн-тана на службе находился человек по имени И-инь. Это был необычайно одарённый человек умный, расчётливый и хитрый политик. Его фигура оценивается историками неоднозначно. Древнекитайские моралисты, пытались выставить его мудрым царедворцем и философом. Некоторые современные историки называют его ловким карьеристом и узурпатором, так как после смерти Чэн-тана, фактическая власть перешла к нему в руки. Так или иначе, этот человек сделал многое для свержения династии Ся, и возвышения династии Шан.

И-инь

Чэн-тан послал И-иня в Ся на разведку. При этом был использован метод, который спустя века, станет классическим методом ниндзюцу – ямабико («горное эхо»). Чэн-тан изобразил ссору с И-инем, обвинил его во всевозможных злоупотреблениях, и даже собственноручно хотел его убить, выстрелив в него из лука. И-инь, спасаясь от гнева бывшего покровителя, бежал в Ся под защиту Цзе-вана. Источники умалчивают о его шпионской деятельности, в «Ши цзи» говорится, что И-инь просто оставил Чэн-тана и направился в Ся. Но через три года, возненавидев правителя Ся, вернулся обратно в Бо (столица княжества Шан). Мэн-цзы даже писал, что Чэн-тан рекомендовал И-иня Цзе-вану в качестве советника, но тот его отверг, и поэтому Чэн-тан начал против него войну. Однако у древнекитайского военного теоретика Сунь-цзы, в его знаменитой книге «Искусство войны» И-инь упоминается в контексте главы «Использование шпионов». Правда, Сунь-цзы называет его И Чжи – это другое имя И-иня:

«В древности, когда поднималось царство Инь, в царстве Ся был И Чжи; когда поднималось царство Чжоу в царстве Инь был Люй Я. Поэтому только просвящённые государи и мудрые полководцы умеют делать своими шпионами людей высокого ума и этим способом непременно совершают великие дела». (Пер. Н. И. Конрада)

Об И-ине есть упоминания и в трактатах по ниндзюцу. В «Бансэнсюкай» о нём говорится:

«Со времён Жёлтого императора было лишь несколько человек, которые владели ниндзюцу. В период Инь, человек, которого звали И-инь, владел этим искусством и служил князю Тану. Он пробрался во дворец Цзе-вана, правителя царства Ся, и убил его. В древние времена, возвышение династии Инь, произошло благодаря И-иню, служившему династии Ся. Он пять раз принимал сторону Цзе, и пять раз сторону Тана, люди не знали, что И-инь служил шпионом».

В свою очередь, падение династии Шан и возвышение династии Чжоу, в XI в. до н.э. также было связано со шпионской историей. Последний правитель Шан Чжоу Синь пошёл по стопам Цзе-вана и утратил «Мандат Неба». Его сверг У-ван, основавший чжоускую династию. Помогал ему в этом советник Цзян-цзыя, также известный как Люй Шан, Люй Я. Также его называли просто по названию занимаемой должности – Тайгун (кит. «главный министр»). В «Бансэнсюкай» так сказано об этом:

«…Затем, после этого (т.е. после падения Ся) традиция была передана Цзян Цзыя, и он написал трактат по ниндзюцу состоящим из 71 главы и представил его миру… в „Искусстве войны“, в главе „Использование шпионов“ упоминается, что Цзян Цзыя проник во вражеские ряды, к правителю Чжоу Синю и победил его. Согласно этой главе: „Чжоу поднялось, и Лю Цзыя был у врага“. Согласно записи, Чжоу было названием династии, когда правитель У захватил страну. Лю Цзыя был в действительности Цзян Цзыя и его врагом был Чжоу-ван. Люди лишь знали о битве при Муе, но не знали что [Цзян Цзыя] пошёл к вражеским военачальникам, предложил им женщин и взятки, чтобы свободней провести заговор. Эта цитата показывает, что в действительности стояло за этой битвой»³.

Книга Тайгуна «Шесть секретных учений» (кит. «Лютао», яп. «Рикуто») оказала большое влияние на становление ниндзюцу. Этот трактат в самом Китае долгое время был запрещённой книгой, и конфуцианскими моралистами расценивался как подделка. Они очень уважали Тайгуна, но отрицали его авторство, считая, что трактат ему приписан. В этом трактате, помимо описания эффективных стратегий ведения войны с малым войском против большой и многочисленной армии, такой, какой была армия Шан, даётся пошаговое руководство по свержению правящей династии путём создания смут и волнений в государстве противника, подкупа его чиновников и военачальников. Всё это оказало влияние на развитие ниндзюцу. В «Бансэнсюкай» сказано:

«Ниндзюцу также включает в себя методы разделения (хэдатэру-но дзюцу). С помощью ложного обвинения у противника нарушаются отношения сюзерена и вассалов, также разрушается союз противника с правителями соседних провинций, чтобы он не получил [от них] военной поддержки и был введён в замешательство. Либо с помощью способа „стравливания“ (симукэру-дзюцу), вражеский военачальник и его подчинённые, настраиваются друг против друга, так чтобы они взаимно друг другу вредили… И в Китае и в Японии издревле имелось множество примеров, [когда] победы достигали, создавая смуту в рядах противника»⁴.

Эти способы «разделения» и «стравливания» были позаимствованы ниндзя из трактата «Шесть секретных учений».

Из «Лютао» в ниндзюцу пришли методы составления тайных посланий. В главах «О секретных бирках» и «О секретных письмах» говорится о способах шифрования информации:

«Тай-гун сказал:

Правитель и его генералы имеют систему секретных бирок. Состоящую из восьми видов таковых.

Есть бирка, означающая великую победу над врагом, она длиной в один фут. Есть бирка, означающая разгром вражеской армии и убийство их генерала-полководца, она длиной в девять дюймов.

Есть бирка. Сообщающая о взятии вражеских стен и взятии города, она восемь дюймов длиной.

Есть бирка, означающая, что враг отброшен назад и армия глубоко вторглась в его земли, она семь дюймов длиной.

Есть бирка, которая призывает войско готовиться к серьёзной обороне, она шесть дюймов длиной.

Есть бирка, сообщающая о необходимости поставки провианта и в потребности в подкреплении, она пять дюймов длиной.

Есть бирка, означающая поражение армии и смерть генерала, она четыре дюйма длиной.

Есть бирка, сообщающая о потере всех преимуществ и о том, что армия сдалась, она три дюйма длиной». (перевод И. Н. Мизининой)⁵

Все эти методы послужили основой для тайнописи ниндзя (анго-дзюцу).

Спустя века, в эпоху Чуньцю, (722—481 гг. до н.э.) наёмный консультант по вопросам военной стратегии (кит. шуйкэ) Сунь-цзы, из царства Ци, написал трактат по военному искусству и представил его правителю царства У Хэ Люю (в другом прочтении Хо Люй). Хэ Люй сделал Сунь-цзы своим полководцем и, с его помощью, добился блестящих побед над соседями. Как сказано в «Исторических записках» («Ши цзи») Сыма Цяня:

«На западе [усцы] разбили сильную чускую [армию и] вступили в столицу Ин, на севере создали угрозу Ци и Цзинь. [Так Хэ Люй] прославился среди чжухоу. Во всём этом есть заслуга Сунь-цзы».

Сунь-цзы

Книга Сунь-цзы «Искусство войны» оказала огромное влияние в развитие военного дела на всём Дальнем Востоке: и в Китае, и в Корее, и в Японии. В краткой, афористичной форме, в тринадцатой главе своего труда, он изложил основные принципы использования шпионов, обобщив весь опыт предыдущих поколений. Он писал, что война – большое дело для государства, но дело крайне рискованное. Ведь когда поднимают стотысячную армию и отправляются в поход за десять тысяч ри, можно ли уверенно сказать, что поход будет удачным? Когда повышают налоги и простолюдины отдают последний мешок риса на прокорм армии, они могут взбунтоваться. Когда крестьяне вместо полевых работ весь сезон заняты постройкой укреплений, на следующий год может случиться голод. И даже если одно из противоборствующих государств победит другое, но будет в этой войне истощено расходами и людскими потерями, где гарантия, что третье государство, наблюдающее «из-за камня за дракой двух тигров», не пойдёт войной против ослабевшего победителя?

Поэтому для успешного ведения войны, необходимо знать всё о своём противнике. Сильное ли у него войско, искусны ли военачальники и какие они строят планы, есть ли единство в помыслах у народа и правителя, добросовестны ли его чиновники – всё это необходимо знать, чтобы на основе этого строить свой план и определять стратегию. «Такое знание невозможно получить путём гаданий и вопрошания духов. Такое знание можно получить только от людей». Поэтому первым делом для вступающего в войну, будет организация надёжной разведки.

Книга Сунь-цзы послужила теоретическим фундаментом для ниндзюцу. В «Синоби-хидэн» говорится:

«Сунь-цзы, вассал правителя Хэ Лю-вана из царства У, придумал пять типов синоби (гокан), которые появляются в главе «Сон ёкан» («Использование шпионов») его книги «Искусство войны». Говорят, что некоторые вассалы императора Гаоцзу из ханьской династии, такие как Чжан Лян, Хан Синь, также как и Сунь-цзы, использовали искусство синоби, как о них упоминается в книге «Диалоги с императором Тай-цзуном»⁶.

В приведённой цитате упомянуты пять типов синоби – гокан (букв. пять шпионов). Это известная классификация Сунь-цзы, разделяющая виды шпионов по категориям, в зависимости от задач, поставленных перед ними, методов их деятельности, и способов их вербовки.

«…Пользование шпионами бывает пяти видов: бывают шпионы местные, бывают шпионы внутренние, бывают шпионы обратные, бывают шпионы смерти, бывают шпионы жизни.

Все пять разрядов шпионов работают, и нельзя знать их путей. Это называется непостижимой тайной. Они – сокровище для государя» —

сказано у Сунь-цзы. Теория о пяти видах шпионов (гокан) явилась основой для всех методов ниндзя, по внедрению к противнику, и добыванию секретной информации.

Полагают, что книги китайских стратегов привёз в Японию в VIII веке Киби-но Макиби, знаменитый дипломат и конфуцианский учёный. Однако, вероятно, что эти книги попали в Японию ещё раньше, вместе с китайскими иммигрантами аябито. По крайней мере, некоторое влияние идей древнекитайских стратегов можно обнаружить уже в «Нихон сёки». Однако, как ни странно, о практической реализации этих идей, в древнеяпонских хрониках почти ничего не сказано. Это не означает что полководцы эпох Асука, Нара и Хэйан не были с ними знакомы. Даже, если в то время, в Японии, действительно не было этих книг, некоторые тактические приёмы древнеяпонские полководцы вполне могли позаимствовать у силланцев, которые с успехом использовали многие рекомендации Сунь-цзы, в войнах против Пэкче, с которым древняя Япония поддерживала военно-политический союз и часто выступала на стороне Пэкче, во время конфликтов на Корейском полуострове. Просто далеко не всё, чему учил Сунь-цзы, могло применяться на практике. Причиной тому являются условия местности, в которых приходилось принимать бой древнеяпонским полководцам. Сложный горный рельеф, узкие горные проходы и глубокие ущелья, обилие рек и болот, делали почти невозможным применение рекомендаций Сунь-цзы, рассчитанных на противоборство больших многочисленных армий, на удобной для боя равнинной местности. Видимо впервые потребность в осмыслении идей китайской военной науки появилась во время войны Гэмпэй (1180—1185 гг.) между сильнейшими самурайскими кланами Тайра и Минамото, когда войной была охвачена вся страна, и появились большие многочисленные армии. Тогда же, было осознанно преимущество т.н. «гибкой» или «необычной» тактики. И ниндзюцу, как раз, является выражением принципа использования на войне «гибкого» и «необычного».

«Обычная» тактика – это использование войск общепринятым способом, т.е. лобовая атака, проводимая большими силами. «Необычная» тактика – это тактика партизанской диверсионной войны, при которой проводятся неожиданные атаки с флангов и с тыла, применяются различные «военные хитрости», с целью заманить противника в ловушку. Сунь-цзы писал по этому поводу:

«Тот, кто применяет „необычные“ войска, безграничен, подобно Небу, глубок и неизмерим, как потоки рек Хуанхэ и Янцзы».

Вэй Ляо-цзы писал:

«Успешно побеждающий врагов, сперва вступает в бой, используя „правильную“ тактику. Потом использует „необычную“ тактику, чтобы управлять врагом. Это и есть верный способ добиться победы».

Поэтому можно сказать, что ниндзюцу, представляет собой развитие на японской почве основных идей древнекитайской военной теории.

Принц Сётоку Тайси с сыновьями

В трактате «Ниндзюцу огидэн-но маки» («Свиток сокровенных тайн ниндзюцу»), говорится о том, что на службе у принца-регента Сётоку Тайси (754—622 г.) находился человек по имени Отомо-но Сайдзин (также известный как Отомо-но Сахито), который применил ниндзюцу в войне между кланами Мононобэ и Сога в 584 г. За это и получил от принца имя Синоби. Однако упоминание об Отомо-но Сайдзине встречается только в этом тексте. В «Бансэнсюкай», где история ниндзюцу изложена достаточно подробно, и в других трактатах, упоминание о нём не встречается. Поэтому можно сделать вывод, что эта история – измышление автора, либо неправильная трактовка известных исторических событии.

Император Тэмму

Согласно «Бансэнсюкай» впервые ниндзюцу было использовано в Японии во время смуты годов Дзинсин (672 г.):

«Братом тридцать восьмого императора Тэнти, был император Тэмму. В этот период принц Сэйко замыслил мятеж против него и засел в замке, который он построил в уезде Атаго, в провинции Ямасиро. У императора Тэмму был синоби по имени Такоя. Он проник в замок Ямасиро и поджог его. Одновременно с этим, войска Тэмму начали штурм, и замок пал без труда. Это был первый случай, когда ниндзюцу было использовано в нашей стране. Об этом написано в „Нихон сёки“ („Анналы Японии“). С тех пор не было полководцев, кто бы ни использовал это искусство. Из полководцев, кто использовал его полностью, были: Исэ-но Сабуро Ёсимори, Кусуноки Масасигэ и его сын, Такэда Сингэн, Мори Мотонари, Кэнсин из Этиго, и князь Ода Нобунага. Из них Ёсимори написал сто стихотворений о ниндзюцу, и они были переданы до наших дней»⁷.