Buch lesen: «Родня. Пересохшее русло»
Том1
Пролог
Si vis pacem, para bellum – латинская фраза, авторство которой приписывается римскому историку Корнелию Непоту (99 – 24 года до н. э.) (жизнеописание фиванского полководца IV века до н. э. Эпаминонда). Схожая формулировка фразы принадлежит римскому военному писателю Флавию Вегецию:
«Краткое изложение военного дела». Книга III. V век:
Таким образом, кто хочет мира, пусть готовится к войне; кто хочет победы, пусть старательно обучает воинов; кто желает получить благоприятный результат, пусть ведёт войну, опираясь на искусство и знание, а не на случай. Никто не осмеливается вызывать и оскорблять того, о ком он знает, что в сражении он окажется сильнее его.
Глава 1
– Поговори с ним, я тебя очень прошу, я уже не знаю, что делать. Раечка с ума сходит, мечется из угла в угол; я за нее так волнуюсь, так переживаю, ей же рожать через две-три недели!!! – сквозь слезы умоляла его тетя Фая. – Тимочка, ты знаешь, как мы все тебя любим. Уважаем. Поговори с ним. Он что, совсем ничего не видит?
– Тетя Фая, ну почему я то? Ваш зять, ее муж – дела-то житейские. Сами разберетесь – отвечал племянник Фаины, прекрасно понимая, чем для него может закончиться подобный разговор.
– Он никого не слушает. Только к тебе прислушивается. Да никто и не сможет его переубедить кроме тебя.
– Да с чего вы так вдруг уверены, что он меня послушает? Пусть Ринат с ним и разговаривает. Он – Райкин старший брат. Родной причем, в отличие от меня – двоюродного. «Ему и карты..» – как говорится.
– Да не будет он с ним разговаривать. А Раечка вся бледная уже неделю ходит…
– Это почему ж это он не будет с ним разговаривать? Ему что, сестру не жаль? – перебил её Тимур.
– Он сказал, что больше имени Глеба и слышать не хочет. И что такой человек для него больше не существует. А если им еще раз доведется увидеться, он ему рожу набьет. Так и сказал. И рукѝ он ему никогда не подаст.
«Ну, это кто еще кому набьет, – подумал Тимур, – Глеб – КМС по самбо, а Ринат, разве что по стрельбе из винтовки.., вот если они дуэль биатлонную устроят, тогда Ри́на точно не промажет. Если добежит до Глеба со своим толстым пузом.., и слабым сердцем».
– Вот молодец-удалец. Он значит типа – лорд и ему опускаться до таких уровней – не по положению, а Тимоха, иди – утрясай дела семьи. Он же – брат!!! Старший причем. Ну конечно, ему в Москве, зачем лишний геморрой? Дачу свою подмосковную теперь продавать будет? Говорил я им: не стройтесь по соседству. Так у них еще и забор общий – самое то, гранатами перекинуться.
– Ой, не знаю я.., не знаю – не замечая неуместной иронии протянула жалобно Фаина. – Причем тут дача? Помогииии… Она же ребенка может потерять. А эта, бесстыдница московская, присосалась к нему как пиявка. Как ей не стыдно? Бесстыжая. Семейного парня.., двое детей.., сейчас третьего ждем. Я прошу тебя-яаа… – И Фаина расплакалась.
«Вот в натуре, а! – про себя сетовал Тимур. – Раечка твоя, тоже, далеко не подарок. С детства ее вреднючий татарский характер знаю. Как он вообще с ней живет? Я бы уже давно либо ушел, либо ее выпер, а уж бабу бы завел – без колебаний». Но страдания младшей сестры его матери растрогали его сердце. И хотя он тетку Фаину тоже недолюбливал, но вот так, просто, встать и уйти, он не мог. В нем боролись две сущности. Одна говорила коротко и ясно: «встрянешь ты причинным местом в рукомойник!». Вторая была более развернута в своих заключениях: «Ну и что, ты вот так возьмешь и откажешь своим родственникам? Мы же своих в беде не бросаем. «Какой ни есть, а он – родня» – как пел Владимир Семенович».
– Да что я ему скажу то? Был бы сам высокоморальным. А так, – пытался он надавить на здравый смысл, – типа: Глеб, изменять – нехорошо. Да и вообще, откуда такая информация, что у них уже все перетекло в устойчивую любовную связь? Может болтовня? Завистники всякие там разные, злокозненные.
– Ой, да ну какие завистники-то? – всхлипывала Фая. – Он на свой день рождения много выпил и под конец вечера все время с телефоном туда сюда ходил, писал кому-то чего– то… Потом уснул, прямо в кресле на веранде. Ну, а Фаечка взяла телефон и всё прочитала.
– Ну… и?
– Ну и там все и открылось, что у него любовница есть, в Москве, работает в московском офисе у его партнера, Артура. Мариной зовут. Ой.., да там такие письма… сказать стыдно! Даже не знаю. Прямо вот, прости Господи, как он ее… и в каких позах, и со всеми подробностями.
– Вы там что, семейную читку устраивали?
– Раечка пересказала. Я еще смотрю, она вся бледная на веранду заходит… ну, думаю: «жара, конец июля, беременная», я еще посуду мыла…
– Тетя, ну давайте уже как-то вот без этих «основных» подробностей – резко оборвал ее Тимур. С дипломатией у него всегда было "не фонтан". На «три с минусом».
– Какой ты все-таки вредный бываешь, – проскулила Фаина и продолжила, – а потом смотрю, она пропала. Я прямо как чувствовала. Выбегаю к гаражу, а она куда-то уже выезжает на своем джипе этом, огромном… Да как газанет, аж дымом сизым… и еще следы на бетоне остались… длинные такие…
– Ну! – нетерпеливо влез Тимур. – И?
– И потом ее сосед по даче привез. – в конец расплакалась Фая.
– В смысле? – вскрикнул Тимур. – Тётя Фая, ну не томите а.., ну что значит "привез"?
Фаина поплакала маленько, кивая головой, дескать: «подожди ты уже, ну, сейчас, успокоюсь и расскажу». Высморкалась в бумажное полотенце, оттерла глаза от размазанной туши и, округлив глаза, спросила:
– Так, а ты не знал что ли?
– Уфф.., доведет она меня, да чего не знал-то, ну? С Райкой-то, что случилось? Она в порядке? – нервно затараторил Тимур и потянулся за стаканом с водой.
– Да какой там порядок-то? Машину разбила. В бетонный забор со всего разгона въехала…
–Да ладно!!! – поперхнувшись водой, перебил он ее. – Офонареть! Разбилась?!
– Кудай сахтасын ( "упаси Господи" на каз.яз – прим. автора). Нет… У нее ушиб плеча, небольшой. И лицо болит, там же эти подушки повылетали, пластмаски.., и все в лицо. А так кости целы, сотрясения, врач сказал – нет. Депрессия, говорит, у нее предродовая, такое бывает.
– Ну, я надеюсь, вы с ним не стали делиться причинами этой депрессии?
– Да ну тебя, честное слово, шуточки ему всё, я сама чуть с инфарктом не слегла. Скорую вызывали. Пока она до дачного поселка доехала я б уже раз пять померла. Медики называется.
– Ну ладно, ладно – извиняющимся тоном сказал Тимур. – Уф-фф… прямо у меня у самого отлегло. Вот можете вы фильм ужасов-то поставить. А ребеночек-то? Малой-то, как?
– Плод в порядке, но при таких её нервных срывах я уже не знаю, чем это все кончится. Аж страшно представить. – Фаина нервно сжала кулаки у подбородка и Тимур заметил как трясутся её руки.
Внезапно разговор прервал приятный, мелодичный звук и Фаина ушла открывать входную дверь. Скрипнули петли, и в коридоре послышалось приглушенное бормотание. Затем раздался тихий стон и спустя пару секунд, в комнату вошли Фаина и Рая. Рая была уже глубоко беременна и живот ее большим овальным выступом торчал из под одежд. На лицах обеих женщин были слезы. Тимур подошел, обнял сестру за голову, прижал к себе и спросил:
– Привет, Райкин. Ты почему мне ничего не сказала?
– Так я думала, ты знал… и молчал; ходил – как все вокруг. Тоже мне – родственнички называется. У вас же на глазах.., перед вами же все происходит. Я с Дамиром разговаривала, а он говорит: «А что я могу сделать?» Дóжила… Два моих брата – в офисе у мужа и всем по фигу… Мам, представляешь? – всхлипывая, выговаривала Раиса, поглядывая на мать.
– Опа, – глаза Тимура расширились, – так я смотрю все в курсе кроме меня что ли? Не.., ну я ее видел, конечно. Она от Москвы курирует казахстанское направление «Металснаба», но я не думал, что она.., что у них.., ну короче – я правда не знал. Веришь мне?
– Я уже никому не верю. – вновь расплакалась Раиса и прижалась к плечу брата. – Поговори с ним. А..? – Тимур прижал ее к себе и погладил по голове. Потом подвел к стулу, посадил за стол и сказал:
– Не плачь, дорогая.., не плачь.., мы обязательно что-нибудь придумаем.
На данный момент он уже не думал ни о себе, ни о последствиях беседы с Глебом, он не задумывался о том, что Глеб его может просто уволить за такое вмешательство в его личное пространство. Он просто и спокойно смотрел на огромный живот сестры, и думал, что должен спасти ребенка. Если его мамаша еще раз куда-нибудь рванет на машине или у нее снесет крышу, и она еще чего-нибудь удумает, то он этого себе никогда не простит. На кону стоит жизнь. Уже начавшаяся, но на Свет Белый еще не появившаяся.
– Мама, он тоже волнуется, переживает, – сквозь слезы улыбнулась Раиса, – ножками толкается.
– Доча, ну не плачь. Надо о нем сейчас думать, а остальное потом… Потом остальное.
– Я поговорю, – сказал Тимур, – но результата не обещаю. Но то, что я поговорю, я даю слово. Обе женщины уставились на него зареванными глазами, уже не ожидая никакой помощи, но внутренне и внешне радуясь, надеясь на положительный исход.
– А ты где эту змею видел? – спросила Раиса.
– А она как-то в начале лета приезжала. У нас как раз собрание было, и Глеб ее представил, вот, мол, прошу любить и жаловать – Марина Бойко, работает ведущим экономистом в головном московском офисе и назначена руководством, курировать наше направление. Все заявки на заводы, весь ассортимент, все остатки на складах, перспективные и текущие договора – всё будете согласовывать с ней. Я тогда насторожился, да и не я один – все нахохлились. А у Глеба же дурацкая привычка собирать всех кому надо и кому не надо в офисе, на собрания. Лев же – привык в центре прайда сидеть. Я ему раз 10 говорил, что типа, давай собирать ответственных лиц, начальников отделов, заведующего складом, главного бухгалтера, «коммерческого» и всё. Ну и я, соответственно, как заместитель директора. Так нет, новгородское вече как соберет, шапито какое-то. И начинается: начальник охраны рассказывает сколько принесла щенят его любимая сучка; таможенник чешет про то, что вечно какие то веревки с оформлением документов и надо менять брокеров; Дамирушка, который курирует ж/д перевозки гонит на еврея – таможенника, почему тот не брал трубку все выходные и из-за него нам врубили простой вагонов. Хохма реально. Я ему говорю:
– Ты почему телефон отключил, лишенец?
– А у меня батарейка села. – отвечает.
– А почему ты не зарядил?
– Так зарядка в офисе.
– А почему ты ее домой не забрал?
– А я сотку всегда в офисе заряжаю.
– А дома, что, света нет?
– Есть. Но от зарядки же тоже, мотает.
– Не понял. Что мотает от зарядки?
– Ну, счетчик же накручивает.
– Боря, – говорю я ему, – ты совсем что ли уже заработался?
А он отвечает: «Ну, я же – еврей». Дурдом, короче.
Тимур пытался как-то развеять эту гнетущую атмосферу, повисшую свинцовой плитой на кухне у сестры. Он не понимал, что и как он будет делать и говорить, но его несло на чистом экспромте. Фаина и Раиса никак не отреагировали, но слушали внимательно, ожидая перехода к их мазохистской теме. Тимур глянул на потолок и сказал:
– А давайте основной свет включим, что мы как на похоронах то? – Раиса пыталась подняться, но ее интересное положение делало силы гравитации очень ощутимыми.
– Тьфу на тебя, как скажет чего-нибудь… Сиди доча – Фаина тяжело подняла свое грузное тело и включила свет.
– Рахмет. – поблагодарил тетку Тимур. – Во-ооотт… А мадам эта, я вам скажу – не ахти. Толстая какая-то. На подбородке рыжие волосы. Грудь пардон, до уровня ватерлинии. Короче, крупная такая фемина. Донских кровей. Их контору расформировали в Таганроге вот они в Москву и ринулись…
– Ага, грудью этой путь себе прокладывать. Бесстыжие. – влезла в монолог Фаина.
– Ну правильно, – поддержала ее дочь, – а тут Глеб, типа такой, весь из себя – неженатый… Я Ринату в Москву звонила, спрашивала насчет нее, он говорит: чем-то поросенка напоминает.
На лицах все троих появились подобия улыбок. И Тимур продолжил:
– Ну и вот, опубликовали нам ее, значит. Глеб там что-то еще в ее пользу проговорил, потом стали заслушивать доклады. Когда дело дошло до Бори-таможенника, он стал перечислять какие виды проката и на каком заводе мы заказали, какие купили и какие будем заказывать. И тут влезла эта «поросёнка». А зачем, говорит, такой ассортимент, зачем склад затоваривать, зачем платить такую большую аренду, за такие большие и бестолково-используемые площади? Заведующий складом и так то сидел и слушал все это с нескрываемым раздражением, а тут вдруг весь побагровел, вскинул брови, набрал воздуха, и решил было встать с гневным опровержением. Я еле успел ему рукой знак подать, мол, «сиди пока, не дергайся». Он уселся на место, посмотрел ещё так на меня, жестко, поджал губы и набычился слушать дальше. Потом она еще прошлась по «ужасной» организации хранения труб на складе. «Завсклад» еще пару раз чуть не вскочил, если б я его не удержал, и уже дымил из ноздрей, как бык перед матадором. А я сидел и ждал, когда она расслабится, и залезет туда, где ничего не смыслит. И тут она решила подробно поумничать про ассортимент. Чего-то там про листы, арматуру, шестигранники, квадрат и т.д.
– Тимочка, ты пирог будешь яблочный? – оживилась Фаина. – Давай я тебе чаю подолью.
Тимур кивнул головой, допил остывший чай и подвинул пиалу к торцу стола.
– А что ж вы про пирог-то молчали? Зажать хотели? – ехидно щурясь, поддел тетушку племянник.
– Да тут про все на свете забудешь. – ответила за мать Раиса.
На столе появился бриллиант татарской выпечки – пирог с яблоками. Что там штолле, штрудли, турецкие сладости, по сравнению с татарским пирогом? Как лучший бешбармак – у казаха, лучший плов – у узбека, лучший борщ – у украинца, так лучшие пироги – у татар.
– И тут, когда она стала повторяться, а всем это уже конкретно поднадоело, я попросил слова. Глебус кивнул, я встал и сказал:
– Высота стеллажей на складе для хранения труб с таким-то диаметром и такой-то толщиной стенки должна быть такая-то, ширина – такая-то, а ответственность за нормы техники безопасности еще никто не отменял. Смотрю, «завсклад» просиял аки самовар начищенный. Ну я и вдохновился:
– Вы вот говорите, что надо в осень-зиму завозить только арматуру. А что у вас в Москве по состоянию на 2003 год появились новые технологии, которые позволяют не прекращать строительства зимой? Глебусу как раз позвонили и он вышел. А она чего-то вдруг на личности давай переходить, мол я вас в таком тоне не совсем понимаю. Ну, я ей тогда и ответил, что мол, те, кто меня знают, те поймут, а тем, кто не понимает, тем и знать ничего не нужно. Мадам, смотрю, покраснела, но ничего не ответила, а «завсклад», гляжу – дово-оольный такой сидит. Далее, – говорю я ей – вы, когда делали анализ, обратили внимание на тот факт, что листы, от которых вы предлагаете отказаться вообще, находятся на вершине таблицы рентабельности, продаваемой нами продукции? Она чего-то там промычала. Вернее прохрюкала. Но безрезультатно. Ну, в общем, я раскритиковал ее по всем позициям, которые она подняла на обсуждение и попросил заслушать «завсклада». Надо было видеть его лицо. Он вставал с таким победоносным видом, как будто акт о капитуляции Германии собрался подписывать. Я ж не знал тогда, что у них «любовь», и поэтому чехвостил ее от души. Думал, Глеб поймет и уберет ее с направления, а он давай ее защищать, оправдывать.
– Вот-вот. Защитничек. О своих бы детях лучше думал. Подонок! – вставила свои пару тугриков Раиса.
– Короче, она никому не понравилась. Он меня после собрания вызвал в кабинет и таким елейным тоном, чтобы видимо передо мной не спалиться, говорит: «А что ты так на нее накинулся, она всё правильно говорит»,–и тоже, вслед за ней какую-то ахинею понес из серии рассказов о «точке безубыточности». Я бы вот этот разговор с вами никогда не затеял, если бы не такой форс-мажорный случай. Если бы он сам не спалился. Надо ж было так встрять. А ты сестра, когда в следующий раз будешь с жизнью прощаться, подожди пока роды пройдут успешно, а потом с девятиэтажки, солдатиком. Киндера только вот без матери придется растить.
– Да ты, что такое говоришь-то? Советчик тоже мне… – возмутилась Фаина сверкнув черными глазами, а Рая добавила:
– Ну конечно, ему смешно, мама, понимаешь?
– Ну да, я – плохой, а ты чем думала, когда вот так, в бетон, со всего маху? Ты нас-то с матерью пожалей.
– Ладно, что сейчас об этом? Нервы уже никуда. Это ты еще не все знаешь. Ну, и что он еще тебе про нее сказал? – ушла от темы Раиса.
– Если честно, я и знать ничего не хочу… А тогда я ему сказал, что мол, пусть она мне даст свои заключения по поводу нашей работы и всего прочего. С цифрами графиками и т.д. А я за выходные докажу ему, что она не права – на 99%. Он что-то невнятное пробубнил, вроде того, что «я тебе завтра позвоню, подъедешь-заберешь». Я всю субботу прождал, но, так звонка и не дождавшись, сам, по памяти, сделал свой анализ. И в итоге, вскрылась ее полная неграмотность в деле продаж металлопроката. Но он и в понедельник не захотел меня выслушать. Вот тогда у меня в черепе первые сомнения и поселились. После собрания ко мне и кладовщик подходил, просил вмешаться и «главбухша». А что я могу сделать? Глебус ведь не просто «гендир», он же еще и хозяин компании. Хочет из-за этой поросенки порушить бизнес? Так на то его воля. Жалко только; столько сил вложено и средств.
– Тим, ну ты поговори с ним, пожалуйста, а? – снова попросила Раиса.
– Поговорю, поговорю, – ответил Тимур, вставая из-за стола, – а теперь вынужден раскланяться. Трояк должен подъехать, вон уже "смс-ки" шлет.
– Привет передавай. Уже, поди весь город в курсе. Стыдоба такая, капец. – грустно произнесла Рая, встала и поцеловала брата в щеку. Тимур пошел обуваться, и пока он возился с ложкой для обуви, к нему тихонько подкралась Фаина, наклонилась, и шепотом, прямо в ухо, прошелестела:
– Тимочка. Меня жизнь моего ребенка и внуков беспокоит. Она ведь может потерять.., я даже думать об этом не могу. Мне страшно…
– Я понимаю. Вы постарайтесь как-то успокоиться. История стара как мир – любовный треугольник. Всё что я могу – я сделаю. Надеюсь никого не надо предупреждать, что этого разговора не было. – обнимая тетю, ответил Тимур, попрощался и вышел.
– Как думаешь, мам, он поговорит? От Дамира я не ожидала. Даже до конца не выслушал. Говорит: разбирайтесь сами. А еще брат двоюродный называется. Забыл подлец, как мы его от алкоголизма лечили, сколько денег на его лечение потратили.., козел. – с глазами полными слез сетовала Рая.
– Ой, доча. Люди – неблагодарны. Мы ведь всё для них готовы сделать, а они.., да что там говорить.., – махнула рукой мать, и, начиная убирать со стола, добавила: – Тима, конечно, вредина известная и грубиян, но когда обещает – делает. Давай подождем.
Глава 2
Подъезжая к дому, Тимур увидел, как Трояк сидит в своей машине и активно ласкается с какой-то девушкой. «Еще один перспективный развод. Но, надеюсь, с его женой мне не придется беседы разговаривать».
– Мама, какие люди, Тимур Мухамеджанович, не прошло и пол года, и вы тут – ядовито улыбаясь, выдал Трояк.
– Звиняйте люди добрые, была уважительная причина. Справку показать?
– Вот, Зуля, познакомься. Мой друг, Тимур.
– Тимур, очень приятно. – Выходя из машины, ответил Тимур.
– Зульфия, взаимно.
– Давно сидим?
– Минут десять. Пошли-пошли. А то у меня тоже дела. – сказал Трояк, не скрывая своего нетерпения.
– А что это мы так перевозбудились? – улыбаясь, тихо спросил Тимур и, кивнув в сторону девушки, добавил. – Неплохая телка.
– Высшая. Выс-ша-я. Всё делает. И даже больше. Кудесница. – радостно прошипел Трояк.
Очень удобно, когда фамилия и кличка, суть – одно и то же. И Евгению Трояку в этом смысле повезло. Вся троица зашла в лифт и поднялась на девятый этаж в однокомнатную квартиру Тимура.
– Я такую канитель привез, высший сорт. Сносит с «полнапаса», – Трояк сиял тихой радостью, – дунем?
– Да не, настра нету. Вы сами, без меня.
– А шо так?
– Да у Либерманов был.
– А что Глеб уже прилетел?
– Нет, я с теткой и Райкой разговаривал. Тебе привет от нее. А он вроде как поздно вечером появится.
Лифт остановился и все проследовали в квартиру. Тимур пригласил парочку в комнату, включил им телевизор, а сам прошел на кухню, подсуетиться по хозяйству. За ним прошмыгнул и Трояк.
– Ты пиво привез? – спросил Тимур.
– Привез. Давай дунем, чё ты уперся? – сказал Трояк и стал доставать пиво.
– Да я не уперся, говорю тебе, настру нет.
– Райка на Глебуса наябедничала? – рассмеялся Трояк. Тимур замер и спросил:
– Насчет чего?
– Ну не коси, не в цирке. На Глебуса. И на счет этой его московской курицы.
– А ты откуда знаешь?
– Тоже мне – новость дня. Уже весь город базарит. Мне Дамик сказал.
– Бля.., а у этого язык вообще за зубами не задерживается. Мне главное вот ни слова, а тебе рассказал. Кéкус.
– Да я и без него знал. Город то у нас совсем небольшой.
– Ну вот. И прикинь, они меня просят поговорить с Глебусом.
– Да чё за кал, брат? Даже и не вздумай. Не взду-май. – по слогам разложил Трояк.
– Я обещал. Да я и сам за нее переживаю. Ты в курсе, что Райка хотела распрощаться.., на полном ходу, на своем "джипаре", забор бетонный снесла в районе ипподрома.
– Кал это все, брат. Понты корявые. Ничего она с собой не сделает. А ты повелся.
– Она – сестра моя. – как-то обреченно вставил Тимур.
– Короче, ладно, пошли, я уже все сделал.
Они прошли в комнату, где Трояк уселся в большое кресло, посадил на колени свою очередную подружку и достал папиросу с анашой.
– Это что у тебя? – спросил Тимур, открывая бутылку и наливая пиво себе и девушке.
Трояк был в глухой завязке, так как был очень падок на «спиритус вини», и если выпивал, то уходил в крутое пике, заканчивающееся капельницей, и семейным скандалом, вплоть до развода. Но Трояк – парень с выдумкой. Технично пересел с алкоголя на траву. Девушка тоже не отказалась от «дымка» и, пока Тимур пил пиво, они раскурили свое зелье. Ну, а потом, как водится: тупой юмор, шутки, хохот и жажда. Трояк, нисколько уже не стесняясь, прихватывал Зулю за грудь, залезал к ней под майку и целовал в уши. Он и раньше-то пуританством не отличался, но «канабис» делал свое черное дело, иссушая мозги, отрубая память, и со временем расслабляя до полной апатии. Жизнь под постоянным кайфом, в итоге, порождала нервные стрессы, когда этого кайфа какое-то время не было. И хотя «трава» не вызывала того звериного эффекта к которому приводит крепкий алкоголь, но лупила сразу в мозг и нервную систему. Тимур все это уже пережил, и катить по этой лыжне ему уже не хотелось. Девушка уточнила: «где уборная» и ушла, а Трояк суетливо подсел к другу и, выставив папиросу, сказал:
– «Индеец». Псих, а ты не боишься, что после такого разговора у тебя с Глебусом проблемы будут? Он ведь уволит тебя, нахера ему такой свидетель как ты, в офисе? Или еще хуже, Кане позвонит, а тот со своими лысыми приедет. Не боишься?
– Не боюсь. Да и не станет он звонить: дела семейные, лысые тут не по понятиям.
– Смотри. Он же самбист и бандитствовал в 90-е. Сам же в курсе.
– Да я не этого всего опасаюсь. Я думаю, что в итоге они помирятся, а я крайним буду.
– Именно. И-мен-но, Псих. Вот так все и будет.., железобетонно. Ты подумай крепко. Эти две гусыни тебя разводят, а ты как бык с кольцом в носу. Рина не вмешался, а он ведь ее братец рóдный. – Тимур внимательно посмотрел на Трояка и спросил:
– Троячок, а об этом тебе тоже Дамик сказал?
– Ну, ясен перец. Он так и сказал, что типа, "нахера мне эти веревки, если Ри́на за родную сестру не вписывается, то почему я должен?" Типа, "работаю и работаю.., а их личный «вертяк», пусть сами и разгребают".
– Не знаю я уже, сам не хочу, но боюсь Райку совсем тряханет. И что потом? Делать вид, что ничего не произошло? Не могу я так…
– Да эти кобры еще те артистки, такую «залипуху» тебе раскрасят, потом купаться не ходи. Они сейчас – так, а завтра – сяк. Я тебе по-кентовски, настоятельно, рекомендую – отпрыгни.
Тимур отхлебнул пива и уставился стеклянными глазами на облака в краснеющем от заката небе. Барышня тем временем вышла из туалета, и в ванной раздался плеск воды.
– Псих, давай я ей в ванной присажу по-быстрому. А? Некогда уже ехать по отелям и квартирам мотаться, меня Лизка дома ждет. Слышь? – толкнул друга кулаком в колено Трояк.
– Да не глухой. – раздраженно ответил Тимур и тут зазвонил телефон. Он взял трубку и услышал голос главного бухгалтера их предприятия – Надежды.
– Привет, Тима. Как дела?
– Хай. Мой самый любимый вопрос…тебе как, от сахара в крови, до реакции оседания эритроцитов? – с нескрываемым раздражением ответил Тимур. Он не любил эту девушку. Относился, как положено в офисе относиться к сотрудникам, но всегда знал, что от нее могу быть проблемы самого разнообразного характера. Однако ведь и на войне страны-антагонисты объединяются против общего агрессора. Трояк подскочил к Зуле, ущипнул ее за интимное место и Зуля громко, но весело вскрикнула.
– Я тебя отвлекаю, ты не один? – уточнила Надежда, услышав голоса.
– Ну, у меня люди. Ты что-то хотела?
– Извини. Мне надо с тобой серьезно поговорить, но раз у тебя люди, давай хотя бы по телефону. Тема щекотливая – сказала бухгалтерша и Тимур понял о чем пойдет речь.
– Ок. Я счас на лоджию выйду. – ответил он и увидел как хитрый Трояк показывал руками, мол, «ты давай туда, а мы сюда – в ванную». Тимур махнул рукой от безысходности и последним действием поднял указательный палец вверх, тем самым показывая: «И чтобы тихо там!!» Трояк показал обеими руками «ОК» и парочка, хохоча, скрылась. «Везет людям – никаких условностей». – подумал гостеприимный хозяин.
– Ну? – Тимур подготовился слушать длинную нудную речь.
– Тима, надо что-то делать, так дальше продолжаться не может – взволнованным голосом произнесла Надежда – ты меня понимаешь?
– Надя, а давай без таинственных фраз.
– Ну, я про эту, про Марину – пояснила Надежда и потом произнесла пространный монолог, в котором указала, как «эта» влияет негативно на Глеба, какой он стал нервный, странный, как он постоянно пропадает в Москве, как он купил ей квартиру на проспекте Мира, машину и всё такое прочее, как он забросил все дела, как она уже лезет в бизнес, на склад, в бухгалтерию, как она разрушает семью, что она, очевидно, его опоила, заговор на него сделала, что надо поговорить с Глебом и уберечь его бедненького от этой змеюки огнедышащей.
– А почему ты сама с ним не поговоришь? Какие однако, у тебя познания в его личной жизни. Уже и квартиру он ей взял, а я и не знал про это все – это серьезно. Ну, правильно, не тут же, не в Костанае ей квартиру брать.
– Да он меня и слушать не станет, еще не дай Бог подумает что-нибудь не то, – взволновалась бухгалтерша, – а ты – исполнительный директор, брат его жены, тебя он послушает.
– Ты бы лучше раньше переживала о своем реноме, когда его крестным отцом своего пацана сделала? Вам всем от него что-то нужно, а потом вы начинаете бороться между собой как в серпентарии. – не особо скупясь на выражения, возмущался Тимур. И было за что.
– Ну что мы сейчас об этом? Надо бизнес спасать. Поговори пожалуйста. Я знаю, ты его не боишься, а остальные боятся. Он, кстати, тебя за это уважает. – настаивала девушка.
– А ты когда на меня ему стучала, тоже помнила о том, что я его не боюсь? И что из-за тебя мы с ним в Алма-Ата, в кабаке, чуть не подрались по пьяни, тоже не в курсе?
– Никогда я ему не стучала на тебя, о чем ты? Может кто другой, но только не я… Я ж тебя уважаю и люблю по-своему, после смерти Толика ты мне столько помогал, я тебе так благодарна. – не унималась Надежда.
– Ладно. Проехали! – нисколько не сомневаясь в лживости сказанного, отрезал Тимур. – И как ты себе это представляешь?
– Ой, я не знаю. Но ты же можешь найти нужные слова.
– Что бы вы без меня делали?
– Поговоришь? Ой, спасибо тебе, Тимочка. Я так хочу, чтобы у нас все по-прежнему было. Я с Раей разговаривала, она сказала, что ты им тоже обещал поговорить.
– Твою мать, ну ничего нельзя сделать, чтобы весь наш колхоз не узнал обо всём через 15 минут. Буквально. Ты уже и с ней перетерла? Ему тоже потом пойдешь, доложишь о нашем разговоре?
– Да нет, конечно, мне-то это зачем? Сама же подставлюсь. – перепугано воскликнула Надежда.
– Свежо питание, да серится с трудом. Как вы мне все надоели уже своими разборками. Ты у себя там тоже порядок наведи, а то от ваших разговоров потом много проблем по всей фирме, включая филиалы.
– От каких разговоров, и причем тут мы? – возмутилась бухгалтерша.
– Только давай обойдемся без вот этой детской наивности, в натуре.., ты меня услышала, короче.
– Не поняла о чем ты, но подумаю над твоими словами. Поговори, ладно?
– Добро. – Тимуру был неприятен весь этот разговор, но змеиные повадки Надежды делали свое дело. Опять же свой вклад внесли и личные доводы Тимура: «…если встанем всем фронтом, единым и сплоченным, то глядишь эту курицу бройлерную сюда будут завозить пореже». Он коротко и сухо распрощался с бухгалтершей и вышел из лоджии.
Под «охи» и «ахи» доносящиеся из ванной сквозь всплески воды, раздумывалось с трудом, и он решил просто попить пиво, и поглядеть новости. Пришлось даже сделать погромче звук. И к новостям о спорте счастливые обладатели оргазмов предстали пред его светлые очи.
– Ну чё там? Как? Где? И почему? – скороговоркой спросил раскрасневшийся Трояк. – Там у тебя чай есть? Сушняк долбит.
– Есть, холодный только. – ответил Тимур и стал пристально рассматривать пассию друга. Она – вся разрумяненная, прятала глаза и смотрела куда угодно только не в его сторону. «И что Трояк в ней нашел? Худышка, рост ниже среднего, ножки так себе, грудь небольшая, но надо признать – очень красивое лицо. Глаза, губы – достойны портрета. Конечно не в Кустодиевском стиле, но и тем не менее». – нахально изучал он Зульфию.
– Ну, брателло, мы поехали, раз у тебя больше ничего нету, – рассмеявшись сказал вышедший из кухни приятель. – Давай, бразе, пока. Я бы на твоем месте вообще не лез в эту блудню, подумай.
– Подумаю. Давайте, пока. Троячок, ты в следующий раз и мне подругу захвати.
– Вери гуд, май френд!
Тимур проводил своих гостей, и первое, что ему пришло на ум – это анекдот про Валерика: «Две женщины разговаривают по телефону. Одна говорит: «Вчера Валерик приходил. Странный такой. За весь вечер ни слова не проронил, три раза трахнул и молча ушел. Чего хотел? Так и не поняла». Так и эта публика ему в тот вечер была непонятна. Усевшись в кресло он съел пару бутербродов и принялся смотреть телевизор, чтобы хоть как-то успокоиться и отвлечься. Но мысли все время лезли и лезли. И мысли эти не соответствовали ТВ-изображению. Что он ему скажет, если Глеб появится в офисе? Тимур понимал, что и так, и эдак он самоподставляется. Но, во-первых, он дал слово, а во-вторых – его очень волновала судьба еще не рожденного младенца. Так и прошел для него весь вечер – ни туда, ни сюда. Он уже было подумал, что лучше бы накурился вместе с Трояком и забылся бы до утра, но завтра понедельник, а значит надо быть в хорошем состоянии сознания. Чистом.
