Buch lesen: «Косточка», Seite 6

Когда алое смешалось с ярко-белым, показались дачи. Дома рассыпались по горе криво и щербато. У крайнего дома, у сломанного, будто протараненного забора, лежало длинное юное женское существо. Особь была еще жива. Ребра подрагивали в судорогах. Видимых прострелов не было. Глеб прошел мимо и бесшумно, трояном, вошел в дом. В душной комнате-коморке в глубоком кресле сидел мужчина с ружьем и смотрел в окно. В окне белел силуэт монстра. Глеб почувствовал необъяснимый ужас, губы расцепились и издали вой. Из его рта доносился металлический скрежет и визг испорченного микрофона. Барабанные перепонки болезненно дернулись от собственного голоса. Свет зажегся, и его скользкое тело рухнуло на пол, больно ударившись косточкой о столешницу.

Кто-то скользнул под его хрупким телом руками и отнес на диван. Сначала было черное, будто перезагрузка, потом веки отпружинили, и зрачки зацепили прицелом лицо человека. Слипшиеся губы не хотели разомкнуть линию. Прямую линию. Он так жаждал этих геометрических прямых, но сейчас хотелось разорвать, раздуть изнутри эту натянутую черту. Глеб по-рыбьи несколько раз разодрал линию и впустилось внутрь – непрямое, гибкое… заболело, заломило в груди…

Как в детстве.

Что если начать иначе? Обнулить? Впустить в эту чужую мужскую оболочку сначала себя, потом мягкость, тепло, доверчивость. Ведь самое важное сейчас – избавиться от этого болящего запястья.

У самого уха зажужжал мобильник. Человек взял трубку и произнес: «Да, сынок… Шоколадку? Что мама говорит? Хлеб еще? И молоко? Да, помню. Уже скоро».

Нет, к этому вот так не проберешься. У этого слишком заполнено внутри – нет пустых полостей. Нет прямой геометрической трубы с черным пространством, в которое можно просочиться.

И нет этой болящей косточки.

Алькиной косточки.