Buch lesen: "Зачарованная река"

Ребекка Росс

Schriftart:

Rebecca Ross asserts the moralright to be identified as the author of this work.

В оформлении макета использованы материалы по лицензиям © shutterstock.com

* * *

Посвящается

моим братьям Калебу, Габриэлю и Люку,

у которых всегда есть самые интересные истории

Часть первая
Баллада для Вод

1

Пересекать океан безопаснее всего было ночью, когда луна и звезды отражались в воде. По крайней мере, так учили Джека с детства, но он уже не был уверен, можно ли полагаться на эти старые убеждения.

Была полночь, и он только что прибыл в Горесть – рыбацкую деревушку на северном побережье. Джек подумал, что название вполне ей соответствует, и прикрыл нос рукой – в воздухе витал неприятный запах селедки. Железные ворота дворов были покрыты ржавчиной, дома стояли на покосившихся сваях, и все ставни были наглухо заперты, дабы защитить здания от безжалостного ветра. Даже таверна была закрыта, очаг в ней потушен, а бочки с элем давно закупорены. Единственные признаки жизни подавали бродячие кошки, лакавшие молоко, оставленное им на крыльце, а еще торговые суда и шлюпки, покачивающиеся на волнах, будто в танце.

Это место было мрачным и тихим, как в дурном сне.

Десять лет назад Джек в первый и единственный раз пересекал океан. Путешествие с острова на Большую землю при благоприятном ветре занимало два часа. Он прибыл в деревню, переправленный старым моряком по освещенной звездами воде. Жилистый, закаленный годами, проведенными под ветрами и солнцем, моряк был неустрашим. Этого мужчину нисколько не пугало приблизиться к острову.

Джек хорошо помнил тот момент, когда впервые ступил на материк. Ему было одиннадцать, и первое, что он почувствовал, – это запах. Глухой ночью все здесь пахло иначе. Сырой веревкой, рыбой и дымом. Заплесневелым сборником рассказов. Даже земля под ногами казалась странной, будто бы становясь тверже и суше по мере продвижения на юг.

– А где же голоса на ветру? – спрашивал он моряка.

– Здесь Народ молчит, парень, – отвечал тот и качал головой, когда думал, что Джек не видит.

Прошло несколько недель, прежде чем Джек узнал, что детей, рожденных и выросших на острове Каденция, считают полудикими и странными. Немногие из них перебирались на Большую землю, как Джек, и еще меньше оставались там так надолго, как он.

Даже по прошествии десяти лет Джек все еще помнил свою первую трапезу на Большой земле, такой сухой и ужасной на вкус она ему показалась. Он помнил, как впервые вошел в университет, пораженный его просторами и музыкой, разносившейся по извилистым коридорам. Помнил тот миг, когда осознал, что никогда не вернется домой, на остров.

Юноша вздохнул, и воспоминания развеялись как дым. Было уже поздно, он провел в пути целую неделю и теперь оказался здесь, готовый снова пересечь океан, вопреки всякой логике. Ему бы только разыскать того старого моряка.

Он шел по одной из улиц, пытаясь вспомнить, где найти того бесстрашного человека, который в прошлый раз переправил его. Кошки разбегались, а пустая бутылка из-под тоника катилась по неровной брусчатке, словно преследуя его.

Наконец, на самой окраине города он заметил знакомую дверь. На крыльце висел фонарь, отбрасывая слабый свет на облупившуюся красную дверь. Джек узнал и эту дверь, и молоточек из латуни в форме осьминога. Здесь и был дом бесстрашного моряка.

Когда-то Джек уже стоял на этом самом месте, и сейчас он словно увидел себя прежнего – тощего, продуваемого всеми ветрами мальчишку, который хмурился, чтобы скрыть слезы на глазах.

– Следуй за мной, парень, – скомандовал тогда моряк, пришвартовав лодку. Он провел Джека вверх по ступенькам к красной двери. Стояла глубокая ночь и лютый холод – приветствие вполне в духе Большой земли.

– Ты переночуешь здесь, а утром сядешь в дилижанс и поедешь на юг, в университет.

Джек кивнул, но в ту ночь ему так и не удалось заснуть. Он лежал на полу в доме моряка, завернувшись в свой клетчатый плед и закрыв глаза. Все, о чем он мог думать, был остров. Скоро зацветет лунный чертополох… и он ненавидел свою мать за то, что она отослала его.

Каким-то образом ему удалось пережить тот мучительный период и даже пустить корни в незнакомом месте, хотя, по правде говоря, он все еще чувствовал себя тем же тощим мальчишкой и все еще злился на мать.

Джек поднялся по шатким ступенькам крыльца; спутанные волосы падали на глаза. Он проголодался, и его терпение было на исходе, несмотря на то что он был незваным гостем посреди ночи. Он снова и снова стучал в дверь латунным осьминогом, не сдаваясь до тех пор, пока не услышал за дверью ругань и звук поворачивающихся замков.

Какой-то мужчина приоткрыл дверь и, прищурившись, посмотрел на него.

– Что тебе нужно?

Джек сразу же понял, что это не тот моряк, которого он искал. Этот человек был слишком молод, хотя силы стихий уже успели оставить свой отпечаток на его лице. Судя по запаху устриц, дыма и дешевого эля, доносившемуся из дома, незнакомец был рыбаком.

– Я ищу моряка, который отвез бы меня на Каденцию, – объяснил Джек. – Раньше здесь жил один. Он привез меня с острова на Большую землю.

– Это, должно быть, мой отец, – резко ответил рыбак, – а он мертв, так что уже не сможет взять тебя с собой.

Мужчина собирался захлопнуть дверь, но Джек подставил ногу, удерживая ее приоткрытой.

– Соболезную. Вы можете мне помочь?

Налитые кровью глаза мужчины широко распахнулись, и он издал смешок.

– На Каденцию? Нет, нет, я не могу.

– Боитесь?

– Боюсь?– Рыбак тотчас изменился в лице.– Я не знаю, где ты был последние лет десять-двадцать, но кланы острова ревностно оберегают свои территории и не очень-то жалуют гостей. Если ты настолько глуп, чтобы попытаться наведаться к ним, тебе придется отправить послание с вороном, а затем дождаться разрешения на переправу от того лэрда¹, которого ты собираешься побеспокоить. А поскольку у лэрдов острова свои сроки… ждать придется долго. Или, что еще лучше, подожди до осеннего равноденствия и переправься на остров с очередным торговым судном. На самом деле, я бы посоветовал тебе поступить именно так.

Не говоря ни слова, Джек достал из кармана плаща сложенный лист пергамента и протянул рыбаку. Тот нахмурился, рассматривая его при свете фонаря.

Джек выучил послание наизусть. Он перечитывал его множество раз с тех пор, как оно пришло на прошлой неделе, в корне изменив его жизнь.

«Ваше присутствие требуется незамедлительно по срочному делу. Пожалуйста, вернитесь на Каденцию, как только получите это письмо. Захватите вашу арфу».

Послание было написано размашистым почерком. Внизу значилась подпись его лэрда, а под той – винного цвета печать, оставленная перстнем Аластера Тамерлейна, превращавшая эту просьбу в приказ.

Спустя десятилетие практически полного отсутствия контактов с кланом Джека вызывали домой.

– Так ты, значит, из Тамерлейнов? – спросил рыбак, возвращая письмо.

Джек с запозданием понял, что мужчина, вероятно, неграмотен, но смог опознать герб. Юноша кивнул, и рыбак пристально посмотрел на него. Джек выдержал этот взгляд, зная, что в его внешности нет ничего особенного. Он был высоким и худым, словно его годами недокармливали, и весь состоял из острых углов и непоколебимой гордости. У него были темные глаза, каштановые волосы и бледная, почти бесцветная кожа – результат множества часов, проведенных в помещении, где он преподавал студентам и сочинял музыку. На нем была обычная серая рубашка и брюки, на которых теперь красовались пятна от жирной еды из таверн.

– Ты выглядишь как один из нас, – удивился рыбак.

Джек не знал, радоваться ему или обижаться.

– Что это у тебя за спиной? – не унимался мужчина, пристально рассматривая единственную сумку, которую нес Джек.

– Моя арфа, – коротко ответил юноша.

– Тогда все понятно. Ты приезжал сюда учиться?

– Да, я бард. Получил образование в университете в Фалдаре. Так что, вы отвезете меня на остров?

– За определенную плату.

– Сколько?

– Мне не нужны твои деньги. Мне нужен дирк², выкованный на Каденции, – ответил рыбак, – и способный разрезать все что угодно: веревки, сети, чешую… удачу моего соперника.

Джек не удивился его просьбе. Зачарованный клинок можно было выковать только на Каденции, но за его создание платили высокую цену.

– Хорошо, я могу это устроить, – сказал Джек, немного поколебавшись.

Он вспомнил дирк с серебряной рукоятью, принадлежавший его матери. Вспомнил, как она держала этот клинок в ножнах у себя под рукой, хотя Джек ни разу не видел, чтобы она им воспользовалась. Юноша точно знал, что дирк заколдован; чары были заметны, даже если не смотреть прямо на оружие. Над ним вилась легкая дымка, как будто в сталь вковали отблеск пламени.

Трудно сказать, сколько мать заплатила Уне Карлоу, чтобы та выковала этот клинок, или сколько страданий пережила сама Уна, создавая его.

Джек протянул руку, и рыбак пожал ее.

– Хорошо, – согласился мужчина, – мы отправимся на рассвете. – Он хотел снова закрыть дверь, но Джек не убирал ногу.

– Мы должны выдвигаться прямо сейчас, пока темно, – настаивал он. – Это самое безопасное время для переправы.

Рыбак выпучил глаза.

– Ты что, спятил? Я бы не пересек эти воды ночью, даже если бы мне заплатили сотней зачарованных дирков!

– Вы должны довериться мне, – ответил Джек. – Вороны разносят послания лэрдам днем, а торговый корабль сможет пересечь воды в начале сезона, но лучшее время для переправы – ночь, когда в океане отражаются луна и звезды.

«И когда духов воды легко усмирить», – мысленно добавил Джек.

Рыбак стоял ошеломленный. Джек ждал. Он был готов проторчать здесь хоть всю ночь и весь следующий день, если потребуется. Мужчина, вероятно, понял это и уступил.

– Хорошо. За два дирка с Каденции я переправлю тебя этой ночью. Встретимся у моей лодки через несколько минут. Возле той, что на дальнем правом причале.

Джек оглянулся через плечо на темный причал. Слабый лунный свет поблескивал на корпусах и мачтах, и юноша увидел лодку рыбака – скромное судно, которое когда-то принадлежало его отцу. Ту самую лодку, на которой Джек совершил свое первое путешествие.

Юноша спустился с крыльца, и дверь за ним захлопнулась. На мгновение промелькнула мысль, что рыбак мог его обмануть, лишь бы отделаться, но Джек двинулся к причалу, доверившись словам незнакомца, хотя ветер почти сбивал его с ног, когда он шагал по мокрой дороге.

Он вгляделся в темноту. На океане виднелась мерцающая полоса небесного света, серебряный путь, по которому рыбаку нужно будет следовать, чтобы достичь Каденции.

В небе, словно улыбаясь, висела серповидная луна, окруженная россыпью звезд. В идеале луна должна быть полной, но Джек не мог позволить себе медлить.

Он не знал, зачем лэрд вызвал его домой, но чувствовал, что не для радостного воссоединения.

Юноше показалось, что он прождал целый час, прежде чем увидел приближающийся свет фонаря. Рыбак шел, сгорбившись от ветра под вощеным плащом; лицо его было мрачным.

– Тебе лучше сдержать свое слово, бард, – предупредил он. – Я хочу два дирка с Каденции за все эти хлопоты.

– Ну, если что, вы знаете, где меня найти, – резко ответил Джек.

Рыбак злобно зыркнул на него – один глаз был больше другого, – затем кивнул на свою лодку:

– Поднимайся на борт.

И Джек сделал шаг вперед, покидая Большую землю.

Поначалу океан был неспокоен.

Юноша вцепился в борт лодки, желудок сводило, пока судно поднималось и опускалось в опасном танце. Волны так и накатывали, но могучий рыбак рассекал их, уводя лодку все дальше в море. Он следовал за дорожкой лунного света, как подсказал Джек, и вскоре океан успокоился.

Ветер продолжал завывать, но это был все тот же ветер с Большой земли, несущий своим дыханием лишь холодную соль.

Джек оглянулся через плечо, наблюдая, как фонари Горести превращаются в крошечные точки света; глаза его защипало, и он понял, что они вот-вот войдут в воды острова. Он чувствовал на себе взор Каденции, словно остров пристально следил за ним в темноте.

– Месяц назад на берег вынесло тело, – произнес рыбак, прервав задумчивость Джека. – Всех в деревне это немало обеспокоило.

– Что вы сказали?

– Из клана Бреккан, судя по татуировкам из вайды на его вздувшейся коже. Его синий клетчатый плед прибило вскоре после него. – Рыбак на мгновение замолчал, но продолжал грести, погружая весла в воду в завораживающем ритме. – Перерезано горло. Полагаю, это дело рук одного из членов вашего клана, который затем выбросил несчастного в океан, чтобы приливы прибили труп к нашим берегам.

Джек молча смотрел на рыбака, но озноб пробирал его до костей. Даже после стольких лет вдали от дома имя его врага пробуждало в нем ужас.

– Возможно, это дело рук кого-то из своих, – предположил Джек. – Брекканы известны своей кровожадностью.

Рыбак усмехнулся.

– Смогу ли я поверить, что Тамерлейны беспристрастны?

Джек мог бы поведать ему истории о набегах, о том, как Брекканы часто пересекали клановую границу в зимние месяцы и воровали у Тамерлейнов. Они нападали и грабили, разоряли без угрызений совести, и Джек почувствовал, как его ненависть поднимается, словно дым, при воспоминаниях о страхе, который он испытывал перед Брекканами в детстве.

– Как началась эта вражда, бард? – не унимался рыбак. – Помнит ли кто-нибудь из вас, почему вы ненавидите друг друга? Или вы просто следуете пути, проложенному вашими предками?

Джек вздохнул. Он бы предпочел быстро и тихо переправиться на ту сторону, но знал эту историю. Это была старая, пропитанная кровью сага, которая менялась, как созвездия, в зависимости от того, кто ее пересказывал – Восток или Запад, Тамерлейны или Брекканы.

Он задумался. Течение воды стало мягче, а вой ветра стих до успокаивающего шепота. Даже луна опустилась ниже, будто желая услышать легенду. Рыбак тоже это почувствовал, замолчал и стал грести медленнее, ожидая, когда Джек начнет свой рассказ.

– До появления кланов на острове обитал Народ, – начал Джек. – Духи земли, воздуха, воды и огня давали жизнь и равновесие Каденции. Но вскоре им стало одиноко, они устали слышать только свои голоса, видеть только свои лица. Северный ветер сбил корабль с курса, и его выбросило на скалы острова. На том корабле плыл свирепый и высокомерный клан Брекканов, которые искали новую землю для завоевания.

Вскоре после этого южный ветер сбил с курса еще один корабль, и тот настиг остров. Это был клан Тамерлейнов, они также обосновались на Каденции. Остров был разделен между ними: Брекканы – на Западе, Тамерлейны – на Востоке. И духи благословили их труды.

Поначалу все было хорошо. Но вскоре между двумя кланами стало возникать все больше и больше разногласий, пока слухи о войне не начали витать в воздухе. Джоан Тамерлейн, лэрд Востока, надеялась, что ей удастся предотвратить конфликт, объединив остров.

Она согласилась на брак с лэрдом Брекканов при условии, что мир будет сохранен и взаимопонимание между кланами будет поддерживаться, несмотря на их различия. Когда Файнгэл Бреккан узрел ее красоту, то решил, что и сам желает гармонии.

– Приди и будь моей женой, – сказал он, – и пусть два наших клана объединятся в один.

Джоан вышла за него замуж и стала жить с Файнгэлом на Западе. Но дни шли, а он все медлил с заключением мира.

Вскоре Джоан узнала, что обычаи Брекканов суровы и жестоки, и она никак не могла к ним приспособиться. Удрученная кровопролитием, она стремилась следовать обычаям Востока в надежде, что они найдут свое место на Западе и пойдут клану во благо. Но Файнгэла это разозлило. Лэрд считал, что это только ослабит Запад, и отказался признавать обычаи Тамерлейнов.

Прошло совсем немного времени, прежде чем мир повис на волоске, и Джоан поняла, что Файнгэл не собирается объединять остров. Он говорил ей одно, а за спиной делал другое. Брекканы уже начали совершать набеги на Восток, грабя Тамерлейнов. Джоан, тоскуя по дому и желая избавиться от Файнгэла, вскоре уехала, но сумела добраться только до центра острова, прежде чем супруг настиг ее.

Они начали спорить, завязалась драка. Джоан выхватила свой дирк и разорвала все связи с Файнгэлом: именем, клятвой, духом и телом, но не сердцем, потому что последнее никогда ему не принадлежало. Она нанесла крошечный порез на его горле, в том самом месте, куда когда-то целовала его ночью, мечтая о Востоке. Небольшая рана быстро ослабила Файнгэла, и он почувствовал, как жизнь его покидает. Когда лэрд упал, то увлек Джоан за собой, вонзив свой дирк ей в грудь, чтобы попасть в сердце, которое так и не смог завоевать.

Они прокляли себя и свои кланы и умерли, переплетенные, запятнанные кровью друг друга, в том самом месте, где Восток встречается с Западом.

Духи почувствовали раскол, только когда была проведена граница между кланами, и земля впитала кровь смертных, их вражду и погибель. Мир стал далекой мечтой, и потому Брекканы продолжают совершать набеги и грабить, жаждая заполучить то, что не принадлежит им, а Тамерлейны продолжают защищаться, перерезая глотки и пронзая сердца клинками.

Рыбак, увлеченный рассказом, перестал грести. Когда Джек замолчал, мужчина встрепенулся и нахмурился, возвращаясь к веслам. Серп луны продолжал свой путь по небу, звезды потускнели, а ветер вновь завыл, когда легенда была окончена.

Воды снова стали неспокойны, и Джек устремил взгляд на далекий остров, увидев его впервые за десять долгих лет.

Каденция была темнее ночи – черная тень на фоне океана и звездного неба. Длинный и изрезанный скалами, остров простирался перед путниками, словно уснувший на волнах дракон. Сердце Джека предательски дрогнуло при виде этого зрелища. Скоро он ступит на землю, где вырос, и юноша не знал, примут его там или нет.

Он не писал матери уже три года.

– Вы все спятили, вот что я думаю, – пробормотал рыбак. – Все это чепуха – ваши небылицы о духах.

– Вы не почитаете духов? – спросил Джек, но уже знал ответ.

На материке не верили в духов, только в богов и святых, изображения которых были высечены в церковных святилищах.

Рыбак фыркнул.

– Ты когда-нибудь видел духов, парень?

– Я наблюдал свидетельства их присутствия, – осторожно ответил Джек. – Они редко показываются смертным на глаза.

Юноша невольно вспомнил бесчисленные часы, проведенные в детстве на холмах или в зарослях вереска, когда пытался поймать духа в ловушку. Разумеется, ему это так и не удалось.

– Как по мне, так это чушь собачья.

Джек промолчал, а судно тем временем скользило все ближе к берегу.

Он разглядел золотистые лишайники на восточных скалах, которые светились в темноте и обозначали береговую линию Тамерлейнов. На Джека нахлынули воспоминания о том, что все, росшее на острове, было необычным, заколдованным. Он исследовал побережье бесчисленное количество раз, к великому разочарованию и беспокойству Мирин. Но всех девочек и мальчиков Каденции влекли водовороты, заводи и тайные пещеры побережья. Они спешили туда днем и ночью, когда лишайник искрился золотом, словно отблески солнечного света на скалах.

Джек заметил, что их сносит течением. Рыбак греб, но лодка была повернута в сторону от лишайника, будто привязанная к темному участку западного побережья.

– Мы плывем в воды Брекканов, – крикнул Джек, чувствуя, как в горле у него застрял комок тревоги. – Греби на Восток!

Рыбак напрягся, направляя лодку так, как велел Джек, но суденышко двигалось слишком медленно. Джек сообразил: что-то было неправильно, и в тот самый миг ветер стих, а океан стал гладким, как зеркало. Наступила оглушающая тишина, от которой у юноши волосы встали дыбом.

Тук.

Рыбак перестал грести; глаза у него стали круглыми, как полные луны.

– Ты слышал это?

Джек поднял руку.

«Тихо», – хотел сказать он, но прикусил язык, ожидая, что предупреждение повторится.

Тук. Тук. Тук.

Он ощутил это подошвами своих ботинок – что-то было в воде, постукивало длинными когтями по днищу лодки, нащупывая слабое место.

– Матерь Божья, – прошептал рыбак, обливаясь потом. – Что это за звуки?

Джек сглотнул. Он почувствовал, как на лбу выступает пот, а напряжение внутри натягивается, словно струна арфы, пока когти продолжали постукивать.

Причиной происходящего послужило презрение со стороны жителя материка. Он оскорбил Народ воды, который, должно быть, собрался в пене морской, чтобы послушать легенду Джека.

И теперь оба заплатят за непочтение и будут утоплены.

– Вы почитаете духов? – тихо спросил Джек, глядя на рыбака.

Рыбак только разинул рот, по лицу его пробежала тень страха. Он начал разворачивать лодку, изо всех сил гребя назад, к деревне.

– Что ты делаешь? – закричал Джек.

– Я дальше не поплыву! – рявкнул рыбак. – Не хочу иметь ничего общего ни с твоим островом, ни с тем, что обитает в его водах.

Джек прищурился.

– У нас был договор.

– Либо прыгай за борт и добирайся до берега вплавь, либо возвращайся со мной.

– Тогда, полагаю, я выкую твои дирки только на три четверти. Как тебе это понравится?

– Оставь свои дирки себе.

Юноша потерял дар речи. Рыбак уже почти вывел лодку из вод острова, а Джеку нельзя было возвращаться на Большую землю. Только не сейчас, когда он так близок от дома, когда он мог видеть лишайники и ощущать на вкус холодную сладость горного ветра.

Джек встал и повернулся в лодке, небрежно раскачав ее. Он мог бы проплыть это расстояние, если бы оставил свой плащ и кожаную сумку с одеждой. Мог бы доплыть до берега, но тогда оказался бы во вражеских водах.

А еще ему нужна была его арфа – об этом просил лэрд Аластер.

Джек быстро открыл свою сумку и нашел там инструмент, спрятанный в чехол. Соленая вода могла испортить его, и Джека осенила идея. Порывшись сумке, он отыскал квадратный плед с тартаном³ Тамерлейнов, который не надевал с того дня, как покинул остров.

Мать соткала его, когда сыну было восемь и он начал ввязываться в школьные драки. Она заколдовала плед, вплетя магию в узор, и Джек был в восторге, когда его заклятый враг сломал руку при очередной попытке ударить Джека в живот.

Юноша уставился на, казалось бы, безобидную ткань. Плед был мягким, когда в него укутывались, но прочным, как сталь, когда его использовали для защиты чего-то важного – сердца, или легких, или, как в этой отчаянной ситуации, арфы, которая вот-вот могла утонуть.

Джек завернул музыкальный инструмент в клетчатый шерстяной плед и сунул его обратно в чехол. Нужно было плыть к берегу, пока рыбак не увез его еще дальше.

Юноша сбросил плащ, обхватил арфу и прыгнул за борт.

Вода была обжигающе холодной, и у Джека перехватило дыхание, когда океан поглотил его целиком. Задыхаясь, он вынырнул. Волосы прилипли к лицу, потрескавшиеся губы щипало от соли. Рыбак продолжал грести все дальше и дальше, оставляя лишь рябь страха на поверхности воды.

Джек плюнул вслед жителю материка, прежде чем повернуть к острову. Он молился, чтобы духи воды были благосклонны, пока он плывет к Каденции, и устремил свой взгляд на светящийся лишайник, пытаясь добраться до безопасного берега Тамерлейнов.

Но как только юноша погреб, волны, словно усмехаясь, накрыли его, а течение потянуло вниз, под воду.

Страх, пульсируя в венах, пронизывал Джека, пока он не осознал, что каждый раз, достигая дна, он снова оказывался на поверхности. На третьем глотке воздуха Джек понял, что духи играют с ним. Если бы они хотели его утопить, то уже сделали бы это.

«Ну конечно же», – думал он, борясь за каждый вдох, в то время как прилив снова тянул его вниз. Конечно же, его возвращение не будет легким. Ему следовало ожидать такого приема.

Он оцарапал ладонь о риф. С ноги сорвало левый ботинок. Юноша прижал арфу одной рукой и протянул другую, надеясь зацепиться за что-то, но вокруг была лишь вода, струившаяся сквозь пальцы. В темноте он открыл глаза и был поражен, увидев женщину. Та мелькнула, сверкая чешуей; длинные волосы прикоснулись к лицу Джека.

Он вздрогнул, едва не забыв, что нужно плыть.

В конце концов, когда духи наигрались с Джеком, волны выбросили его на песчаный берег. Это была единственная милость, которую они ему оказали. Очутившись на песке, он закашлялся и пополз. Джек сразу понял, что находится на Брекканской земле, и от этой мысли кости стали мягкими, как воск. Ему потребовалось время, чтобы подняться на ноги и сориентироваться.

Он увидел границу клана, отмеченную скалами, ощерившимися, словно оголив клыки. Скалы уходили далеко в океан, где их верхушки постепенно исчезали в глубинах вод. До границы оставалось около километра, и далекий свет лишайников призывал Джека поторопиться, поторопиться.

Джек побежал – одна нога босая и замерзшая, другая хлюпала в мокром ботинке. Он петлял между спутанными корягами и небольшой заводью, сверкающей, как сон, готовый вот-вот развеяться. Пролез под аркой из камней, скользнул по покрытому мхом валуну и, наконец, добрался до границы кланов.

Джек перебрался через скалы, влажные от морского тумана, и, задыхаясь, ступил на территорию Тамерлейнов. Теперь можно было отдышаться. Стоя на песке, юноша заставлял себя вдыхать глубоко и медленно. Еще мгновение назад все было тихо и спокойно, за исключением шума прибоя, как вдруг в следующий миг Джека сбило с ног. Он ударился о землю, прикусив губу. Арфа вылетела из рук. Юноша задыхался под навалившейся на него тяжестью.

Отчаянно пытаясь добраться до земель Тамерлейнов, он совсем забыл о Восточной Страже.

– Поймал! – крикнул нападавший весело, словно ретивый мальчишка.

Джек захрипел, но не смог произнести ни слова. Тяжесть на его груди исчезла, и он почувствовал, как две руки, твердые, словно железные оковы, сомкнулись на его лодыжках и потащили его через пляж. В отчаянии он потянулся за арфой. Он не сомневался, придется показать плед Мирин, чтобы доказать, кто он такой, ведь письмо лэрда осталось в плаще, брошенном в лодке. Во только руки его не слушались. Кипя от ярости, Джек просто смирился с тем, что его тащат.

– Можно я его убью, капитан? – нетерпеливо спросил парень, тащивший Джека.

– Посмотрим. Давай-ка его сюда, – ответил голос, глубокий, но с ноткой веселья, ужасно знакомый, даже после стольких лет разлуки.

«Вот уж повезло», – подумал Джек, закрывая глаза, когда песок жалил его лицо.

Наконец его перестали тащить, и в изнеможении он так и остался лежать на спине.

– Он один?

– Да, капитан.

– Вооружен?

– Нет, сэр.

Тишина. Затем Джек услышал хруст песка под ботинками и почувствовал, как кто-то навис над ним. Осторожно он открыл глаза. Даже в темноте, при свете звезд, тускло озарявшем лицо стражника, Джек узнал его.

Созвездия венчали голову Торина Тамерлейна, смотрящего на Джека сверху вниз.

– Дай мне свой дирк, Робан, – приказал Торин, и изумление Джека сменилось ужасом.

Торин не узнал его. Да и почему он должен был узнать? В последний раз, когда они виделись, Торину было десять, а Джек плакал, что в лицо ему вонзились тринадцать иголок чертополоха.

– Торин, – прохрипел Джек.

Тот замер с дирком в руке.

– Что ты сказал?

Джек поднял руки, задыхаясь.

– Это я… Джек Там… ерлейн.

Торин словно обратился в камень и не двигался, занеся клинок над Джеком, как зловещий предвестник беды. А потом скомандовал:

– Принеси мне лампу, Робан.

Парень метнулся прочь и вернулся с фонарем, раскачивающимся в руке. Торин взял его и опустил так, чтобы свет падал на лицо Джека.

Джек прищурился и ждал. Он почувствовал вкус крови на языке, а губу саднило почти так же сильно, как и ущемленную гордость.

– Святые духи, – сказал Торин. Наконец свет померк, оставив перед глазами Джека темные пятна. – Поверить не могу.

Должно быть, он увидел в Джеке черты того, кем тот был десять лет назад, – недовольного темноглазого мальчишки. Уже в следующий миг Торин Тамерлейн запрокинул голову и рассмеялся.

– Да не лежи ты так. Вставай и дай-ка мне получше рассмотреть тебя, парень.

Джек неохотно повиновался просьбе Торина. Он поднялся, отряхивая песок с мокрой одежды, и поморщился, когда ладонь вспыхнула от боли.

Он тянул время, боясь взглянуть на стражника, каким и сам когда-то хотел стать. Джек изучал свои ноги без ботинка, порез на руке и все это время чувствовал пристальный взгляд Торина. В конце концов ему пришлось поднять голову.

Он с удивлением обнаружил, что теперь они одного роста, но на этом их сходство заканчивалось.

Торин был создан для жизни на острове: широкоплечий, плотного телосложения, с мощными, слегка кривыми ногами и мускулистыми руками. Ладони у него были огромные, правая все еще небрежно сжимала рукоять дирка. Квадратное лицо обрамляла аккуратная бородка. Голубые глаза были широко расставлены, нос стал кривым после многочисленных стычек. Длинные волосы, заплетенные в две косы, были светлыми, как пшеничное поле, даже в полночь. На нем была та же одежда, которую Джек запомнил: темная шерстяная туника до колен, кожаная жилетка, расшитая серебром, охотничий красно-коричневый плед, перекинутый через грудь и закрепленный брошью с гербом Тамерлейнов. Штанов он не носил, как и большинство мужчин острова. Торин был обут в привычные сапоги до колен из необработанной кожи, подогнанные по его мерке и удерживаемые кожаными ремешками.

Джек гадал, что Торин думает о нем самом. Возможно, что он был слишком худым или выглядел слабым и хилым, что он слишком бледен от времени, проведенного в помещении, или что его одежда серая и унылая, а взгляд изнеможден.

Но Торин одобрительно кивнул.

– Ты вырос, парень. Сколько тебе сейчас?

– Этой осенью стукнет двадцать два, – ответил Джек.

– Ну-ну.

Торин взглянул на Робана, который стоял неподалеку и внимательно разглядывал Джека.

– Все в порядке, Робан, он один из нас. Сын Мирин, если быть точным.

Это, казалось, шокировало Робана. Ему было не больше пятнадцати лет, и голос его дрогнул, когда он воскликнул:

– Ты – сын Мирин? Она часто говорит о тебе. Ты бард!

Джек настороженно кивнул.

– Давненько я не видел бардов, – не унимался Робан.

– Что ж, – в голосе Джека слышалось раздражение, – надеюсь, ты не сломал мою арфу на границе кланов.

Кривая улыбка Робана тут же угасла. Он стоял как вкопанный, пока Торин не приказал ему вернуть инструмент.

Пока паренек отсутствовал, смиренно занимаясь поисками, Джек последовал за Торином к небольшому костру в глубине морской пещеры.

– Присаживайся, Джек, – предложил капитан. Он расстегнул плед и бросил Джеку через костер. – Обсохни.

Юноша неловко поймал материю. Едва коснувшись ткани, он понял, что это одно из волшебных плетений Мирин. «Какую же тайну Торина она вплела?» – раздраженно подумал Джек. Но как бы там ни было, юноша слишком замерз и промок, чтобы сопротивляться. Завернувшись в клетчатую шерсть, он протянул руки к огню.

1.Лэрд – представитель нетитулованного дворянства в Шотландии (Здесь и далее прим. ред.).

2.Дирк – шотландский национальный кинжал, который иногда называют «шотландский кортик».

3.Тартан – клетчатый орнамент шотландского клана.