Международная безопасность в эпоху глобальных перемен

© Дипломатическая академия МИД России, 2023

© ООО «Квант Медиа», 2023

* * *

Авторский коллектив

Борисов Алексей Владимирович – кандидат философских наук, доцент кафедры политологии и политической философии Дипломатической академии МИД России.

Гаврилова Светлана Михайловна – кандидат исторических наук, доцент кафедры политологии и политической философии Дипломатической академии МИД России, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, выпускающий редактор печатных изданий РСМД.

Гришанов Антон Александрович – кандидат политических наук, главный научный сотрудник Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД России.

Данельян Андрей Андреевич – доктор юридических наук, проректор по учебной работе и молодежной политике, заведующий кафедрой международного права Дипломатической академии МИД России.

Деньщиков Александр Леонидович – кандидат политических наук, доцент кафедры международной и национальной безопасности Дипломатической академии МИД России.

Иванов Олег Петрович – доктор политических наук, заместитель заведующего кафедрой международной и национальной безопасности Дипломатической академии МИД России.

Карпович Олег Геннадьевич – доктор юридических наук, доктор политических наук, проректор по научной работе Дипломатической академии МИД России.

Конышев Валерий Николаевич – доктор политических наук, профессор кафедры теории и истории международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.

Малов Андрей Юрьевич – кандидат исторических наук, эксперт Центра военно-политических исследований МГИМО МИД России, доцент кафедры международной безопасности факультета мировой политики МГУ им. М. В. Ломоносова, член экспертного совета ПИР-Центра.

Миронов Сергей Иванович – кандидат военных наук, доцент кафедры международной и национальной безопасности Дипломатической академии МИД России.

Неймарк Марк Афроимович – доктор исторических наук, профессор кафедры политологии и политической философии Дипломатической академии МИД России.

Пашенцев Евгений Николаевич – доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД России.

Сергунин Александр Анатольевич – доктор политических наук, профессор кафедры теории и истории международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета.

Сурма Иван Викторович – кандидат экономических наук, доцент кафедры международной и национальной безопасности Дипломатической академии МИД России, вице-президент НИИГлоБ, член-корреспондент РАЕН, профессор Академии военных наук.

Тимакова Ольга Александровна – кандидат политических наук, доцент кафедры политологии и политической философии Дипломатической академии МИД России.

Трефилова Юлия Александровна – кандидат политических наук, старший научный сотрудник Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД России, Директор по проектам высоких технологий ПАО АФК «Система».

Шамаров Павел Вячеславович – доктор политических наук, кандидат военных наук, доцент, профессор Академии военных наук.

Шляхтунов Андрей Геннадьевич – доктор политических наук, профессор кафедры международной и национальной безопасности Дипломатической академии МИД России.

Штоль Владимир Владимирович – доктор политических наук, профессор кафедры международных отношений Дипломатической академии МИД России.

Предисловие

В знаменитых «Августовских пушках» Барбары Такман – книге о Первой мировой войне, которая помешала начаться Третьей, – есть такие слова: «Мир – податливая глина для людей, которые могут делать с ней, что хотят. Всегда отыщутся доводы, чтобы превратить желание в политику» ^[1]. Барбара Такман вольно цитирует здесь Герберта Уэллса и его незаслуженно забытый роман «Мистер Бритлинг и война».

И в этом, как представляется, присутствует и благословение, и проклятие международных отношений. Барбара Такман, внимательнейшим образом изучившая расстановку сил в Европе накануне Первой мировой войны и в первые ее месяцы, доказала: тотальное крушение международной и национальной безопасности – это путь, состоящий из заблуждений, просчетов и нелепых ошибок, приведших к катастрофе. Поддержание, как и крушение мира, – это творение рук людей, и единственные, кого стоит винить в просчетах и благодарить за успехи, – сами люди.

Книга, которую Вы держите в руках, ни в коем случае не претендует на роль инструкции или карты, позволяющей гарантированно избежать повторения кризисов прошлого. Ее задача в другом: осветить реальную геополитическую обстановку в нынешнюю эпоху, сопровождаемую как доселе невиданными возможностями международного сотрудничества, так и рисками, каких не было ранее. Коллектив авторов – признанных экспертов в сфере научного осмысления широкой и многогранной проблематики международной безопасности – творчески излагает свои размышления на данную тему, каждый со своего угла оценивая обстановку как с точки зрения реального положения дел, так и в связи с рисками, которые влекут за собой глобальные перемены. Через каждую материал красной нитью проходит базовая мысль: международная безопасность – не отдаленный концептуальный конструкт кабинетных ученых, но реальная материя, близкая каждому и на каждого влияющая. Последние события доказали это со всей своей безжалостной очевидностью.

Именно поэтому важно понимать те нити, которые связывают различные аспекты глобального, регионального и функционального уровня в данном вопросе, видеть, как крутятся шестеренки и что ими движет. В этой связи хотелось привлечь внимание читателей к обширному набору тем, которые коллектив авторов поставил перед собой задачу рассмотреть: отношения Россия и Запада; политика НАТО; американо-китайское противостояние; национальные подходы России, США и Германии; проблематика постсоветского пространства, украинский кризис и многие другие сюжеты.

Специалистам в сфере массовых коммуникаций, полагаю, особенно интересен будет третий раздел монографии, куда вошли научные материалы о когнитивном измерении международной безопасности, ее информационно-психологическим аспектам в привязке к новейшим технологиям манипуляции массовым сознанием и другие. Помимо глубокого анализа малоизученных явлений, оказывающих с каждым годом все более существенное воздействие на международную безопасность, подходы авторов представляют собой значительный научный интерес и, не сомневаюсь, окажутся востребованными у коллег по всему миру. Если желание людей всегда можно превратить в политику, то тем важнее изучать и понимать причины появления этих желаний, с точки зрения психологии исследовать факторы, их инициирующие и изменяющие.

Несмотря на то что монографию отличает глубокая академическая детализация, традиционная для российской науки, темы, которые затрагивает коллектив авторов, не оставят равнодушным никого из потенциальных читателей этой книги. Уверена, она найдет благодарный отклик как у эксперта в сфере международных отношений, так и у любого интересующегося мировой политикой. А по прочтении ее, про ту глину, которую представляет собой мир, по меткому выражению Герберта Уэллса и Барбары Такман, он будет понимать чуть больше.

Мария Владимировна Захарова,

кандидат исторических наук,

Чрезвычайный и Полномочный Посол,

Директор Департамента информации и печати МИД России,

заведующая кафедрой международной и национальной

безопасности Дипломатической академии МИД России

Раздел 1. Глобальная трансформация мировой политики и вопросы безопасности

1.1. Кризисные трансформации современного мира в отражении новой концепции внешней политики России

М. А. Неймарк

Мир вступил в мегакризисное десятилетие, в котором в концентрированном виде переплетаются – и чем дальше, тем больше – «старые» и новые глобальные вызовы, риски и угрозы. Прежняя конфликтогенность резко перешла в стадию жестко обостренного противоборства. Макросистемные турбулентно-кризисные трансформации усиливают по нарастающей ассиметрию наличных стратегических потенциалов и балансов сил. Намного возросла степень неустойчивости самой международной системы. Раскол мира приобрел невиданные ранее формы и очертания. В условиях кризисной хаотизации геополитики еще более укрупненными и контрастно обозначенными стали различия в доктринальных и практико-политических подходах России и объединенного Запада во главе с США по ключевым вопросам мировой экономики и политики, европейской и глобальной безопасности. Отношения между ними достигли критической массы. На смену проводимой США по отношению к России комбинированной политики «кнута и пряника» пришло изощренно фронтальное санкционное давление. В результате динамический баланс прошлого и настоящего нарушен окончательно. Соответственно, линейная проекция в будущее не имеет перспективы.

Затяжной кризис адаптации к глобальным изменениям в мире – качественная особенность нового переходного этапа разнонаправленного развития современной мировой политики. Беспрецедентное обострение геополитического, геоэкономического, ценностно-мировоззренческого и информационного противоборства в гибридной совокупности стало отчетливо выраженной константой. Отрицание отрицания – его основа и сущностная характеристика.

Отчетливо выраженная интернационализация украинского кризиса фактически превратилась в гибридную войну Запада против России. О практико-политической значимости гибридизации как феномена геополитики свидетельствует то, что гибридная война вошла составной частью в нормативный документ США «Основы классификации современных военных конфликтов».

Особенности гибридной войны вполне откровенно конкретизируются в «Объединенной концепции по конкуренции Вооруженных сил США», которая вышла под эгидой Объединенного комитета начальников штабов за подписью его председателя генерала Марка Милли. Заявленная цель – обеспечение влияния, преимуществ и рычагов воздействия на других участников мировой политики и, в конечном счете, достижение благоприятных стратегических результатов для США. То, что стратегическая конкуренция является составной концептуальной частью современных гибридных действий, отчетливо явствует из положения этого документа, согласно которому она определяется как упорная и долгосрочная борьба между противниками с несовместимыми интересами, без обязательного вступления в вооруженный конфликт друг с другом. При этом подчеркивается, что нормальная конкуренция между союзниками, стратегическими партнерами и другими международными субъектами, которые потенциально не являются враждебными, «выходит за рамки этой концепции». Документ исходит из того, что «сохранение лидерства США в стабильной и открытой международной системе остается приоритетной целью национальной безопасности». Конкретно предлагается разбить конкурентное пространство «на управляемые подобласти», которые «соответствуют приоритетам США». Особого внимания заслуживает установка-призыв «скрывать намерения США, пока не станет слишком поздно» ^[2].

Профильные российские эксперты-международники выделяют такие особенности гибридной войны:

– это скрытная подрывная деятельность, которая используется против объекта агрессии в качестве главного средства с целью подорвать способность противника к сопротивлению и навязать ему свою волю;

– ведущие мотивы подрывной деятельности – борьба за ресурсы страны-мишени и/или за возможность использования ее геополитического положения в противоборстве с другими противниками;

– социокультурные проблемы (религиозный фактор, национализм и этническая самоидентификация);

– всеобъемлющий характер конфликта, в котором применяются силовые и несиловые средства воздействия с упором на информационно-психологические технологии, отражаемые в моделях когнитивной войны и «управляемого хаоса»;

– война построена на стратегии измора, что придает конфликту затяжной, перманентный характер;

– к гибридной войне неприменимы нормы международного права, определяющие понятие «агрессия», отсутствие понятий «фронт» и «тыл», гибридная война не объявляется и ведется на всей территории страны, в космосе и киберпространстве ^[3].

На принципиально иной основе переосмысливаются сегодня понятия войны и мира, их видимые и невидимые переплетения и их новые геополитические сопряжения, меняющие соотношение «мягкой» и «жесткой» сил в мировой политике и международных отношениях. Не вызывавшая сомнений столь длительно время и казавшаяся незыблемой формула “Si vis pacem, para bellum” (если хочешь мира – готовься к войне) в современных условиях утрачивает во многом свой очевидный и безоговорочный смысл. Вступает в силу другая формула: «война до войны», «война перед самой войной», когда базовой целевой установкой становится достижение победы еще до начала военных действий. Иными словами, война становится реальностью мирного времени. Отсутствие прямого вооруженного вторжения жестко компенсируется «прокси», гибридными формами воздействия на противника.

Отдельный геополитически проблемный блок – функциональная гибридизация НАТО как военно-политической структуры, напрямую перехватывающей у международных организаций, прежде всего у ООН и ОБСЕ, их прерогативы, задачи и методы ^[4]. Эти особенности кризисного развития геополитической ситуации С. В. Лавров охарактеризовал кратко и выразительно: «ЕС и НАТО уже давно являются гибридными участниками гибридного конфликта гибридной войны на Украине» ^[5], конкретизируя: это и поставки вооружений, и тренировки украинских военных на своих территориях, и помощь в предоставлении огромного количества разведданных, и определение точных целей бомбардировок.

Подчеркнем, что не только в России, но и за рубежом Украину рассматривают как едва ли не самую глубокую геополитическую трясину в современном мире. Тесное сопряжение внутренних противоречий и конфликтов и стремление западных, прежде всего американских, правящих кругов превратить ее в форпост противоборства с Россией создали базовые предпосылки для использования ими сугубо конфронтационной модели в отношениях с ней и, соответственно, для усиления в свою пользу дисбаланса в структуре стратегической безопасности. Формируя тем самым конфликтную зону геополитического отчуждения и маргинализации России.

В этих условиях цена геополитических издержек и ошибок в результате недооцененности или, наоборот, переоцененности все более нелинейно-гибридных процессов, противоречивых тенденций и спонтанных зачастую событий приобретает особую практико-политическую значимость. Отсюда – императивная необходимость целостной инвентаризации, существенной коррекции и во многих случаях – кардинальной переоценки положений предыдущей Концепции внешней политики России (от 2016 г.). Динамика мирополитических процессов столь стремительна, что многие из них оценочно и перспективно уже не вписываются в прежние концептуальные схемы. Принципиально значимой документообразующей матрицей в осмыслении и переосмыслении доктринального и практико-политического опыта российской дипломатии стало утверждение президентом В. В. Путиным 31 марта 2023 г. новой Концепции внешней политики Российской Федерации (далее – КВП-2023). Если актуализация и обновление предыдущих редакций Концепции проводилась в основном в рамках их преемственности и развития, то КВП-2023 знаменует собой не имеющий прецедента поворотный этап в концептуализации, оценочных позициях и установках российской дипломатии. Четко выраженная преемственность сохранена только в отношении основополагающих принципов внешней политики России.

КВП-2023 – убедительный ответ тем западным политикам, кто упорно считает Россию полупериферийной зоной в глобальном пространстве. Из КВП-2023 отчетливо следует, что стратегически «малорентабельные» поиски баланса возможного и невозможного закончились. В ней в полной мере учтен системный и системообразующий негативизм преобладающей части западного политического истеблишмента по отношению к России, резко усилившийся на фоне СВО на Украине. Новая Концепция учитывает деструктивные особенности современной кризисной геополитики, но конструктивных путей к более оптимистическому будущему мировой политики и международных отношений отнюдь не перекрывает.

Разработка документа проходила в крайне неблагоприятных для России условиях – макросистемных трансформациях мирового порядка и взаимосвязанной совокупности кризисов: западноцентричной либеральной модели, пандемического ковидного кризиса и особенно – интернационализации кризисного развития ситуации на Украине. Все это сказывалось, естественно, на адаптационных возможностях России, затрудняя поиски выверенных адекватных ответов на новые вызовы в условиях нарастающей неопределенности в международных делах. Связующая нить документа – обязывающее стратегическое мышление, которое вынуждало авторов продлевать его разработку, не впадая в соблазн сиюминутных соображений и напрашивающихся краткосрочных оценочных позиций и установок. Документ по-новому насыщает концептуальный базис внешней политики России, важнейшая особенность которого – предельно трезвый учет кардинально изменившейся ситуации в мире и соответствующий ему государственный прагматизм.

Если прибегнуть к ретроспективному сравнению КВП-2023 с пятью предыдущими редакциями Концепции 1993, 2000, 2008, 2013 и 2016 гг., то сразу же бросается в глаза ряд ее новых особенностей. Принципиальные изменения претерпела внутренняя структура документа, в котором отработана новая соразмерность базовых приоритетов внешней политики России. В результате объективно назревшего пересмотра ее доктринального наполнения в нем появились новые концептуальные разделы. Заметно переформатирована структура документа, выстроенная по более выраженной концептуально-методологической логике: интересы России – цели – задачи. Отсюда – переакцентировка прежних приоритетов и появление новых.

По-новому структурирован обширный региональный блок, в котором выделены самостоятельные подразделы в многозначащей, на наш взгляд, последовательности. В приоритете – «Ближнее зарубежье» – термин, отсутствующий в Концепции 2016 г. Его возвращение в официальный концептуальный оборот эксперты объясняют тем, что скорее всего оно «было осознанным и может быть семантически прочитано как некий сигнал или намек для других стран в регионе и в мире» ^[6]. В новые отдельные подразделы выделены Арктика, Евразийский континент, КНР, Индия, АТР, Исламский мир, Африка, Латинская Америка и Карибский бассейн, Антарктика. В расширительном формате концептуализируется Европейский регион в целом, а не Евросоюз, как в предыдущих редакциях. Другое структурное нововведение – США и другие англосаксонские государства.

Новый документ отличает четко выраженная, если не сказать, жесткая определенность положений и установок. Это тем более важно, что в первоначальных редакциях Концепции отнюдь не в единичных случаях вынужденно сглаживалась острота принципиальных углов ряда международных проблем ^[7]. Многие годы вынужденно приходилось действовать в оценочных категориях видимого и возможного, желаемого и реального, ориентироваться на сложнейший выбор – увеличение желательного или уменьшение нежелательного. Речь шла о максимизации имеющихся ресурсов и минимизации последствий допущенных просчетов и ошибок ^[8].

Опыт концептуализации внешней политики России складывался под давящим воздействием множества объективных переплетающихся факторов, разнонаправленных тенденций, противоречивых процессов и обстоятельств. К тому же, надо признать, российская дипломатия недооценила жесткость, даже жестокость, мировой политики и явно переоценила готовность партнеров к стратегическому видению проблем и масштабным решениям^[9].

КВП-2023 синтезирует все те изменения в мировой политике и международных отношениях, которые прямо или опосредованно затрагивают национально-государственные интересы России. Обновление Концепции явилось адекватной аналитической реакцией на обострение кризиса в отношениях Запада и России, преобладающие проявления которого имеют все признаки долгосрочно-системного. Выявлены специфические особенности в развитии современных геополитических процессов. Точечно определены новейшие вызовы и угрозы для России и, соответственно, возможности и перспективы эффективного противодействия им.

Впервые конкретно, если не сказать жестко, дифференцируется отношение России к другим государствам и межгосударственным объединениям, которое определяется конструктивным, нейтральным или недружественным характером их политики в отношении России. Такая оценочно-формулировочная дифференциация, никогда ранее не использовавшаяся в основополагающих внешнеполитических документах России, отражает новые процессы, размежевания и сдвиги в современной кризисной геополитике.

Впервые в столь жесткой форме зафиксированы и ответные меры на недружественные действия иностранных государств и их объединений, представляющие угрозу суверенитету и территориальной целостности России, в том числе с применением санкций: заявлено правомерным принять симметричные и ассиметричные меры, необходимые для пресечения таких недружественных действий, а также для предотвращения их повторения в будущем. А в другом разделе без какой-либо дипломатической нюансировки прямо говорится, что в ответ на недружественные действия Запада Россия намерена отстаивать свое право на существование и свободное развитие «всеми имеющимися средствами» ^[10].

Сделана ставка на предельно прагматичный учет совокупности факторов, предопределяющих реальную стратегическую заданность геополитических целей Запада во главе с США. В документе разъясняется, что США и страны, идущие в фарватере их политики, использовали принятые Российской Федерацией меры по защите своих жизненно важных интересов на украинском направлении как предлог для обострения многолетней антироссийской политики и развязали гибридную войну нового типа. Ее суть формулировочно охарактеризована предельно кратко – всемерное ослабление России, включая подрыв ее созидательной цивилизационной роли, силовых, экономических и технологических возможностей, ограничение ее суверенитета во внешней и внутренней политике, разрушение территориальной целостности. И, что объясняет в главном первооснову радикальной реконцептуализации международной политики России, такой курс Запада приобрел «всеобъемлющий характер и закреплен на доктринальном уровне» ^[11].

Тем самых фиксируется отказ от сохранявшейся в предыдущих редакциях скорее умозрительной задачи формирования ценностной основы совместных с Западом действий, опоры на общий духовно-нравственный знаменатель, включая такие принципы и понятия, как стремление к миру и справедливость, достоинство, свобода и ответственность, честность, милосердие. Эта установка, больше вписывающаяся в «романтические» представления периода деидеологизации международных отношений, вряд ли геополитически рациональна и практически реализуема в наши дни: ее следовало бы отнести к задачам на стратегически отдаленную перспективу. Зададимся вопросом: может ли вообще духовно-нравственный знаменатель стать стержневой опорой действий в современной кризисной геополитике? ^[12]

Теперь же эти сами по себе стратегически важные соображения скорректированы в КВП-2023 с учетом новых вызовов и угроз: консолидации международных усилий, направленных на обеспечение уважения и защиты универсальных и традиционных духовно-нравственных ценностей (в том числе этических норм, общих для всех мировых религий); нейтрализации попыток навязывания псевдогуманистических и иных неолиберальных идеологических установок, приводящих к утрате человечеством традиционных духовно-нравственных ориентиров и моральных принципов.

При этом в документе зафиксирована принципиально важная стратегическая позиция: «Россия не считает себя врагом Запада, не изолируется от него, не имеет по отношению к нему враждебных намерений» ^[13]. Она рассчитывает на то, что в дальнейшем государства, принадлежащие к западному сообществу, осознают бесперспективность своей конфронтационной политики и гегемонистских амбиций, примут во внимание сложные реалии многополярного мира и вернутся к прагматичному взаимодействию с Россией, но принципиально, на основе суверенного равенства и уважения интересов друг друга. И как стратегический вывод, заслуживающий особого внимания: тогда Россия готова к диалогу и сотрудничеству. Авторитетные эксперты-международники, отмечая, что Россия выступает против того, чтобы какая-либо группа стран или одна из великих держав навязывала другим странам образ жизни, ценности и систему координат экономического и политического развития, вместе с тем обоснованно считают, что она «и не собирается отказываться от диалога по глобальным проблемам даже с теми, кто нагнетает напряженность и конфронтацию» ^[14].

Оценочные позиции и установки КВП-2023 в отношении интегрированной Европы изменились в главном по сравнению с ее предшествующей редакцией от 2016 г. Тогда в качестве стратегической задачи России еще выдвигаюсь формирование общего экономического и гуманитарного пространства от Атлантики до Тихого океана на основе гармонизации и сопряжения процессов европейской и евразийской интеграции, чтобы не допустить появления разделительных линий на европейском континенте. Более того, Россия была настроена на поддержание интенсивного и взаимовыгодного диалога с ЕС «по основным вопросам внешнеполитической повестки, а также на дальнейшее развитие практического взаимодействия во внешнеполитической и военно-политической сферах»^[15].

Но на фоне этих сугубо позитивных и конструктивных установок уже тогда, задолго до СВО на Украине, контрастно выделялась оценочная позиция в другом пункте документа, уравнивающая и по сути, и по функциональному предназначению ЕС и НАТО. Накопившиеся системные проблемы в Евро-Атлантическом регионе объяснялись геополитической экспансией безоговорочно увязанных в единый проблемный узел НАТО и ЕС, которая привела к серьезному кризису в отношениях между Россией и государствами Запада. Так в жесткой концептуально-политической сцепке в равновесных оценочных величинах оказались Евросоюз и НАТО.

Интернационализация кризисного развития ситуации на Украине резко усугубила существующие ранее негативные тенденции и остроту тех или иных проблем в отношениях Евросоюза и России. Это нашло соответствующее отражение в объемном специализированном разделе КВП-2023, посвященном европейскому региону в целом. Исходный оценочный посыл: большинство государств Европы проводят агрессивную политику в отношении России, направленную на создание угроз ее безопасности и суверенитету, получение односторонних экономических преимуществ, подрыв внутриполитической стабильности и размывание традиционных российских духовно-нравственных ценностей, создание препятствий для сотрудничества России с союзниками и партнерами. Среди задач, требующих приоритетного внимания, выделяются: снижение уровня и нейтрализация угроз безопасности территориальной целостности, суверенитету и социально-экономическому развитию России, ее союзников и партнеров со стороны недружественных европейских государств, НАТО, ЕС и Совета Европы; создание условий для прекращения недружественных действий европейских государств и их объединений, полного отказа от антироссийского курса (в том числе от вмешательства во внутренние дела России), а также для их перехода к долгосрочной политике добрососедства и взаимовыгодного сотрудничества с Россией.

Важнейшей политико-методологической вводной представляется формирование новой модели сосуществования с европейскими государствами, позволяющей обеспечить безопасное, суверенное и поступательное развитие России, ее союзников и партнеров, прочный мир в европейской части Евразии, причем, как оговаривается в конструктивном ключе, с учетом потенциала многосторонних форматов, включая ОБСЕ. Особо подчеркивается, что объективными предпосылками для создания новой модели сосуществования с европейскими государствами являются географическая близость, исторически сложившиеся глубокие культурно-гуманитарные и экономические связи народов и государств европейской части Евразии.

И как практический вывод, рассчитанный на стратегическую перспективу: осознание государствами Европы безальтернативности мирного сосуществования и взаимовыгодного равноправного сотрудничества с Россией, повышение уровня их внешнеполитической самостоятельности и переход к политике добрососедства с Российской Федерацией благоприятно скажутся на безопасности и благополучии Европейского региона, помогут европейским государствам занять достойное место в Большом Евразийском партнерстве и многополярном мире.

Стратегический расчет на реализацию в долгосрочной перспективе такого варианта развития событий подтверждают отдельные, но уже знаковые тенденции, которые проявляются, а некоторые из них и не исчезали, в Евросоюзе. Наглядный тому пример – совместное китайско-французское заявление 7 апреля 2023 г., с которым выступили председатель КНР Си Цзиньпин и президент Франции Э. Макрон, объявившие о своем стремлении к укреплению многосторонней международной системы в многополярном мире под эгидой ООН. Возвращаясь из Пекина в Париж, Макрон сказал в интервью, что интегрированной Европе необходимо добиться «стратегической автономии, ЕС не должен быть младшим партнером в ведомом США однополярном мире», подчеркивая, что континент «может стать третьим полюсом» ^[16]. По оценке обозревателя The American Conservative Теда Снайдера, это «знак того, что Европа отходит от однополярного мира во главе с Америкой и бросает ему вызов». В своих выводах он опирается на весьма откровенное признание председателя Европейского совета Шарля Мишеля о том, что «некоторые европейские лидеры думают как Эммануэль Макрон». В Евросоюзе сохраняется большая привязанность к альянсу с США, но если это «предполагает слепое следование за Вашингтоном по всем вопросам, то такой альянс нам не нужен» ^[17]. Разумеется, было бы искусственным преувеличением рассматривать эти разовые, скорее ситуационные, заявления как всегда последовательную позицию, но определенную тенденцию они, несомненно, отражают.

Документ уточняет современный геополитический статус России, которая позиционирует себя в качестве одного из суверенных центров мирового развития и выполняет исторически сложившуюся уникальную миссию по поддержанию глобального баланса сил и выстраиванию многополярной международной системы, обеспечению условий для мирного, поступательного развития человечества на основе объединительной и конструктивной повестки дня. Содержательно и терминологически актуализирован подход к понятию многовекторности: «Созидательную энергию Российская Федерация будет концентрировать на географических векторах своей внешней политики, которые имеют очевидные перспективы с точки зрения расширения взаимовыгодного международного сотрудничества» ^[18].