Buch lesen: «Воспоминания»

Schriftart:

ISBN 978-5-0059-7950-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Выражаю огромную признательность своей семье, которая неустанно верит в меня и мой успех. Они дают мне силы делать дальше абсолютно все.

Благодарю свою лучшую и единственную подругу, которая терпит меня вот уже длительное время и ненавязчиво наталкивает на нужные вещи. Как хорошо, что мы тогда встретились и до сих пор не потерялись.

Обязательно хочу поблагодарить издательство, подарившее мне очередную возможность воплотить еще одну мечту в жизнь. Наша связь оказалась абсолютно случайной, но попавшей точно в цель.

И, конечно, благодарю тебя, дорогой читатель. Благодарю, что среди огромного количества прекрасных и важных вещей ты выбрал мою книгу. Очень надеюсь, что время, проведенное за чтением, окажется интересным.

Глава 1

Жизнь состоит из череды проходящих дней, которые складываются в недели, те в месяцы, а потом и года. У каждого эта жизнь своя, единственная и неповторимая, но местами, возможно, схожая. Кто-то считает, что его жизнь скучна, ему кажется, что он захлебывается этой пресностью. Кто-то думает, что время идет слишком быстро, и он не поспевает за событиями. Кто-то теряет свою жизнь совсем и более не существует. Кто-то улучшает свое положение и переходит на иной уровень. Кто-то, наоборот, в силу обстоятельств падает на дно. А есть те, кто, так или иначе, на время выпадает из моря событий, называемых жизнью…

– …увидишь, нам будет весело…

– …мне это не интересно…

– …смотри. Это же просто, как…

– Идем назад. Хватит тут…

– …Какой же ты трус. Трус!

– …

Темные образы рассеивает яркий свет. Визг тормозов заглушает другие слова. Боль ощущается особо остро. Страх поглощает сознание.

Он в ужасе распахивает глаза. Вокруг темнота, но она не столь пугающая, как образы в его голове. Справа не зашторенное окно, за которым отражается ночное небо и виден слабый блеск полумесяца, что разбавляет гнетущую атмосферу. Вокруг тишина. Лишь ветер за окнами шевелит листву, создавая приятное шуршание. Он вслушивается в этот ненавязчивый звук.

Постепенно испуганное сердце перестает биться о ребра, в желании покинуть свой дом, переходя на привычный ритм. Сбитое поверхностное дыхание вновь становится более глубоким и тихим. Парень находит в себе силы поднять руку и стереть холодный пот с лица, который так неприятно ощущается на коже.

Этот кошмар преследует его вот уже… Сколько? Наверное, три месяца. Точно. Как раз с того момента, когда он впервые после комы открыл глаза. Он так толком и не вспомнил, что именно случилось. Почему или как он оказался в больнице. Даже в кошмарах не было четкого ответа, но зато в них было безумное количество страха. Страха, который он испытывал каждый раз, словно впервые. И неважно, что все произошло более чем полгода назад. Этот страх не поддается такому слову, как «прошлое» или, как любят говорить, «прошло». Нет! Ничего не прошло! Не прошло и не собирается проходить! Остается только мучительно ждать очередного кошмара, который, может быть, не только принесет очередную волну страха, но и прихватит с собой кусочек воспоминаний, маленький фрагмент… А может, и не принесет. Даже эти короткие, обрывочные фразы в этих проклятых снах он собирал целых три месяца.

Надо бы еще поспать, но как же сложно уснуть, когда опасаешься нового кошмара. Хуже всего то, что он не знает, как именно все случится. Это будут смутные образы? Обрывочные и непонятные фразы? Или что удивительно, отчетливая и такая реальная боль? Эта неизвестность пугает не меньше самих кошмаров. Однако неустанно бодрствовать тоже не выход. С каждым часом… С каждой минутой все сложнее сохранять стойкость. Так и хочется поддаться и хотя бы на секунду прикрыть от усталости глаза. Всего на секунду забыться безмятежным сном. Как же хочется это сделать. Но выбрать одно из двух просто невозможно. Он хочет спать и одновременно не хочет этого. Желания, противоречащие друг другу. Это ужасно.

До восхода солнца еще часа два. Он уверен в этом, пусть в палате и нет часов. Врачи не разрешили их поставить. Они объяснили это тем, что посторонние звуки будут мешать организму восстанавливаться. На его взгляд, это полная чепуха. Отчетливый щелкающий звук мог бы хоть как-то разбавить атмосферу, приевшуюся своей однообразностью за столь долгое время. А ставить здесь электронные часы без секундной стрелки не хотелось, ведь что они есть, что их нет – результата никакого.

Устав смотреть в окно, Майк переворачивается на бок. Тяжелый вздох сам собой вырывается из груди. Что можно делать ночью, лежа на больничной койке и смотря в стену? Ничего. Только прослеживать взглядом каждую трещину, но в темноте даже это сделать невозможно. Включать свет ночью нельзя, если не хочешь привлечь внимание удивительно бдительных медсестер, да и к тому же до выключателя нужно еще дойти. Снова тяжелый вздох, и Майк опять поворачивается в сторону окна. Там есть хоть какое-то движение.

Именно сейчас становится легко на душе от мысли, что он давно перестал верить в монстров под кроватью и не воспринимает всерьез фильмы ужасов. Возможно, так на него влияет отсутствие нормального сна и вынужденный затворнический образ жизни. Не к месту вспомнилось, что мама обещала сделать какой-то сюрприз. Слабо верится, что она сможет пронести что-то сюда, но…

«Что же это будет?»

В голове полный сумбур. Мысли скачут от одного к другому. В этом точно виновато отсутствие нормального сна. Он слишком привык к своему режиму, выработанному за столько лет. Будет тяжело привести себя в норму, но он постарается.

Если вспомнить, то врачи говорили, что он легко отделался. В его положении все могло быть намного хуже. Они описали несколько вариантов событий. В одном все происходило без особых потерь, но черепно-мозговая травма и пусть не длительная, но все же кома приводили к потере памяти. Или другой вариант, в котором он остается калекой, неспособным на полноценную самостоятельную жизнь, вынужденным быть балластом для своей семьи. Врач этого, конечно, не говорил, но Майк и сам понимал. Кому он был бы нужен в таком случае и сколько бы сам вынес такое существование? Остается вопросом, но уж точно недолго. Пусть он бы вновь принес своей семье горе, но, несмотря на это, нашел бы способ прекратить мучения одним махом. Как свои, так и родителей. И самым последним его исходом могла стать смерть. Окончательная. Бесповоротная. Если бы только кто-то не вызвал скорую, если та задержалась бы чуть дольше в дороге, то… можно было уже и не спешить. Его не пугали специально. Все действительно обстояло именно так. Ему наглядно показали и объяснили. Возможно, врач хотел, чтобы Майк понимал всю опасность случившегося, ценил свою жизнь и не пытался творить безрассудные вещи. За все это Прай был, конечно, благодарен, но он и без этого точно знал, что все же слишком любит свою жизнь.

За окном стал заниматься рассвет. Ночь закончилась, и на ее место заступал день. Небо окрашивалось в приятные оттенки розового. Даже уставшие и слегка покрасневшие от недосыпа глаза смогли оценить эту красоту. После того как побывал за гранью и напрямую столкнулся с возможностью больше никогда не увидеть этот мир, все теперь кажется удивительно прекрасным. Обыденные вещи приобретают новый смысл, а слова и фразы, что ранее не произносились и казались очевидными, так и рвутся получить свободу.

Он действительно легко отделался. Судьба предоставила ему второй шанс. Цел и, можно сказать, невредим, еще чуть-чуть и придет в норму. Руки на месте, ноги тоже, голова тем более. Он потерял три месяца, находясь в коме, и еще четыре ушло на восстановление – частичное, но, по словам врачей, это отличный результат за столь короткое время. Однако сколько всего можно было сделать вместо этого… Сколького достичь… Он наверстает. Обязательно наверстает!

Вместе с восходом солнца не только природа пробуждается со своими обитателями, но и коридоры больницы наполняются звуками. Начинается утренний обход. Помимо шагов врачей и медсестер, слышно шарканье домашних тапочек пациентов, которые никогда не поднимают ноги при ходьбе. Пока не пускают посетителей, их заболевшие родственники ходят друг к другу в палаты пообщаться. Майк не понимает, что такого могло произойти за ночь в этих стенах, что людям уже не терпится поговорить. Как же хорошо, что он единственный на этаже двадцатидвухлетний парень и не интересует других, пребывающих в этом месте, значительно старше его самого.

Дверь в палату открывается без скрипа, лишь слышен щелчок, который сопровождает нажатие на ручку. В небольшое помещение заходит мужчина в белом халате и синем комплекте одежды. Майк быстро узнает своего лечащего врача, тот всегда заходит к нему в палату рано утром проверить состояние и настроение.

– Доброе утро, Майк.

– Доброе, доктор Брестон.

– Как вы чувствуете себя сегодня? – он разворачивает стул, находящийся возле постели пациента, и садится так, чтобы было удобно смотреть на парня.

– Живым, – Майк приподнимается, чтобы мужчина не возвышался над ним.

– Шутки – это хорошо, – улыбается. – А если серьезно?

– Ну, немного лучше, – тяжелый вздох удается сдержать. Не хватало, чтобы подумали, будто он врет.

– Боль в теле, головокружение, тошнота?

– Нет, – качает головой. – Боль прошла, оставив только ноющее ощущение, да вы и так это знаете. Головокружение и тошнота совсем прекратились, когда я начал совершать регулярные прогулки.

– Вы слишком быстро к ним перешли, это-то меня и беспокоит. Но я рад, что все обошлось.

– Я тоже.

Внезапно в диалоге возникла пауза. Парню было немного неловко находиться в этом молчании, а вот доктор явно не испытывал никаких сложностей. Его изучающий взгляд чувствовался всей кожей. Не то чтобы это было неприятно, но комфортным тоже назвать сложно. Его рассматривали, словно какую-то бактерию под микроскопом. Новый вид, захвативший все внимание ученого. Было бы легче пережить этот взгляд, если бы имелась возможность занять себя хоть чем-нибудь.

– Скажите честно, сколько вы сегодня спали?

Напряжение поубавилось, когда доктор заговорил. Видимо, он смог найти то, что его беспокоило. Соврать на прямой вопрос не получится, да и не хочет Майк никому врать.

– Здесь нет часов, так что мне трудно судить, но я точно застал третий обход медсестры, прежде чем заснул, – Майк замечает, как доктор Брестон хмурит брови. – Проснулся, наверное, за пару часов до подъема.

– Итого около пяти часов сна, – никакого укора в голосе, несмотря на недовольство. – Это очень мало даже для здорового человека, а в вашем положении тем более. Вам снова снились кошмары?

– Да, – бессмысленно скрывать. – Знаете, это угнетает меня… Даже могу сказать, что пугает. Я не помню, что тогда произошло, но мне до одури страшно.

– Майк, посмотрите на меня, – парень даже не заметил, как опустил взгляд. – Нет ничего предосудительного в ваших чувствах. Как я говорил ранее, вы едва не лишились жизни. И если с этим фактом смириться с вашей стороны было можно, поскольку вы бы ничего более не чувствовали, то вот с физической беспомощностью примириться было бы сложнее. В любом случае вы находились на очень тонкой грани. Не корите себя за страх. Это естественно – бояться терять.

И все же Майку полюбился этот врач, который, несмотря на долгий опыт работы, не очерствел, как многие другие. Он никогда не смотрел свысока на людей, не знающих, казалось бы, простых вещей. Он никогда не поучал. Никогда не повышал голоса. Всегда мог объяснить и успокоить. Он внушал уверенность, что все поправимо и все можно преодолеть.

– Что касается воспоминаний… Майк, на вашем месте я бы не заострял так сильно на этом внимание. Нам всегда снится то, о чем мы больше всего думаем, порой даже не осознавая этого. Вы беспокоитесь об утраченных воспоминаниях, но это лишь защита вашего организма после пережитого стресса.

– Я, конечно, согласен с вами, но… Мне как-то неинтересно просыпаться в холодном поту и не иметь сил и желания уснуть вновь.

– Насколько я помню, кошмары мучают вас не регулярно, правильно?

– Так и есть.

– В другие дни вы хорошо спите?

– Ну, подольше точно.

– А если сравнивать со временем до больницы?

– Если рассматривать в таком контексте… – парень хмурится вспоминая. – Тогда я придерживался определенного режима, но… Вы правы, сейчас я сплю мало, – пришлось признать это.

– Майк, в больнице тоже есть режим. Учитывая, что вы спортсмен, условия здесь максимально приближены к привычному для вас распорядку дня. Нагружаете вы себя тоже достаточно, стремясь восстановиться быстрее. Вы плохо засыпаете? Чувствуете, что недостаточно устаете? Или мучает что-то еще?

– Док, я даже не знаю, – вздыхает. – После вечерней прогулки я с ног валюсь. Ощущение, что могу отключиться, не доходя до койки. А когда ложусь, то понимаю, что сна ни в одном глазу. Лежу и жду. А чего жду – непонятно.

– Вы расслаблены или чувствуете напряжение в этот момент?

– Скорее напряжен.

– Так, хорошо, – мужчина задумывается, поднося указательный палец к губам. – Я подготовлю рекомендации и выпишу несколько рецептов, – кивает сам себе.

Увидев и узнав необходимое, доктор встает, возвращая стул на место.

– Спасибо, – Майк устало растекается по подушке. – Боже, как же я устал, – печально вздыхает. – В глазах рябит от изобилия белого. Хочу домой…

Последние слова были произнесены настолько тихо и жалобно, что мужчина не смог удержаться. Ему захотелось сделать приятное для своего самого образцового пациента.

– Разве миссис Прай не говорила?

– Мама? О чем? – встрепенулся юноша.

– Значит, хотела сделать сюрприз, – интрига подогревает интерес.

– Сюрприз? Какой сюрприз? – тут же подбирается Майк, навострив уши и пристально вглядываясь в мужчину, чтобы ничего не упустить.

Он еще не знает ничего, но уже не может усидеть на месте. Сердце заходится в предвкушающем ритме. Он уверен, что это обязательно будет что-то хорошее. Иначе просто не может быть.

– Уже сегодня… – пауза, и терпеть просто нет сил. – Вы едете домой.

Майк не помнил, когда последний раз был настолько счастлив.

Ненависть…

Наверное, именно так можно описать это чувство. Чувство, что я испытываю, смотря на этого человека. Мы почти с ним не общались. Нас сложно назвать друзьями. Да и как с ним можно дружить? Приятелями тоже мы не являемся. Скорее знакомыми. Да, точно! Знакомые. Мы ведь знаем друг о друге… Знаем имена друг друга… Значит, мы знакомы – знакомые. Интересная игра слов получается.

Так, злость утихла.

О чем я? Ах да.

Этот тип слишком… слишком… слишком заносчивый? Да! Именно так! Он раздражает меня.

«Самый лучший студент»…

«Самый преуспевающий»…

«Самый одаренный»…

Каждый пророчит ему успешную карьеру. Противно! Мерзко! Несправедливо! Ему ведь это все не нужно! Почему он это делает? Почему вечно мешается? Из-за него… Из-за того, что он маячит на всех значимых мероприятиях, меня никто не замечает. Он перетягивает все внимание на себя.

Только на него! Только на него все смотрят! Только о нем говорят! Только его имя звучит тут и там!

Как же обидно!!!

Почему?

Почему так происходит?

Почему вы видите только его и никого более?..

Он добивается всего, но у него и без этого есть все!

Он мешает!

Если бы его не было…

Если бы его не стало – было бы только лучше!

Для всех…

Для меня!

Глава 2

С того момента, как он впервые после аварии встал на ноги и смог более-менее самостоятельно передвигаться, прошло почти три месяца. Почти три месяца беспрерывных тренировок и пререканий с врачами в желании научиться вновь ходить без чужой помощи. После этого ни один день Майка не проходил без, как он говорил, проходки. Ранее были каждодневные утренние пробежки, а теперь вот проходки или прогулки, если более привычным языком, но новое слово нравилось ему больше – звучало прикольнее.

В мыслях иногда проскальзывала идея пробежать пару метров, но если доктор Брестон узнает об этом, будет нехорошо. Этот человек без особого труда может заставить стыдиться сделанного поступка. Да и к тому же Майк не чувствовал в себе сил совершить подобное. Подвигом это дело явно не назовешь, скорее глупостью, что легко пошатнет только начавшее восстанавливаться здоровье.

Так вот, несмотря на реальные улучшения, которые достигнуты приложением колоссального труда и непомерных сил, Майк чувствует себя так, будто стоит на ногах впервые. Ему неловко и как-то неудобно. Подумать только, ему неудобно стоять на собственных ногах. Он долго ждал этого момента. Кажется, целая вечность прошла. А теперь…

Он кое-как преодолевает расстояние от своей простой больничной кровати, нельзя сказать, что неудобной, но не такой уютной, как дома, до двери. Майк не думал, что это будет настолько тяжело. Все его немногочисленные вещи поместились в рюкзак. Никто ведь не планировал, что все получится вот так, и не собирал его сюда. Да и вообще, не так уж и много случается в жизни запланированных походов в больницу.

Пальцы обжигает холодный металл дверной ручки. Подумать только, он столько раз касался ее, уходя на прогулку или процедуры, и не обращал на это внимание. А покидая свое временное пристанище, вдруг обжегся. Не только пламя может делать больно. Это словно предупреждение. Будто знак не выходить за дверь. Хотя, может, стоит считать это за точку отсчета? Он где-то читал, что резкий звук способствует запоминанию предшествующей ему информации. Может быть, и прикосновение способно на это? Если так, то он запомнит этот момент. Обязательно запомнит то мгновение, когда он выходит и начинает снова жить.

Бросает еще один взгляд в зеркало справа от двери. Внешний вид должен быть безупречен. Ничто не должно напоминать, что всего полчаса назад он числился пациентом этой больницы. Он выздоровел и вновь может вернуться к своей привычной жизни. Все действительно прекрасно. Внимательно ведет взглядом снизу вверх: обувь, джинсы, футболка, рубашка, прическа, ухмылка. Все аккуратно и… Резко возвращается к лицу, но выражение спокойное. Нет и намека на увиденное всего секунду назад.

«Ладно».

– Пора, – шепчет самому себе и толкает прямоугольный кусок пластика, выходя в коридор.

Путь до двери казался трудным? Что за чушь?! Вот теперь действительно трудно. Его ноги словно приросли к полу. Слишком тяжелые, чтобы оторвать и сделать хоть шаг вперед. Буквально в паре метров стоят родители. Они пришли встретить его. Пришли помочь вернуться в этот мир вновь. А он не может сделать ничего. Стоит. Просто стоит и смотрит.

Мама… Ее он любит больше, чем кого-либо. Ею он дорожит больше, чем любой ценностью мира. В ее глазах слезы, которые она даже не пытается скрыть или стереть платком. Она роняет их, никого не стесняясь. Всегда жизнерадостная и сияющая. Она все также прекрасна. Даже усталость, тени под глазами или небольшие морщинки не портят ее. Но от этих слез становится больно. Да, это слезы радости, но… Сколько ей пришлось выплакать до этого момента? Она ведь не скажет. Она не скажет, а Майк понимает – много.

Папа… Отец… Даже сейчас он лишь спокойно улыбается, приобнимая свою возлюбленную. Но Майк знает, что это спокойствие держится за счет железной силы воли. Отец не робот, он так же испытывает чувства, но привык проявлять их, только когда рядом нет никого. Он опора и поддержка для семьи в трудную минуту и не может позволить себе расклеиться в тот момент, когда в нем нуждаются больше всего. Майк уверен, что мама не видела слез отца. Но они есть. Он, так же как и она, плачет, только его слезы невидимы.

Дорогие.

Любимые.

Самые лучшие.

И только его.

Как же хорошо, что он их не забыл. Какое счастье помнить каждое мгновение, проведенное с ними. Теперь он понимает… осознает тот ужас, который мог с ним произойти. Он мог их забыть. Навсегда. А если бы и вспомнил, то вернуть былые отношения, чувства… было бы просто невозможно. Они могли стать чужими друг для друга. Просто люди, которые живут вместе для сохранения былой семьи и зовут друг друга «мать», «отец», «сын». Хотя бы здесь жизнь не была к нему жестока.

Поборов внутренний трепет, Майк робко улыбается родителям и делает первый шаг в их сторону. Наверняка он сейчас выглядит нелепо, но на это никто не смотрит. В больнице все привыкли к подобным сценам, и никому нет дела до эмоциональной встречи родственников. Тем временем Майку удается сделать шесть нетвердых шагов и оказаться в крепких объятиях своей семьи. Мама всхлипнула, прижимаясь к нему сильнее. Отец только крепче обнял их двоих и, казалось, больше никогда не захочет отпускать. Сдержать слезы просто невозможно. Эмоции нахлынули бурным потоком, накрывая его.

– Простите меня, – говорит Майк тихо, чтобы не было слышно в голосе дрожи. – Простите, – говорит то, на что ранее не хватало духу.

– Милый, ты не виноват, – мама отстраняется от него и смотрит в глаза. – Ты ни в чем не виноват.

– Я причинил вам боль, – стало стыдно.

– Сейчас все хорошо, и это главное.

– Сынок, мама права. Стоит оставить печаль в этом месте и продолжить творить свое будущее с новыми силами, – добавляет отец.

– Да… Верно. Я так соскучился, – Майк обнимает родителей еще сильнее, пряча лицо.

– Пожалуй, вам стоит вернуться домой и отдохнуть. Этот день выдался слишком эмоциональным.

Майк оборачивается и видит доктора Брестона, который тактично стоит в стороне. Он совсем забыл про него, и от этого стало немного неловко. Но во взгляде мужчины отражается лишь радость за своего пациента.

– Вы полностью правы, – соглашается миссис Прай.

– Благодарим, что позаботились о нашем сыне, – мужчины жмут друг другу руки.

– Это моя работа, но мне было очень приятно познакомиться со столь ответственным молодым человеком.

– Ну что вы, – похвала греет душу.

– Майк, – доктор переводит взгляд на своего теперь бывшего пациента, – я уже пообщался с вашими родителями и отдал им рекомендации и рецепты, о которых говорил ранее. Позволю себе в очередной раз вам напомнить, что в ближайшее время интенсивные физические нагрузки, равные тем, что были до больницы, под запретом. Свои утренние пробежки можете потихоньку возобновлять через полтора месяца. Начните с малого и постепенно увеличивайте расстояние, как с ходьбой. И только в том случае, если состояние будет стабильным. Ближе к концу года мы обсудим вопрос относительно профессионального спорта.

– Хорошо.

– Если почувствуете себя плохо или возникнут вопросы – я всегда на связи.

– Спасибо, доктор Брестон.

– Буду надеяться, что увидимся мы не скоро, – на это пожелание никак нельзя обидеться.

– Я тоже.

– Ну что, пойдем домой?

– Конечно! Как же я скучал!

– А как мы скучали.

Женщина, положив голову на плечо своего сына, вновь его обнимает, боясь поверить, что это не сон. Они действительно забирают своего мальчика домой. Больше не будет коротких встреч в больнице, ограниченных графиком посещаемости. Она сможет видеть его каждый день в любое время. Они смогут обсуждать что угодно и когда угодно. Она будет видеть своего ребенка счастливым, а не измотанным процедурами. До сих пор перед глазами видится его ничего не выражающее лицо. Лицо человека, находящегося в коме. И провода… Огромное количество проводов вокруг. Сколько раз она просыпалась от кошмаров на грани истерики? Трудно сказать. Если бы не муж и заверения врача, что все будет хорошо, она бы просто сошла с ума. Одно из препятствий однозначно преодолено. Они возвращаются домой. Все вместе. Справились с этим – справятся и с остальным.

«Какое счастье!»