Buch lesen: «Смерч из параллельного мира»

Предисловие

Первые две книги – «Смерч из параллельного мира» и «Сенька-гармонист», изданные на средства самого автора, были розданы автором по многим школам Саратовской и Волгоградской областей.

Книги вызвали большой интерес не только у подрастающего поколения, но и у людей более старшего возраста, вплоть до преклонного.

Рассказ «Смерч из параллельного мира» вошёл в шорт-лист конкурса рассказов «Между нами, покровчанами – 2015» (г. Энгельс Саратовской обл.) и был опубликован в литературно-художественном альманахе «Другой берег» № 15 за 2015 год. Также рассказ из этой книги «Серебряное кольцо от Ганса Христиана Андерсена» был опубликован в сборнике «Таинственный мальчик» (издатель – Вера Ивановна Львова, организатор Всероссийского литературного конкурса «Проза – детям»), вышедшем тиражом десять тысяч экземпляров. Автор за этот рассказ был награждён дипломом Союза писателей Российской Федерации.

На завершающем этапе у автора третья книга не менее захватывающего содержания.

В этих историях столько доброты, искренности и света, столько мудрости, граничащей с наивной простотой, в них так мягко и ненавязчиво переплетаются фантазии и реальность, их герои (люди, животные, земноводные и даже растения) настолько запоминаются своей индивидуальностью, что нет необходимости привязывать эти тексты к каким-то тенденциям и школам, определять «родословную». Это просто хорошая, талантливая, а потому всегда современная и эксклюзивная литература.

Александр Бурмистров,

член Союза писателей России

Капля

Под нежным солнцем мартовского дня маленькая капля, переливаясь лазурным отблеском на конце небольшой сосульки, образовавшейся на нижней ветке можжевельника от таяния снега, была восхищена всем происходящим прекрасным. «Весна – какое удивительное время года! Наверное, нет и не будет более восхитительного зрелища, что преподносит нам природа, пережив суровую зиму», – думала она.

Воробьи, расположившиеся с шумным гамом развесёлого щебетания неподалёку от куста, на крыше остановки маршрутных автобусов, не обращали ни малейшего внимания, да, по-видимому, и не желали замечать счастливой радости умиротворённой капли, которая, наполняясь кристаллическим содержанием прозрачной влаги, неторопливо падая с оконечности сосульки, образовывалась вновь.

Перелетая с одного края крыши на другой, воробьи словно вычирикивали: «То ли дело мы! А что ты, мизерное неодушевлённое «я», которое и названью стоящему не подлежит… Капля ты и есть капля, что с тебя взять?!»

Да и некоторые из вас, наверное, придерживаются такого же мнения. Спешащим в школу и в обратном направлении, по неотложным делам, разве вам есть дело до какой-то там сосульки с каплей, до первых подснежников, распустившихся листьев на деревьях, летней жары с жучками, паучками, пожелтевших осенних листьев, холодной снежной зимы?

Для вас это просто природная карусель – весна, лето, осень, зима. Так было и для Раиля с Женькой, которые просто радовались жизни, не замечая многого вокруг себя.

В воскресный день, как обычно, вышеупомянутые Женька и Раиль, выспавшись до полудня и созвонившись, направились в магазин, расположенный неподалёку от пятиэтажного дома, где они жили. Дружно шагая по небольшим и большим весенним лужам в резиновых сапогах, дойдя до магазина, Женька спросил друга:

– Ты себе какой диск брать будешь?

– Про танки возьму. Кирюха Шумилин сказал, что до полуночи с Т-34 по немецким танкам стрелял, оторваться не мог, пока мать не расшумелась.

– Ты этими военными стратегиями окончательно свой допотопный компьютер поломаешь. Ты же говорил, что он у тебя глючит. А другого тебе не видать как своих ушей. Вот тут-то я нахохочусь вдоволь над тобой!

– Смотри, как бы мне хохотать над тобой не пришлось! Скоро твой батяня все твои диски под замок спрячет и всё тебе отключит за твою неуспеваемость.

– А у тебя успеваемость лучше моей, что ли? – несколько злобно ответил Женька и продолжил: – Не пойму я тебя, Раиль, ты, наверное, когда учиться в школе закончишь, прямиком из армии воевать куда-нибудь направишься.

– Куда направлюсь после армии, я ещё не определился, но воевать точно не пойду.

– Да куда ты денешься?! – весело рассмеялся Женька. – Если нужно будет, как миленький направишься.

– Ну если нужно будет, то это совсем другое дело. Да и вообще, что ты ко мне пристал с военными стратегиями? Я же тебя не критикую с твоими играми – «Хорор Сирвеван», логическими, ролевыми… Ты что, играя в эти игры, шибко умным стать собираешься?

– Умным чтобы стать, Раиль, надо хорошо учиться да много книжек прочитать, в особенности познавательных. А мы с тобой в мае четвёртый класс закончим, а кроме «Робинзона Крузо», больше ничего не прочитали. Скоро с «троек» на «двойки» скатимся!

– Что есть, то есть! – горестно поддержал друг Женьку, и они вошли в магазин.

Особо не задерживаясь в отделе игровых дисков, друзья приобрели, что им нужно, и направились обратно.

Неподалёку от тротуара некоторые автомобили, проезжая по дороге на большой скорости мимо пешеходов, создавали из-под колёс целые фонтаны грязевых брызг. Раиль, несколько подталкивая плечом Женьку к противоположному краю, проговорил:

– Ты это, подальше от дороги отойди, что ль. Не видишь, что творится? Словно на пожар все едут!

Женька, продолжая путь по обочине тротуара, не поддержав разговор про нерадивых водителей, с задумчивым видом стал говорить:

– У меня, Раиль, сестрёнка в третьем классе учится, по биологии школьную литературу почти всю прочитала и с этим микроскопом, который от деда остался, все мозги мне набекрень вывернула.

– Да как она тебе может мозги вывернуть, если у тебя там вместо мозгов древесные опилки?! – рассмеявшись, выговорил Раиль.

– Нет, я вполне серьёзно, – насупившись, продолжил Женька. – Я сам в микроскоп смотрел.

– Ну и чё ты там увидел?

– Там, Раиль, действительно интересно. Вот на простое стёклышко если положить тоненькую плёночку от лука или мякоть плода, накрыть другим стеклом, казалось бы, что там можно увидеть?.. А там, Раиль, всё как бы поделено на клеточки, ядра, видна вся структура и вообще, много чего удивительного. А есть ещё, как сказала мне сестрёнка, многократно увеличивающие микроскопы, там видны микробы, молекулы и даже атомы, и все они движутся, словно куда-то спешат, как мы в густонаселённом городе. Они словно тоже живые существа, там другой мир, совершенно малоизвестный нам.

– Ну и что ты этим хочешь сказать? – остановившись, громко спросил Раиль.

– Да всё, что вокруг нас, до конца ещё не изучено, кругом молекулы, микробы, и все они живут.

Громко рассмеявшись, Раиль, указав пальцем на сосульку, которая висела неподалёку на ветке куста, спросил:

– И эта сосулька с каплей, как ты утверждаешь, с молекулами, тоже живут?

Женька, возмущено закричав: «Да! Тоже живут! Ещё как с молекулами живут!» – ударил что было сил по сосульке ногой.

Кристаллические осколки, высоко взлетев над головами многократным эхом: «Живут! Живут! Живут!», словно с небесной синевы, посыпались на них.

Окружающее пространство, наполняясь сиреневым туманом, медленно превратив Женьку и Раиля в нечто невидимое, поместило их в каплю, которая беззвучно парила высоко в воздухе над автобусной остановкой. Они, словно из загадочного мира, с удивлением смотрели на людей, которые спешно шли по тротуару, на автомобили, забрызгивающие друг друга из больших грязных луж водою, на скопившихся на автобусной остановке пассажиров, которые не обращали на них никакого внимания, словно их нет.

Весенние лучи солнца внутри этой капли выглядели своим многоцветьем для мальчиков столь оригинально, что казалось – они повсюду, несущие всем радость бытия.

Далее, стремительно отдаляясь от Земли, капля становилась всё больше и больше, а весь земной шар, замерцав маленькой точкой, стал настолько мал, что та самая капля стала похожа на некую громадину, величественно плывущую в необъятной дали.

Раиль и Женька реально осознали то, что ранее было неподвластно их пониманию: весь наш мир действительно, как одно целое, пульсируя, живёт, существует – вплоть до песчинки, пылинки, молекулы и атома. Внутри этой капли друзья остро ощутили свою сущность, что они есть и вроде как нет…

Капля вместе с ними, то увеличиваясь до огромных размеров, то вновь уменьшаясь, стремительно перемещалась по всей нашей Галактике. Время для них остановилось, словно этого времени не было совсем. Происходящее для Женьки и Раиля было столь ошеломительным, что они даже не успели понять, что с ними произошло и происходит. В невесомости времени, в этой капле они обрели в своей душе то, что должно быть в каждом из нас, – стремление совершать хорошие поступки.

Капля, вновь приблизившись к тому месту, где они словно испарились, вернула Женьку и Раиля назад, до того момента, когда ударом ноги Женька сбил сосульку.

Друзья, словно очнувшись от непонятного наваждения, с удивлением пристально смотрели на ту самую сосульку с каплей, висевшую, как и прежде, на нижней ветке можжевельника, которую необдуманным поступком мы запросто можем лишить жизни, решить: быть ей или не быть. Как, впрочем, и всему остальному, что летает, плавает и ползает, пульсируя, живёт, радуясь жизни.

Наступающий весенний вечер, словно тёмными штрихами невидимого художника с огромной кистью, закрашивался всё темнее и темнее.

Этот день для маленькой капли был несколько омрачён произошедшим. Она, застыв на конце матовой сосульки, с некоторой боязнью поглядывала на проходящих мимо по тротуару запоздавших школьников, спешащих по неотложным воскресным делам, с надеждою, что случившееся больше не повторится.

* * *

В летнее время Раиль уехал на две недели погостить к бабушке в деревню.

Как-то вечером, когда за окном достаточно стемнело, он смотрел телевизор и вдруг неподалёку от себя на полу заметил медленно передвигающегося зеленоватого жучка.

«По всей вероятности, светлячок, – подумал он, – странно, как он в доме оказался…»

Быстро поднявшись с кресла, с улыбкой на лице осторожно положил его в ладошку и, выбежав в огород, выпустил светлячка – пусть ползает и светится на свободе.

А как бы поступили вы? Я думаю – так же, как Раиль.

Желанье и мечта

В необычайно яркий солнечный день, каковых в летнее время бывает очень много, в небесной синеве, среди белоснежных облаков повстречались желанье и мечта. Как они там могли оказаться, и вообще, возможно ли такое?.. Будем лишь придерживаться сказанного. А почему бы и нет?

Желанью в этот день почему-то не везло, и оно, несколько огорчившись, выглядело печально и растерянно, и когда неподалёку от себя увидело мечту, радостно подлетело к ней. Мечта, насупившись, отлетела чуть в сторону и проговорила:

– Ну и чего ты тут летаешь? Лети своею дорогой и не мешай мне мечтать!

Желанье, ещё более огорчившись, тихо проговорило:

– Но я ведь своим большим желаньем тебе сродни, так что давай рядом вместе помечтаем.

Мечта, помрачнев, высокомерно расхохотавшись в небесную синеву, громко прокричала:

– Ты мне сродни? Да ни в жизнь! Скорее держите меня, а то я точно в какое-нибудь болото упаду.

Желанье, подлетев поближе, воскликнуло:

– А разве нет? Разве своим большим желаньем я не могу быть похожим на тебя? Я также стремлюсь к осуществлению чего-либо. Я – это движущая сила способности мечтать.

– Да! – прокричала мечта. – Способностью мечтать, обманывая саму себя, способностью мечтать, но не мечтать!

Желанье, сжавшись в небольшой комочек, залепетало:

– Я… Я… Я… – и, горестно заплакав, тихо проговорило: – Мне сегодня просто сильно не повезло. Ты, пожалуйста, не подумай, что я плачу из-за тебя.

Мечте стало стыдно и очень жаль желанье, успокоившись, она продолжила:

– Не плачь, немножечко я с тобой согласна, выслушай меня и, прошу, не обижайся. Ты – это влечение к осуществлению чего-либо, стремление совершить или свершить что-то, движение к действию для достижения или получения чего-либо. Ты способно вызывать переживания, эмоции. Ты желаешь получить что-нибудь здесь, сейчас или в скором времени. Я же связана с отдалённым будущим. Мне не хотелось бы в очередной раз тебя огорчать, но прими это, пожалуйста, как есть. Ты менее значимое, чем я, более приземлённое, недолговременное. Я – это идеальный образ, созданный воображеньем. Фантазировать, мечтать о чём-либо труднодоступном, порою несбыточном и нереальном, чего не было, не будет и быть не должно, – но всё же мечтать. И порою бывает так, что мечты сбываются. Я – это намного больше, чем желания, хотя многие считают, что мы с вами одно и то же, но это существенно не так. – И подлетев к желанью совсем близко, более громко продолжила: – Но мы с тобою играем в человеческих жизнях важную роль, и сильно-сильно большое желанье всё-таки, я тоже сейчас думаю, вполне возможно, сродни мне.

Желанье, перестав огорчаться, улыбнулось. Взявшись за руки, весело смеясь, они стремительно полетели вновь на Землю – осуществлять мечты и желанья.

Кораблик

Пригородная электричка, печально перестукивая железными колёсами по рельсам, везла маленького Серёжу с папой к тёте Тане в деревню.

Серёжа, насупившись, в сером пуховичке с откидным капюшоном и в красной вязаной шапочке на голове, сидя с противоположной стороны от папы на откидном кресле, с грустью наблюдал в окошко за пролетающими серыми зданиями, машинами на дорогах, полями и лесопосадками, где повсюду было много снега.

Серёжа категорически был против этой поездки.

Во-первых, он был не маленький, как ему постоянно по делу и без дела твердили мама с папой, а было ему уже целых пять лет, которые исполнились на прошлой мартовской неделе. Во-вторых, он даже и не знал эту самую тётю Таню, старшую сестру папы, которая, по словам родителей, была очень доброй, у которой в летней кухне стояла очаровательная русская печь, и в этой печи она пекла расчудесные пироги с яблоками и капустой. А когда у неё было прекрасное настроение, то она становилась совсем доброй и по желанию могла испечь воздушные калачи, правда, пекла она их не часто.

И Серёжа никак не мог понять: тётя Таня на самом деле была очень доброй или по желанию, когда у неё было хорошее настроение, но это крайне редко.

Маленького Серёжу с его отрицательным мнением против этой поездки даже и слушать никто не хотел, и участь его на ближайшие две недели была решена бесповоротно.

«Да и как тётя Таня могла отказаться, – горестно рассуждал Серёжа, – если папа с мамой пообещали ей кучу подарков из туристической поездки по Египту?..» А ведь он тоже с удовольствием поехал бы в Египет, а не к этой тёте Тане.

Но тем не менее с мнением родителей Серёже пришлось согласиться. Да и как не согласиться, если мама сильно плакала, горько сожалея о какой-то загубленной молодости, стала бросать немытые тарелки в растерянного папу и говорить, что, кроме этой кухни с кастрюлями, сковородками и с пелёнками, она больше в своей жизни ничего и никогда, наверное, не увидит. Серёжа за всё своё долгое пятилетнее проживание с родителями маму в таком несчастном виде видел впервые, ему стало жалко её и страшно за папу, который, испугавшись, закрылся в ванной.

Серёжа после всего этого подошёл к маме, обнял её за ноги двумя руками и проговорил: «Я обязательно поеду к вашей тёте Тане, ты только, мама, не плачь и не ругайся на папу, и с Египта мне ничего не везите, не надо, а купите мне в магазине кораблик, который вы мне обещали купить на мой день рождения, да так и забыли».

Мама нежно погладила его по голове, взяла на руки и, поцеловав в щёку, сказала: «Какой ты у меня большой и понятливый, и я тебя очень и очень люблю».

А на следующий день, проснувшись, он увидел на столе красивую коробку. Открыв её и достав оттуда светло-зелёный кораблик, Серёжа долго и радостно любовался им – с самыми настоящими мачтами, белоснежными парусами, каютами и трюмом под палубой. Этот кораблик он обязательно возьмёт с собой в деревню, потому что уже весна, и он так же, как когда-то папа, будет пускать его по ручью, но только этот кораблик будет самый настоящий, а не такой, какой был в детстве у папы – самодельный, с гвоздиком посередине…

Пригородная электричка, изредка делая кратковременные остановки, то уменьшая, то увеличивая скорость, порядком уже надоевшая своими перестуками, всё везла и везла Серёжу в неведомую даль. Папа несколько раз пытался завести разговор и развеселить нахохлившегося и недовольного Серёжу, но в ответ лишь слышал: «Ага, сами вот в Египет, а ты куда подальше, не мешай». И вот папа, весело смеясь, объявил: «Ну, вставай, подъезжаем, капитан дальнего плавания!» Электричка, снижая скорость и плавно притормаживая, приближалась к населённому пункту, именуемому «в деревню к тёте Тане». В правой руке, прижав к груди, Серёжа держал картонную коробку с корабликом, которому в скором времени будет суждено отправиться в далёкое кругосветное плавание, но он этого ещё не знал.

* * *

Русская печь в летней кухне действительно была очаровательной. Она была большая, посередине – полукруглое отверстие, напоминающее нору, внутри которой переливались малиновыми угольками сгоревшие поленья. А на большом противне пёкся самый настоящий яблочный пирог, словно излучая с этой самой норы малиновыми искорками такие ароматные запахи, что никакими ручками или карандашами на бумаге в совершенстве, доподлинно, красноречиво всё равно не описать, всё это нужно увидеть и вдохнуть самолично.

А самое главное, на печи можно было спать. Маленький Серёжа, сидя на самом верху, раскрасневшийся и вспотевший, размахивая руками, восклицал: «А ну-ка, печь, по щучьему веленью, по моему хотенью поехали к царю жениться на его дочери Несмеяне!.. Похож я, тётя Таня, на Ивана-царевича?» Папа с тётей Таней весело смеялись, дружно кивали головами: похож, похож, и просили слезть с печи. Тётя Таня на самом деле оказалась очень весёлой и доброй.

Маленькому Серёже вечером, когда они с папой отдыхали, напарившись и искупавшись в жарко натопленной бане, вдоволь набаловавшись с маленьким и смешным козликом Кузей, стало как-то даже немножечко неудобно перед тётей Таней, что он поначалу плохо о ней думал и не хотел ехать в деревню. И вообще, решил он, здесь всё так здорово, что он теперь всегда будет сюда ездить, а не в какой-то там неизвестный и далёкий Египет.

Лёжа на мягкой, словно воздушной перине, мысленно бросая большие и увесистые камни в египетскую пирамиду, Серёжа засыпал радостным сном.

* * *

На следующий день, ближе к обеду, попив чаю с расчудесным яблочным пирогом, тётя Таня с Серёжей пошли провожать папу до электрички. Папа пытался отговорить тётю Таню: «Я и сам не спеша дойду, в одиночестве». Но тётя Таня убедила папу. Во-первых, у неё закончились сахар, соль и спички, во-вторых, Серёже надо срочно купить сапожки, потому что здесь скоро будут такие лужи да ручьи, что это просто необходимо, а ещё ребёнка надо почаще кормить хорошим российским шоколадом, это способствует умственному развитию.

Серёжа был так польщён особым вниманием к его персоне, что окончательно зауважал добрую тётю Таню. Всю дорогу до самой электрички, крепко держась за руку тёти Тани, неуклюжими быстрыми шажочками, со съехавшей набок красной вязаной шапочкой на голове, он едва поспевал за ними.

К перрону подошли в самый раз, вовремя. Показавшаяся вдалеке электричка быстро приближалась. Перед самым перроном, плавно тормозя, заняла своё положенное, место, раскрыв двухстворчатые двери. Прощание было недолгим, в основном папа давал напутствия Серёже: туда не ходи, где-нибудь не упади, тётю Таню слушай, а главное, от больших ручьёв держись подальше. Серёжа всё это внимательно слушал, согласно кивая головой, весело поддакивал и на прощание попросил, чтобы они с мамой не переживали и особо за ним не спешили, ему у тёти Тани очень нравится, и он ещё немножечко подумает и, может быть, останется здесь навсегда, чем очень развеселил тётю Таню и папу.

По дороге домой они зашли в магазин и купили коричневые резиновые сапожки, большую плитку российского шоколада, сахар, соль и спички.

Весеннее мартовское солнце, словно соскучившись за время полусонного состояния в зимние месяцы, щедро дарило своё тепло всему живому и неживому. Во дворах радостно гоготали гуси, покрякивали утки, большие и маленькие собаки дворняжки доверчиво подбегали к людям и радостно виляли хвостами. С крыш домов, блистая от солнечного света, хрустальными гирляндами с сосулек падала весёлая капель, от дворов и по дорогам текли небольшие ручейки, весело предвещая начало дружного таяния больших сугробов.

Маленький Серёжа со вчерашнего дня всё это видел впервые, он словно переселился с одной планеты на другую. На этой планете тёти Тани не было многочисленных машин, едущих плотными рядами, не было многоэтажных серых зданий, не было большого скопления людей, спешащих кто куда, абсолютно не замечая друг друга. Здесь было всё намного проще, как-то уютней, спокойней, а главное, все встречные прохожие здоровались друг с другом, обменивались новостями и, желая друг другу крепкого здоровья, шли дальше.

Подходя ближе к дому, тётя Таня рукой показала на близко расположенную равнину, которая с небольшим уклоном уходила вдаль к деревенскому пруду. «А вон там, – объясняла тётя Таня, – начинается овражек. Туда скоро будет стекать большой ручей, там образуется заводь, и в ту заводь с пруда заплывает дедушка Водяной. Иногда он жалобно плачет и жалуется, как ему тоскливо и одиноко. Близко туда не подходи, а то утащит». Серёжа нисколечко не испугался этой страшилки: «Ну и чего тут такого?! Я как дам ему в лоб, чтобы не озоровал, он меня сразу и отпустит!» На что тётя Таня ответила: «В том-то и дело, что в лоб дать не успеешь, потомучто утонешь». На этом разговор о Водяном и был закончен.

Вечером Серёжа попросил добрую тётю Таню ещё раз истопить баню. Напарившись и помывшись под её пристальным присмотром, закутанный в белоснежную простыню, разомлевший и счастливый, сидя неподалёку от печи, вдыхая ароматы пёкшегося воздушно-пышного калача, прихлёбывая из голубой чашечки чай с малиновым вареньем, Серёжа радостно восклицал: «А всё-таки здорово, что я не поехал в Египет! И вообще, я остаюсь жить здесь, а уж они там как-нибудь без меня».

А ночью Серёже снился сон, как будто дедушка Водяной с большим синим носом и густыми водорослями на бороде, схватив его за ногу, пытался куда-то утащить. Серёжа, сжав кулачок, пытался ударить мерзкого старичка в лоб и пронзительно кричал. Тётя Таня несколько раз подходила к кровати, после чего разожгла в углу перед иконами лампадки и некоторое время молилась, прося о чём-то Господа Бога.

* * *

Весеннее солнце невидимыми лучами словно старалось как можно быстрее расправиться с таяньем снега. По улицам вовсю шумели, словно переливчатыми трелями, на разные мелодии ручейки.

Папа и мама уже несколько раз звонили по сотовому телефону тёте Тане, передавая приветы Серёже, и уже немного сожалели, что не остались в деревне. Серёжа, радостно прихлопывая ладошками, восклицал: «Ага, не захотели у нас отпуск провести, вот и мучайтесь от жары!» Тётя Таня строго посмотрела на Серёжу и сердито сказала: «Такие нехорошие слова никогда, ни при каких обстоятельствах говорить нельзя, пусть даже и в шутку».

Серёжа поспешил на улицу, обиженно бурча себе под нос: «Вот возьму да уеду… Станешь старой, так и баню истопить будет некому…»

На улице Серёжа увидел мальчиков и девочек примерно своего возраста, пускающих по ручейкам самодельные кораблики, игрушечные лодочки и даже просто щепочки, соревнуясь, чьи кого быстрее обгонят. Он тут же хотел примкнуть к этой весёлой компании, но вспомнил, что у него есть самый настоящий кораблик, купленный папой специально для этого развлечения.

Вернувшись в дом, взял кораблик и, выбегая со двора, крикнул тёте Тане, находившейся в кухне: «Я немного поиграю на улице!» Подпрыгивая и покачиваясь из стороны в сторону, как самый настоящий заправский матрос, прибывший из дальнего плавания, переживший на корабле штормы и бури, мальчик подбежал к шумной детворе. В его маленьких ручонках, поблёскивая от солнечного света, красовался самый настоящий кораблик ярко-зелёного цвета – мечта всех деревенских мальчишек, а не какой-то простой деревянный обструганный под кораблик брусочек с гвоздиком посередине и картонкой вместо паруса, о котором ему рассказывал папа, живший в детстве в этой самой деревне.

Мальчишки, обступившие полукругом Серёжу, с завистью осматривали, ощупывали и оценивали кораблик, совсем позабыв про свои щепочки и дощечки. «Вот это да! А у нас в магазине лишь лодочки, а корабли всё обещают да обещают». Лишь только один мальчик, намного старше всех остальных, с рыжими волосами и конопушками, нахмурив брови, проговорил: «Всё это ерунда, в ручьях он утюг утюгом». «Сам ты утюг», – сердито ответил Серёжа и пошёл к ближайшему большому ручью.

Неуклюже нагнувшись, бережно двумя руками он опустил кораблик в ручей. Ярко-зелёный красавец, подгоняемый ветерком в паруса, по быстрому и шумному ручью стремительно понёсся вперёд под радостные возгласы детворы: «Вот это да! Вот тебе и утюг!»

Серёжа, счастливый и радостный, бежал вдоль ручья, окрылённый успехом: «Вот бы видел папа, вот бы и ему такой, когда он жил в деревне и был таким, как я!» Серёжа бежал и бежал за стремительно плывущим корабликом, он совсем позабыл о строгих предупреждениях папы и тёти Тани – не приближаться к низине большого ручья.

Он уже не слышал позади тревожные крики сверстников, которые давно остановились. Серёжа бежал за быстро уплывающим корабликом, не замечая, что снега становится всё больше и больше, и он намного рыхлее, чем там, наверху, а ручей совсем уже не ручей, а злобно бурлящая стремнина. И вот кораблик, сверкнув прощальным ярко-зелёным блеском, скрылся вдали.

Серёжа, провалившись по пояс, из последних сил барахтался в рыхлом снегу с водой и делал отчаянные попытки выбраться. Быстро намокающий пуховик неудержимо стал тянуть вниз, и там как будто кто-то неведомый, крепко схватив Серёжу за ногу, покрикивая от тоски и одиночества, потащил на дно оврага.

* * *

В это же самое время в летней кухне тётя Таня, тяжело охнув и схватившись правой рукой за левую сторону груди, медленно осела на пол. Она почувствовала что-то очень нехорошее.

А Серёжа, похожий на глубоководного водолаза в скафандре, плавно размахивая руками и ногами, медленно опустился на дно. Прямо перед ним, облокотившись о стенку оврага, сидело странное небольшое существо: оно напоминало светло-голубое желе, но очертаниями было похоже на человека. Только вот между пальцами на руках и ногах были сплошные перепонки, с подбородка свисала борода, похожая на водоросли, большой синий нос картошкой, оба глаза выпучены, а уши – словно лопухи, в которых вместо серёжек висели речные раковины.

Не обращая внимания на маленького Серёжу, странное существо держало в руках его кораблик, при этом, булькая и шкворча, как сало на сковородке при большом огне, издавало удовлетворённые звуки. Серёжа выхватил из его лап кораблик и возмущённо произнёс:

– Ты зачем поймал мой кораблик, который подарил мне папа? И вообще, кто ты такой?

Вращая выпученными глазами, странное существо весьма дружелюбно проговорило:

– Ну, во-первых, здравствуй, очень рад столь неожиданному и редкому посещению моей персоны. Во-вторых, я Водяной, и всё, что находится в воде в этих оврагах, прудах и притоках, – моё. Так что верни мне мой кораблик.

Серёжа, обеими руками прижав к груди своё сокровище, ответил:

– И не подумаю!

Странное существо, назвавшее себя Водяным, сев поудобней, пробулькало:

– Ну тогда давай меняться.

Серёжа, посмотрев на кораблик, ответил:

– Я вообще-то об этом ещё не думал. А что ты можешь предложить мне взамен?

– Твою жизнь, – ответил Водяной.

– А как это? Что это такое?

Водяной, недоуменно взглянув на мальчика, почесал перепончатой лапой свою лысую голову:

– Ну, как тебе объяснить, ты разве этого не знаешь?

– Нет, – ответил Серёжа.

– Ну, жизнь – это всегда, когда ты захочешь, можешь часами смотреть на синее-синее небо с облаками, ночами любоваться падающими звёздами, радоваться солнцу, ветру, дождю, ну, в конце концов, искупаться в моём пруду, а если ты злой и нехороший мальчик, то бросить камнем в лягушку.

Серёжа, булькая пузырями, засмеялся и, словно заикаясь, сказал:

– Да я это, это я и так имею, сколько хочу, – чем окончательно обескуражил Водяного. Он стал грустным и таким печальным-печальным, что Серёже даже стало жалко этого неказистого и, наверное, совсем одинокого существа, у которого, по-видимому, ничего и нет, кроме речных ракушек в ушах.

– А вообще, зачем тебе мой кораблик? – спросил Серёжа.

Водяной, словно встрепенувшись, ответил:

– Я хочу поплыть далеко-далеко в кругосветное путешествие, а вот такого кораблика всё нет и нет, одни только щепочки, неказистые лодочки да дощечки с гвоздиком посередине. А на них далеко не уплывёшь.

Серёжа радостно протянул обеими руками кораблик Водяному и сказал:

– Ну вот так бы сразу и попросил по-хорошему, а то дай, отдай взамен какую-то жизнь…

Водяной радостно забулькал большими пузырями:

– Ну тогда я тебе, кроме жизни, подарю ещё ракушку. Правда, она маленькая, окаменевшая и не очень красивая, но зато этой ракушке миллион лет.

И Водяной положил ему в карман пуховичка ракушку.

– Ну а теперь держись крепко-крепко за мою бороду, я тебе помогу добраться до берега. Там тебя, наверное, вовсю ищут! – И, обмотав маленького Серёжу водорослями от своей бороды для надёжности, стремительно поплыл в сторону берега…

* * *

«Ну а потом?» – спросите вы.

А потом Серёжу с температурой лечили. Подарки, привезённые тёте Тане, возмущённые папа и мама отдавать сперва не хотели. Серёжа кричал, что тётя Таня ни в чём не виновата, это он сам туда побежал, не послушав её. И вообще, его спас дедушка Водяной, которому он подарил кораблик, а не тот рыжий мальчик с его папой, которые могли бы и не делать ему искусственное дыхание и которым зазря дали медаль за спасение утопающих.

После этого подарки тёте Тане сразу отдали, а мама, чем-то сильно напуганная, куда-то убежала и вернулась уже с доктором, который Серёжу лечил. Он сказал, что всё самое страшное позади, и сделал ему больнющий укол. Серёжа про Водяного больше никому не рассказывает, а то опять придёт доктор…

Потом тётя Таня с папой жарко истопили баню. Когда на небе стали появляться звёздочки, папа, мама, тётя Таня и Серёжа, счастливые, сидели неподалёку от печи за столом и пили чай с душистым малиновым вареньем, ожидая пирог с капустой, который был вот-вот на подходе. Мама, весело смеясь, радовалась, как здесь всё прекрасно, а маленький Серёжа, с загадочной улыбкой поглядывая в своей ладошке на окаменевшую ракушечку, которой миллион лет, размышлял: «А домой, наверное, ехать всё-таки придётся. Мама с папой будут сильно переживать…»