Buch lesen: "Часы замедляют свой бег", Seite 3

– Что ж,– подумала Лола,– можно и закусить. Предложила и девчонкам.

Она уже чувствовала себя чуть ли не матерью этих молодых несмышленых дурочек, как она мысленно их окрестила. Думалась ей о том, что им не сиделось дома в тепле, уюте. Куда мы все стремимся?! Чего хотим, добиваемся?! Ведь с самого начала мне было понятно, что здесь нечисто. Запоздалое раскаяние должно было вести к самобичеванию в мыслях.

Но вдруг у Лолы все поехало перед глазами. Девчонки по очереди стали отключаться. Лола в последний момент, перед тем как полностью отключиться, успела кончик волоса засунуть в горло, вызвать рвоту и, уже отключаясь, машинально откатилась подальше от этого места. Она сквозь пелену видела и чувствовала, как ее и других девочек вывели в коридор и повели к открытой боковой двери. Затем их завели в просторную комнату со странными белыми круглыми столами с выступами для сидения. Видела, как девчонок и ее саму усадили на эти выступы, сложили руки на этот стол, соединив ладони. У Лолы все похолодело внутри. Инстин- ктивно ей хотелось кричать, биться, звать на помощь, но воля была подавлена. Сопротивляться нет сил. Мыслей не было, только холодный ужас! И все!

Когда колонны стали подниматься наверх, они слабо попыталась дернуться, но тщетно. Кругом незнакомые страшные лица в масках. Лола просто потеряла сознание. Пришла в себя, когда услышала невообразимый шум, все слилось в какой-то нечеловеческий вопль. «Это дурной сон»,– подумала Лола.

В этот момент она почувствовала прикосновение холодного лезвия, и струйка крови закапала ей в ладони. Ей уже не было страшно, а пусто и безразлично до того момента, пока не вывели старуху, которая превратилась в молодую девушку, да еще и ее подругу Елену. Лола от неожиданности вскрикнула, назвав ее по имени, но этого было достаточно, чтобы её услышали. Начался хаос, но Лола уже ничего не слышала.

IX глава. Под угрозой жизнь.

Алекс проснулся с ощущением неподъемности головы. Он по привычке попытался вскочить, потягиваясь и мурлыча себе под нос любимую песенку: «Манит, ма- нит, манит карусель…». Но из попытки вскочить, получился стон,– от боли, которая обручем сдавила голову. Что делать? Мысленно заглянув в себя, мужчина пытался отследить причину такой боли. Алкоголь? Да нет, не было вечеринки. А где я был? Что делал? Пусто в пустоте. Темно в темноте! Тошно в тошноте! От любого напряжения, от прибывающих мыслей становилось еще хуже.

Алекс взял в руки свою голову и аккуратно сполз с дивана, затем медленно, не отпуская головы, поднялся на ноги. Оказалось, что болит не только голова, но и плечо, кисть руки, колено и все остальное. Причина? Алекс подошел к шкафчику, достал болеутоляющее средство, выпил одну таблетку.

Через несколько минут, успев инстинктивно отой- ти от стола, рухнул на пол. В дверь тарабанили. Не дождавшись ответа, кто-то повернул ключ в двери и вошел. Подошел, осмотрелся. Увидев Алекса, наклонился и, проверив двумя пальцами артерию, вызвал скорую помощь, объяснив, что человеку плохо, необходима неотложка. Убедившись, что скорая уже с воем и свистом подъезжает к подъезду, тихонько вышел за дверь, оставив ее приоткрытой. Поднялся этажом выше. Пройдя к пожарной лестнице, ловко прыгнул на нее, спустился с другой стороны двора и исчез в неизвестном направлении.

Алекс пришел в сознание в больнице. Открыв свои глаза, он увидел глаза матери, такие добрые и любящие.

«Мама»,– позвал он. Но мама ответила мужским голосом начальника уголовного розыска Иващенко Петра Афанасьевича:

– С приездом из Сочи, наш мальчик!

В голосе больше было участия, нежели недовольства или сарказма. Алексу хотелось сказать, что в Сочи он не ездил! Или ездил? Что он был на задании. Или не был? Блуждание мыслей или их отрывков, причиняли боль. Алекс стал стонать. Прибежала медсестра, сделала укол и зашикала на начальника. Буквально зашипела:

– Нельзя его волновать, человек с того света вернулся, а вы его опять туда хотите отправить. Знаю я вас, вам человека угробить – «делать нечего», идите вы отсюдова, давайте, давайте, идите.

Она было сделала попытку своим телом, которое было внушительных размеров, выставить Иващенко. Но Иващенко сам был не робкого десятка и женщин не боялся. Жилистый, хорошо тренированный, скорее худощав, чем в теле и роста под метр восемьдесят, он решительно остановил медсестру, сунув ей под нос свое удостоверение. В глазах у правозащитницы сначала мелькнул страх, а затем взгляд подернулся елейным маслом, и фальшиво, даже заискивающе прозвучало:

– Да, да, понимаю! Извините, простите. Я просто выполняю свои обязанности.

Но Иващенко было уже не интересно. Он все свое внимание направил на Алекса. Бывалый в разных переделках, оценив состояние своего коллеги, Петр Афанасьевич понял, что с Алексом поработали. Не так-то просто вернуть его к нормальному состоянию.

– Алекс ты меня слышишь?– в голосе прозвучала нежность.

– Да,– страдальчески ответил Алекс и вдруг слова причинили боль. – Да,– повторил Алекс и закрыл глаза. Боль снова щелкнула молоточком где-то внутри между глазами.

– Молчи, молчи,– поспешил остановить Иващен- ко. Но не спрашивать он не мог, поэтому продолжал: – Алекс, не надо отвечать, глазами покажи «да» или «нет». Ты что-нибудь помнишь?

Глаза ответили «нет». Понятно было, что спрашивать далее нет смысла, зачем мучить больного? Иващенко вздохнул, присел на край кровати и призадумался. В озере выловили труп девушки и никаких следов насилия. На шее укус, как будто вампир позабавился, но кровь не всю выпил, а только часть. Если Алекс был там, в доме, что он видел и что знает? Если его хотели убить, то убили бы. Тогда в чем смысл возвращать опасного свидетеля? Наверняка они знают, кем является Алекс, тогда тем более все запутано. У Иващенко сжались кулаки, он погрозил одним из них в пустоту и выразился

3-секундным предложением, которое понятно всем людям независимо от знания языка и национальной принадлежности.

Делать нечего, Иващенко вышел из палаты. При- крыв дверь, позвонил по телефону и распорядился, чтобы поставили охрану к двери. «В свои 50 я ду- мал, что уже все видел-перевидел. Ан нет, видно не все»,– с горечью подумал Петр Афанасьевич. Покой нам только снится. В далекой молодости младшим лейтенантом прошел Афганистан. Рубец на спине от осколка снаряда напоминает ему о тяжелых днях, связанных со смертью и потерями. Ребят своих – живых и погибших – никогда не забывал. Тогда «краем уха» слышали они, что есть секретные спецслужбы, которые занимаются разработкой психотропного оружия, и оно помещалось в малень- кой маслянистой капсулке. А капсулку можно было уместить в авторучке, вставив в стержень, предва- рительно вытащив шарик, а затем человек пишет или расписывается, вдыхая в себя неуловимый яд. Обоняние не учует, а только мозг. В зажигалку тоже можно подложить. Щелкни, капсулка раздавливает- ся, и те же пары, если их так можно назвать парами, делают свое черное дело.

Прошло почти 30 лет. Возможно, тот препарат все- таки был изобретен и усовершенствован. «Но тогда, – подумал Иващенко, – дело пахнет керосином. Подобными вещами занимается ФСБ, и дом, с его привидениями, попадает не в наше поле зрения. Надо быть уверенным, чтобы додуматься до тако- го. До чего до такого? Шпионаж?! У меня под носом? Нет!».

Увидев, что около двери появилась охрана, Иващен- ко быстрым шагом направился к завотделения ин- тенсивной терапии. Забыв постучаться, открыл дверь и вошел. За столом сидела, нет, скорее восседала мадам, которая была похожа на неприступную крепость. Крупная фигура спрятана под большой белый халат. Толстая короткая шея и на шее подбородок, переходящий в губы, заостренный нос, доходящий чуть ли не до подбородка, маленькие поросячьи глазки, прикрытые очками с толстыми стеклами, челка, спускающаяся ровными прядями. «Гарпия,– мысленно окрестил главного врача отделения интенсивной терапии Петр Афанасьевич.

– Здравствуйте,– примирительно начал было Иващенко и запнулся. Женщина подняла на него маленькие прищуренные глазки и, увидев капитана, расплылась в добродушной улыбке. Не двигаясь с места, кивнув головой, спросила низким грудным голосом:

– Вы по поводу поступившего вашего сотрудника? – И не дав сказать, продолжала: – Знаю, знаю. Вот анализ крови. Высокая доза алкоголя. Он просто отравился плохой водкой. На вопросительный взгляд Иващенко ответила: – Больше ничего анализ не показал. Вопросы есть?!

Иващенко разозлился, в первые секунды разговора хотел вспылить, но потом передумал и сказал:

– Спасибо.

Вышел из кабинета, аккуратно прикрыв дверь. Он вдруг подумал, что знает, что с Алексом и может ему помочь.

Сам не раз спасался у одного человека. Человек этот был его хороший знакомый из Туркменистана. Когда- то Петр Афанасьевич служил в тех местах в армии. Условия были тяжелыми, особенно добивала жара. Но службу несли все исправно. Однажды в горах Копетдага нечаянно наступил на гюрзу. Змея, очень ядовитая и коварная, укусила буквально на полсантиметра выше сапога, но этого было достаточно, чтобы умереть. Чарышка, местный парень, недолго думая, повалил Петра на землю, перетянул ремнем выше колена ногу, и в месте укуса надрезал ранку. Сначала начал отсасывать и сплевывать кровь, а потом, нагрев пламенем от зажигалки внутренние стенки металлической крышки от термоса, поставил на укус. Вместе с кровью в банку втягивался и яд. Конечно, эта процедура была очень сомнительна, и Иващенко доставили в больницу, но он хорошо помнил, как ему помогло это вмешательство.

С тех пор Петр и Чары оставались приятелями. Чары открыл свою частную клинику, где успешно лечил больных от всяких недугов. Иглоукалывание и надрезы в специальных местах на теле, с последующим отсасыванием крови, оказывают благотворное влияние на организм. Эту методику называли и шарлатанской, и вовсе не медицинской, но эффект выздоровления был. Поэтому в клинике всегда есть пациенты, с которыми работал Чары.

Когда у Иващенко прихватило спину, он не стал обращаться к традиционной медицине, а поехал прямо к Чары. И тот, в три курса по десять дней каждый, успешно поставил его на ноги. Теперь он точно знал, как помочь Алексу. На душе стало спокойно. Перед уходом из клиники он заглянул в палату, мысленно сказал Алексу: «Все будет хорошо», и аккуратно прикрыв дверь, вышел на улицу.

X глава. Ринат найден.

В парке было тихо. Задул осенний ветер, подняв в воздух сухие листья, слышался шепот макушек деревьев. Соприкасаясь, они делились своими впечатлениями о прожитом лете. Каждой макушке дерева хотелось благополучно дожить до следующего лета. Не быть сломленной ветром, загубленной бензопилой, ради пушистости или, еще хуже, просто дров.

Будущего своего никто не знает, а только пытает- ся угадать или предсказать, надеясь, конечно, на лучшее. Под одним из деревьев, засыпанный листьями, лежит человек, свернувшись калачиком и дрожа от холода. Одежда на нем была рваной, грязной. Лицо отекшее, побитое. Вместо глаз просто щелки, а вокруг черные опухшие синяки с кровоподтеками, нос, видимо, был сломан, волосы торчали в разные стороны. Губы закрывали выбитые передние зубы. Лицо небритое, заросшее черной щетиной. Уж очень неприглядно выглядел он. Рука прижата к груди, пальцы на руке вспухли и посинели. Что случилось с бедолагой? Когда, в какой момент дух его был сломлен, жизнь потеряла всякий смысл? Что явилось причиной столь ужасного превращения из хорошенького мальчика, чистенького, которого мама ведет в первый класс, уверенная в том, что уж ее-то кровиночка вырастет особенным человеком, а не в чудище – безобразное, опустившееся и потерянное для всех и, в первую очередь, для самого себя. В целом мире нет никому дела до этого несчастного. Или все-таки есть?.. Дворник! Дворнику, конечно, есть дело до того, кто сейчас валялся под листьями, беспомощный и жалкий. Дворник, подойдя к несчастному, ногой раздвинул листья, покряхтел недовольно и, взвалив на себя незнакомца, поволок его! Куда!? В больницу! Ведь надо помочь, спасти, установить личность, в конце концов… Нет! Он отнес его к дороге. Убрал, так сказать, со своей территории. «А что,– размышлял он,– и вопросов нет, напрягаться не надо, и тем более отвечать перед кем бы то ни было».

Оставив бомжа у дороги, дворник вздохнул облегченно, теперь его территория чистая. Проезжающий милицейский патруль обнаружил несчастного еще часа через 3—4. Полумертвого доставили сначала в больницу при медвытрезвителе. Когда дежурный врач осмотрел вновь прибывшего, то срочно связался с особым отделом и на специальной экстренной помощи доставили мужчину в палату интенсивной терапии. Когда полковник взглянул в лицо незнакомца, на глаза навернулись слезы:

– Ринат,– задыхающимся голосом произнес он.

XI глава. Алекс по ту сторону ауры.

Алекс почувствовал необъяснимую легкость. Ничего не болело. Кругом было ослепительно светло, казалось, огромные фонари светили в глаза. Невольно зажмурившись, он вдруг отчетливо услышал приятные переливы разных звуков, они были разноцветными. Да, да! Разноцветные звуки. Цветы! Поля цветов! Алексу хотелось дотронуться до этой красоты, и ему это удалось без труда. Он просто взмахнул руками и полетел в эту красоту переливов звуков и цветов.

Запахи были нежными, окутывающими, в то же время едва уловимыми. Взрослый образованный мужчина, очень серьезной и ответственной профессии превратился в мотылька, порхающего с ветки на ветку. Наслаждение от свободного прикосновения к окружающей нежности не давало Алексу включить мозг и осмотреться. Он хотел только одного, остаться на этой чудной поляне навсегда.

Неожиданно вся поляна затряслась, запахи и звуки стали сливаться в общую струю, оставляя за собой пустоту в пространстве. За эту струю попытался схватиться Алекс, но струя была иллюзией, и мотылек стал падать вниз все быстрее и быстрее. С увеличением скорости прорезались человеческие ноги, затем руки и все остальное, самая последняя появилась голова, которую с силой сжали руки. Маленькие крылышки не хотели исчезать, и Алексу все хотелось дотронуться до них, но голова была очень тяжелой, ее нельзя было отпускать, она оторвалась бы и разбилась, как стеклянный графин. А голова очень была нужна, и Алекс все никак не мог сообразить, зачем ему эта часть тела, если она такая большая, тяжелая и трещит. Сквозь треск удалось расслышать странные слова, которые для Алекса имели просто звук, а не смысл:

– Появился пульс.

– Он дышит!

– С возвращением, вам повезло.

Постепенно все стало обретать свои формы. Первое, что не понравилось – потолок. «И что это за потолок, такой высокий и унылый. Лампы – старые и страшные». Почувствовав запах лекарств, невольно поморщился. Захотелось чихнуть, но трубки, при помощи которых он дышал, не дали ему эту приятную возможность. Наконец, он увидел все в целом: и кровать, и аппаратуру, тикающую и мигающую, медсестру, суетившуюся возле него. Сделав попытку что-нибудь сказать, он застонал и открыл глаза. Медсестра несколько секунд смотрела ему в глаза, а затем спешно покинула палату. Через несколько секунд появился доктор, внимательно осмотрев больного, остался доволен результатом. А медсестре тихо сказал:

– Позвоните Иващенко, и скажите два слова, что

«страшное позади».

А Алекс, уставившись в потолок, сознанием завис в пространстве и времени, как компьютер, начинен- ный вирусами. Но он был жив, и это главное. На планете Земля неисправима только смерть, а жизнь дает неограниченные возможности для человека.

У Алекса в сознании постепенно стали мелькать цветные картинки: девушка в восточном наряде в маске, люди в черно-белых одеждах машут руками и поют, огромная человеческая морда улыбается крупными зубами, издавая звуки, похожие на ржание. Летит плавно огромный кулак, а во что он ударяется, Алекс не знает. Голоса сливаются в общий гул. Опять ему показалось, что он схватил голову руками, чтобы она не оторвалась и не улетела, но в этот раз он понял, что он только мысленно и мог себе представить, что хватаешь руками что-то, на самом деле он лежит неподвижно. Только мысли летают и включают механизмы, которые так необходимы живому человеку. Постепенно он стал чувствовать покалывание в кончиках пальцев, затем всего тела. Тысячи мелких иголок пронизывали тело насквозь. Нестерпимая боль заставила Алекса стонать, но доктор спокойно сказал:

– Душа твоя возвращается в твое тело и наводит там порядок. Крепись, Алекс, страшнее было бы, если бы ты ничего не чувствовал, тогда все. Ты был бы просто растением. А теперь ты будешь полноценным человеком.

Алекс с трудом осмотрел себя и удивился, он и в самом деле был весь в иголках. Некоторые иголки врач специально начинал крутить, причиняя неимоверную боль, но ему, похоже, было все равно до страданий Алекса. Закончив пытку, он спокойно сказал:

– Мы заставим все твои органы работать как новенькие, потерпи.

Алекс глазами согласился. Как будто у него был выбор. Деваться-то некуда. Доктор остался доволен процедурой. Через час он позвонил Иващенко и сказал:

– Один возвращается,– и, вздохнув, добавил: – Часы ускоряют свой бег.

На другом конце провода, тяжело вздохнув, ответили:

– Я в тебе никогда не сомневался. Бог даст, и второго вернем.

Положив трубку, Иващенко тяжело сел на стул и, вздохнув, подумал о том, что вот живет человек, вы- бирает себе профессию, четко уверенный в том, что

он знает, чего хочет от жизни, к чему надо стремиться. Цель есть у каждого. А какая она – цель? Вот, ребятишки – оперативники вернулись с задержания не все! Двоих как не было. И что?! Оправдана ли их цель?! Разве была у них цель – погибнуть на боевом посту?

Есть понятие – долг. Иващенко вздохнул протяжно, звучно. Очень жаль было ему ребят. И тогда, когда воевал, и теперь, когда мирное время над головой, но невидимый фронт со всякой нечистью был, есть и, по всей вероятности, будет.

Повторный звонок прервал невеселые мысли. Звонили из больницы. Вести были радостными, сообщали, что Ринат открыл глаза. У Иващенко навернулись слезы. Позже, отмечая возвращение ребят, он подумал о том, что теперь, в конце концов, они раскроют тайну дома на озере, и не все концы в воду.

XII глава. Расследование убийства.

Вернувшись к работе, Алекс и Ринат получили задание расследовать убийство молодой девушки, труп которой прибило к берегу в семи километрах от злополучного замка. Необходимо установить личность, возраст и причины. Сыщики недоумевали, потому что девушку никто не искал. Прошло достаточно времени для того, чтобы обнаружить исчезновение человека. Но никто этого исчезновения не обнаружил.

Алекс призадумался: тусовка в полночь назначается, ну, это понятно почему? Чтобы сдобрить шабаш мистикой. Шабаш и есть мистика. А мистика нам ни к чему. Мы рассматриваем конкретное преступление, и оно совершено. Поразительно то, что все знали, что оно будет совершено. И все равно допустили это. Почему не попытались предотвратить? Появилось ощущение, что он сам чего-то не сделал, что-то упустил. А что именно, никак не мог вспомнить.

В голове вспыхнула картинка: девушка в восточном одеянии, а потом он обнимает ее, гладит, гаснет свет. Алекс никак не мог вспомнить. Вспомнить что? Не помнил своих воспоминаний и, даже не зная, реальны ли эти воспоминания или это плоды фантазии. Так! Что там, тусовка в замке? «По-моему, я там не был,– вслух рассуждал Алекс,– или был?» Ринат нахмурился, рассуждения Алекса показались созвучными и с его ощущениями.

Все время Рината не покидало ощущение, что он что- то знает очень важное, но что? Обладая более открытым характером, он прямо спросил у коллеги:

– У тебя, Алекс, тоже какие-то обрывки воспоминаний? А какие? Давай поговорим, обсудим, может наши воспоминания общие,– в своей манере говорить, затараторил Ринат.

– Давай,– одним словом согласился Алекс и остановил быстро говорящего друга.

– Что ты помнишь?

– Я вижу свет!

– В конце тоннеля?

– Нет, Алекс! Я вижу свет, орущих или поющих людей, их много, они странно одеты, они двигаются или танцуют, еще… какие-то фрагменты, как вспышки – дорога, удар, драка. Все!

– А огни? Много огней!

– А ты, ты что помнишь, Алекс?

– Я помню девушку в восточном одеянии, она…

– Она,– перебивает Ринат,– она пляшет и соблазняет тебя, или ты ее.

– И да, и нет! Ладно, стоп, хватит воспоминаний. Короче, что там с трупом? Выяснили что-нибудь? Что говорят эксперты?

– Эксперты говорят, что девушке лет 18 – 19, она девственница, следов насилия нет, но она обескровлена. В воде находилась не более десяти часов. В легких вода отсутствует, что свидетельствует о том, что утопленницей она не была, самоубийцей тоже и несчастный случай исключается. Значит, мы имеем дело с убийством тщательно продуманным и спланированным. Осталось выяснить самое главное: кто она, откуда, мотив и кто убил?

– Да, самое главное мы и не знаем,– задумчиво сказал Алекс.

В дверь кабинета, где Ринат и Алекс совещались, тихо постучали. Оба удивленно обернулись на дверь.

В их убойном отделе не принято было тихим постукиванием спрашивать позволение войти. Обычно в кабинеты в буквальном смысле вламывались: то для того, чтобы получить приказ, то для того, чтобы дать приказ. А тут тихо: тук… тук… тук. Оба, не сговариваясь, крикнули:

– Заходи, кто там такой скромный?!

На пороге стояла молодая, очень привлекательная женщина с пропуском в руке. У сыщиков вытянулись лица от удивления, не каждый день увидишь приличную женщину в милиции, которая случайно перепутала кабинет и попала не туда, куда ей было нужно, но она пока еще об этом не знала.

– Да, да, заходите,– чуть не дуэтом ответили сыщики, и оба бросились навстречу посетительнице, чтобы проводить ее в кабинет, усадить на стул и… конечно, задать вопросы. Но незнакомка не расположена была отвечать, она сама пришла за ответами на свои вопросы:

– Мне необходимо поговорить с вашим шефом по делу,– сказала она, и добавила: – Моя домработница пропала.

У детективов вытянулись лица.

– У вас есть фото вашей домработницы? Сколько ей лет, как ее зовут, когда пропала? – затараторил Ринат, чуть ли не бросаясь на шею молодой женщине.

Алекс молчал, но чутьем матерого волка понял, что это его добыча. В мыслях четко определилась линия поведения. В секунды вспыхнула шахматная доска, а на ней люди, переодетые шахматными фигурами. Алекс удивился: «Это еще зачем?» Но быстро переключился на посетительницу.

– Проходите, присаживайтесь. Ваше имя, фамилия, домашний адрес, телефон,– начальственным голосом спросил Алекс и внимательно, прямо в глаза, посмотрел на женщину.

– Лола Альбертовна Юзбашева, сотрудник фирмы

«Юсель», начальник отдела по маркетингу. Проживаю по улице Универсальная, дом семнадцать, квартира №57.

– Старший сотрудник особого отдела, капитан Логинов к вашим услугам. Слушаем вас очень внимательно,– а сам машинально протянул руку для рукопожатия, но Лола уже плюхнулась на стул, не замечая протянутой руки. Она вздохнула и спросила:

– Если я знаю, что человек пропал, но не знаю, вернее, я не могу объяснить, когда это случилось, сколько времени прошло. Я знаю, что эта девушка, она работала у меня: мыла, убирала, чистила-блистила,– Лола говорила задумчиво, как будто пыталась что-то вспомнить, но не могла.

Ринат не выдержал медлительности посетительницы, вставил свое слово:

– А фото есть у вас?!

– Нет! Есть старенький ученический портфель, в котором собраны какие-то бумаги и фото. Я не знаю, ее ли это портфель, может, был на квартире. Когда я покупала квартиру, там были кое-какие вещи.

– А как звали вашу домработницу? – не унимался

Ринат.

– Зоей, ее звали Зоей. Да, точно, Зоя.

Пока Ринат и Лола были в диалоге, Алекс задумался. Лицо женщины казалось ему очень знакомым и в то же время чужим, что именно знакомо в нем, он не знал, и как будто знал. Не замечая, он стал пристально рассматривать ее, даже бесцеремонно. Лола удивленно и вопросительно посмотрела на Алекса, Алекс спохватился, да, действительно, что это он.

– Вы извините, но у меня такое чувство, что я вас откуда-то знаю,– в раздумье сказал Алекс.

– Нет, это невозможно,– сказала Лола, а сама подумала о том, что она терпеть не может ни сыщиков, ни милицию. Всегда держалась как можно дальше от всего этого. Исчезновение Зои заставило Лолу обратиться, а так бы и думать не думала. Но все же внимательно посмотрела на мужчину. «Так, ничего особенного»,– подумала она.

Ринат подумал, что из троих присутствующих только он и думал о деле. Нужно провести опознание. «Ну, Алекс, спрашивай, не хочет ли гражданка проехать с нами на опознание»,– мысленно перебил он Алекса. Но Алекс уже прощался с ней. Подписав ее пропуск, пожелал ей удачи и, конечно, как только будет все известно, то они ей сразу сообщат.

Лола вышла из кабинета. Ринат зашипел на друга, почему он не предложил проехать на опознание? Многое стало бы ясно. Но у Алекса была своя точка зрения. Он объяснил, что зачем вот так сразу пугать человека, надо подготовить психологически, и потом ничего неясно еще, может это разные девушки.

– Ты пойми, Ринат, женщины, они как маленькие дети, испугаешь или не понравишься с первого взгляда, до конца дней твоих не захочет больше с тобой общаться.

– Да, я понимаю, но как объяснить твое… мы как будто знакомы, как будто виделись… это как? Она аж передернулась, видать не жалует нашего брата. А почему?

Ринату захотелось пофилософствовать, но Алекс уже разговаривал по телефону. Ринат поднялся со своего стула и вышел из кабинета.

XIII глава. Лола и Алекс.

Лола вышла из УВД со странным чувством. Объяснить себе это состояние было трудно. «Что такое,– думала она. – Я как будто о себе чего-то не знаю. Ощущение беспокойства и страха. А чего я боюсь, не знаю. Почему и у меня появились мысли, что я знаю этого сыщика. А усики у него хорошие»,– Лола улыбнулась.

Выйдя на тротуар, она увидела котенка, жалобно пищащего и мечущегося между ног проходящих людей. Пройдя несколько метров, она остановилась. Погибнет котенок или, хуже, кто-нибудь поиздевается над ним. «Заберу я его».

«Хорошая мысль,– бери Лола,– сказала она себе. Но другая мысль следом появилась: – И куда ты его денешь, что ты будешь с ним делать? Всех котят не обогреешь, иди своей дорогой и забудь». Именно после этих мыслей она резко повернулась и пошла прочь, подальше, чуть ли не побежала, но, дойдя до перекрестка, побежала обратно.

Котенка уже не было. Она стала искать, звать «Кис- кис», но, увы, его уже кто-то подобрал. «Вот так всегда: пока я думаю – делать или не делать доброе дело, кто-то, не думая, уже сделал его. Кто же приютил котенка?»

Теперь она стала бегать между людьми и спрашивать: «Котенка с серыми глазами, дымчатой шерсткой не видели?». Прохожие на то они и прохожие, проходили мимо, кто-то пожимал плечами, а кто-то вообще отворачивался. Устав от поисков, недовольная собой, Лола остановилась и прислушалась. Маленькая надежда теплилась в душе, вот сейчас она услышит жалобное «мяу», но вокруг шла, бежала, суетилась жизнь. Кого-то ждали, у кого-то дел было выше крыши, а что она? И бежать некуда, спешить незачем, суетиться не для кого. Вздохнув, побрела к автобусной остановке.

На скамеечке сидела старушка, взглядом встречая и провожая автобусы. Что-то в ней было такое, что Лоле захотелось поговорить, помочь в чем-то. Желание кого-то обогреть еще не покинуло девушку. Она решительно подошла и села рядышком. Присматриваясь, увидела очень милое лицо, хотя морщинка на морщинке, светло-голубые глаза излучали бесконечную доброту и ласку. Аккуратный беленький платочек, завязанный под подбородком, напоминал бабушку из сказки, которой внуки и внучки должны были принести пирожки с горшочком масла, наведать, помогать и защищать. Некрупного старушечьего телосложения, одетая в старенький, но чистенький плащик, модный, наверное, лет пятьдесят назад, говорил о бывшем достатке. На коленях в настоящей авоське лежал батон белого хлеба. Одной рукой старушка придерживала хлеб, а другой опиралась на настоящую трость. Обувка была плохой. Старенькие войлочные тапочки обуты на плохо зашитые мужские носки.

Задумчивость Лолы прервал вопрос:

– Что, деточка, грустная такая? Потеряла что?

Лола вздрогнула от неожиданности и удивления. Вообще-то она сама собиралась начать разговор и, если надо, предложить свою помощь.

– Нет, нет, не потеряла,– подумав: – да потеряла, котенка потеряла. А вы, почему сидите здесь и на автобус не садитесь, ждете кого-нибудь?

– Я всегда кого-то жду.

– Зачем?

– Когда ждешь, есть смысл жизни.

– Смысл в ожидании? Я всегда думала, что только встреча оправдывает ожидание. А надежда есть, что тот, кого вы ждете, однажды появится?

– Конечно! Сегодня появилась ты потерянная, не- счастная, одинокая и очень нуждающаяся в участии и помощи! Ведь так?! – при этих словах старушка улыбнулась тепло и участливо, что Лоле захотелось уткнуться ей в грудь и рыдать.

Подавив в себе это желание, Лола сказала:

– Нет, с чего вы взяли. У меня все хорошо. А вот вы, бабушка, не нуждаетесь в защите и помощи?

– Что ты, деточка,– задумчиво произнесла старушка. – Я так давно живу на этом свете, что уже давно никому не нужна. Все мои враги и подруги давно умерли, муж пропал без вести, дети разъехались по всему миру. Так что и дружить мне не с кем и обижать некому.

– А сколько вам лет?

– Ну, я дама, но тебе скажу, по секрету, почти восемьдесят.

–???

– Не удивляйся. Я веду здоровый образ жизни.

–???

– Да ты, дорогая, в шоке, что ли.

– А кто за вами смотрит? – очнувшись от шока, спросила Лола?

– Наша церковь. Я бездомная. Вот там и накормят и одежду дают чистую, хорошо все,– старушка улыбну- лась, а в уголках глаз промелькнула боль.

– Бабушка, судя по вашей речи, вы образованная. Как получилось, что вы бомж?

– Я не бомж, а бездомная.

– А разница в чем?

– Бомжи скитаются, побираются, хулиганят, пьют и т.п. А я просто не имею своей квартиры. Я бывшая учительница.

– А что вы преподавали?

– Географию. Тридцать пять лет работала в школе. А потом мой сын в девяностые годы хотел заняться бизнесом, продал мою квартиру, вложил деньги и прогорел. Сам уехал на заработки в Москву и ни слуху ни духу. Так и живу на этой скамейке. Не подумай, что я жалуюсь. Жизнь прекрасна! Радуйся каждому дню! Наслаждайся своим здоровьем, молодостью, радуйся всему тому, что имеешь.

– Вам-то чему радоваться?

– Я?! Каждый новый день приносил мне новые встречи, общение с людьми. Я нужна людям, а люди нужны мне.

– Вот здесь, сидя на скамеечке, старая, немощная и больная, без квартиры, живущая на подаянии старушонка, умеет радоваться жизни. А я что? Что я такое? Одинокая, закомплексованная еще и… ой…