Buch lesen: «Заметки о Священном Писании. Исследование жизни и учения Иисуса Христа»

© Порфирий Цельс, 2024

ISBN 978-5-0053-6890-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Предисловие

Взрослые люди, готовящиеся к вступлению в Церковь через крещение (оглашенные), получают, как правило, предварительное наставление в истинах веры Христовой. Такое наставление довелось получить от приходского батюшки и мне. Оно приблизительно соответствовало тому, что излагается в любом православном катехизисе. Крестившись, я стал прихожанином, затем сторожем храма, звонарём, алтарником. Был уже назначен день и час моего рукоположения в диаконы, и тут я дал «полный назад» (на время, думалось мне), потому как ясно осознал, что не понимаю, куда я забрёл в поисках пищи духовной, каков глубинный смысл многовековой и многообразной деятельности Церкви. Возникновению такого непонимания в значительной мере способствовала постепенная утрата мной первоначальной детской уверенности в том, что Церковь, как и Царство Христово, «не от мира сего [Ин. 18,36]», что она бежит «мирских забав и всяческих соблазнов».

Обычно присваивают себе название христианской Церкви такие религиозные общества, «по вероучению которых отличительными признаками их признаются: а) вера в Иисуса Христа, б) богоучреждённость, в) обязательность для их членов общего учения, г) необходимость определённого устройства, с должностными лицами, для учения и богослужения и д) авторитет общества в дисциплине [6,3,219]»¹. Среди этих признаков Церкви главным, на мой взгляд, является необходимость общего учения, уяснив которое, можно принимать или отвергать всё остальное. Так вот, его-то я и не понимал; прежде всего не понимал сути основополагающего учения Христа, изложенного в Священном Писании (Библии). Причину этого я увидел в том, что не придал должного значения совету епископа Александра (Семёнова-Тян-Шанского): «Усвоение Священного Писания – это первый шаг на пути к Богу [1,90]». Митрополит Вениамин (Федченков) подтверждает: «Священное Писание от Бога и к Богу ведёт [217,133]».

Мной была допущена та же ошибка, что и многими людьми в христианских странах, ощутившими в какой-то момент нехватку духовности в своей жизни. Восполнять эту нехватку они доверчиво идут в церковь (храм), где благодатные батюшки объясняют им, что истинную духовность можно обрести только во Христе, т.е. выполняя Его заповеди, которые легче всего усвоить, часто посещая храм Божий, участвуя в богослужениях, слушая проповеди священнослужителей, советуясь с ними по любым вопросам. Можно и Евангелия почитать, но поскольку прихожане, в силу своей греховности, могут многое неправильно понять, то лучше осуществлять чтение под руководством пастыря. Ветхий Завет читать не запрещается, но и не рекомендуется, предпочтительнее обратиться к трудам святых отцов. Со временем я осознал, что заходить в крещальную купель, не вникнув самостоятельно, по мере своих сил, в божественные словеса – это значит, «не зная броду, соваться в воду». Доверяй, но проверяй. Трудно не согласиться со Святым Григорием Нисским в том, что «христианин обязан исследовать веру: иначе он обнаруживает „недостаток благочестия“ и согрешает [2,119]». Приняв это обвинение на свой счет, я, хотя и с некоторым запозданием, но – вник, после чего захотелось призвать оглашенных, а также христиан и им сочувствующих внимательно ознакомиться со Священным Писанием.

Всех нас очень интересуют социальные вопросы, в число которых необходимо входят вопросы политики и экономики, поскольку они непосредственно связаны с отношениями людей между собой. Но нельзя недооценивать и влияния религии на жизнь общества. «Все религии, начало которых можно проследить и которые нарождались не одновременно с происхождением языка, возникали скорее в силу причин социальных, чем теологических [107,98]». Известный французский философ Анри Бергсон полагал, что «как бы ни истолковывали религию, является ли она социальной по своей сути или случайно, одно несомненно: она всегда играла социальную роль [189,9] ” (в том числе политическую и экономическую). Такую же роль, очевидно, играет и Священное Писание, как умопостигаемая основа христианства, поэтому считаю означенное Писание не только настольной книгой христианина, но и документом, позволяющим чётче разглядеть истоки современного состояния человечества, заглянуть в его будущее, а значит чтение этого документа может быть полезным самому широкому кругу неравнодушных людей, стремящихся лучше понять окружающий мир.

Однако у наших современников, чрезвычайно загруженных работой, воспитанием детей, учёбой, озабоченных экономическим положением внутри страны, наплывом мигрантов в Европу и политикой США на Ближнем Востоке, практически не остаётся времени для углублённого чтения довольно объёмистой Библии и многотомных комментариев к ней. В связи с этим осмеливаюсь предложить им (современникам) в помощь «Заметки о Священном Писании». В них едва ли можно найти что-то новое в сравнении с тем, что повествовалось о Св. Писании на протяжении последних двух тысяч лет. Гордиться здесь, пожалуй, нечем, но и стыдиться нет причин. «Я давно уже пришёл к убеждению, – говорит великий немецкий поэт И.В.Гёте, – что нет ничего нового под солнцем и что нетрудно в уже написанном отыскать намётки того, что мы сами обнаруживаем и думаем или даже созидаем. Мы оригинальны только потому, что ничего не знаем [221,128]». «Начни я перечислять, чем я обязан великим предшественникам и современникам, то от меня, право, мало что останется [220,156]», – выразил Гёте и моё мнение. Предлагаемые «Заметки» следует рассматривать как базирующееся на личных впечатлениях от прочтения Библии и ряда других книг своеобразное дополнение (или приложение) к христианскому катехизису, которое стимулирует всех, с надеждой взирающих на христианскую Церковь, относиться более вдумчиво и взвешенно к своим религиозным порывам. Конечно, существует множество профессионалов, значительно лучше меня разбирающихся в священных текстах, но их труды, на мой взгляд, слишком наукообразны и многословны, а потому отпугивают неспециалистов, заинтересованных в сравнительно легком и быстром ознакомлении с сутью дела. Основное достоинство «Заметок» видится мне не в новизне или красоте повествования, а в его относительной краткости («Много читать – утомительно для тела [Еккл. 12,12]»), полученной, надеюсь, без ущерба для ясности и убедительности. Подобная краткость достигается либо талантом, рассчитывать на который с моей стороны было бы весьма опрометчиво, либо многочисленными заменами собственных дилетантских изысканий и корявых рассуждений цитатами из произведений именитых писателей. Естественно, мной был выбран второй путь. Шествуя этой дорогой, я не пытался заглянуть в секретные и иные архивы, а пользовался только легкодоступными источниками, что демонстрирует возможность прохождения подобного пути любым почитателем словесности.

Прекрасно сознавая, что не являюсь ни богословским, ни философским авторитетом, я старался при высказывании тех или иных соображений возможно чаще опираться на мнения известных авторов, дабы, помимо прочего, ещё и минимизировать количество вопросов типа «а кто ты такой? с чего ты это взял? как у тебя хватило наглости?» Цитаты – это здесь и щит, и меч в отстаивании моей интерпретации Св. Писания и христианства. Но щит не очень прочный и меч не очень острый, поскольку из огромного океана литературы достаточно просто надёргать море цитат как «за», так и «против» любой гипотезы, которые (цитаты) редко что доказывают. Они сродни косвенным уликам, склоняющим суд в ту или другую сторону, но никогда не убеждающим его окончательно. Таким образом, цитаты лишь подталкивают читателя к размышлениям в том или ином направлении; демонстрируют, что автор не во всех своих высказываниях несёт отсебятину, ерунду или белиберду; разукрашивают повествование, делая его менее скучным.

«Говорят, что великий мастер запугивания людей посредством кинематографических уловок Альфред Хичкок как-то раз, проезжая в машине по Швейцарии, неожиданно указал рукой из окна и сказал: «Вот самая жуткая картина, которую мне когда-либо довелось видеть». У дороги, беседуя с маленьким мальчиком, положив руку ему на плечо, стоял священник. Высунувшись из машины, Хичкок завопил: «Эй, малыш, уноси ноги! Беги, если тебе жизнь дорога [48,444]!» Фигурально выражаясь, предлагаемые «Заметки» можно принять за вопль, подобный воплю Хичкока, обращенный прежде всего к христианам и к тем простецам, которым залетела в голову мысль креститься, но у которых нет богословского, философского и просто гуманитарного образования, значительно облегчающего понимание религиозных текстов, – к врачам, например, инженерам, агрономам, военным, юристам с экономистами и т. п. Их («Заметок») назначение – посеять или усилить сомнение в несомненности Священного Писания, в высокой нравственности учения Христа, в благотворности христианства для христиан и их друзей. Не противен ли подобный посев воле Божией? Вряд ли, поскольку «нет никого, кто мог бы противиться руке Его [Дан. 4,32]», а значит «то, что происходит и есть Его воля. Поэтому всё, что нам удастся сделать, тоже ей станет [224,382]».

«Почти всем прогрессом в человеческом мышлении мы обязаны таким людям, как Фома неверный, людям сомневающимся, спорящим и требующим доказательств [231,240]». «Только идиоты не сомневаются, ведь для сомнения нужен какой-то разум [67,62]». Как считал Декарт, сомнение – начало мудрости [203,165], оно сопутствует как вере, так и знанию, являясь оселком для них. «Но сомнение непрочно, оно подвигает наш ум на более глубокие исследования, на проверку, проверка же, если она проведена добросовестно, создаёт уверенность, которая является последней целью и дарует человеку полное спокойствие [220,224]». Насчёт полного спокойствия я бы с Гёте поспорил, сославшись на выдающегося русского философа В. С. Соловьёва: «Нет, никогда не будет и не должно быть успокоения человеческому духу в этом мире. Нет, не может и не должно быть такого авторитета, который заменил бы наш разум и совесть и сделал бы ненужным свободное исследование [77,210]». «Зачем, – спрашивает меня с иронией великий поэт древности, – отягчаешь ты вечными заботами слабый дух? Отчего не прилечь под высоким платаном или под этой сосной [123,1,795]?» Противно, Гораций, быть бараном, да и жалко овец Христовых, а потому написал то, что написал, в надежде хоть кого-то убедить в правоте предлагаемых воззрений или в необходимости выработки собственных. Второе представляется даже более важным для духовного развития христианина; а возможности для этого есть, ведь «история науки чётко свидетельствует, что для толкования доступной информации всегда существует не один способ [242,205]». Да придаст сил всем читателям Библии и этих «Заметок» уверенность Св. Иоанна Дамаскина в том, что «исследовать божественные Писания – дело прекраснейшее и душеполезнейшее [3,310]», ибо, по слову Св. Иеронима, «не знать Писания – не знать Христа [240,188]».

2. Богодухновенность Библии

О каноничности

Священным Писанием у христиан называется собрание священных книг, т.е. книг, наиболее почитаемых верующими (если не считать шедевров Дарьи Донцовой), которое делится на две части: Ветхий Завет, написанный до рождества Христова, и Новый Завет, написанный после него. На сегодняшний день Библия по количеству изданных экземпляров занимает первое место в мире. Почему? Потому, думаю, что она играет в жизни каждого христианина ту же роль, которую играл «Краткий курс истории ВКП (б) ” в жизни каждого большевика. Согласно этой роли христианин должен смотреть на мир сквозь призму непререкаемых библейских откровений и неуклонно следовать предначертаниям Библии, для чего ему необходимо регулярно освежать их в памяти, для чего, в свою очередь, он должен всегда иметь ее при себе. А христиан много, вот и экземпляров Библии много. Глубина же содержания, логичность изложения, красота формы, увлекательность не имеют для неё особого значения, как не имеют они его для устава караульной службы или самоучителя игры на балалайке, а потому литературные достоинства Священного Писания в целом, как мне представляется, далеки от совершенства. Однако профессор богословия А.П.Лопухин не согласен с таким утверждением: «Библия настолько же выше всех других книг, насколько божественный, бесконечный Разум выше и всесовершеннее конечного, ограниченного разума человеческого. Поэтому Библия среди высочайших светочей литературы занимает более важное положение, чем солнце среди планет… Все другие книги, даже произведения величайших мыслителей, представляются тусклыми светильнями, как бы блуждающими огоньками рядом с лучезарным солнцем [4,1,1]». Боюсь, что не все китайцы, индусы и арабы согласятся с уважаемым профессором, да и у меня нет полной уверенности в его объективности и искренности, поскольку он наверняка читал не менее вдохновенные, интересные и поучительные сочинения Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Шекспира, Гомера, Платона и других выдающихся писателей. И в Библии есть чудесные строки (в Песни Песней, например), но не философскими умозрениями и поэтическими вычурами она славна, а тем, что является первоисточником наших знаний об Иисусе Христе и Его учении. Подтверждение обретаю в словах Св. Амвросия: «Чаша премудрости в ваших руках. Это чаша двойная – Ветхий и Новый Завет. Пейте их, потому что в обоих вы пьёте Христа. Пейте Христа, потому что Он – источник жизни [5,1,X]». Но питьё это неоднородно. Среди книг Библии, по разумению православных, есть как канонические, так и неканонические.

Каноническое достоинство книгам дает их богодухновенность (боговдохновенность), т.е. «то сверхъестественное, божественное озарение, которое, не унижая и не подавляя естественных сил человека, возводило их к высшему совершенству, предохраняло от ошибок, сообщало откровения, словом – руководило всем ходом их работы, благодаря чему последняя была не простым продуктом человека, а как бы произведением самого Бога [5,1,IV]». Уже Апостол Павел говорил: «Всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности [2Тим. 3,16]». Но христиане словами Апостола (констатирующими для Ветхого Завета и пророческими для Нового) почему-то не удовлетворяются. Проф. П.И.Лепорский утверждает: «Основание для признания боговдохновенности новозаветных Писаний мы должны искать вне самих Писаний, и единственным таким основанием может служить только признание их боговдохновенности со стороны Церкви. Это в равной степени применимо и к священным книгам Ветхого Завета… Помимо церковного (читай „Священного“) Предания, другого критерия для определения боговдохновенности священных книг быть не может [6,3,343]». Под Священным Преданием разумеются, в частности, творения святых отцов и учителей Церкви, правила вселенских соборов, древняя практика Церкви. Св. Иоанн Златоуст, например, утверждает, что «все Писания написаны не рабами, а Господом всех – Богом [5,1,IV]». Мне почему-то сомнительно. «Всё Писание богодухновенно [2Тим. 3,16]. Так как же я могу не принимать его? Как могу сомневаться [217,108]? – изумляется митрополит Вениамин и продолжает, – Всё стоит на фундаменте Писания, на несомненном Слове Божием: Бог сказал [217,113]!… Всё Писание написано очевидцами. А если это так, то как же не верить им [217,205]?» Св. Апостол Фома не поверил идеальным очевидцам, другим Св. Апостолам [Ин. 20,25], – не дерзаю считать себя святее Апостола Фомы, поэтому, как могу, изучаю, осмысливаю, проверяю, сопоставляю и делаю выводы, не всегда бесспорные, разумеется.

Новозаветные книги, входящие в состав Библии, все являются каноническими. «Церковь: 1) признает за безусловную истину всё содержание этих книг, как в их исторической, так и в вероучительной и моральной стороне; 2) не допускает возможности противоречий в них как друг с другом, так и с учением Христа Спасителя, а допускает лишь взаимное дополнение этих книг [6,3,400]». «Перечислив все 27 книг Нового Завета, Св. Афанасий говорит, что только в этих книгах возвещается учение благочестия, и что от этого собрания книг ничего нельзя отнимать, как нельзя что-либо и прибавлять к нему [5,8,7]». Удивившись отношению Св. Афанасия к Ветхому Завету, не допускающему, что в его (Ветхого Завета) богодухновенных книгах содержатся хотя бы элементы учения благочестия, обратим внимание на то, что, по утверждению Св. Иоанна Дамаскина, «Правила Святых Апостолов», собранные Климентом [3,313], также входят в число книг Нового Завета. А отец Сергий Булгаков сообщает, что в разное время входили в канон «Пастырь» Ермы и послание Климента [7,55]. Но впоследствии всё, слава Богу, утряслось, и сегодня Церковь придерживается указаний Св. Афанасия. Ну, действительно, какие могут быть изъятия или дополнения к книгам, написанным Богом.

Однако отношение к Писаниям знаменитого христианского богослова Оригена несколько иное: «Мы веруем в чистоту помыслов писателей Евангелий и не сомневаемся в их благочестии и честности, которые обнаруживаются в их Писаниях, не оставляющих даже тени подозрения в обмане, лжи, вымысле и злонамеренности [8,3,39]». Видимо, во времена Оригена Евангелия еще не считались богодухновенными, и у ряда читателей возникали вопросы по поводу высоких моральных качеств евангелистов, поэтому он и выступил в роли их адвоката. Но выступил не очень убедительно: веруем, не сомневаемся, ни тени подозрений – так эмоционально и бездоказательно обычно защищают преступников их родственники и друзья; возможно, они говорят правильные вещи, но чрезмерно жаркая бездоказательность вызывает недоверие. Хотя, конечно, и любое доказательство небесспорно, поскольку, в конце концов, оно приходит к ряду самоочевидных утверждений, в истинность которых мы верим, как Ориген в чистоту помыслов писателей Евангелий. Поэтому прав английский поэт Альфред Теннисон, когда говорит, что «ничто, достойное доказательства, не может быть ни доказано, ни опровергнуто, а потому будь благоразумен, всегда держись той стороны, которая лучше освещена солнцем сомнения [9,53]».

К каноническим книгам Ветхого Завета, очевидно, также применимы положения об их истинности и непротиворечивости; допускать противное было бы богохульно. Тем не менее Гёте утверждает: «Что в Библии встречаются противоречия, этого не станет отрицать никто [219,437]». Не сочтёт ли истовый христианин Мефистофелем великого немецкого поэта после таких слов? «Натюрлих, Маргарита Павловна». С христианской точки зрения, если какие-то тексты Св. Писания кажутся мне противоречащими друг другу, то это говорит лишь о моем недомыслии. Вот пример. В первой главе книги Бытия сказано, что Бог создал сначала зверей, скот и всех гадов земных, а затем «сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их [Быт. 1,27]». Видим, что мужчина и женщина созданы равноправными. Во второй главе порядок творения обратный – сначала сотворен мужчина из праха земного, которого Господь по доброте душевной поместил в рай, но впоследствии, видимо, понял, что человеку райская жизнь чем-то не нравится (возможно, занятие онанизмом показалось скучноватым). Посчитав, что одиночество вредно сказывается на мужчине, Всевышний решил: «Сотворим ему помощника, соответственного ему [Быт. 2,18]». Сказано – сделано: «Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных [Быт. 2,19]». Но и среди них «для человека не нашлось помощника, подобного ему [Быт. 2,20] ”; уж очень он привередливым оказался: скотоложство, вишь, его тоже не вполне устроило. Тогда, говорят, для него, тоже из земли, была создана супруга, но «у них возникли споры о старшинстве [135,1,390]», и семья распалась. Только после этого, идя на поводу у Своего творения (как это понятно всем родителям!), «создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: …она будет называться женою (по-еврейски «ишша»): ибо взята от мужа (по-еврейски «иш») [Быт. 2,22—23]». Видим, что в этом случае у женщины явно подчиненное положение помощницы.

Не сумев разрешить эти кажущиеся противоречия между двумя главами Св. Писания, я скорблю о своем скудоумии. Могу лишь предположить, что было создано два сорта людей: первый – из ничего по образу Божию, чтобы обладать землею и владычествовать над рыбами морскими, и птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле [Быт. 1,28]; второй – из праха земного (не сказано, что по образу Божию), чтобы возделывать сад Едемский и хранить его, и такому человеку сказано: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты и в прах возвратишься [Быт. 3,19]». По сложившемуся у меня впечатлению, людей первого сорта очень мало, и я безуспешно пытаюсь отогнать от себя мысль, находящую подтверждение при дальнейшем чтении Библии, что это евреи, тем более, что Ветхий Завет написан для них. А люди второго сорта не те ли, кого Дарвин, решив возвысить, объявил произошедшими от обезьяны (всё лучше, чем из пыли)? Если это предположение верно, то лишь люди первого сорта могут называться действительно людьми, образами и подобиями Божиими, вторые же – увы, не более чем животными; да и Бог не увидел в последнем случае, что Его творение «хорошо весьма».

Неканонические книги Ветхого Завета «назидательны и полезны, но не чужды личных, не всегда безошибочных мнений своих авторов [5,1,VI]». Хотя эти книги и не заключают в себе истинное слово Божие, однако они должны быть, как мне представляется, более авторитетны для Церкви, чем любые произведения, не удостоившиеся чести быть включенными в Священное Писание, т.е назидания царя Соломона, Ездры или Иисуса, сына Сирахова, более полезны для взыскующих истину, чем поучения святых отцов и учителей Церкви, таких, например, как святые Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Великий. Можно возразить, что труды упомянутых святых входят, наравне с Библией, в состав Св. Предания и потому не менее полезны, чем неканонические книги Св. Писания. Нет. Св. Предание – это по своей сути набор комментариев к Библии и следствий из неё. Он слишком обширен, практически безграничен, чтобы подавляющее большинство христиан могло в нём успешно ориентироваться и извлекать какую-то пользу. Библия же – это минимум, доступный и предназначенный всем православным, умеющим читать. Труды некоторых святых (помимо апостолов) могли бы войти в этот минимум в качестве неканонических книг Нового Завета, но не вошли, значит – недостойны. Неканонических книг в ПБ одиннадцать, хотя ещё в начале XX века в русской Библии их было девять [5,1,VI]: не входили в Ветхий Завет «Послание Иеремии» и «Книга пророка Варуха». Придание некоторым книгам Св. Писания статуса неканонических позволяет православным надеяться, что оно регулярно будет пополняться душеполезными произведениями, улучшающими содеянное Всевышним.

А если часть книги является канонической, а часть – неканонической, то как к ней относиться? Думаю, что так же, как и к бочке мёда, в которую добавлена ложка дёгтя; однако Церковь считает, что вся книга и в таком случае является канонической. Например, «книга Даниила содержит несколько неканонических фрагментов: песнь трёх отроков в пещи, историю Сусанны, рассказ о Беле и Драконе и о Данииле во рве львином [4,3,1024] ”; но это не мешает ей оставаться богодухновенной. Таким образом, Православная Церковь руками лучших своих сынов может подправлять Бога, устранять недостатки Его Писаний, восполнять упущенное Им; и раз Он не возражает против этого, значит она поступает совершенно законно. Только встаёт вопрос – кто кому служит, Церковь Богу или Бог Церкви? У католиков меньше оснований для такого вопроса, поскольку у них «Святая Матерь Церковь, по вере Апостолов, принимает все книги как Ветхого, так и Нового Завета, во всех их составных частях, как священные и канонические, так как, написанные под вдохновением от Духа Святого…, они имеют автором Самого Бога [240,179]».

Итак, Библия – божественный источник веры, объединяющей своих последователей в Церковь, но провозглашает этот источник божественным не кто иной, как сама Церковь. На каком основании? На основании мнений уважаемых людей, причисленных ею впоследствии к лику святых, т.е. особо почитаемых Церковью лиц, «верных слуг, угодников и друзей Божиих [6,2,527]», о которых Св. Григорий Богослов писал: «Наши отцы и доктора часто говорили не то, что думали, но то, что обстоятельства и необходимость принуждала их говорить [31,205]». Седьмой же Вселенский собор постановил: «Кто не исповедует, что все святые… досточтимы пред очами Божиими… и не просит молитв у них, как у имеющих согласно церковному Преданию дерзновение ходатайствовать о мире, – анафема [6,2,528]», т.е. проклят. Обращаясь к друзьям Божиим, молящиеся обычно учитывают их некоторую специализацию: Св. Николай, например, опекает путешественников, Св. Пантелеимон исцеляет болезни, Св. Афанасия заботится о благополучии второго брака и т. п. Многие святые пользуются большой популярностью у верующих, жаль только, что Св. Колумбан пребывает в забвении. «По толкованиям былых времён это покровитель дураков… Никто не помолится этому бедному святому: ведь главное свойство дурака – считать себя умным [237,256]!» А как бы, возможно, изменился мир к лучшему, если бы христиане не считали зазорным обращаться за помощью к Св. Колумбану! У католиков этому, видимо, препятствует их непомерное самомнение, а для смиренных православных он не является святым.

И возникает замешательство, когда узнаёшь, что Св. Колумбан не представляет собой исключение, что многие святые Католической Церкви не являются святыми Православной Церкви, и наоборот. Действительно ли они верные слуги, угодники и друзья Божии, если миллионы христиан им не доверяют? Например, католики не одобряют деятельности Константина Великого, убившего жену, сына и других родственников (этот православный святой «до самой смерти носил титул „pontifex maximus“ культа Митры и после смерти был объявлен богом [28,2,165]»). А по свидетельству проф. А. Спасского, «в сирском месяцеслове, изданном Egli, под 6-м июня значится: „в Александрии Арий пресвитер“. Давно высказывались, правда, нерешительные подозрения, что здесь разумеется именно Арий, основатель арианского учения. В качестве несомненного факта это установил покойный преосвященный Сергий Владимирский в его полном месяцеслове Востока [10,285]». Так досточтим Арий пред очами Божиими или нет? «В Абиссинии Понтий Пилат, как известно, причислен к лику святых, а имя его жены Клавдии Прокулы (Проклы) значится в святцах и греческой Церкви (27 октября) [4,3,512]». Таким образом, по мнению одной церкви, покинувший грешную землю хороший человек уже находится у престола Божия, а по мнению другой, он ещё дожидается за вратами рая решения своей участи. А как на самом-то деле? Но еще большее замешательство возникает от того, что, оказывается, Церковь может отозвать святого из сонма святых. Так, в частности, случилось с Климентом Александрийским и Анной Кашинской. Довольно лёгкое обращение с судьбами святых объясняется тем, что уже с первых веков новой эры христианское «духовенство без всякого уважения к правде или правдоподобию стало придумывать имена для скелетов и подвиги для имён [30,3,318]». Очевидно, что Господь Бог при решении вопросов канонизации играет роль свадебного генерала, от которого ничего не зависит. При таком положении вещей как полагаться на мнения святых, которые в любой момент могут оказаться не святыми?

Митрополит Вениамин, однако, поучает: «Если сомневаешься в чём-либо, то представь себе таких великих людей, как апостолы, святители Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, святитель Николай и прочих святых; вспомни и про русских подвижников: Антония, Феодосия и прочих чудотворцев Печерских, Сергия, игумена Радонежского, Серафима Саровского и подумай: кто мы такие пред ними?! – Маленькие дети! И авторитет этих великанов научит нас смиренной вере во всё христианское учение [217,368]». Блаженный Августин откровенничает в том же духе: «Я не поверил бы Евангелию, если бы меня не побуждал к тому авторитет Католической Церкви [11,28]». Шокирующие заявления знаменитых святителей. Церковь пользуется у меня огромным авторитетом как ведущая политическая сила средневековья, она и сегодня играет не последнюю роль в мировой политике, но это никак не сказывается на моем отношении к Св. Писанию. Мне кажется, что для веры нужны более серьёзные причины, чем чей-либо авторитет.

«Только тот человек, – считает знаменитый теолог и философ Сёрен Кьеркегор, – который сам, самолично получает условие веры от Бога (а это условие всецело зависит от требования, чтобы человек отказался доверять рассудку и, с другой стороны, сам стал для себя единственным авторитетом веры), – только такой человек является в подлинном смысле верующим. Если же человек верит (точнее, воображает себя верующим) потому только, что вот уверовало же много хороших, честных людей…, то такой человек просто дурак, и тогда это уже дело только случая, стал человек верующим, благодаря своим собственным убеждениям, или под влиянием распространенного мнения о вере хороших, честных людей, или же он верит какому-нибудь Мюнхгаузену [203,118]». Основательной представляется и позиция Будды, который сказал: «Не верьте тому, что я говорю, пока сами не испытаете этого. Пока это не станет вашим собственным пониманием, не верьте мне.. Не верьте ничему, потому что оно написано в священных книгах. Книги могут ошибаться – кто знает? Пока вы сами не станете свидетелем, нет никаких гарантий истинности того, о чем вы узнаёте [12,227]». А у нас получается, что авторитет Церкви, на котором держится вера Августина, зиждется на богодухновенности Евангелий, а богодухновенность Евангелий устанавливается авторитетом Церкви.

Но, как утверждает проф. Лопухин, «Церковь ничего не „творила из себя“ в этом случае, а только, так сказать, констатировала точно проверенные факты происхождения священных книг от известных богодухновенных мужей Нового Завета [5,8,5]». Не захотел почему-то маститый профессор принять во внимание трудов основателя Тюбингенской исторической школы Ф.Х.Бауэра, как, впрочем, и трудов известного богослова Бруно Бауэра. Первый настаивал на том, что все четыре Евангелия являются не рассказами очевидцев, а позднейшими переработками утерянных писаний, и что из посланий, приписываемых апостолу Павлу, подлинными являются не более четырех, к Галатам, к Римлянам и два послания к Коринфянам, [6,3,46]; второй считал подложными все послания Павла [6,1,169]. «Уже в самом начале христианства многие авторы, – негодует известный теолог и философ Альберт Швейцер, – ставили под своими произведениями имена апостолов!… Многие писания Нового Завета, несмотря на их ценное и любимое нами содержание, не являются подлинными [73,33]». Однако надо отдать должное христианам: в фабрикации литературных подделок они не были первопроходцами. «В древности было самым обычным явлением выпускать книгу под чьим-либо громким, чужим именем, особенно под именем писателя седой древности. Особенно в моде это было как раз для пропаганды новых религиозных учений [57,337]».