Buch lesen: «За границей Восточного Леса»

Глава 1. На торговой площади

Два всадника въехали на холм. Охваченные ветром, перекатывались по нему волны пригибаемых травинок, превращая склон в зеленый океан. Солнце растворялось за волнисто-изумрудным горизонтом. Позади молодого мужчины и его спутницы лежал Лес.

– Я устала немного. Отдохнем? – голос девушки, совсем еще юной, звучал весело, словно переливы весеннего ручья, только что прорвавшего зимнее заточение.

Стройная и крепкая, словно молодое деревце, неуклонно пробивающееся к свету, она, как и подобало людям ее племени, не достигшим зрелого возраста, носила волосы распущенными. За спиной ее спутника, напротив, была длинная коса – свидетельство того, что он уже вступил в пору зрелости. Для любого члена племени потерять косу было бы величайшим позором. Светлокожие и светловолосые, оба всадника обладали схожими чертами лица – высоким лбом, выступающими скулами и немного горбатым носом. Взгляд глубоких серо-синих глаз юноши встретился с ясными, цвета предгрозового неба, глазами сестры, и потеплел.

– Конечно. Мы можем заночевать в деревушке, внизу. Однако, – прибавил он задумчиво, словно только себе, – теперь мы довольно далеко от наших земель, и я не знаком с нравами местного народа.

Брат и сестра успели проделать весьма долгий путь от дома, лежавшего в Восточных Лесах. Здесь же начинались земли жителей Большой Равнины. У подножия холма, с которого спустились всадники, располагалась окраинная деревушка местного народа. Юноша, звавшийся Ригзури, и его молодая спутница по имени Римьяна впервые выезжали за границы Лесов.

На маленьком постоялом дворе им предложили комнату на втором этаже, под крышей. Хозяин оглядел незнакомцев с некоторым подозрением, но вслух ничего не сказал. В конце концов, их поселок располагался на границе равнинных земель, и сюда мог забрести какой угодно странник, любых диких, по его мнению, племен.

Он показал им комнату и больше особого внимания на пришельцев не обращал. Брат и сестра не стали задерживаться на первом этаже, где наливали крепкие напитки и разносили жареное мясо, но сразу отправились наверх.

– Странное здесь место, – сказала девушка, – если все люди равнин так неприветливы, то я хотела бы поскорее проехать их земли.

– Не думаю, что по тому немногому, что мы сегодня увидели, стоит судить обо всем народе, Римьяна, – ответил ей брат, – впрочем, скоро мы вновь вернемся в лесные земли. Я никогда не был на западе, но полагаю, обычаи наших дальних родичей должны быть похожи на наши.

Они расположились на ночлег. Римьяна повесила колчан и лук у изголовья, и по настоянию брата оставила меч при себе. Лесные жители не знали настоящих мечей. То, чем они пользовались, скорее напоминало кинжалы. Вполне функциональное для жизни в лесу изделие. Их племена почти не знали металла, он приходил к ним долгим путем.

На долину медленно наползла тьма. Казалось, она выбралась из-под основания стволов деревьев в лесу на холмах и постепенно стекала вниз.

Странное это было место… Место, где встречались разные земли. Здесь ближе всего сходились границы Восточных и Западных Лесов, где жили родственные племена. Рассказывали, когда-то этот Лес был единым, но со временем его стали прорезать проплешины Равнины. Сама же Равнина постепенно спускалась к Морю. И если ветер дул с юга, можно было почувствовать отголоски соленого дыхания его просторов. Менее одного дня на лошади хватило бы, чтобы добраться до побережья.

Ночью на пороге небольшого двухэтажного строения у границы появился человек. Его, закутанного в серый плащ, сложно было рассмотреть во мраке. Да и некому было разглядывать незнакомца, кроме хозяина придорожного постоялого двора. Тот уже собирался запирать на ночь дом, когда дверь распахнулась, впустив невысокого коренастого мужчину. Быстрыми тихими шагами он подошел к хозяину. После небольшого разговора хозяин молча протянул страннику ключ и кивнул на лестницу, мужчина в ответ поставил перед ним небольшой, но тяжелый мешочек.

Ни одна половица не скрипнула, когда незнакомец поднимался на второй этаж. Из-под плаща показалась крепкая мозолистая ладонь. Старый ключ также не издал ни звука, когда его повернули в замке. Слабый свет ночного неба пробивался через окно в комнату, где спали двое молодых путешественников. Незнакомец быстро глянул на кровать, где лежала девушка. Не спеша приблизившись к ней, он снял со стены лук. Какое-то смутное движение промелькнуло, как облачко, по лицу спящей, но она не успела даже открыть глаз, когда сон ее перешел в бессознательное состояние. Движение рядом заставило юношу проснуться, что не дало мужчине в плаще приблизиться к нему настолько, чтобы, как и его сестре, накрыть нос и рот влажным платком.

Ригзури прыгнул на незнакомца, словно рысь. Но тот с легкостью повалил юношу на пол и скрутил его, будто молодую птицу. Чем яростнее Ригзури сопротивлялся, тем сильнее становилась хватка мужчины в плаще. Затем последовали несколько ударов, и мир погрузился во тьму. Никто в доме не пробудился в ответ на звуки из верхней комнаты. Дом на границе оставался в полной тишине, когда его покидали трое всадников. Мужчина в плаще на высокой лошади, привыкшей нестись сквозь степи, ехал впереди. За ним на привязи бежали две низкорослые лошадки лесной породы, с грузом, переброшенным через седло.

Сквозь мрак полузабытья, Римьяна силилась приоткрыть глаза. Все ее тело сковывала боль, и веревки резали ей запястья. Внизу мелькала дорога и копыта коня. Больше ей из этого положения ничего было не увидеть. Она с трудом понимала, что произошло, и в голове проскальзывали отрывочные мысли: «брат… где мой брат…». Когда крепкие руки схватили ее тело и начали сгружать с лошади, сознание слегка прояснилось. В предзакатном сумраке Римьяна увидела силуэт брата, мешком лежащего в седле его лошади, и тогда, рванувшись всем телом, девушка яростно лягнула схватившего ее. Не ожидавший ее пробуждения захватчик уронил пленницу на землю, но быстро сориентировался и ударил. В это мгновение сквозь боль Римьяну наполнила вдруг сила и ярость, которую она никогда до сих пор не испытывала. Бывало, она любила скрыться ото всех и мчаться как безумная, сквозь несущиеся навстречу ветви. Возможно, это чувство было сродни тому…

Преодолевая боль, она рванулась головой в живот обидчику. Он попытался схватить ее снова, но девушка лягалась и кусалась, словно дикий зверек. Тогда он с силой толкнул ее на землю и ударил сапогом в живот. В глазах у девушки потемнело, и к горлу подступила тошнота. Второго удара она уже почти не почувствовала.

В следующий раз Римьяна пришла в себя только, чтобы ощутить, как деревянный пол качается под ней, а ее окружают странные незнакомые запахи. За эти два дня морского перехода девушка почти не приходила в себя. Ее поили и оставляли лежать. Брата она больше не видела.

***

Сильная качка давала о себе знать, особенно в трюме, куда были загнаны и заперты в небольшом пространстве несколько мужчин. Пахло потом, испражнениями и морем. Первое время Ригзури не мог полностью прийти в себя. Он боролся с подступающей волнами дурнотой, вызванной качкой и столь резкими в малом помещении запахами. Все расплывалось перед ним в головокружении и слабости. После свободной жизни в лесу, в открытых легко проветриваемых домах на деревьях, ему трудно было осознать себя в этом качающемся деревянном мешке среди бушующих волн. Впрочем, поначалу он толком и не понимал, что это, ведь никогда в жизни моря Ригзури не видел, хоть от старших и слышал о нем.

Не найдя рядом сестры, юноша попытался разузнать хоть что-нибудь от остальных пленников. Но тщетно. Все попали на корабль разными путями. Их просто закинули в трюм, и никто не знал, куда держит путь судно. Никто не строил планов побега и особо не жаждал общаться. Люди в грязи и смаривающей качке будто оцепенели и приняли все как данность. Один раз им спустили котел с похлебкой и дали воды. Мужчина в коротких штанах грубой ткани и с обнаженным торсом был молчалив и хмур. Он поставил еду и ушел. Ригзури даже не успел приблизиться, чтобы заговорить с ним. Все тело ныло от побоев, а сознание мутнело. Но призывая все ментальные силы, молодой житель Леса пытался пробудить свой разум. Нужно было восстановить в голове всю последовательность предшествующих событий, разобраться, какое сейчас время суток, в какую сторону от материка они движутся и сколько времени он уже здесь. Каждая мелочь имела значение. Он должен был во что бы то ни стало спасти сестру. Ригзури старался не думать о возможных ужасах, которые могли бы происходить сейчас с ней, чтобы не затуманивать свой ум и не уменьшать шанс на спасение. Это давалось с трудом. К тому же невыносимым грузом лежало чувство вины. Если бы он только в тот день не решил спускаться в долину… Они могли бы заночевать в соседнем лесу, под деревом, а на следующий день постараться пересечь без остановки на ночлег перешеек Равнины до Западного Леса… Если бы… если бы… Сейчас у него не было права на все эти страдания и «если бы».

Он смог выяснить, пообщавшись с остальными, что корабль в пути уже около суток. И те, кто был в сознании, утверждали, что их грузили на закате. К концу следующих, по подсчету Ригзури, суток, они причалили. Всех обитателей трюма крепко связали между собой за одну ногу, а руки закрепили веревкой за спиной. В таком виде пленников вывели на палубу. Теперь Ригзури, наконец, удалось впервые увидеть корабль, в чреве которого он провел эти страшные то ли дни, то ли ночи. Несмотря на состояние, он пытался, на сколько мог, подмечать все детали и искал глазами сестру пока их вели по кораблю. Прямые, словно обезветвленные деревья, вертикальные бревна, паутина канатов, тянущихся вниз к телу судна, и собранные в серые комочки ткани вдоль поперечных жердей. Все это было ему не знакомо… Всего несколько человек команды, низкорослых крепких мужиков, готовили корабль к разгрузке. Пленников вывели на каменную пристань и направили по мощеной улице вверх на холм. Там посреди невысоких строений располагалась торговая площадь и по совместительству рынок живого товара.

Ригзури не знал, что до них из этого корабля вывели вереницу невольниц и отправили на площадь, где уже собиралась толпа в предвкушении зрелища.

Рабов привязали к специальным столбам на окраине площади. Тех же, кого демонстрировали будущим покупателям, вывели на середину. Между голов толпы Ригзури увидел знакомое лицо. Он рванулся вперед, дернув при этом всю веревку с рабами. Это вызвало недовольство, и его же собственные соседи вернули соседа назад и повалили.

– Римьяна! – крикнул юноша, задыхаясь, но его крик потонул в толпе.

– Прекрасная крепкая рабыня, – огласил мощным голосом коренастый низкорослый мужчина с корабля. – Будет исправно служить вам!

Выведенная на площадь, Римьяна мало что чувствовала. После побоев и двух суток на корабле, она пребывала в состоянии близком к бессознательному.

– Начальная ставка три монеты! – продолжал мужчина.

– Четыре! пять! – послышались выкрики из толпы.

Несколько мужчин внимательно разглядывали Римьяну.

– Девять! – сказал громко один из них.

– Девять! – выкрикнул хрипловато работорговец.

– Десять! – не сдавался один пожилой мужичок, первым начавший торги.

– Сто монет, – вдруг ровно и четко раздалось с другого конца площади, и на мгновение толпа умолкла. Там, почти у домов, с противоположного от привязанных рабов конца площади, стоял высокий человек в длинном коричневом плаще с капюшоном. На груди его висел тяжелый кованый медальон с красным камнем.

Больше за Римьяну никто не торговался. Девушку подвели к покупателю и забрали мешочек с деньгами. Мужчина с медальоном взял в руки, одетые в тонкие черные перчатки, веревку, которой была связана девушка, и увел ее с площади.

Ригзури пытался вырваться и разглядеть, что происходит на площади, но тщетно. Однако, когда его сестру уводили, толпа слегка расступилась, и на мгновение он смог увидеть покупателя. Потом толпа сомкнулась снова. Как черная вода поглощает скалы во время шторма, так волны людей поглотили его сестру, не оставив ему ни шанса хотя бы позвать ее или увидеть ее глаза предгрозового неба.

***

Вереницу рабов вывели на площадь. Теперь вдоль них прогуливались потенциальные покупатели, и после детального осмотра могли выбрать приглянувшийся товар. Ригзури не находил себе места. Привязанный по правую руку снова дернул его.

– Угомонишься ты?!

Потом его не резко, но настойчиво потянула веревка слева. Ригзури обернулся. Мужчина был старше него, смуглый, внешности для Ригзури необычной. Некогда рыжие вьющиеся волосы привязанного висели смотанными грязными прядями, как и борода. А из одежды были только драные штаны из грубой материи. На крепкой бугристой спине виднелись светлые полосы шрамов.

– Кого у тебя забрали? – тихо спросил левый, когда Ригзури по его знаку наклонился. Мужчина был невысок, как и местные корабелы.

– Сестру, – с трудом произнес в ответ юноша. Он слабо понимал местный язык: раньше ему не приходилось общаться на нём, хотя он и был обучен общематериковому.

– Успел разглядеть покупателя?

– Мужчина в плаще…

– Богатые приметы, – усмехнулся левый.

– Да… на груди был красный камень.

Лицо вопрошавшего посерело.

– Тогда можешь не пытаться искать ее.

Ригзури вскинулся:

– Почему?.. Кто он?

– Это был Жрец, – ответил раб.

Ригзури не отрывал взгляда от мужчины. Периодически юношу пытались ощупать проходившие мимо. Он только отмахивался. За что получил удар от работорговца.

– Говори! – яростно прошептал Ригзури, – какой жрец? Какой веры?

– Ты не знаешь Жрецов? – усмехнулся раб. – Из какой глуши тебя только выловили… – И после паузы добавил: – Жрецы… они правят этими землями. Можно сказать так. Но сами здесь не живут. Время от времени они забирают к себе девушек. Увозят их на кораблях в холодное море.

Он посмотрел вниз, поморщился, что-то вспоминая. Сглотнув, продолжал еще тише:

– Когда я был мальчишкой, они забрали мою мать… Отец пробовал искать ее. Такой же неугомонный. Не знаю, как ему вообще удалось найти… Но он говорил, что нашел ее мертвой. Она не была убита, но это была не она. Не та женщина, которую он знал, может, не человек вовсе… Он почти ничего не рассказывал. Но я помню тот ужас и отчаянье в его глазах…

– Нет… – прошептал Ригзури. – Нет! – повторил он тихо и твердо. – Я ее найду.

Глава 2. Рабы

Солнце поднялось в зенит, и над площадью нависла знойная жара. Она мучила не привыкшего к пребыванию на открытом солнце Ригзури. Терзала его и жажда. Рабов напоили лишь раз в этот день – когда выводили с корабля.

К веренице приблизилась женщина средних лет. Держалась она прямо и слегка надменно, уверенно занимая свою позицию в этом мире. Платье ее довольно простое и строгое было скроено из качественной ткани и, как мог бы отметить человек этих мест, дорогой, поскольку такого рода материалы привозились исключительно морем. Широкая шляпа из тонкой соломки с кружевными лентами скрывала голову и лицо покупательницы от становившегося невыносимым солнца.

Она внимательно осмотрела Ригзури и, повернувшись к работорговцу, прохаживающемуся вдоль ряда, уточнила цену.

– Пять монет, – ответил тот.

Дама недовольно поджала губы и снова бросила взгляд на юношу.

– За что здесь пять монет? Он же сдохнет под нашим солнцем за неделю! Я вам милостыню можно сказать подаю, покупая его! Две монеты, и не серебряником больше!

– Госпожа, – развел руками и криво улыбнулся этот хмурый и грубый человек, произнесенное «госпожа» так не шло к его облику, что могло показаться почти комичным, если бы хоть кому-нибудь из присутствующих было до смеха.

– Это отличный крепкий малый! Вы бы видели, как он сражался, когда мы его брали!

– Хм… так у него еще и дурной нрав, – сказала женщина, слегка отворачиваясь и делая вид, что собирается уйти.

Работорговец ловко обогнул ее:

– Ладно, только ради такой прекрасной госпожи – четыре монеты, и в подарок отдам вот этого! – и он кивнул в сторону привязанного слева от Ригзури. «Все равно с него никакого проку. Явно же, что беглый раб», – буркнул себе под нос продавец.

– Ладно, три, – хмуро ответила женщина.

– Три монеты за двух таких крепких рабов! Да они вам все поле только вдвоем перепашут!

– Врет и не стесняется, – усмехнулась она из-под полей шляпы. – Еще пять серебряников добавляю, но это, – она холодно посмотрела на продавца живого товара, – моя последняя цена.

Работорговец кивнул, забрал деньги и приказал отвязывать. Женщина подала знак высокому смуглому мужчине в холстяных одеждах, который следовал за ней на почтительном расстоянии. Тот приблизился к рабам и забрал веревку. Ригзури оглядел сопровождающего: мужчина был крепок и чуть не на голову выше него, потому среди местных казался просто великаном. «Но нас двое, и если действовать слаженно, – подумал Ригзури, – можно вырваться и скрыться». Однако мест этих юноша не знал, и было не ясно, куда бежать. Когда они покинули площадь и пошли по широкой пыльной дороге, он слегка обернулся к своему спутнику и взглядом показал в сторону. Но тот лишь усмехнулся и покачал головой. Видимо, знал больше об этом мире, чем молодой житель лесов. При мужчине был странная поблескивающая на солнце палка на ремне. Ригзури раньше не доводилось видеть такой, но чутье охотника подсказывало ему, что это могло быть оружием.

Земля здесь была совсем не та, что в родных местах Ригзури. Покрытая желтовато-белой пылью дорога делала плавные изгибы и уводила их дальше за холм, огибая корчившийся по нему город. Вдоль дороги почва выглядела каменистой, но это были лишь слипшиеся комья этой странной пыльной земли. Растительность, казалось, задыхающаяся в пыли под палящим солнцем, торчала то там, то тут неаккуратными прядями и клочками. Вдалеке виднелись небольшие группы деревьев. Но все в их облике было незнакомым – ни стволами, ни формой кроны, ни высотой они не походили на те, что составляли его лес.

Ригзури понурил взгляд и подумал, что ему повезло чуть больше, чем следовавшему за ним: у него хотя бы была обувь.

Вскоре город остался позади. А впереди раскинулись поля. Дама, купившая рабов, куда-то пропала сразу как они покинули площадь. Ее же новое приобретение сопровождал высокий молчаливый мужчина. Он не сказал им ни слова за все время пути, просто вел их по дороге, как если бы вел коров или коз. Впрочем, первых у жителей лесов не водилось, а вторые паслись обычно независимо от людей, и Ригзури не с чем было сравнить.

Вдалеке за полями показались невысокие домишки, построенные из чего пришлось: веток, соломы, обломков заборов. Далее следовали длинные каменные постройки и маленькие, на высоких ножках домики.

Новых рабов провели за один из длинных домов. Там располагались загоны для домашней птицы. Их встретила немолодая женщина в простом рабочем платье и длинном фартуке, осмотрев новеньких, она повернулась к сопровождающему:

– Отведи их к реке помыться, а потом в общий дом. А там уже поглядим, на что они годны. – И ушла кормить птицу.

Ригзури перевел взгляд на высокого мужчину, и их глаза встретились. Раньше он не видел таких темных глаз. Как будто два уголька из-под мощных дуг бровей смотрели на него, и в них на дне колыхалось мутное озеро печали. Смуглый великан отвернулся от Ригзури и потянул рабов за веревку, принуждая следовать за ним. Они обогнули хозяйственный двор и спустились к реке. Здесь растительность густела и наливалась большими красками. Появился кустарник, и трава перестала выглядеть как общипанная курица перед варкой.

– Раздевайтесь и полезайте в воду! – сказал их надсмотрщик. Люди здесь очень странно говорили, хоть Ригзури и понимал местную речь, но это давалось ему с напряжением. Акцент же этого мужчины был отличен.

– Что, прямо с веревкой? – усмехнулся Левый.

– Веревку я отвяжу, – хмуро ответил Высокий, – но учтите, что бежать вам здесь некуда, за рекой – собаки. Они загрызут вас, – говоря это, он и сам как-то хищно улыбнулся, и Ригзури стало не по себе. Было в этой улыбке что-то… нечеловеческое.

Вода в реке оказалась теплая и мутная. После холодных и кристально чистых рек и ручьев его родины, Ригзури почувствовал, будто влез в мутную жижу. Однако учитывая предшествующие купанию события, возможность помыться хотя бы так принесла облегчение его измотанному побоями, кораблем и жарой телу.

– И косу свою расплети, – крикнул ему Высокий, – там небось вшей немерено.

Ригзури проигнорировал слова с берега и просто нырнул с головой в воду. Когда он вынырнул, то обнаружил перед собой довольное лицо Левого. Тот интенсивно растирался водой и промывал слипшиеся волосы.

– Давай! А то потом когда еще пустят! Что, брат, ты так первый раз попал? – он продолжал плескаться, как утка, – учись наслаждаться маленькими радостями. Больших у тебя в ближайшее время не предвидится.

Ригзури посмотрел на другую сторону реки. Там также рос густой кустарник. Ригзури хорошо плавал и знал, как управляться с сильным течением. Река, хоть и мутная, казалась ему безопасной.

– Хм… – просипел Левый, – я бы на твоем месте не делал скорых выводов из того, что видишь, – сказал он тихо, будто прочитав мысли во взгляде юноши, – я-то знаю, что такое хозяйские собаки. Живым ты от них не уйдешь.

– Как мы можем знать, что они действительно там есть? – тихо ответил ему Ригзури, изображая активное мытье.

– Сплавай, да спробуй! – хмыкнул Левый.

– Ну, вы там! Топайте обратно, лягушки! – послышалось с берега.

– Можешь звать меня Топорик! – сказал Левый, вылезая.

– Кто тебя так назвал? – удивился юноша. Это прозвище, по мнению Ригзури, не слишком подходило Левому.

– Кто назвал, тот назвал. А придет время, может, и узнаешь, почему.

Они оделись и за Высоким пошли снова к хибарам. Среди этих строений, в глубине участка, располагалось более крупное здание, скорее напоминавшее загон. Стены его состояли из тонких узловатых, но прямых веток, неизвестного Ригзури растения. Длинный загон этот покрывала хлипкая скошенная крыша. Там и размещали рабов.