Buch lesen: "Джеймс"

Персиваль Эверетт

Schriftart:

Посвящается Дэнзи

Percival Everett

James

Перевод с английского

Юлии Полещук

Russian translation rights arranged with Melanie Jackson Agency, LLC,

through AJA Anna Jarota Agency

Издательство CORPUS ®

Записная книжка Дэниела Декейтера Эммета

Я в город приехал позавчерась,
А тама шумят, тама просто ужасть,
Сторожа ночные так и снуют
Орут, дескать, старый Дэн Такер тут
Прочь, ты не нужен, прочь, ты не нужен,
Прочь, Дэн Такер, ты нам не нужен,
Ты уже опоздал на ужин.

Овца и барашек паслися середь полей
Барашек, сказала овца, ты могешь бежать шибчей
Тише, что ты, овечка, чу, слышишь, волк рычит,
Ой-ой, божечки, овечка, никак это бульдог рычит,
Прочь, ты не нужен, прочь, ты не нужен,
Прочь, Дэн Такер, ты нам не нужен,
Ты уже опоздал на ужин.

Бритва моя остра, прямо-таки загляденье,
Да еще с собою бутыль – славное угощенье,
Дэн Такер жует кукурузу, овечка жует овес,
Я сразу тебя обрею, как вода прогреется скрозь.
Прочь, ты не нужен, прочь, ты не нужен,
Прочь, Дэн Такер, ты нам не нужен,
Ты уже опоздал на ужин.

Навроде как сойка в ласточкином гнезде,
Ради спасенья души шастает он везде,
Старый Такер в нору забрался,
А там девять аль десять лисят.

Прочь, ты не нужен, прочь, ты не нужен,
Прочь, Дэн Такер, ты нам не нужен,
Ты уже опоздал на ужин.

Намедни пошел я в добрые люди
Послухать, как Такер молиться будет.
Все перепилися акромя меня
И старый Дэн Такер взял челюсть коня.

Прочь, ты не нужен, прочь, ты не нужен,
Прочь, Дэн Такер, ты нам не нужен,
Ты уже опоздал на ужин.

Старый Зип Кун

Я в Сэнди-Хук заявился под вечер,
Я в Сэнди-Хук заявился под вечер,
Я в Сэнди-Хук заявился под вечер,
Глядь – старый Зип Кун: ба, вот так встреча!
Старый Зип Кун самый ученый на всей земле,
Старый Зип Кун самый ученый на всей земле,
Он на банджо поет про енота в дупле.

Видели, как в океане плавает дикий гусь?
Видели, как в океане плавает дикий гусь?
Видели, как в океане плавает дикий гусь?
Никого красивее гуся я вам сыскать не берусь.
Когда дикий гусь подмигнет, так и манит за ним нырнуть,
А когда дикий гусь взгогочет, всякий готов утонуть.

Кабы я был президент Соединенных Штатов
Кабы я был президент Соединенных Штатов
Кабы я был президент Соединенных Штатов
Я бы сосал леденец и ворота распахивал настежь,
А тех, кто мне не по нраву, я на порог не пущал бы,
И так я их не пущал бы, что Крокет сам осерчал бы.

Индюк в соломе

Когда наш отряд по дороге катил,
С тяжелой поклажей и вовсе без сил,
Я щелкнул кнутом, пристяжная прыг-скок,
Оглобля ушла за малым не вбок.

Припев:
Индюк на соломенной крыше, индюк на стоге с травой,
Ночь напролет пляши, вкалывай день-деньской,
Заверни их, покрути да закинь повыше,
И песню спой про индюка на соломенной крыше.

Как доют коров, не видал я в глаза,
Доил я, доил – оказалась коза.
На скирде соломы мартышка сидит,
На тёщу свою этак хитро глядит.

(Припев)
Индюк на соломенной крыше, индюк на стоге с травой,
Старая сивка ни тпру ни ну – что поделать с такой?
Заверни их, покрути да закинь повыше,
И песню спой про индюка на соломенной крыше.

Синекрылая муха

Когда молод я был, я массе служил
За столом тарелки ему подносил
И бутыли, чтобы горло смочить, подавал,
И еще синекрылых мух отгонял.

Припев:
Хрусти кукурузой, Джимми, мне на всё наплевать,
Хрусти кукурузой, Джимми, мне на всё наплевать,
Хрусти кукурузой, Джимми, мне на всё наплевать,
Моего массы нет.

Днем хозяин мой ездит верхом,
Я за ним с метелкой бегом,
Коли муха укусит лошадь,
Та живо хозяина сбросит.

(Припев)

Ферму он объезжал как-то раз,
Мух слетелося – просто страсть,
Одна тяпнула его в ляжку,
Черт бы побрал канашку.

(Припев)

Лошадь вздыбилася, понесла,
В ров хозяина из седла.
Он помер – по чьей прорухе?
Суд решил: синекрылой мухи.

(Припев)

Под хурмой его схоронили,
А на камне ему сочинили:
“Здесь лежу я, любезные други,
По вине синекрылой мухи”.

Часть I

Глава 1

Эти маленькие негодники притаились в высокой траве. Луна, пусть еще и не полная, светила ярко и стояла как раз за ними, так что я видел их яснее ясного, хотя и было уже очень поздно. Возле черной холстины вились светляки. Я дожидался у кухонной двери мисс Уотсон, покачивая ногой расшатавшуюся ступеньку: завтра хозяйка наверняка велит ее починить. Я ждал, пока мисс Уотсон вынесет мне сковороду с кукурузным хлебом, который она испекла по рецепту моей Сэди. Вся жизнь для раба – сплошь ожидание: ждешь-пождешь и снова ждешь. Ждешь указаний. Ждешь кормежки. Ждешь скончания дней. И в довершение всего ждешь заслуженного и справедливого христианского воздаяния.

Эти белые пострелята, Том с Геком, наблюдали за мной. Они вечно выдумывали забавы, в которых я был то злодеем, то жертвой, но непременно игрушкой для них. Носились в бурьяне среди клещей, комаров и прочих кусачих мошек, но мне все-таки не докучали. Однако белым надобно потакать, так что я спустился во двор и выкрикнул в темноту:

– Енто кто еще там впотьмах?

Они захихикали, неуклюже закопошились. Эти мальчишки не сумеют подкрасться и к слепоглухому, даже если будет играть оркестр. Чем с ними возиться, лучше уж тратить время на пересчет светляков.

– Нешто сесть на крыльцо да пождать, вдруг опять чего и услышу. Не ровен час, там ведьма али нечистый. Побуду уж лучше тут, где меня, старика, не достанут.

Я уселся на верхней ступеньке, прислонился к столбу. И прикрыл глаза от усталости.

Мальчишки перешептывались увлеченно, я слышал их так же ясно, как церковный колокол.

– Никак уснул? – спросил Гек.

– Вроде да. Говорят, негры засыпают вот так. – Том щелкнул пальцами.

– Тс-с, – шикнул на него Гек.

– А давай его свяжем, – предложил Том. – Привяжем его к столбу, у которого он сидит.

– Нет, – возразил Гек. – Вдруг он проснется и поднимет шум? И тогда в доме узнают, что я на улице, когда мне положено быть в постели.

– Ну и ладно, – сказал Том. – Знаешь что, мне нужны свечки. Я проберусь на кухню мисс Уотсон и прихвачу свечек.

– А ну как разбудишь Джима?

– Никого я не разбужу. Спящего негра даже гром не разбудит. Неужели ты совсем ничего не знаешь? Ни гром, ни молния, ни львиный рык. Мне рассказывали об одном, он проспал даже землетрясение.

– Интересно, каково это, когда землетрясение? – спросил Гек.

– Это как твой папаша будит тебя среди ночи.

Мальчишки неловко двинулись в дом, по скрипящим жалобно половицам, и не то чтобы осторожно поползли на карачках на кухню сквозь голландскую дверь мисс Уотсон. Я слышал, как они шарят по ящикам и шкафам. Но глаза так и не открыл и не обращал внимания на севшего мне на руку комара.

– Нашел, – сказал Том. – Я возьму три.

– Нельзя просто так забрать у старухи свечки, – возразил Гек. – Это же воровство. А если подумают на Джима?

– Я ей оставлю пять центов. Этого более чем достаточно. И на раба никто не подумает. Где ему взять пять центов? Пошли уже, пока она не явилась.

Мальчики вышли на крыльцо. Вряд ли они отдавали себе отчет, сколько наделали шуму.

– Ты лучше оставь ей записку, – посоветовал Гек.

– Ни к чему, – возразил Том. – Пяти центов за глаза хватит.

Я почувствовал, что мальчики повернулись ко мне. Я не пошевелился.

– Чего ты? – спросил Гек.

– Да вот хочу подшутить над стариной Джимом.

– Ты разбудишь его, и все.

– Тише ты.

Том шагнул мне за спину и ухватился за поля моей шляпы.

– Том, – жалобно произнес Гек.

– Тс-с-с, – шикнул на него Том и снял с меня шляпу. – Я просто повешу шляпу на этот гвоздь.

– Чего ради? – спросил Гек.

– Он проснется и решит, что это проделки ведьм. Дорого бы я дал, чтобы это увидеть.

– Ладно, шляпа висит на гвозде, а теперь пошли, – сказал Гек.

Из дома донесся шум, мальчишки бросились наутек и, поднимая пыль, вприпрыжку умчались за угол. Я слышал, как их топот стихает вдали.

В дверях кухни кто-то стоял.

– Джим?

Мисс Уотсон.

– Да, мэм?

– Спал ты, что ли?

– Нет, мэм. Я умаялси, но не спал.

– Ты заходил ко мне в кухню?

– Нет, мэм.

– Кто-то еще заходил ко мне в кухню?

– Да я вроде как и не видел, мэм. – Что, кстати, была правда, поскольку я все это время просидел с закрытыми глазами. – Не видел я, чтобы кто заходил в вашу кухню.

– Вот твой хлеб. Скажешь Сэди, что мне понравился ее рецепт. Только я кое-что добавила от себя. Чтобы его улучшить.

– Да, мэм, всенепременно скажу.

– Гека не видел? – спросила она.

– Видел раньше.

– Давно?

– Порядочно, – ответил я.

– Джим, ответь мне на вопрос. Ты заходил в библиотеку к судье Тэтчеру?

– Куда к судье Тэтчеру?

– В библиотеку.

– Это комната с книжицами?

– Да.

– Нет, мэм. Книжицы-то я видел, а в комнате не бывал. А для чего вы спрашиваете?

– Да просто он обнаружил, что кое-какие книги стоят не на своих местах.

Я засмеялся.

– Чего бы мне делать с книгой?

Она тоже засмеялась.

Кукурузный хлеб был завернут в тонкое полотенце, и я перекладывал его из руки в руку, потому что он был горячий. Думал было откусить кусочек, поскольку проголодался, но мне хотелось, чтобы Сэди с Элизабет попробовали его первыми. Когда я вошел в дом, Лиззи подбежала ко мне, принюхиваясь, как гончая.

– Чем это пахнет? – спросила она.

– Думаю, этим вот кукурузным хлебом, – сказал я. – Мисс Уотсон испекла его по рецепту твоей мамы, и пахнет, конечно, славно. Правда, она сообщила мне, что кое-что изменила.

Сэди подошла и поцеловала меня в губы. Погладила по щеке. Сама нежная, губы нежные, а руки, как у меня, огрубели от работы в поле, хотя не утратили ласки.

– А полотенце я непременно ей завтра отдам. Белые о таких вещах не забывают. Сдается мне, они каждый день выкраивают время пересчитать чашки, ложки, полотенце и прочую утварь.

– Чистая правда. Помнишь, как я в тот раз забыл вернуть грабли в сарай?

Сэди положила хлеб на колоду – точнее сказать, на пенек, служивший нам столом. Разрезала. Дала нам с Лиззи по ломтю. Мы откусили. И переглянулись.

– А ведь так хорошо пахнет, – сказала малышка.

Сэди отщипнула кусочек, отправила в рот.

– Честное слово, у этой женщины талант плохо готовить.

– Мне обязательно доедать? – спросила Лиззи.

– Необязательно, – ответила Сэди.

– Но что ты ей скажешь, когда она спросит тебя про хлеб? – поинтересовался я.

Лиззи откашлялась.

– Мисс Уотсон, я отродясь не едала такого вкусного хлеба.

– Лучше скажи “не едывала”, это будет правильная неправильная грамматика.

– Я отродясь не едывала такого вкусного хлеба, – повторила она.

– Отлично, – сказал я.

На пороге нашей хижины показался Альберт.

– Джеймс, ты идешь?

– Я сейчас. Сэди, ты не возражаешь?

– Иди, – разрешила она.

Я вышел из дома и направился к большому костру, возле которого сидели мужчины. Меня поприветствовали, и я сел. Мы обсудили, что стало с беглецом с соседней фермы.

– На нем живого места не оставили, – сказал Дорис.

Дорис – мужчина, но работорговцев, которые дали ему такое имя, это ничуть не смутило.

– Всем им место в аду, – сказал Старина Люк.

– А с тобою сегодня что приключилось? – спросил меня Дорис.

– Ничего.

– Наверняка ведь что-нибудь да приключилось, – заметил Альберт.

Они ждали, что я расскажу им историю. У меня это явно получалось неплохо – рассказывать истории.

– Ничего, разве что меня сегодня унесло в Новый Орлеан. А кроме этого ничего и не приключилось.

– Куда унесло? – удивился Альберт.

– Туда. А дело было вот как: задремал я около полудня, да так сладко, опомнился – глядь, а я уж на людной улице, вокруг меня экипажи, запряженные мулами, и чего только нет.

– С ума ты сошел, – сказал кто-то.

Тут Альберт подал мне предостерегающий знак, что рядом белые. Я услышал, как в кустах кто-то возится неуклюже, и догадался, что это мальчишки.

– Дак я ж и говорю: сперва гляжу, шапка моя на гвозде. Эва, сказал я себе, а ить я ее туда не вешивал. Как она там очутилася? Я и смекнул, что енто проделки ведьм. Я-то их сам не видал, но как пить дать они. И одна из ентих, как их, ведьм, которая сцапала мою шапку, отправила меня в самый Норлеан. Хочете, верьте, хочете, нет.

Мое деланое просторечие предупредило остальных о близости белых. Вот так мой спектакль для мальчишек заложил основу истории. А история стала не столько выдумкой, сколько уловкой, чтобы отвести глаза мальчишкам.

– И не говори, – сказал Дорис. – С ведьмами шутки плохи.

– Вот уж в точку, – согласился другой.

Мы слышали, как мальчишки хихикают.

– Стою я, значица, в Норлеане, и догадайте что? – продолжал я. – Вдруг подходит ко мне ентот травник. Говорит: “Ты какого тут делашь?” Я ему, мол, понятия не имею, как я тут оказался. И знаете, что он мне сказал? Знаете, что он сказал?

– Что он сказал, Джим? – спросил Альберт.

– Он сказал, что мне, Джиму, будет волюшка. Сказал, мол, никто больше не назовет меня черномазым.

– Божечки, – крикнул кузнец Скинни.

– Нечистый сказал, я-де могу скупить все, чего душа моя пожелает. Даже и виски, коли приспеет охота. Что вы на это скажете?

– Виски – дьявольское пойло, – сказал Дорис.

– Начхать, – сказал я. – Начхать, и все тут. Он сказал, коли хочу, дак и получу. И все остальное. Ну да начхать.

– Это еще почему? – спросил кто-то.

– Да потому что я же не сам там очутился – нечистый меня зашвырнул. Не всамделе, а показалося. Да и монет у меня не было. Чего проще. И тогда ентот черт щелкнул своими нечистыми пальцами и отправил меня обратно.

– Зачем же бы это? – удивился Альберт.

– Экий ты бестолковый! Да потому что в Норлеане хучь во сне, хучь в яви, а без монет с тобою даже нечистый знаться не станет, – сказал я.

Слушатели рассмеялись.

– Вот и мне говорили, – сказал один.

– Обождите, – сказал я, – я вроде как слышу, что в кустах шебаршит нечистый. Дайте-ка мне огня, я подпалю кусты. Чертям да ведьмам к полымю не привыкать. Тают, что тоё масло на сковородке.

Мальчишки бросились прочь, а мы расхохотались.

Наступив вчера вечером на скрипучие половицы, я сразу понял, что мисс Уотсон велит мне приколотить их и починить расшатавшуюся ступеньку. Я выждал почти до полудня, чтобы не разбудить белых. Спать они все горазды и, в котором часу их ни разбуди, вечно жалуются, что их подняли в такую рань.

Гек вышел из дома и стал наблюдать за мною. Топтался поодаль, как всегда, когда что-то задумал.

– А вы чего не бегаете с вашим другом? – спросил я.

– С Томом Сойером, что ли?

– С ним самым.

– Он, наверное, еще спит. Наверное, всю ночь грабил банки и поезда.

– А он нешто грабит когось?

– Да вроде как. Деньжата у него водятся, вот он и покупает книги, все время читает про приключения. Иногда я не знаю, что и подумать.

– О чем вы?

– Ну вот нашел он эту пещеру, мы туда лазием, собираемся с другими мальчишками, но когда мы туда залазием, он хочет быть за главного.

– Да ну?

– А все потому, что начитался книжек.

– И вам это вроде как против шерсти?

– Почему так говорят? “Против шерсти”? – спросил Гек.

– Сдается мне, Гек, ежли погладить кого по шерсти, собаку там али кота, то он и не разъерепенится, а вот ежли против…

– Понял.

– А с друзьями надоть помягше. Уж какие есть, такие есть.

– Джим, ты ходишь за мулами, чинишь колеса повозки и теперь вот чинишь крыльцо. Кто тебя всему этому выучил?

Я остановился, посмотрел на молоток в моей руке, перевернул его.

– Хороший вопрос, Гек.

– Так все-таки кто?

– Потребность.

– Что?

– Потреба, – поправился я. – Потреба – это когда надобно что-то сделать, иначе…

– Иначе что?

– Иначе привяжут к столбу да вздуют аль сволокут к реке и запродадут. Ну да вам об том волноваться нечего.

Гек посмотрел на небо. Задумался над услышанным.

– Красиво – глядишь в небо, а там ничего, синее. Говорят, разное синее по-разному называется. И красное и прочее. Интересно, как можно назвать синее?

– Цвета яиц дрозда, – подсказал я. – Видели яйца дрозда?

– Твоя правда, Джим. Оно как яйцо дрозда, только не в крапушку.

Я кивнул.

– Потому и не стоит обращать внимания на крапушки.

– Синее, как яйца дрозда, – повторил Гек.

Некоторое время мы сидели молча.

– Вас еще что-то глодает? – спросил я.

– По-моему, мисс Уотсон сошла с ума.

Я промолчал.

– Только и разговору, что об Иисусе, молитвах и прочем. Один Иисус Христос на уме. Сказала мне, что молитвы помогут мне поступать бескорыстно. Что это за чертовня?

– Не чертыхайтеся.

– И ты туда же. Что проку просить и не получить, чтобы что-то усвоить “о том, что значит не получить” того, о чем я ее попросил? Что это за галиматья? Все равно что молиться этой вот половице.

Я кивнул.

– Ты кивнул, потому что это галиматья или не галиматья?

– Кивнул, и все.

– Кругом одни сумасшедшие. Знаешь, что отчебучил Том Сойер?

– Расскажите.

– Заставил нас поклясться на крови, что если кто-то из нас выболтает секреты шайки, то мы убьем всю его семью. Ну разве не сумасшедший?

– А как вы клялися на крови? – полюбопытствовал я.

– Вроде как надо полоснуть по ладони ножом и пожать руку всем, которые сделали то же. Ну, чтобы кровь соединилась и перемешалась. И тогда вы братья по крови.

Я посмотрел на его ладони.

– Но мы вместо крови взяли слюну. Том Сойер сказал, что это без разницы, и как нам потом грабить банк, если у нас все руки в порезах? Один мальчишка заныл, сказал, что все разболтает, и Том Сойер заткнул его пятачком.

– А вы сейчас разве не разболтали мне ваши секреты? – спросил я.

Гек примолк.

– Ты – другое дело.

– Потому что я раб?

– Нет, не поэтому.

– А почему тогда?

– Потому что ты мой друг.

– Эва как, спасибо, Гек.

– Но ведь ты никому не расскажешь? – он с тревогой уставился на меня. – Даже если мы пойдем и ограбим банк. Ты же не расскажешь?

– Я умею хранить секреты. И ваш секрет сохраню.

Тут к задней двери подошла мисс Уотсон и прошипела:

– Неужели ты до сих пор не починил ступеньку, Джим?

– Как не починить, мисс Уотсон, – ответил я.

– Не иначе как чудо, ведь этот мальчишка совсем тебя заболтал. Гекльберри, ступай в дом и заправь кровать.

– Все равно вечером расправлять, – сказал Гек, сунул руки в штаны и покачнулся, будто и сам догадался, что хватил через край.

– Не заставляй меня выходить, – пригрозила мисс Уотсон.

– Увидимся, Джим. – Гек убежал в дом, обогнув мисс Уотсон, словно опасался удара.

Мисс Уотсон проводила его взглядом.

– Джим!

– Мэм?

– Говорят, Геков папенька снова в городе. – Она шагнула на крыльцо и уставилась на дорогу.

Я кивнул.

– Да, мэм.

– Ты пригляди за Геком, – попросила она.

Я не понял, что именно она от меня хочет.

– Да, мэм. – Я убрал молоток в ящик. – Мэм, а почему за ним нужен пригляд?

– Да смотри, чтобы этот сорванец, Сойер, к нему близко не подходил.

– Для чего вы мне все это говорите, миссум?

Старуха посмотрела на меня, потом на дорогу, потом на небо.

– Сама не знаю, Джим.

Я задумался над словами мисс Уотсон. Том Сойер этот Геку не угроза – так, человечек, который сидит у него на плече и нашептывает ему всякий вздор. А вот то, что вернулся его отец, уже другое дело. Трезвый ли, пьяный, этот человек в любом состоянии избивал бедолагу Гека.

Die kostenlose Leseprobe ist beendet.