Buch lesen: «ПУИ. Представитель уличной интеллигенции»

Глава 1

Жизнь – это не детская игра с правилами. Она – хаос, безвременная тень на стене, где каждый из нас сам себе судья и палач.

Он с улыбкой на губах зашёл в ночной переулок, как будто улица – это его собственный дом, который не принадлежит никому, кроме него. Мусор и огоньки уличных фонарей создавали картину, в которой не было места ни для слабых, ни для тех, кто не решился увидеть, что происходит за пределами этих серых стен.

Он родился в одном из самых угрюмых районов, но его жизнь не была предрешена этими углами и железно-бетонными конструкциями. Протёртые рукава его куртки и татуировки на запястьях не означали, что он стал частью преступного мира. Нет, он просто был тем, кто позволил себе быть собой, а это уже было достаточным преступлением против тех, кто с детства учил его быть тем, кем он не был. Он не искал спасения. Он искал свободу. И если для этого нужно было разрушить всё, что мир называет нормой, он был готов. Потому что жить так, как тебе велят, – это тоже своего рода смерть.

В тот момент всё было иначе. Адреналин в крови – момент, когда ты понимаешь, что с миром можно делать всё, что захочешь. Ты не просто нарушил правило – ты его создал.

Это было больше, чем просто нарушение. Это был всплеск, не думающий о последствиях. Сердце колотилось так, что каждый удар был как удар по времени. Секунда растянулась в бесконечность, и вдруг мир стал понятным. Не страшным. Пустым. В нем нет преград, нет тех, кто будет говорить тебе, как жить.

Он чувствовал это и знал: всё, что будет дальше, уже не будет как раньше. Этот мир, с его законами и правилами, больше не был для него. Он создал своё собственное пространство, где можно было делать то, что хочется, и только так.

Ночь. Она обнимала его липкой темнотой, как старый друг, готовый на всё, чтобы скрыть всё, что было. Дождь шёл, казалось, с самого начала времени, смывая каждый след, каждую грешную мысль, как если бы они не существовали. Аптека, как и все остальные места на этой улице, была пустой. Но свет фонаря продолжал падать, тянущимися, тусклыми лучами, почти не тронутыми дождём.