Завтра начинается вчера

© Павел Ильминский, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается маме

Ильминской Тамаре Николаевне

От автора

Автор выражает глубокую признательность, другу юности Николаю Титаренко, по сути, ставшему крестным отцом книги. Именно его творческие идеи, побудили автора к написанию этого произведения.

Особой благодарности заслуживает и Ирина Лалаянц, бескорыстно взявшая на себя труд, корректуры текста.

Хочется сказать спасибо, всем тем людям, которые так или иначе помогали в создании книги. Без их моральной поддержки, терпения и понимания, вряд ли книга увидела бы свет.

Огромное всем Вам СПАСИБО!

rusagros@mail.ru

Предисловие

Когда вверху-небеса без названья

А внизу земля была безымянна,

Когда Апсу, первородный их создатель,

И хаос Тиамат, что их породила,

Воды свои воедино мешали,

Ни болот, ни строений не было видно,

Когда боги не сияли во славе,…

(«Энума элиш» – поэма о сотворение

мира Шумерские тексты)

Планета медленно умирала. Тысячелетия беспощадной эксплуатации ресурсов, каверны пустот в земной коре, от выработанных шахт и нефтяных океанов, постоянно растущая шапка парниковых газов, изменивших атмосферу, климат, природу, как дамоклов меч нависла над родом людским, не хотящим и не умеющим умерить свой экспансивный рост.

Двадцать пять миллиардов, дышащих, потребляющих планктон и искусственный белок, испражняющихся, спаривающихся, страдающих и радующихся, любящих и ненавидящих друг друга? особей вида Homo sapiens, столпились на площади в сто пятьдесят миллионов квадратных километров. Меньше чем по шесть пресловутых соток на человека, со всеми его заводами, транспортными магистралями пищевыми фермами и прочими сооружениями. Слишком, слишком мало! Мало было всегда. И сотни тысяч лет назад, когда начинались первые войны за лучшие территории, за хорошие земли, за богатые пастбища и семь десятилетий тому…, когда началась последняя глобальная война. Она так и называлась в хрониках ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА. Унёсшая, без малого, четыре миллиарда жизней, нанёсшая непоправимый удар по экологии планеты, уничтожившая треть озонового слоя, и сделав не пригодной для проживания почти половину земель. Только этот рукотворный катаклизм, заставил человечество несколько поумнеть. Термоядерным ветром были сдуты с поверхности планеты границы государств, стёрты расовые и религиозные различия, превращены в радиоактивный пепел национальные амбиции. Человечество было усреднено и унифицировано как биологический вид. Но, ответом на массовое самоистребление и опоганивание, стал не виданный ранее демографический всплеск. Благодаря успехам медицины. Была побеждена лучевая смерть, онкология, все известные, а так же, малоизвестные, бактерии и вирусы. Все, что могло представлять, хоть какую-то опасность для человека. Модификация генома старости, победы генной инженерии в области иммунологии, позволили людям увеличить продолжительность жизни до 120 лет, а детская смертность, несмотря на всеобщее обнищание и голод, вовсе сошла на нет. Умереть просто так никому не давали, ибо в извращённом мозгу, религиозных фанатиков, единственной объединённой церкви, возник простой постулат «Рождённый в страданиях должен и жить страдая». Умереть можно было только от старости, либо быть казнённым, за преступления направленные против установленной власти. Именно поэтому, дикие и ожесточённые вспышки народных бунтов, подавлялись с особой жестокостью, хоть как-то уменьшая количество населения.

Нет, люди не перестали быть бедными и богатыми. Более того после «Последней войны» расслоение общества по признакам обеспеченности достигло своего исторического апогея. Расслоение общества и хроническое перенаселение, породило и самую жуткую за всю историю планеты, систему власти. Небольшая кучка политической и финансово-промышленной элиты, обеспечивала свою власть с помощью, более – менее многочисленного среднего класса и отлично подготовленной, морально кастрированной и великолепно вымуштрованной полицейской армии. Впрочем, и элита и средний класс, и полицейские силы составляли едва ли одну десятитысячную часть населения планеты. Все остальные, униженные самим фактом своего рождения, ежесекундно вынужденные бороться за своё существование, были обречены, на вечный голод и изнурительную вымывающую волю, и самую жизнь, работу. Будни низов общества, были серы и безрадостны, как подземелья, в которых они работали и жили. Лишь иногда, яростными проблесками во мраке повседневности вспыхивали искры первобытной, почти животной страсти, увеличивая в разы население планеты. Была ли там любовь? Наверное, в какой – то степени да. Но именно в какой-то. Ибо моральные нормы и принципы были искусственно занижены до такой степени, что говорить о высоких чувствах не приходилось. Более того, правящей элитой с помощью оголтелой пропаганды и информационного прессинга, буквально насаждались нетрадиционные отношения полов. Разврат, насилие, потребление наркотиков и алкоголя, были единственным громоотводом правящей элиты и как ни парадоксально, основным фактором, сдерживающим демографический рост населения.

И вот в этот, мрачный и загаженный мир, ярчайшим метеором, искрой надежды, ворвалась ошеломляющая весть. Древняя, еще на заре космической эры направленная к Альфе Центавра-В, автоматическая, станция закончила свою космическую одиссею у одной из планет, этой двойной звезды. Да не просто закончила, но и сумела передать собранные материалы на родительскую планету. И это было настоящее чудо.

Она была прекрасна – эта жемчужина космоса. Серединный океан, словно пояс располневшей красотки, делил планету на два полушария строго по экватору. Два южных и два северных континента были расположены почти перпендикулярно друг к другу. Период обращения вокруг светила равнялся полутора земным годам. Сутки планеты составляли тридцать земных часов. Тридцатиградусный наклон оси к эклиптике, а так же оптимальное удаление от светила, обеспечивали ровный и мягкий климат на всей планете. Среднегодовая температура составляла около двадцати градусов и без резких колебаний по временам года. Результатом мягкого климата планеты, стали огромные просторы луговой зелени и буйство лесов в субтропическом поясе. Ближе к полярным шапкам, как ожерелье на каждом континенте были рассыпаны цепи бирюзовых озер или внутренних морей. Низко холмистый рельеф позволял предположить почтенный возраст планеты и как результат, почти угасшую тектоническую активность. Но самое главное, воздушная оболочка планеты содержала почти 28 процентов кислорода и всего 0,2 процента углекислого газа. В общем, планета представляла собой точную копию библейского рая, до заселения его людьми, если таковой вообще, когда-то был. А судя по снимкам ночной стороны, освещаемой двумя лунами, отсутствие разумной жизни было гарантировано почти на сто процентов, полным, без единого огонька искусственного освещения, мягким сумраком девственной природы. И поскольку это открытие имело эпохальное значение для судеб миллиардов землян, без лишних изысков ее нарекли Эдемом, новым раем, светлой зарей, новой жизни для всего человечества.

Так думали миллиарды обездоленных людей, на истерзанной войнами и катаклизмами планете Земля. Но, не так думала правящая элита. У нее были свои планы и свои расчеты, на удачно обнаруженную и такую во всех отношениях подходящую планету.

Бард

И не сим только, но хвалимся и скорбями

зная, что от скорби происходит терпение, от

терпения опытность, от опытности надежда

(К Римлянам послание св. Ап. Павла)

Город задыхался! Шестьсот миллионов жителей, распластавшись в трех измерениях, искали глоток воздуха, в туманном смоге из углекислого газа, окиси свинца и мириадов капель углеводородов, распыленных наземным транспортом. Выйти в город без маски во время дождя, означало, тут же получить ожег легких. Город медленно сходил с ума от голода. Если, шестистам миллионам дать по триста грамм хлеба в день, то получиться, сто восемьдесят тысяч тонн хлеба. Взять его было негде. Планета превратилась в один громадный мегаполис, разделенный границами обрабатываемых полей и ферм гидропоники, фабриками искусственного белка и жалкими лесополосами, призванными давать хоть какой-то процент кислорода. Миллионы квадратных кубометров пространства и миллиарды тонн строительных сооружений составляли облик планеты ЗЕМЛЯ. Облик, под которым, самой земли невозможно было и рассмотреть. Нагромождения стали, бетона, стекла и углепластика, скрыли истинный лик планеты, как короста скрывает старую язву.

Дмитрий Николаевич Бардин, или для большинства знакомых попросту Бард. Двадцати восьми лет от роду, кучерявый длинноволосый блондин, с правильным овалом лица, жесткой линией подбородка и выделенным очертанием скул, ответственный квартиросъёмщик, аж восьми квадратных метров жизненного пространства, в шикарной квартире на восемьдесят шестом этаже. Весьма решительное и даже жестко-волевое лицо, смягчалось высокой линией лба и ямочкой на подбородке, намекающей, на недюжинный ум и внутреннюю доброту владельца. В больших, серо-зеленых глазах светилась решительность врожденного упрямства, и отблескивали стальные искры тренированной воли. И на самом дне, этих широко открытых, по-детски удивленных глаз, затаилась серая тень, глубоко запрятанной печали. Сегодня Бард проснулся с дикой головной болью. Боль означала только одно – система фильтрации воздуха в купе с кондиционером, дала сбой. Уровень углекислого газа в квартире превышал три процента, со всеми вытекающими. Бард понимал, что превентивные меры, в виде прочистки фильтра или перепаивания схем, ощутимого эффекта не дадут. Надо покупать новую модель фильтра и кондиционирования. Однако денег на насущные нужды, как всегда не хватало. Впрочем, деньги были. Уж как ни как, а старший научный сотрудник института мирового пространства! Это постоянные двести кредитов в месяц плюс премиальные. Получалось не то чтобы совсем хорошо, а вовсе так и неплохо. Впрочем, денег на оплату квартиры вполне хватало, как и на необходимый минимум продуктового набора, состоящего из двух десятков пакетиков сублимированного планктона, трех пакетиков разрешенного алкоголя и четырнадцати брикетов сушеных водорослей, призванных заменить драгоценный и редко производимый табак. Оставались деньги на мелкие гигиенические нужды и туалетные принадлежности, на общественный транспорт и некоторые развлечения. Кроме того целых двадцать пять кредитов Бард ежемесячно откладывал на черный день. И сумма уже приближалась к полутора тысячам кредитов. Но это был неприкосновенный запас, который мог спасти его в трудное время, и вытащить в случае крайней необходимости их «Проект», как наивно полагал молодой ученый. А от реализации «Проекта», зависело все!

Сын простого рабочего и учительницы, Бард все в этой жизни постигал сам. И понятие просвещения пришло очень скоро. В этой жизни что-то значил лишь тот, кто что-то умел. Знания стали его ключевой программой. Перемежая посещение школьной, электронной библиотеки в заштатной школе с яростными драками во дворе, за отстаивание своего права, быть ботаником. Возвращаясь домой в кровавых соплях, Бард знал, что сегодня отвоевал у жизни еще кусок, который именовался «ЗНАНИЕ» Однако, знаний на сегодняшний день, катастрофически не хватало. Образование, которое, могла дать муниципальная бесплатная школа, даже начальным, назвать было трудно. Умение читать и знать основные арифметические действия были вершиной образовательного процесса. И только благодаря матери, которая составила для Барда индивидуальную программу обучения и неустанно занималась его образованием, Бард смог без особого труда поступить в колледж. Проявив недюжинные способности в электротехнике, он умудрился совмещать учебу с подработкой в частной телефонной компании и к концу обучения сумел скопить денег на первый год обучения в физтехе. Казалось бы, судьба улыбнулась ему, но как часто улыбка судьбы являет собой ее очередную гримасу. Жизнь шла, как и шла, по вроде бы накатанной колее, когда после выпускных экзаменов в физтех произошло страшное. Бард в мельчайших деталях помнил эту картину. Вот он победителем возвращается с экзаменов, довольный и гордый, хорошо сделанной работой. А на первом уровне, его уже ожидает, исковерканный кусок металлопластика, все что осталось от кабины вертикального лифта. Тел родителей он так и не увидел, настолько плотно были перемешаны останки пассажиров и кабины. Ему что-то говорили врачи, прибывшие на место катастрофы. Какие-то дежурные фразы, произносили легионеры, стоявшие в оцеплении. Бард ничего не слышал и не воспринимал. Совершенно оглушенный, без единой мысли в голове он шагал по улицам первого уровня, распираемым вечно текущей толпой. Толпа, словно живой организм, как будто чувствовала его состояние и постепенно вокруг него, образовалось пустое пространство в несколько квадратных метров. Очнулся Бард в чужом квартале, когда уже включилось уличное освещение. Надо было возвращаться. Но он, даже теоретически не мог представить, что войдет в опустевшую квартиру, где каждая вещь, будет напоминать ему о родителях: будь то небрежно, впопыхах брошенный тюбик губной помады, или раздавленный в пепельнице окурок. Воздух, приобрел тяжелый металлический привкус.

"Сейчас пойдет дождь, надо укрыться", отрешенно подумал Бард. Но куда-то бежать или, что-то делать не было ни сил, ни желания. Он не заметил, как около него бесшумно опустилась спецмашина легиона. Двое легионеров быстро втолкнули его в отделение для задержанных, и бесцеремонно обыскав, забрали личную карточку. Через несколько минут, после идентификации его личности, машина опустилась на парковочный узел восьмидесятого этажа его небоскреба. Сопровождаемый, легионером и врачом патрульной машины, Бард был доставлен в свою, теперь пустую квартиру. Врач сделал ему инъекцию, легионер выложил на стол личную карточку и изъятые при обыске мелочи, после чего, он остался один на один с опустевшей квартирой. Наверное, он сошел бы с ума, но врач, хорошо знал свое дело. Бард очнулся утром, лежа на полу посреди кухни. Преодолевая вялость, вызванную инъекцией, он начал уборку. Все вещи родителей, были безжалостно отправлены в утилизатор. Исключение было сделано, только для электронной рамки с семейным альбомом. Но, и ее Бард, спрятал в стенном шкафу, на самой дальней полке. Жизнь продолжалась, и надо было учиться жить заново. Платежные карты родителей, несмотря на режим строжайшей экономии, опустели быстро. Подработка в телефонной компании, давала деньги на жизнь, но не на обучение. Год подходил к концу, когда ребром встал вопрос об оплате второго года учебы. Положение было безвыходным, и Бард откровенно рассказал о своих проблемах преподавателю физики Исаку Ароновичу, ведшему их курс. На следующий день, ему пришло приглашение посетить, отдел персонала Корпорации «Перспектива». Дальше оказалось проще. На талантливого студента, обратили внимание менеджеры по персоналу, которые словно крысы, снующие среди отбросов, выбирали из серой студенческой массы самые лакомые кусочки, для своих хозяев. С открытием Эдема «Перспектива» разбогатела, ее значимость в жизни планеты возросла настолько, что по уровню влияния, сравнялась с основными институтами власти. При этом значительные финансовые ресурсы, позволяли ей осуществлять многие решения, без уведомления, или даже в обход этой самой власти. Постепенно слово «Перспектива» исчезло из обиходного лексикона, и она стала именоваться просто, «КОРПОРАЦИЯ». Бард получил должность лаборанта, в отделе исследований электродинамики, затем, еще до окончания обучения, стал заместителем начальника отдела, а по окончании физтеха, возглавил весь отдел. Проблемы, связанные с оплатой обучения пропали сами собой. Четыре часа в день, которые Бард, в соответствии с контрактом, должен был отрабатывать на Корпорацию, представляли весьма неплохой доход, да и финансовая поддержка Грина, не навязчиво, но своевременно предлагавшего не достающие до оплаты обучения суммы, оказалась весьма и весьма неплохим подспорьем. Попытки представителей Корпорации, загнать Барда в рамки узкой специализации электродинамики, оказались провальными. Имея в своем распоряжении университетскую библиотеку и доступ ко всем научным материалам института мирового пространства, Бард с жадностью накинулся на появившуюся возможность увеличить свой багаж знаний. Он с удовольствием постигал химию и не обязательную по программе тригонометрию, биофизику и астрономию, а открытие магии высшей математики, сделало его универсалом в научной работе. К этому времени в его голове и зародилась идея создания генератора торсионного поля. Толчком в этой идее послужили работы известного астрофизика Дин эль Аддинда ибн Фатиха, об анизотропности мирового пространства. Пытаясь объяснить искривление пространства в полях высокой гравитации Дин эль Аддинд предположил, что физический вакуум это не ничто, а нечто. Нечто материальное, существующее в виде, какого то пока не исследованного поля. Ибо ничто, не могло искривляться, под воздействием чего бы то ни было. И несмотря на то, что весь научный мир обрушился на ученого с критикой, обвиняя в попытках возродить, давно развенчанные и позабытые идеи эфирного пространства, Барду идеи астрофизика понравились. А после произведенных расчетов и правок, наиболее слабых, с его точки зрения мест, теория торсионного поля приобрела стройность и математическое обоснование. Ну а если есть поле, то его можно и сгенерировать. По замыслу Барда, управляя торсионным полем, можно было изменять и искривлять в необходимой степени мировое пространство. А свободное искривление мирового пространства, давало возможность перемещения в нем материальных предметов, с минимальными скоростями, на максимальные расстояния. Изложив свои идеи научному руководству Корпорации, Бард добился, чтобы работы над торсионным генератором, его разработка и создание, были поручены, возглавляемому им отделу. Но практическая реализация проекта, пробуксовывала уже четыре года. Торсионное кольцо поля, образующееся под воздействием электромагнитных полей, слитое в единый конгломерат с гравитационными конусами, вело себя как капризная девчонка. То, образуясь, то распадаясь с мощнейшим выбросом энергии, кольцо жило по своим собственным, только одному ему известным законам и закономерностям. Создать на этой основе, какую-либо устойчивую конструкцию, казалось немыслимым. Бард бился над этой проблемой уже год и видимого конца исследований в ближайшей перспективе не усматривал.

Торсионный генератор, ни в какую, не хотел работать стабильно. Казалось, что в тончайшие расчеты, вмешивается некая неподвластная ему сила, которая и вызывает непредвиденные флюктуации, в работе четко физически выверенного, технически исправного устройства, именуемого в просторечии, фазовым асинхронным порталом.

– Ну, что, что не так? Чего тебе еще не хватает? Бард смотрел на схему, терзал ум и не находил ответа. Две таблетки обезболивающего, глоток чистого кислорода и витаминная смесь в желтом драже, сделали свое дело. Боль ушла, и вернулось четкое понимание стоящей перед ним задачи. Сосредоточившись на расчетах, Бард вычленил неоправданно низкий коэффициент корреляции и ввел новую формулу конгруэнтности. Получалось красиво, но к чему это приведет, он не знал. Компьютерная расшифровка запаздывала, но схема уже работала и работала стабильно. Всплески флюктуаций умерили свои скачки и приближались к почти идеальной прямой.

Не к месту прозвучал сигнал видео вызова. Бард, небрежным жестом включил коммуникатор и услышал дребезжащий голос начальника отдела видеоконтроля. Поздравляю, наконец-то вы решили эту задачу, можете себе добавить двадцать кредитов к ежемесячной выплате, усмехнулось гладко выбритое лицо на экране коммуникатора.

– Двадцать кредитов! Да подавись ты ими. Я знаю, сколько это стоит, – подумал Бард.

– Это стоит, ровно двадцать пять миллиардов человеческих жизней. Жизней упакованных в сталь и бетон. Жизней закатанных в углепластик и перемешанных в трехмерном пространстве. Жизней со всеми их чувствами и переживаниями, с горем, радостью, любовью и ненавистью со всем, тем, что называется душой. И эти жизни оценили в двадцать кредитов. – Ну, нет, так не будет! Бард нажал и тут же отпустил кнопку видео коммуникатора. – Идиот, ведь тебе только что показали, что квартира под полным контролем», – подумал он. – Нет, так нельзя. Обычные, в том числе вербальные способы общения с бойцами «Сопротивления» были исключены.