Buch lesen: «Шпион»

Schriftart:

* * *

Порою очень сложно отличить подвиг разведчика от подлости шпиона.

Часть 1
Администратор

Отель

Отель «Метрополитен» в самом центре Москвы всегда славился высоким уровнем обслуживания, просторными номерами с красивыми видами на Красную площадь и Лубянку. Разумеется, такая близость не могла не сказаться на тайной жизни отеля и его сотрудников. Абсолютное большинство из них даже в постперестроечные девяностые годы по-прежнему являлись тайными осведомителями отечественных спецслужб. Поэтому полковник Юрий Юрьевич Соломин вошел в кабинет главного администратора без стука.

– Добрый день, Яков Борисович!

Сидевший за массивным столом седой курчавый пожилой еврей заулыбался и резво вскочил из-за стола:

– Здгавствуйте, здгавствуйте! Точнее добгый вечег, Югий Югьевич!

– Почему «вечер», господин Финкель? – Соломин исподлобья оглядел безупречный смокинг Вечного администратора.

Тот, видя, что его рабочий костюм оценен чекистом по достоинству, улыбнулся широкой подкупающей улыбкой, а затем сделал наивное лицо и развел руками:

– Дело в том, многоуважаемый Югий Югьевич, что мой папа, дай Бог ему здоговья, всю жизнь жил на одной лестничной клетке с вашим коллегой товагищем Чебгиковым, светлая ему память!

Соломин знал, что рассказ затянется, а поэтому присел в кресло и одобрительно кивнул стоящему перед ним администратору. Ему торопиться было некуда.

– Так вот, каждое утго возле лифта они здоговались. Товагищ Чебгиков говогил: «Добгое утго, Богис Соломонович!», а папа отвечал: «Добгый вечег, уважаемый Виктог Михайлович!» И так много лет подгяд.

– Забавно. И в чем же секгет? – слегка передразнил собеседника Соломин.

– А секгета никакого нет! – развел руками администратор. – Пгосто однажды Виктог Михайлович был не в настгоении и гассегдился на папу. Он гезко остановил его на полуслове и спгашивает: «Что такое? Богис Соломонович! Почему вы каждое утго желаете мне добгого вечега? Или я уже совсем так плохо выгляжу, что вы боитесь не увидеть меня вечегом?»

– А что же папа?

– А папа сделал стгашные глаза. Он замахал гуками и воскликнул: «Ни-ни, догогой Виктог Михайлович! Дай Бог вам долгих лет жизни и благополучия! Я так отвечаю, потому что пги встгече с вами у меня сгазу темнеет в глазах!»

Соломин рассмеялся, а рассказчик, видя, что угодил, снова развел руками и поклонился как заправский артист или, скорее, конферансье.

– Вот так-то, Югий Югьевич.

Соломин перестал смеяться, и администратор Финкель понял сигнал правильно:

– И чем может быть полезен стагый больной евгей вашему всесильному ведомству?

– Как всегда, Яков Борисович. Меня интересуют кое-какие ваши гости. Вот списочек.

Соломин протянул бумагу в четверть листа обычного формата. На нем значились шесть имен и номера комнат. Три на третьем этаже и три на пятом. Яков Борисович читал, шевеля губами:

– Джон Доу, пгедставитель концегна «Шевгон». Майкл Китон, киноактег. Синди Джеффегсон, «Вгачи за миг на Земле». Дэвид Кудгофф, пгофессог, Лондонский Коголевский Унивегситет. Хиго Фуюдзуки, концегн «Митсубиси». И Ив Бонне, налоговый адвокат. Да-а-а. Набогчик интегнациональный. Что же надо сделать с сей компанией гостей нашего отеля?

Соломин улыбнулся краем рта:

– Абсолютно ничего. Специалисты «Мосводоканала» через пять минут подойдут к вам и быстренько проверят, как работает водопровод и канализация у этих уважаемых гостей столицы. По лучшим законам гостеприимства.

Чекист пытливо посмотрел на продолжавшего стоять в легком полунаклоне с листком бумаги в руках администратора:

– Мы ведь должны заботиться о высоком стандарте обслуживания. Не так ли, Яков Борисович?

– Конечно, конечно! – замахал руками Финкель и тут же умело подыграл: – Инспекция, значит, инспекция. Мы обязаны пгедоставлять возможность гогодским службам пговегять испгавность систем жизнеобеспечения и водоснабжения.

– Вот и пгекгасно! – снова передразнил его Соломин, потянулся, хрустнул суставами тренированного тела и прислушался. – А вот и специалисты прибыли, Яков Борисович.

Он поднялся и открыл дверь. На пороге стояли трое абсолютно безликих и, казалось, одинаковых мужчин в спецодежде голубого цвета с одинаковыми чемоданчиками в руках и одинаковыми сумками через плечо.

– Проходите, товарищи! – Юрий Юрьевич сделал приглашающий жест, и кабинет сразу же стал тесноват для трех пусть и некрупных специалистов с их багажом. Яков Борисович поспешил навстречу:

– Пгоходите, пгоходите. Хотя, если вы тогопитесь, мы можем отпгавиться по местам. Сейчас я дам вам надежного сотгудника с мастег-ключом. – Он нажал кнопку селектора и не дожидаясь ответа секретаря выпалил: – Магия, позови мне Сашу, только быстго!

Провал

Полковник Юрий Юрьевич Соломин, профессиональный разведчик старался делать свою новую работу тщательно, но отстраненно и безразлично. Хотя, разница с тем, что он делал буквально пару лет назад, была слишком велика.

Соломин не так давно вернулся из заграничной командировки – очень долгой… длиною во всю прошедшую с момента его выпуска из разведшколы жизнь. И обстоятельства своего возвращения из Великобритании он помнил превосходно.

Сначала посол покрылся багровыми пятнами – от кончика подбородка до макушки. Кровь приливала и приливала к его глазам, щекам, шее, а затем он взревел, как иерихонская труба, и ревел так тридцать восемь минут.

– Позор! Позор на всю страну! Нет! На весь мир! Что скажет министр?! Так вас растак! Как вы могли?! Подставили! Продали! С потрохами! Продали…

Он схватил себя за узел галстука, рванул его в сторону и хрипло, словно индийский слон в сезон засухи, выдохнул.

– Э-э-эх!!! Теперь, в лучшем случае, быстрая и незаметная отставка… А в худшем…

Соломин и Полина молчали. Они не находили разумных объяснений тому, как девушка оказалась в злачном местечке именно в момент облавы на тамошних наркодельцов, – в этом районе Лондона и днем-то было опасно появляться. Еще сложнее было объяснить, почему при ней были обнаружены приспособления для употребления «дури». Ну, а засветившийся вместе с ней полковник помалкивал.

Соломин давно снимал в этой части города маленькую холостяцкую квартирку – якобы для встреч с особо ценными агентами. И никто не знал, что со своими информаторами он предпочитал встречаться в людных местах и обмениваться информацией на ходу, а самым ценным «агентом», часто и подолгу остававшимся в квартире вместе с арендатором, была его стройная и белокурая помощница Полина.

– Юрий Юрьевич, – посол растянул узел галстука и теперь переливался как созревшая малина. – Я прошу вас принять срочные меры. Как-то разберитесь, чтоб, ну, не было ненужных последствий… Вы меня понимаете?

Посол жалобно посмотрел на Соломина. Официально тот, конечно же, был всего лишь советником по вопросам культуры, но неофициально… неофициально Юрий Юрьевич мог очень многое…

Соломин послу сочувствовал. Ведь придется докладывать министру, а тот – не то, что прежние мямли, всплывшие сначала на перестроечной, а затем на приватизационной волнах. Этот, отсидевший десяток лет в ООН, не спустит подобных просчетов.

– Идите… – не глядя на подчиненных, махнул рукой посол.

Соломин потянул за руку свою пассию, и они выскочили из кабинета. Ему не хотелось объясняться с любовницей, а потому он просто проводил ее до секретарской, слегка приобнял и строго посмотрел в полные слез и отчаянья глаза:

– Полинка, не кукситься! Собирай вещи, спокойно езжай в Москву. Ничего страшного. Посидишь пару лет в МИДе, а потом что-нибудь придумаем. Поняла?

– Угу, – только и смогла выдавить всхлипывающая помощница.

– Ну-ну! Не отчаиваться! Мы им ответим симметрично. Мало не покажется! – погрозил он куда-то в пустоту кулаком, наклонился к девушке, коснулся губами мокрой от слез щеки, подтолкнул в комнату и быстро ушел.

Юрий Юрьевич не любил расставаний и старался избегать подобных сцен. Еще больше не любил он женских слез, но, главное, у него были дела поважнее. Уже во время яростного монолога посла, получившего требование английского МИДа о выдворении сотрудницы, попавшей в сети агентства по борьбе с наркотиками, Соломин ломал голову, кто мог их выследить и так жестоко и умело подставить. Никаких зацепок не находилось.

«Если посол успел доложить в Москву, – напряженно думал он, – а, судя по его искренней тираде, так и случилось, придется паковать чемоданы…».

Ужаснее всего было то, что официально оформленная конспиративная квартира, гордость резидента Соломина была провалена абсолютно бездарно. Полицейские взломали дверь, обыскали помещение, а потом еще и опечатали. Нет, сам Соломин в облаву не попал, а номинальным арендатором числился некий Т. Уолш, следы коего терялись в доках далекого ирландского городишки Корк. Но вся сумма слишком унизительных для профессионала обстоятельств работала против него.

Соломин воспользовался экстренным каналом связи, уже через двадцать минут отправил шифрограмму в Центр, и… все-таки опоздал. Реакция начальства была незамедлительной, выводы – серьезными, а наказание – быстрым и несоразмерно «преступлению» жестоким – возвращение на родину.

– Нашли крайнего… – выдавил Соломин и отвернулся к окну, так, чтобы администратор-еврей не видел его лица.

Здесь, в Москве, его ждало все, от чего он был избавлен в Лондоне: мизерный оклад, вечно подчиненное положение и необходимость потрошить чужое белье в номерах вместо интеллектуальной работы.

Бенни Хилл

Ти Джей просмотрел свежие, только что пришедшие из Москвы документы, откинулся в кресле и блаженно прикрыл глаза; ему, основному творцу идущей к завершению операции «Доклад» было о чем подумать.

Корни операции уходили в далекие 90-е годы, когда заместитель Президента Столичного университета профессор Кудрофф пригласил в Британию представительную делегацию московских ученых. Для ведущих нищенское существование русских такая поездка давала возможность не столько обменяться научными достижениями, сколько подзаработать сотню другую долларов да сэкономить на командировочных.

Ведущие ученые великой страны отработали технологию до совершенства – еще со времен редчайших советских поездок в Венгрию и Болгарию. Дневной паек ученого, измерявшийся двадцатью двумя долларами США заменялся тремя банками бычков (или кильки) в томате, килограммом сушек (или сухарей), пачкой индийского (или грузинского) чая, десятью кусками сахара типа «рафинад» и плавлеными сырками «Дружба», «Волна» или «Янтарь» – по потребностям. Можно было также захватить пару бутылок водки и обменять ее прямо в гостинице у консьержа на десять долларов по курсу лева, кроны или динара.

Понятно, что когда профессор Кудрофф озвучил предложение Столичного Королевского Университета регулярно приглашать коллег из России в Лондон, русские его приняли «на ура». Неделя ушла на скандальное профсоюзное собрание, созванное не попавшими в список отъезжающих представителями кафедры жидких металлов. Еще две недели на срочное оформление паспортов и виз. Однако к концу месяца девять сотрудников Института киберфизики высаживались в аэропорту Хитроу.

Ти Джей тихо рассмеялся. Среди этих девятерых только трое были реальными учеными. Все остальные занимали совсем иные посты: заместитель ректора по хозяйственным вопросам, начальник отдела технического и материального обеспечения, проректор по учебным вопросам и прочие незаменимые «физики». Встречавший русскую делегацию Кудрофф буквально схватился за голову, когда первый же сошедший на британскую землю «ученый» попросил срочно рассказать, где можно купить «импортную сантехнику» и «фирменную видеоаппаратуру». И чутко курирующий процесс «сотрудничества» Томми немедленно подбодрил отчаявшегося профессора:

– Сэр, отличная работа! – похлопал он Дэвида по плечу, едва прилетевшие из Москвы гости собрались в специально отряженном автобусе.

– Вы это серьезно, Томас? – вице-президент не верил своим ушам.

– Абсолютно, – кивнул Ти Джей. – Как минимум двое из прибывших представляют для нас интерес.

– Уфф! – выдохнул Кудрофф, схватил Ти Джея за руку и что было сил затряс. – Вы меня воскрешаете, Томми.

– Ну-ну. Не стоит благодарностей, – высвободил Ти Джей руку, – общее дело делаем, Дэвид.

Он оглядел рассевшихся в автобусе делегатов и наклонился к ученому:

– Дэвид, я буду вам искренне признателен, если вы отправите всех желающих закупать унитазы и телевизоры в самый дальний молл. Например, «Милтон Кейнс». Там и цены пониже, и народу побольше…

– Как скажете. Только я не понимаю… – начал Кудрофф.

Томми поморщился и прервал его:

– Вам и не обязательно это понимать, Дэвид! Мне нужны вон те двое, – кивнул он в сторону степенного высокого старика с грузинским профилем и львиной гривой. Второй, лысый толстячок, с растерянным видом что-то чертил на запотевшем окне автобуса.

– А? Вы имеете ввиду профессора Бадри Шенгилия и декана Николая Смирнова?

– Да-да. Особенно вон тот, похожий на Бенни Хилла.

– Ха! Действительно! – рассмеялся Кудрофф. – Как я раньше не заметил! Мистер Смирнов и впрямь – вылитый Бенни!

Переволновавшийся Кудрофф смеялся и смеялся, явно представляя уважаемого русского декана в образе известного английского комика, и лишь поймав ледяной взгляд собеседника, поперхнулся и тут же превратился в слух.

– Насколько я понимаю, именно этот декан имеет право заключить столь необходимый нам договор? – Ти Джей пристально посмотрел в глаза моментально притихшего Дэвида Кудрофф.

Тот закивал и перешел на доверительный полушепот:

– Да-да! Именно он. Мы уже слегка касались этого вопроса еще в первый и во второй визит в Москву.

– И что же Смирнов?

– Он подтвердил, что имеет право выступать ответственной стороной в договоре.

– А вы продумали, как будет выглядеть такой договор?

– Да-да… Не волнуйтесь. Мы уже все продумали.

Томми сложил руки на груди, глубоко вздохнул и, хищно улыбнувшись уголками рта, подытожил:

– А я и не волнуюсь. Если вы сорвете операцию… впрочем, вы и сами знаете.

Кудрофф шумно глотнул, и Ти Джей, понимая, что с этим «ботаником» лучше не перегибать палку, дабы не наделал глупостей с перепуга, улыбнулся обычной «человеческой» улыбкой и протянул руку:

– Я уверен, что все обойдется без проблем. Вы опытный, проверенный партнер. Нам есть, чем гордиться и есть, что терять. Мы, в конце концов, работаем для Её блага, – Ти Джей чуть вытянул из кармана двадцатку фунтов и тут же убрал обратно.

Как любой британский подданный, Дэвид Кудрофф знал, КТО украшает купюру этого номинала. А потому профессор выпучил глаза, тяжело вздохнул и машинально пожал жесткую руку разведчика.

Ти Джей открыл глаза. Задуманная им операция оказалась беспроигрышной: в считанные годы они создали целую систему перекачки информации, не нарушая при этом ни единого закона. Даже просто выйти на профессора Кудрофф можно было разве что процеживая иностранных гостей России частым бреднем, а уж доказать, что британский ученый-альтруист подрывает обороноспособность столь обожаемой им чужой страны…

– Нет, нереально… – рассмеялся Томми и принялся кропотливо изучать все, что получил из России, – страницу за страницей.

Контракт

К 16-00 осмотр был полностью завершен в пяти комнатах из шести. В шестой находилась женщина-врач. Вместо участия в конференции она дрыхла беспробудным сном, и по стойкому запаху перегара было ясно, что она просто не смогла справиться с джет-легом. Ведь перелет из Мельбурна занял у нее более суток, а разница во времени с Австралией вообще не давала ей шансов провести оставшееся время в Москве плодотворно.

Соломин просматривал сделанные ручным сканером копии документов прямо в кабинете администратора, без особой надежды, правда. По сути, все, что он делал в последнее время, более всего напоминало процеживание бреднем, несмотря на многочисленные наводки друзей. Впрочем, это был единственный путь: кропотливая реставрация связей со всеми, с кем дружил много лет назад, и посильное использование всех, кого можно, чтобы выполнить главную задачу – провернуть два-три громких дела, восстановить доброе имя и снова вырваться отсюда – как можно дальше.

«Специалисты Мосводоканала» делали свою работу быстро и качественно, и Юрий Юрьевич уже мог оценить хотя бы общий характер документов. Но первым делом он углубился в чтение бумаг из номера некоего Дэвида Кудрофф – именно его настоятельно рекомендовал проверить Боря Черкасов, а своим однокашникам Соломин доверял. И результат был: Соломин сразу же обнаружил искомый контракт о научно-практическом сотрудничестве с российским Институтом киберфизики. Обычная шапка, дежурные слова. Одна сторона, другая сторона. Предмет договора…

– Ну, что ж… вот оно.

По договору российский институт обязался подготовить и передать университету три научных отчета о проведении исследований и практических результатах испытаний сверхскоростных минидвигателей.

«Значит, минидвигатели…»

Соломин быстро пробежал глазами весь договор. Срок исполнения – четыре месяца. Два месяца – подготовительный период, затем на каждый отчет по одному месяцу. Последний отчет – результаты практических испытаний специально построенных моделей с использованием минидвигателей на твердом топливе. Весь опыт полковника Соломина говорил: речь идет о продаже практически готовой миниракеты! Собственно, об этом и предупреждал Соломина заместитель ректора по режиму полковник безопасности Борис Черкасов.

«Необходимо идти на доклад к зампреду. Да что там к зампреду?! Лучше сразу записаться к председателю. Старик опытный…»

Юрий Юрьевич прекрасно понимал, что подобные бумаги наверняка неплохо продуманы с юридической стороны, и доказать, что работы с Институтом киберфизики это самый настоящий шпионаж, будет непросто. Но возможность вернуться на любимую работу, с бессрочной командировкой в Лондон стоила сколь угодно больших усилий.

* * *

Когда позвонил Соломин, Черкасов как раз доставал из стола четвертинку.

– Ты был прав, Боря, – без обиняков признал Соломин, – я нашел.

Черкасов ухмыльнулся; он никогда и ничего не говорил попусту, а особенно, если это касалось работы.

– Естественно, я прав. И что ты решил?

– К Председателю надо идти. Дело серьезное.

Черкасов поморщился.

– Не, Юра, ты так ничего и не понял. Кудрофф сегодня вечером улетает. И улетит он, я тебе голову на отсечение даю, полный информацией, как… как…

В трубке послышался уклончивый смешок.

– Полный-то он полный, но если ты ему все к вывозу подписал, я что сделаю? Лучше скажи, там есть, за что зацепиться? Что-нибудь реально неразрешенное…

Черкасов досадливо крякнул и зубами сорвал с четвертинки мягкую крышку. Насколько он знал, британцы относились к законам весьма трепетно, а потому поймать их на чем-нибудь неразрешенном было почти невозможно. Но и спокойно смотреть, как расхищается и разбазаривается страна, он уже не мог.

– Откуда я знаю, что там у него есть? Я одно знаю: таких надо с поличным брать. Скажем, в аэропорту. У тебя все шансы есть! А победителя по-любому не судят…

Явно раздраженный Соломин буркнул что-то невнятное и отключился.

Анекдот

Профессор Кудрофф был доволен.

«Вот кто бы мог подумать, что Смирнов так легко пойдут на это? – думал он, – А ведь начиналось-то все с пивной!»

Конечно же, положа руку на сердце, все начиналось не просто с пивной, а с пивной на Ковент-Гарден, а это, как ни крути, место особое. Круглые сутки шумит Ковент-Гарден разношерстной, разномастной и разноязыкой праздной толпой. Любой гость Лондона, если отправится гулять от Пиккадили в сторону реки, неизбежно забредет в этот уютный и небезопасный район. Он притягивает своими традиционными пабами и разрисованными витринами магазинчиков. На площадках между магазинами происходит нескончаемое веселое представление уличных акробатов, жонглеров, клоунов и гимнастов. Толпа зевак охает от взлетающего на высоту третьего этажа акробата и хохочет от неприличных шуток красноносого юмориста. Здесь легко не только затеряться в пространстве, но и потеряться во времени, не заметив, как день сменился ночью и наступило утро следующего дня. Все работает круглосуточно, а шутки и трюки по мере наступления ночи становятся лишь острее.

Сюда и повел нового русского друга Дэвид Кудрофф. И декан факультета прикладной физики Института кибернетической физики Академии наук Николай Смирнов крутил своей абсолютно круглой головой почти на 360 градусов и изредка восхищенно хлопал в ладоши. Когда очередная едкая шутка была не совсем ясна, он тянул за руку Дэвида и, подбирая слова, переспрашивал, о чем говорил этот уличный артист, больше похожий на спившегося таксиста, нежели на юмориста.

– Просто он рассказал о том, как в лондонский паб, где сидят англичане, один мужик заходит с овечкой, – громко и четко выговаривая слова, пытался объяснить суть анекдота своему русскому коллеге Дэвид.

– Да-да. Это я понял. Только почему овечка? – перебил его Смирнов.

– Ну, как сказать? – пожал плечами вице-президент. – Это анекдот. Просто овечка и овечка.

– А в чем юмор? – не понимал очевидного Смирнов.

– Ну, как же? Он же с овечкой зашел внутрь. Осмотрелся и спрашивает…

– А разве у вас можно с овцами заходить в бар? – вытаращил глаза русский.

Кудрофф при всей своей терпеливости едва сдерживался, но стиснул зубы и продолжил объяснение:

– С овечками, конечно же, нельзя. Но это же анекдот! Понимаете? Это, как сказать? Это – преувеличение. Ясно? Ну, вы же не удивляетесь, когда в анекдоте кто-то, например, выпил бочку пива? Ну, так говорят…

Уже не слишком трезвый, а потому чрезмерно самоуверенный Смирнов прикрыл один глаз и покачал головой:

– Не, бочку выпить человек не может. Я вот однажды, когда был студентом, на спор выпил пятнадцать кружек пива. Ну, по поллитра. У нас такие кружки, – пояснил он и для убедительности развел руки вверх и вниз, показывая «русский размер» пивного мастерства.

Кудрофф молча слушал, хотя размер русской кружки, отличавшейся от английской пинты почти в два раза его, если честно, впечатлил.

– То есть, я выпил всего семь с половиной литров отличного советского разливного пива, – пояснил Смирнов, – а бочка, это минимум два ведра. Каждое ведро примерно двенадцать литров, то есть двадцать четыре литра пива. И заметьте! – он торжественно поднял правую руку и ткнул указательным пальцем в темное лондонское небо: – Вовсе не советского пива. А какого-то непонятного вашего. Так что бочку по вашей версии выпить не-воз-мож-но! Наука вас опровергает!

Смирнов удовлетворенно хлопнул в ладоши, и Кудрофф потряс головой, чтобы прогнать наваждение и вспомнить-таки, о чем шла речь.

– Так вот, – вспомнил Кудрофф, – он все же зашел в паб, несмотря на ваши возражения. Встал посреди зала и спрашивает…

– А это было днем или вечером? – вновь влез с вопросом Смирнов.

Дэвид тихонько застонал.

– Какое это имеет значение?

– Э-э-э. Не скажите, – не согласился русский гость, – самое прямое. Если это было вечером, то в угаре никто бы и не заметил ни вашего гостя, ни его овечки. Ее можно было принять за крупного боб-тейла или вообще за карлика в шубе. В набитом битком вечернем пабе никто ни на кого и внимания-то не обращает.

Смирнов удовлетворенно улыбнулся и сложил руки на груди – вылитый Наполеон только лысый.

Дэвид вздохнул и продолжил досказывать анекдот, хотя даже комики уже закончили свое выступление и обошли уличных зрителей со шляпой, в которую полетели медяки и никелированные монетки.

– Это было после полудня, но еще не смеркалось. Подходит?

– Вполне.

– Так вот, этот посетитель с овечкой спрашивает бармена у стойки: «Вы здесь наливаете католикам?»

Смирнов снова оживился:

– Извините! А разве прилично шутить о вопросах вероисповедания? Мне кажется, это задевает чувства некоторых граждан. Не так ли?

И вот тогда Кудрофф растерялся. Он понимал, что такое корректность в вопросах веры, но ведь анекдоты для того и существуют, чтобы высмеивать, и здесь запретных тем быть не может. Ясно, что профессор физики из России о европейских ценностях и слыхом не слыхивал, но вот оспаривать его не стоило. Дэвиду нужно было, прежде всего, наладить с ним доверительный контакт. На этом особенно настаивал Томас Хоуп.

– Вопросы религии, конечно же, не обсуждаются прилюдно, – терпеливо объяснял он, – но анекдот на то и анекдот. Это же ирония, сарказм. Я знаю, что в Советском Союзе анекдотов было гораздо больше, чем официальных печатных газет. Так?

– Это правда, – вздохнул Смирнов.

А едва Дэвид решил, что можно, наконец, довести известный своей простотой анекдот об овечке до конца, русский принялся рассказывать, как его отчитали на партсобрании за не к месту рассказанный анекдот про Генсека. Кто-то из собравшихся за общим столом настучал проректору по режиму.

Дэвид ждал четверть часа, полчаса, час, но возможности рассказать русскому финал не предоставлялось. Там и всего-то было полтора десятка слов: «Бармен отвечает: «Конечно, у нас демократичная страна». А посетитель обрадованно говорит: «Ага. Тогда налейте овечке!»

И все!

Но Смирнов рассказывал и рассказывал, Кудрофф кивал и кивал, в конце концов они стали друзьями, а дело пошло на лад.

«Какое дело провернули! – до сих пор не мог поверить в такую удачу Кудрофф. – Вот это, я понимаю, сделка!»