Они

– Добрый вечер! – сипло поздоровалась портье, – Не желаете ли заселиться?

– Да, – устало ответил Сергей.

– Будьте добры Ваш паспорт. – Механически произнесла Лада.

Изо рта дамы, пахнуло так, словно там сдох скунс. Нет, предварительно напился, потом сдох. Даже не так, напился, закусил тухлой рыбой и вот только тогда, сдох. Сергей придвинул паспорт к пухлым пальцам в перстнях и сделал еле заметный шажок назад, пытаясь удержать своё лицо от гадливой гримасы с силой пытавшейся скривить его чуткий нос.

– Видимо, стоматолог не её лучший друг. – Резюмировал для себя Сергей и забрал протянутый паспорт.

Лада повернулась к покосившейся клетухе для ключей, вынула маленький ключик с бобышкой под номером 17 и, покачивая его в пальцах, игриво спросила:

– Не желаете ли, поразвлечься, с дороги?

– Простите мадам, я здесь по работе, – строго ответил Сергей, ужасно устав от таких предложений.

По роду своей деятельности, ему часто приходилось ночевать в гостиницах, и каждый раз, во время заселения, портье, ненавязчиво, предлагали ему перепихнуться с девочкой из подшефной конторы.

– Скажите лучше, у вас есть «вай-фай»?

– Что? – удивилась Лада и перестала поигрывать ключом.

– «Вай-фай». – повторил Сергей и для наглядности поднял сумку с ноутбуком.

Потерявшая, к недоклиенту интерес, Лада, поставила ключ на стойку и, презрительно скривив алые губы, буркнула:

– Ни каких Вай и тем более Фай у нас нет, мы приличное заведение. Туалет прямо по коридору, душ, там же. В номере не курить, кипятильником не пользоваться. За всё, штраф – тысяча рублей. Подпишите. – Она толкнула к Сергею листок, на котором, под мелким текстом, жирным шрифтом было выведено «С правилами ознакомлен».

Распаковав свои вещи в узком гостиничном номере, с панцирной кроватью и дребезжащим холодильником Сергей тяжело выдохнул:

– В бар, строго в бар.

Пискнул разряжающийся телефон. Он достал трубку и взглянул на экран. На дисплее прыгала симпатичная, мультяшная собачка, она смотрела на хозяина преданными голодными глазами и обессилено виляла хвостом.

– Сейчас, сейчас я тебя накормлю, – улыбнулся Сергей прелестному созданию и вытащил зарядное устройство, – А прикольно было бы тут покемонов половить.

– Ага, на шевелюре у той выдры. Я чуть не гикнул от химатаки из её кусалова.

– Андрюх, твой язык твой враг, – хохотнул Сергей.

– Ну, знаете ли, я в институтах не учился.

– Как? – удивился Сергей, – А кто мне по истории комментаторства помогал?

– Ой, да чего я там помог? Сакраментальную фразу Николая Озерова каждый школьник знает.

– Ты про «гол, х..й, штанга»?

– Нет. Про «нам такой хоккей не нужен». Ставь своего барбоса на кормёжку и айда пить.

Бар оказался через дорогу. Любезная Лада сказала:

– Передайте Ашоту, что вы от меня, он Вам сделает скидку в три процента – Вслед она натужно улыбнулась, а в глазах пробежал месседж, – Выпей, а там и до девочек дойдёт, но это уже будет гораздо дороже.

Питейная, пахнула застаревшим потом и кислым пивом. Сергей подошёл к стойке и огляделся. Бар, слишком благородное слово для того, что он там увидел. Андрей окрестил это тошниловкой. Помещение на три столика. За одним сидел бородатый мужчина в, не по сезону, овчинном тулупе, как-никак на дворе был май. За другим, пара размалеванных девиц, пьяно косившихся на вновь прибывшего, за третьим, скрюченная старушка с клюкой, и узелком, закинутым на плечо. Она выгодно отличалась от всех посетителей «тошниловки», на её столике, вместо алкоголя, стояла чашка с пакетиком дешёвого чая, а на бумажной тарелочке, пыхтел разогретый в микроволновке пирог, явно не первой свежести. Неровный свет от подергивавшихся ртутных лам играл на лицах посетителей причудливыми тенями. Борода человека становилась, то седой, то синей. Девушки, как на старых переливающихся картинках, то подмигивали, то смотрели во все глаза, и лишь бабушка не меняла своей внешности.

– Что желаете? – спросил кавказский голос в затылок Сергею.

– Пиво. – Не поворачивая головы, ответил тот.

– Точно. – Поддержал его Андрей.

Бармен достал из под стойки сомнительной чистоты кружку, пару раз качнул автомобильным насосом, должно быть, создавая давление в бочке, дёрнул на себя кран и по стеклянному краю побежала золотистая струйка. Пенная шапка, как ей и положено, пустила слезу и весело затрещала, лопаясь пузырьками углекислоты.

– Ваш заказ, – стукнув кружкой о стойку, пробасил кавказец.

– Надо же, чурка, а такой вежливый, – сказал Андрей, – Хватит ты на тёлок пялиться, давай уже.

Сергей повернулся и остолбенел от ужаса.

Барная стойка доходила бармену едва ли до пупа, шкафоподобное тело прикрывала цветастая, в национальных узорах, простыня с пуговицами. Шишкообразный лоб, на маленькой голове, пересекала единственная бровь, от виска до виска. Слоновьи уши ходили взад и вперёд, а рассечённый шрамом нос, по-бычьи сопел, раздувая волосатые ноздри.

– Ашотик, глянь, как он в ступор впал, – заливисто смеясь, выдавила из себя одна из красавиц, – по всему видно, приезжий.

Ашот опёрся ручищами о стойку и грозно уставился на Сергея, сложив галочкой пушистую растительность. Этот кавказский детина, был сейчас для него, как хорёк, для полевой мышки.

– Я от Лады, – пропищал Сергей, удивляясь высоте своего голоса.

Ашот расплылся в щербатой улыбке и гостеприимно пропел:

– Гость дорогой, что сразу не сказал, зачем смолчал, чуть досада не вышел!

Он схватил недавно налитую кружку, демонстративно выплеснул её в раковину, нырнул под стойку и, довольно причмокивая пухлыми губами, поставил перед Сергеем новое пиво.

– Вот, самое свежее, специально для тебя берёг. А это от заведения,– на стойку вылетело блюдце с горелыми корками чёрного хлеба, пахнущими чесноком и чёрным перцем, – Друзья Лады, мои друзья.

Сергей взял кружку и сделал приличный глоток. В горле зажгло, дыхание перехватило, на глазах выступили слёзы.

– Э, да он походу ерша замутил, – подначил Андрей.

– Крепко, – просипел Сергей, и вытер ладонью глаза, – ух.

Внутри стало тепло и приятно. На голодный желудок хмель подействовал молниеносно. Кровь прилила к лицу, уши загорели. Захмелевшим взглядом Сергей посмотрел на Ашота. Тот уже не казался противным монобровным великаном с булавочной головой, сейчас он походил на добродушного гиппопотама с волосатым раздвоенным носом.

– Друг, чего не пьёшь? Нагреется же, – заботливо протянул гиппопотам.

– Слышишь, что человек говорит, – поддержал бармена Андрей, – давай, цеди помалу и сухарик закинь, с утра же ничего не ел.

– Ты меня не торопи, дай отдышаться, – сказал Сергей своему брату.

Ашот воспринял эту реплику в свой адрес, немного расстроился и обиженно пробурчал:

– Я не тороплю, жалко просто такое пиво теплом портить, – он развернулся к стеллажам с крепкими напитками и стал неуклюже поправлять бутылки.

Стеллажи были преимущественно заставлены бутылками с водкой, причём не самого лучшего качества. Иногда, в стройных рядах прозрачных жидкостей, промелькивала тара тёмного стекла, то был дешёвый портвейн, или недорогое вино.

– Я бы сейчас вискарька вмазал, – мечтательно проговорил Андрей.

– Вискарька? – пьяно улыбаясь, вслух переспросил Сергей, Да тут кроме сивухи ничего нет.

– Извини, дорогой, – повернулся бармен, – не понял. Чего хочешь?

Сергей хмыкнул и сделал ещё глоток. На этот раз напиток пролетел свободнее, даже можно сказать без сучка и задоринки. Ашот выжидательно посмотрел на клиента и, не дождавшись ответа, пренебрежительно вскинул увесистую руку вверх и вернулся к своим делам. От выпитого ерша на душе стало легко и спокойно. Все тревоги этого тяжёлого дня улетали как стая перелётных птиц. Даже оживший, чёрный ворон стирался из памяти Сергея как стирается всё плохое под влиянием позитивных эмоций.

– Слушай, а давай замутим с той чернявенькой? – предложил Андрей, – уж больно у неё буфера хороши. Глянь, так прям из топика и вываливаются.

Сергей покосился на двух девушек за вторым столиком и его взгляд невольно упёрся в вырез одной из них, там вздымались два аппетитных холма.

– Размер пятый, или нет, шестой. Точно шестой. – Не унимался Андрей.

Девушка, словно услышав слова брата, хитро подмигнула Сергею и громко сказала:

– Нравится? – она приподняла груди на ладонях и поиграла ими, будто жонглёр собирающийся подбросить в воздух пару шаров для боулинга, – Шестой размер, – горделиво произнесла она, – Женись на мне пришелец и будешь владеть ими до скончания веков. – Обе девушки засмеялись этой шутке с сексуальным подтекстом.

– Уймись, Лизка, – сурово заворчал мужчина в тулупе, – на кой ему, через пару лет, твоё вымя понадобится. Отвиснет до пупа, и будет, хоть в дудку сворачивай.

– А ты бы молчал в тряпочку, – огрызнулась Лиза, – сначала потискай такие-то, а уж потом и рот свой гнилой разевай.

– Куда ему, – подключилась вторая девица с рыжими, как огонь волосами, – он окромя козьих сисек, в руках другого и не держал.

По бару прокатился раскатистый гогот.

– Ой, колхоз, – мысленно протянул Сергей.

– Н-да, не столица, – добавил Андрей.

Тем временем перепалка продолжалась.

– А ты мою Зорьку не трожь, – не на шутку раздухарился мужчина, – Она, по крайней мере, меня кормит, а ты? – он поднял вверх пустую рюмку, – С доходов своих, вон даже шкалик не поднесёшь. Ашот, – окликнул он бармена, – плесни ещё соточку.

– А ты моих доходов не считай, – завизжала Лиза, – я свои деньги честно зарабатываю.

– Знама каким местом ты их зарабатываешь, – осклабился мужчина.

Девица прямо таки задохнулась от гнева.

Безучастный ко всему происходящему бармен, повернул своё грузное тело и спокойным тоном произнёс:

– Шёл бы ты домой, Кузьмич, и так на тысячу насидел, и опять взаймы.

– А ты меня не стыди, – переключился на Ашота мужчина, – я долги завсегда плачу. Пенсию на следующей неделе принесут, всё отдам, вот тебе крест, – он размашисто перекрестился, но выглядело это как-то не убедительно, даже можно сказать нарочито.

– Вот всю её и отдашь, – усмехнулся Ашот, – Ты ещё за прошлый раз крестился.

– Что ты за человек, копейки считаешь, крохобор. Басурманин, одно слово. У меня можно сказать душа горит, а ты всё про деньги. Кровопийца.

– Я угощу, – Сказал Сергей и сам удивился такому своему порыву.

Обычно он никогда не угощал людей такого типажа, потому что знал, привяжутся, не отстанут. Будут стучать себя в грудь, клясться в вечной дружбе, благодарить и нести всякую чушь. Но почему-то именно сейчас, именно здесь он решил поступиться своими принципами. Да и мужчина, вставший на его защиту против хамства представительниц слабого пола, отчего-то показался ему симпатичен.

– Вот спасибо, – благодарно заулыбался мужчина, – дай Бог тебе здоровья.

Ашот, неодобрительно покачал головой на Сергея, но, всё же налил Кузмичу граненый стопарик.

– Храни тебя Господь, – чуть не прослезившись, сказал Кузьмич, и одним махом осушил тару.

Хмель усиливал свое влияние на мозг Сергея. Допив остатки, он протянул кружку бармену, мол, повтори. Ашот довольно улыбнулся и снова юркнул под стойку.

– Не поминай имя Господне всуе, ибо грех это, – не поворачивая головы проскрипела старушка за третьим столиком.

– Гляньте, святоша нарисовалась, – бросила ей в спину рыжеволосая.

Ашот вынырнул из-под стойки и уставился на старушку. Не отводя взгляда от пожилой женщины он, протянул кружку Сергею, и жёстко сказал:

– Бабка, покушала? И иди, давай, с миром, не тревожь людей. Не надо.

Старушка, кряхтя, поднялась, со скрежетом отодвинув стул. Оперлась на клюку, поправила узелок на плече и шаркающей походкой зашагала к выходу. Проходя мимо Сергея, она остановилась. Прищурившись, заглянула ему в лицо и тихо произнесла:

– Тебе не нужно идти к нему. А уж коли пойдёшь, крест святой не забудь и брату своему скажи, чтоб не слушал речей его, он лука…

– Иди уже, – перебил её Ашот, не дав закончить фразу, и грозно указал на дверь.

– Храни тебя Бог, парень, – прошептала старушка, перекрестила Сергея и растворилась во мраке улицы.

– Э, друг, это она про кого? – поинтересовался Ашот у опешившего, от такого напутствия, Сергея.

– Откуда она узнала про меня? – настороженно спросил Андрей, – И какого хрена всё это значит?

– Не знаю. – Вслух ответил Сергей.

– Как не знаешь? – удивился Ашот, – она же это тебе сказала, не мне.

– А? – Сергей повернулся к бармену, и неопределённо пожал плечами, – Да тут послали меня, взять интервью у одного двухсотлетнего дедка, по имени Лука. Может про него?

– Ты что, журналист?

– Вроде того.

Бровь Ашота наползла на глаза. Он кинул косой взгляд на Лизу, подмигнул ей одним уголком правого глаза и еле заметно повёл подбородком в сторону Сергея. Та чуть кивнула головой, встала, подтянула топ, чтобы грудь повыгоднее смотрелась и, призывно качая бёдрами, направилась к объекту, на которого указал кавказец.

Ещё не отойдя от шока, Сергей добро глотнул из кружки и почувствовал в ухе щекочущий шёпот:

– А ты ничего, – с придыханием мурлыкал низкий женский голос, – я поначалу подумала хлыщ заезжий, а оно вот как…

По шее Сергея забегали шаловливые пальчики. Спина покрылась мурашками. Броуновским движением они распространились на всю верхнюю часть тела и бурным потоком устремились в область паха. Естество шевельнулось и начало наливаться кровью, твердея с каждой секундой. Он повернулся и увидел обворожительное лицо. Черты его были тонкими, изящными. Манящий алый рот был слегка приоткрыт, словно хотел сказать:

– Что же ты ждёшь, давай, целуй. Уверен, ты ещё никогда не пробовал на вкус таких сладких губ.

Сергей взглянул в глаза обольстительнице и увидел в чёрных огромных зрачках языки пламени. Они подёргивались в безудержном танце и манили, манили пуститься с ней в греховные услады. Сергей повёл телом в такт движения огоньков, будто змея, закачавшаяся под чарующими звуками гипнотической дудки индийского факира. Он потянулся губами к вратам, обещающим райское наслаждение. Руки легли на хрупкие плечи, тонкое тело прижалось и обдало таким жаром, что мышцы затрещали, и лава потекла по венам. Всё вокруг померкло и только два огонька продолжали свой волшебный танец, зовя с собой в блаженное ничто.

Ничто, оказалось не таким уж и блаженным. Сергей это понял когда увидел себя голым в пятне света, посреди тёмной театральной сцены. Зрителей было не видно, но шум со стороны зрительного зала ясно давал понять, что там человек сто не меньше. А может не человек? Шум какой-то подозрительный, больше похожий на хлопанье крыльев. Крыльев? Сергей судорожно заметался по сцене, но больно натыкался на невидимые препятствия. Это не сцена. Он вытянул руки вперёд и ладони упёрлись во что-то шершавое. Стена. Справа тоже стена и слева и сзади. Куб! Черный куб! Стало мало воздуха.

– Дышать, нечем дышать, – запульсировало в голове Сергея, – дайте дышать!

Но что это? В углу появилась светящаяся точка. Сергей тут же забыл о недостатке воздуха и весь превратился в зрение. Точка была еле заметна, но Сергей отчего-то знал, что там спасение. Вот только спасение от кого? От ворона? Странный шелест отражался от стен:

– Оооще, ашшш. Сииии, сиии…

– Что?! – крикнул Сергей и теперь переключился на слух, – что Вы сказали?

– Оооще, ашшш. Сииии, сиии… – повторил шелест.

– Я не понимаю, – Сергей заорал во всё горло и его голос волчьим воем отразился от стен.

Точка немного подросла. Её неровное мерцание вызвало у Сергея приступ надежды волной прокатившейся по всему телу. Он жадно впивался глазами в неверный свет и вдруг понял, это огонь. Надежда переросла в дикий ужас:

– Опять, огонь!

Снова в нутри всё затрепетало:

– Нет!

Он отчётливо помнил, как два таких же огонька завели его в этот каменный мешок. Хлопок, ещё хлопок, тьма наполнилась движением. Хлопки были сравнимы со звуком паруса на порывистом ветру. Сергей осмотрелся. Вокруг всё превратилось в движение, темнота была живая. Она кружила вокруг и хлопала, обдувая обнажённое тело мириадами маленьких опахал.

– Что это? Птицы?

Гортанный рокот заставил Сергея поджаться.

– Птицы.

Рокот усилился подхваченный тысячекратным эхом. Мышцы сковал ледяной страх. Сергей инстинктивно прикрыл руками голову и присел. В это самое мгновение в плечи вонзились острые шипы и в ушах зазвучал раскатистый:

– Аррр.

– Нет! – Крик Сергея утонул в трескучем звуке птичьих голосов.

Они налетели разом. Их когти драли плоть, клювы вырывали куски окровавленного мяса и пытались пробраться внутрь к самому сердцу. Тело больше не существовало, тело стало болью, одной большой болью. Сергей не мог кричать, у него было вырвано горло, не мог бежать, ноги обглоданы до костей, не мог смотреть, глаза вытекли. Он молил Бога, чтобы тот прибрал его к себе и всё это закончилось. А птицы продолжали своё кровавое дело. Они прыгали по костям, исполняя свой страшный ритуальный танец, и стройно рокотали победу. Беспомощный Сергей лежал в луже собственной крови и парящих внутренностей, но смерть не приходила, она, словно стояла рядом, смотрела как он корчится от боли и смеялась своим безгубым ртом:

– Погоди, я ещё не вдоволь натешилась.

И снова:

– Оооще, ашшш. Сииии, сиии…

Вороны притихли. Смерть сменила кривозубую улыбку на злобный оскал, скрежетнула костями и обдала на прощание Сергея могильным холодом. Сквозь наступившую тишину, стальным клинком разрубающим мрак, летели слова:

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Это повторялось и повторялось словно запись, поставленная на бесконечный повтор. Сергей вновь почувствовал кожей каменный пол, на котором лежал, глаза завидели свет в углу и, там было, что-то ещё. Это «ещё» было маленьким и прямоугольным, но от него исходили лучи как от крохотного солнца. Они ласково переливались, будто говоря Сергею:

– Встань и иди.

– Куда? – Спросил Сергей.

А в ответ:

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…

Сергей поднялся, недоверчиво ощупал себя, всё ли на месте, и сделал первый шаг. Нога твердо встала на шероховатую поверхность пола. Осторожно ступая, он двинулся вперёд к свету. С каждой секундой он становился ближе и ближе. Пройдя ещё пару шагов, Сергей вдруг осознал всей своей сущностью, что он был прав, свет есть спасение. Окончательное, бесповоротное, всеобъемлющее спасение. Прямоугольник стал больше и на нём проступил лик. То был сын Божий. Сергей сразу его узнал и на душе потеплело. Лик смотрел на него добрыми, ласковыми глазами. Они были живыми и лучились такой благостью, что Сергею непреодолимо захотелось упасть на колени и вознести благодарность за спасение от страха и ужаса с минуту назад раздиравшего его тело на куски. Огонёк трепетал. Сергей присмотрелся и увидел под ликом спасителя маленькую лампадку.

– Это огонёк надежды, – подумалось ему, – не те два сатанинских огня, нет, он другой.

Внизу, что-то шевельнулось. Сергей остановился и стал всматриваться. Серый куль. Большой. Он поднимал и опускал свой остроконечный верх, и звуки молитвы явно исходили от него. Куль поднялся и обернулся к Сергею. То был не куль, то была старушка. Её лицо показалось Сергею странно знакомым. Он напряг память. Старушка из бара, которую выгнал Ашот.

– Бабушка, что Вы здесь делаете? – спросил Сергей.

Старушка не ответила, лишь двигалась к нему навстречу, шепча:

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли…

Молитвенно сложив руки, она подошла вплотную к Сергею, и поднесла ладони к губам. Он заметил, что в высохших морщинистых пальцах, старушка держит металлическую кружку, а в ней прозрачная жидкость. Её не много, на самом донышке, но она, плещется и шумит так, словно все моря и океаны сосредоточили свои бескрайние воды в этой маленькой железной посудине. Не переставая шептать, старушка сделала глоток и выплеснула Сергею в лицо облако водяной пыли. В мгновение тело окуталось мокрым коконом, и всё, разом, исчезло.

Сергей сидел на кровати, замерзший и сырой, будто только что искупался в ледяной проруби. Тело покрылось мурашками, а то, чем отличаются мужчины от женщин, сильно болело и нестерпимо чесалось. По лбу и спине стекали холодные струйки, подмышками же образовалось мерзко пахнущее болото, в котором не хватало только лягушек. Рядом храпело нечто волосатое и бесформенное, отравляя воздух застарелым перегаром и потом, смешанным с вонью дешёвого дезодоранта. Он осторожно толкнул это и оно зашевелилось. Затем, перевернулось на спину и оказалось, что это девушка с неестественно накрашенным лицом, напоминающим боевой раскрас американского индейца, и нереально опухшими зелёными глазами.

– Ты кто? – сипло спросил Сергей.

В горле всё пересохло и голосовые связки не желали обрабатывать воздух, с таким трудом, выходивший из гортани. Язык молниеносно прилип к нёбу. Девушка приподнялась на локти и недоумённо уставилась сонным взглядом на полуголого парня.

– Ты кто? – не без труда повторил вопрос Сергей.

– Лиза, – с удивлением пробасила девушка, – мы вчера, у Ашота, познакомились. – Она криво улыбнулась и сложила губки бантиком.

Сергей напряг память. Гиппопотам-бармен, мужик в тулупе, пара девиц, ёрш. Память дозировано отщипывала вчерашний вечер. Красивая мордашка, огонь в чреслах, очередная порция картинок промелькнула в мозгу. Он пристально посмотрел на девушку и провёл ладонью по лицу:

«Нет, там была другая. Откуда взялось это чудо, уму непостижимо?»

– Красавчик, полночи девку драл и непостижимо? – съехидничал Андрей, – Давай отправляй её к чертям собачьим, у нас дел невпроворот.

– Ты, это, тебе пора, – пробубнил Сергей, указывая девушке на дверь.

– Как пора? – взвилась Лиза, – Ты обещал жениться! Что, сделал дело и в кусты?

– Пьяный был, не помню.

– Три тысячи гони, – фыркнула Лиза и протянула руку.

Сергей нахмурился:

– Какие три тысячи?

– По таксе, – огрызнулась Лиза, – пятьсот рублей час, три тысячи ночь.

– А что? Совсем не дорого, – усмехнулся Андрей, – Чаевые не забудь.

– Мы так не договаривались, – попытался отмазаться Сергей, – Ты сама ко мне клеилась.

– Послушай, хмырь, – её щёки надулись, а глаза недобро прищурились, – или плати, или Ашот тебе оторвёт твоё мужское «я» и заставит съесть, без соли.

– Чувак, походу лучше заплатить, ещё нам с чурками дел иметь не хватало, – посоветовал Андрей.

Сергей подтянул к себе джинсы и вынул кошелёк. Отвернувшись от девицы, чтобы та не подсмотрела, сколько у него там наличности, он отсчитал три тысячных бумажки и неохотно протянул купюры секс-вымогательнице. Лиза довольно хмыкнула и сказала:

– Отвернись, одеваться буду.

– За такие бабки можно и поглазеть, – ёрничал Андрей.

Лиза вскользнула из-под одеяла и отточенными движениями засунула пышногрудое тело в топ и шорты. Затем собрала гриву в конский хвост, перемотала его резинкой, сделала Сергею ручкой и довольно улыбаясь, скрылась за дверью.

– В душ, строго в душ.

Поход в душ, для Сергея оказался сродни путешествию в прошлое. Тускло освещенное помещение, пахнущее сыростью и плесенью, было разделено на три закутка перегороженных меж собой кирпичными стенками обклеенными потрескавшейся, допотопной плиткой времён социалистического благосостояния. Ржавые лейки, прикрученные к чугунным трубам, натужно фыркали и грохотали, выдавая контрастную температуру воды, которую никак нельзя было настроить. Сливное отверстие было настолько широким, что приходилось стоять врастопырку и уповать на чудо, да бы не провалиться в него и не утечь в очистной коллектор местной канализации. Острый на язык Андрей, окрестил сие место помывочной, и Сергей в очередной раз поразился, способности, своего брата, точно подбирать названия. Совковый душ привёл Сергея в чувство и ему заметно похорошело. Только спину отчего-то неприятно пощипывало. Возвратившись в номер, он повернулся спиной к зеркалу и скосил глаза. Вдоль позвоночника, от лопаток до крестца, тянулись шесть красных борозд. Раны были поверхностными. Корка отмокла, и кое-где, мелким багровыми бисеринками, засочилась кровь. Сергей передёрнулся, вспомнив давешний сон, а Андрей усмехнулся и выдал в своём репертуаре:

– Не хило кошка когти поточила. Йодиком бы смазать, а ну как заразу занесла.

– Ворон, – буркнул Сергей.

– Что, ворон? – переспросил Андрей.

– Во сне, мне ворон в плечи вцепился.

– Да, братан, – протянул Андрей, – местный алкоголь плохо на тебя действует. Тёлка, в порыве страсти ему спину покоцала, а он про какого-то ворона толкует. Алё, очнись. Давай уже делом займёмся, не то так и до психушки дойдёт.

– Ты прав, что-то меня не в ту степь понесло, – Сергей натянул майку, примостил на нос солнечные очки и вышел из номера.

На рецепции его окликнула всё та же ужасная женщина-портье по имени Лада.

– Молодой человек, будьте добры ключ. Выносить ключи из отеля строго запрещено правилами.

Сергей подошёл к стойке, виновато улыбнулся и вынул из кармана бобышку. Портье приняла ключ и сунула ему бумажку.

– Прошу Вас оплатить штраф.

Сергей приподнял очки и удивленно уставился на неприятную во всех смыслах особу.

– Вы нарушили шестой, седьмой и девятый пункты правил проживания.

– А, Вы не подскажете, что это за пункты, а то я что-то не припомню.

– Ну как же, – удивилась Лада, – сами подписывали и не помните?

– Вчера был трудный день… – оправдывался Сергей.

– Скорее всего, ночь, – усмехнулась портье, – Пункт номер шесть: Запрещено нахождение в номерах лиц, не проживающих в отеле, с ноля часов до девяти утра. Штраф 2500 рублей. Пункт номер семь: Запрещено шуметь в отеле в ночное время. Штраф 2000 рублей. Пункт номер девять: Запрещено распитие спиртных напитков в отеле. Штраф 500 рублей. Итого с вас пять тысяч рублей.

– А почему за алкоголь такой маленький штраф? – поинтересовался Сергей.

– Ну, не я правила придумывала, – натянуто улыбаясь, ответила Лада, – Сейчас оплатите, или при выселении?

– Сейчас,– недовольно пробубнил Сергей и достал кошелёк.

– А вот это вам просил передать Ашот, – рядом, со штрафной выпиской, лёг голубоватый ресторанный счёт, на котором красовалась сумма в две тысячи рублей, – Позвольте! – запротестовал Сергей, – Но, тут не написано за что?

– Ашот сказал, что здесь всё точно и если возникнут вопросы, Вы сможете задать их ему лично, сегодня вечером в баре. Днём он отсыпается, – она скривила ехидную мину и спросила, – Будите оплачивать или откажетесь?

– Грабёж, – пробурчал Сергей, и рядом с пятитысячной купюрой уютно пристроилась пара тысячных бумажек.

Лада сгребла деньги в кучу растянув в улыбке свои напомаженные губы.

– Скажите, где здесь полиция? – сквозь зубы спросил Сергей.

Портье тут же посуровела.

– Заявление собрались писать? Очень не советую. Рассматривают долго, а потом вообще, теряют.

– Да, не буду я ничего писать, – махнул рукой Сергей, мол, сам виноват, впредь наука будет, – мне по работе кое-что спросить нужно.

Дружелюбная улыбка вернулась на щекастое лицо Лады.

– Выйдите на шоссе, направо, третий дом по нашей стороне.

– Спасибо, – Сергей направился к выходу.

А в спину ему уже летело еле слышное шептание:

– Говорила же, что до девочек дойдёт. Дошло, и гораздо дороже. Нужно было слушать Ладу. – Она сложила пятитысячную купюру и засунула её себе в декольте.

Солнце светило ласково и приветливо. Пряный аромат весны разливался в воздухе. Пахло зеленью и мокрым асфальтом, но поливальных машин видно не было, поэтому, Сергей решил, что утром прошёл небольшой дождик. Правда, в эту дурманящую какофонию пробуждающих жизненные соки ароматов, вплетался сладковатый запах гнили и разложения, словно стакан бензина в литр душистой газировки. Черные волосы мгновенно нагрелись, и он пожалел, что не надел бейсболку. В иных обстоятельствах, раскалённый чуб не доставил бы Сергею ни какого дискомфорта, но похмельная каша в голове под воздействием солнечных лучей, начала закипать и противно булькать.

– Чёрт, возвращаться дурная примета, – вздохнул Сергей, трогая ладонью волосы.

Он осмотрелся, перешёл дорогу и порёл в указанную Ладой сторону, держась, в тени зданий.

– Да кто такой этот Ашот?! – возмутился Андрей, – Чего им все стращают? Он что, местный авторитет?

– Ты хочешь его об этом спросить? – Вяло пробормотал Сергей.

– Нет, – сконфуженно ответил Андрей, – просто, куда не кинь кругом Ашот.

– Хватит напрягать мой мозг, – фыркнул Сергей, – и без этого вертолёты.

– Ну, ладно, не буду, – обиженно пробубнил Андрей и затих.

Сергей плелся, нога за ногу, голова была пуста. Он пару раз попытался сформулировать разговор с полицией, но далее чем: «Здравствуйте, меня зовут Сергей, я корреспондент газеты «Необъяснённые факты», сознание не заходило. Немного подташнивало, однако желудок настойчиво урчал, требуя пищи. Вообще, состояние было непонятным. Не то, что бы он сильно мучился похмельем, на это можно было не обращать внимания, внутри что-то шевелилось, какой-то вертлявый червячок. И что, нужно было этому глисту, Сергей никак не мог определить.

– Может совесть? – рассуждал он, – Уменьшилась до размера аскариды и точит меня? А собственно за что? За Лизу? Я, вроде как, с ней рассчитался? Ах, да! Обещал жениться. Ну, тут всё не однозначно. Она могла соврать, да и я мог по пьяни сболтнуть лишнего. Нет, не то. Нажрался как гопник? Возможно. Хотя, когда на корпоративе мордой в салат влетел, на следующий день совесть молчала как рыба об лёд. Тогда, что же?

Его отвлёк звук:

– Хышшш, хышшш…

Звук шёл с другой стороны дороги и гулко раздавался по пустынной улице. Сергей дёрнулся, и перед глазами всплыла икона, бабушка и молитва из его сна. Старушка вновь подносила кружку ко рту и читала Отче наш. Сергей схватился за голову и почувствовал, как под ладонями пульсируют виски. Зубной болью, импульс пробежал по всему черепу и остановился в районе затылка. В носу запахло кровью. Сергей сморкнулся. Из ноздри надулся багровый пузырь, с чмоканьем лопнул и заляпал подбородок кровавыми брызгами. Он вытер нос рукой, и от кисти до локтя протянулась красная полоса. Сергей закинул голову назад и присел на корточки. Противная горячая струйка потекла по верхней губе, по уголку рта и, собравшись в увесистую каплю, сорвалась за шиворот. Нашарив, в заднем кармане джинсов платок, он приложил его к носу и уставился в сторону откуда исходил звук. Картина была такая: растрёпанный, бородатый человек в овчинном тулупе на голое тело, гоняет метлой пыль возле входа в здание с надписью «Отдел внутренних дел г. Озёрска». Сергей прищурился. Ему точно был знаком этот доходяга, но откуда? Тут он собрал память в кулак, поднапрягся и, сбитая алкоголем система перезагрузилась.