Луций

© Ольген Би, 2016

ISBN 978-5-4483-2166-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Все, когда-то виденное мной учит меня верить Творцу, относительно того, что я не видел».

Ральф Вальдо Эмерсон

Говорят, что регрессионный гипноз помогает избавиться от страхов, болезней, причина которых не в настоящем. Институт реинкарнационики, институт регрессионной терапии даже есть, где вспомнить можно и без гипноза, не взламывая защитные экраны тонких тел человека. Смотрю на эти сайты и вижу ценники. Радует, что это стало естественным и относительно доступным. Ни я, ни Генка насильственные методы погружения, нет, скорее слияния с прошлым, не использовали. Что до меня, так я вообще не сторонник всяких духовных практик, само все проявится по мере взросления чего-то там внутри или по мере успешно выполненных в жизни задач.

Много уже тех, кто вспомнил свои прошлые жизни и принял это спокойно, без удивления, рассказывая друзьям без эмоционального надрыва или вовсе не рассказывая, лишь принимая как данность, как эпизод из жизни. У нас эпизодов такого рода тоже было много, но было и то, не заметить которое не получалось. По крайней мере, привычки, черты характера и привязанности, не говоря уж о способностях, прослеживались на протяжении не одной жизни и играли большую роль в этой. Да и люди появлялись в нашей жизни далеко не случайные – и возникал интерес, появлялся ответ что, кто и кому задолжал. С появлением Интернета стало гораздо проще объяснить, откуда приходят ответы и куда надо задавать вопросы: «погуглишь», введешь правильно сформулированный вопрос в поисковик – и готово. Благо, что доступ в этот Интернет у Генки был всегда открыт и хорошо настроен. Попросту говоря, у него сознание сблизилось с подсознанием и сверхсознанием настолько, что работали практически вместе и круглосуточно, ну, собственно, как и должно быть у человека.

Ну, раз эта тема стала такой популярной, то и публиковать то, что мы давно «накопали» казалось бы не стоит, но ведь пишут о любви все время, рассказывают истории из частной жизни. Значит нужно, значит стоит делиться своим опытом.

1. Букет

1. Такие вот были цветочки

Юля начала просыпаться очень постепенно. Открыла глаза и тут же захлопнула, как дверь перед носом опасного гостя.

– «Что, уже утро? Ах, да, это точно утро. Ну, как же все болит! Надо вставать и идти что-нибудь делать. Что за жизнь! Дети выросли, но все равно, что-нибудь им надо».

Первый и второй подвиг Юлька совершила: открыла глаза и села в кровати, спустив на пол ноги.

– «Неужели это я вчера носилась, как угорелая? Что-то придумывала, делала. А что я делала-то? Ах, да, вспомнила. Коленка болит, значит, доску подпирала коленкой, когда гвозди забивала. Одной работать трудно, но вдвоем, с коленкой… очень даже ничего. Не считая неизбежных последствий. А спина? Что-то таскала, не иначе. Ну, и где же эти силы сегодня? А может, это не я была? Нет, уж лучше, чтоб такая, как сегодня – не я. Фу, ты, брысь, брысь, дурные мысли! С таким настроением только трехдневные щи готовить: сразу скиснут. Жаль, что никто их у нас не любит. А может, это старость?»

Юлька огляделась и прикинула, сколько они уже сделали. Вдвоем. С детьми неудача вышла: уже не помогают или еще не помогают. Говорят, что вся молодежь теперь такая. Они все знают, как надо делать, как жить. В компьютере все уже предусмотрено. А если взрослые делают не так, как они для себя решили, то просто им помогать не будут. А чем помогать, если делать они ничего еще не научились?

– «Ну, да ладно, у них виртуальная реальность, а у нас,… Что там у нас сегодня намечено? Вырезать стекла в окно, доделать опалубку для бетона, заложить в стену опору для дымохода и приготовить обед. Из чего – придумаю позже. Ой, Генка же носки последние целые надел. Так, что штопать другие придется срочно».

– Юля, давай быстренько пей свой чаек. Нужно за досками съездить и гвозди закончились, забыла?

Гена принес чай и бутерброд с маслом. Нужно срочно потратить долгожданную зарплату на долгожданные доски.

– «Когда он все успевает? Как хорошо, что он с собаками гуляет, и спина у него не болит и «критические дни» не отвлекают. Хорошо, что у нас мальчишки: у них нет этих самых «критических». У них вся жизнь критическая. Для них сейчас время трудное, но очень интересное. Главное – Генка к ним привык. Они за него в огонь и в воду кинутся. А вот родные детишки знать не хотят. Не признается ведь им мать, что сама ушла от их отца. А что им сказала – не известно.

– Ау, женулька, ты что, засыпаешь? Чай остывает. Давай, давай. Я машину помыл, сейчас прогреется и – поедем. Некогда сидеть, вдруг, кто приедет, а меня нет на месте.

– Ген, ну я же женщина. Мне одеваться хочется, как все: час-полтора. Накраситься. А тут на-тебе: умыться бы успеть – и то хорошо.

– Ладно тебе, женщина, с утра дурака валять. Что ты будешь полтора часа надевать? Покажи, вместе посмеемся. А краситься чем?

– Вот то-то и оно. Женщины в этих условиях не живут. Только одна я и то с тобой. – Юлька привычно «впрыгнула» в брюки. Она уже не успевала помечтать о красивой юбочке с пиджачком или блейзером. Туфли на шпильке давно были доработаны мышами, но лежали в коробке, как напоминание о другой жизни.

– Какая тебя муха с утра укусила? – начал ворчать Генка.

– Это я и пытаюсь понять. А ты торопишь меня в такой ответственный момент.

Доски купили, привезли домой и выяснили у собак, что никто не приезжал. Хорошо все же, когда муж может вот так запросто поговорить с собаками образами. Можно рискнуть и быстренько успеть съездить на базар за продуктами. Рискнули- съездили, рискнули – купили.

– Юль, ты подожди в машине, я забыл крем для обуви купить.

Они всегда ходили вместе. В начале, когда сумки были еще пустые, шли за ручку, как пионеры. Пока Юлька усаживалась в машине и раскладывала сумки с продуктами, Гена сходил за обувным кремом. Потом подошел к машине с Юлькиной стороны и подал ей свои сумки. Юля взяла их машинально и собралась уже положить на заднее сиденье, когда поняла, что размер одной из сумок не соответствует размерам покупки: было еще что-то, больше чем баночка крема. А из сумки чем-то пахло.

– Ой, цветы! – опешила она. Дарил ей цветы Гена часто, но она не переставала удивляться тому, как он это делал.

– Конечно, цветы. А ты думала, что?

– Генка, скотина, ты просто вынуждаешь меня сказать какую-нибудь пакость.

– Ну, например?

– Я люблю тебя, сволочь!

– Очень даже нежно, я бы сказал, – Гена важно сел за руль. – Красочно!

Слова, слова…, но все равно они остаются ядовитыми, и в нашей жизни их нужно использовать совсем чуть-чуть, для иммунитета. В лечебных целях. Ведь если переборщить, может не оказаться противоядия.

«Кстати о птичках»: цветы-то Гена подарил опять не стандартным способом. Стандарта в этом вопросе он никогда не придерживался, в отличие от других мероприятий. Например, чай утром он подавать предпочитал жене по привычной схеме, инструменты убирать, порядок наводить, всё упорядочено. Но вот цветы… Видимо ему понравилось производить впечатление еще с тех пор, как он подарил ей розы сотню-другую лет назад.

Как все нормальные люди Юля приняла его рассказ за простой сон. Он и сам принял его за сон. Вспомнить бы, что было сначала: сон про цветы, а потом Гена подарил в очередной раз жене букет или сначала букет, а потом приснился сон про цветы. Это вспомнить трудно, а рассказ трудно забыть. Оригинальность того поздравления ни в какое сравнение не шла с нынешними будничными и праздничными букетами.

Итак, старинный дом находился почти на окраине города. Вечером пробираться на конспиративную квартиру намного проще, особенно если подпоить фонарщика. С определенным интервалом в установленном порядке заговорщики приходили к этому дому и стучали условным стуком. Наконец все собрались. На всякий случай накрыли стол по поводу дня рождения самой главной зачинщицы бунта. Нет, не бунта, ведь бунт явление стихийное. Это больше было похоже на революцию с ее правилами поведения и законами конспирации. Обижены властью были все присутствующие, это естественно. Чем насолила власть той, что руководила этими людьми – казалось не так важно, главное, что она очень активно и увлеченно занималась своим делом.

Главным объектом заговора был губернатор города. Ближайший помощник этой руководительницы причиной своих несчастий считал тоже губернатора. Его дом снесли и кто, как не губернатор распорядился это сделать? Семья осталась без жилья, мыкаясь по родственникам и знакомым. Он остался без работы, так как со службы его, мягко говоря, убрали. Дети, жена превратились в нищих.

Недовольство, возмущение, гнев – это наполняло умы собравшихся. День рождения в такой атмосфере не мог быть праздником. Да об этом почти забыли в пылу речей и идей.

И тут в дверь постучали условным стуком. Все переглянулись: никого уже не ждали, в этот день все собрались. Родственники именинницы на конспиративную квартиру поздравлять не придут. Любопытство пересилило осторожность, как всегда.

В дверь, неловко протиснулся человек. Разглядеть его в темноте было сложно, но очевидно, что он свой. Человек прошел вперед, за ним еще один вошел, еще, еще. Самый первый оказался уже в освещенной керосиновой лампой зоне. Все собравшиеся остолбенели: это были жандармы. Их было так много, сколько нужно, чтобы революционеры всё поняли и остались на своих местах. Убирать карты, схемы, бомбы было поздно. Бежать некуда. Провал!

И тут жандарм, который оказался начальником жандармского управления, преподнес имениннице огромный букет цветов! Это были чудные розы. По всему было видно, что дарить цветы для этого важного чиновника было непривычно, он только исполнял приказ.

Мало сказать, что виновница торжества была сильно удивлена. Это был безмолвный шок! Ее просто убили наповал без единого выстрела. Но на этом дело не закончилось. В обязанности этого жандарма входило еще одно поручение: подарить перстень с руки самого губернатора соратнику именинницы и от лица губернатора извиниться перед ним за ошибку. Перстень был с очень редким драгоценным камнем, изготовленным в виде жука скарабея. Пожалуй, за него можно было купить какой-никакой дом. Доверить такой перстень простому жандарму… губернатор сомневался, но еще ведь нужно было вручить документы на новый дом помощнику главной заговорщицы.

Все это было проделано с достоинством, но некоторым смущением. Говорить о чувствах собравшихся, нет надобности. Но завершение…! Жандармский состав начал покидать помещение. Последним уходил управляющий, сказав перед уходом, что не смеет больше мешать почтенной публике заниматься своими делами. Вот когда был полный шок у всех присутствующих на собрании!

Но об этом губернатор мог только догадываться, основываясь на отчете своего подчиненного. Отчет не был привычно сухим, потому, что скрыть свои эмоции не мог этот хладнокровный и опытный жандарм. Оставалось только проследить за результатом поздравления.

Ну, что ж, Юля осталась жива. Осталась с букетом роз одна. Революция совершенно мирным путем рассосалась окончательно и бесповоротно.

Гена торжествовал, когда рассказывал это. В прочем так же, как и тогда, когда организовал это поздравление и дал команду выполнить все в точности начальнику жандармерии. И Юлька не могла удержаться от восхищенного возгласа в честь такого способа подавлять бунт. Ее теперешний восторг от остроумия и бесповоротной победы над заговорщиками просто не позволил прочувствовать отчаяние и полную беспомощность той себя, что униженно приняла розы. Вот такие были цветочки.

2. Но были еще и ягодки

Хотел ли он ехать на эту весеннюю сессию? На этот вопрос даже самому себе не мог ответить однозначно Гена. Но все складывалось так, что не ехать причин просто уже не оставалось. Дома деньги есть, дом в надежных руках. Конечно, в его отсутствие могут приезжать желающие отремонтировать карбюратор, но и об этом Гена позаботился.

Еще перед отъездом он обратился с просьбой в соответствующие инстанции, чтобы никому не пришло в голову, приезжать к нему по работе. Но головы бывают очень не восприимчивы к внушаемым мыслям. Эти головы адекватно реагируют на приказы в письменной форме, на настойчивые и совершенно явные требования своей машины и на отсутствие денег на ремонт. Гена знал, что если он сделал правильное решение, то вездесущие ребята из небесной канцелярии постараются устранить разного рода неудобства. В зависимости от сложности устройства конкретного объекта они могут устроить кратковременную потерю памяти в узком диапазоне. Как, например: – «где у нас в городе нормально можно починить карбюратор? Хрен его знает. Как припечет, то вечно кто-то занят, кто-то заболел или запил. Посмотришь на кислую рожу такого мастера и подумаешь десять раз пускать его к машине или еще потерпеть». В этом случае мысль о давно знакомом и очень уважаемом да еще не пьющем мастере в голову просочиться не должна. Можно еще задержать зарплату или устроить непредвиденные траты на любимую женщину, которая требует к себе финансового внимания гораздо громче рева двигателя или просто тихого нашептывания быстро пустеющего после очередной заправки, бака. У кого-то просто могут возникать разные препятствия. Конечно все они неожиданные. Их так и называют «неожиданные препятствия». Ведь редко кто, ощущая краем сознания противодействие задуманному плану, замечает знаки, старательно расставленные и подготовленные невидимыми помощниками, по пути следования к намеченной цели. Вот такие и просочатся в отсутствие Гены к нему в мастерскую. Их не остановят пробки на дорогах, ограниченное начальником время на ремонт, Какие-нибудь неотложные дела. «Я решил, значит должен это сделать» – неукоснительно приведут к закрытым воротам мастерской. А еще препятствия можно не чинить тем, кому сам ремонт не очень-то и нужен. Эти кто-то, не застав мастера, могут потратить свое, выделенное на ремонт время, на общение с Юлькой. И эти кто-то, подкорректировав немного восприятие этого мира, нисколько не жалеют о потраченном времени. Но все эти манипуляции с клиентами производить будет уже не сам Гена. По своей свободной воле он вручил все обстоятельства подобного рода, вершителям наших судеб. Но стратегия все равно была в руках мудрых руководителей, которые находятся за пределам нашей видимости. Дело теперь было только за тактикой. Конкретная задача – конкретное решение.

3. В поезде

И Гена остался решать свои конкретные задачи в плацкартном вагоне поезда. Первой задачей была необходимость втиснуться в рамки обстоятельств, в рамки отношений окружающих людей. Как давно он не был так близко и долго с незнакомыми людьми! Он занял свое место и наблюдал за происходящим. Делай, что должен и будь что будет.

Вот три попутчицы устроились на своих местах и начали озабоченно присматривать развлечения. Круг интересов ограничивался в этом случае противоположным полом. А «этот пол» как раз находился напротив. Арсенал для ведения ближнего боя был не большой, но тщательно подобранный, а тактика давно отработана. Противник не шел на контакт, тупил. Он не собирался завоевывать, но и сдаваться в плен не собирался. Надо было менять тактику, но коней на переправе не меняют.

Гена заметил, что предохранители у девушек могут перегореть, если непосильная для их красивых головок работа продолжится. У них и не должно укладываться в голове, что мужчина напротив не реагирует на них, потому что с ним что-то не то. А на самом деле с ним как раз все нормально, то, что надо, но это «надо» далеко за пределами их понимания, к сожалению.

Не меняя позы и выражения лица, направленного в основном в сторону окна, Гена разрядил обстановку и просто представил чуть-чуть, что его вообще здесь нет. Но настолько, чтобы присутствие его было видно. Девочки разом оживились и выпорхнули из купе. А он так и остался, полузакрывшись от суеты, сидеть у окна. Его не приглашали к столу, когда первый раз вернулись соседки с веселым кавалером.

Ему не мешали соседки и их поклонники поздно ночью, когда запах выпивки с увлечением наполнял все закутки купе и разливался по вагону, смешиваясь с запахами разносолов в других купе и у других компаний. Веселый и кокетливый шум оттенялся глухим рокотом ворчания пожилых и усталых от жизни пассажиров. И все это сопровождал перестук колес. «Юльку бы сюда. Она так любит стук колес, и даже запахи поезда», думал Гена. Он постепенно привыкал к ощущениям. Это было постельное белье, которое сохраняло в себе, не смотря на свежесть механизированной стирки, чувства многих незнакомых людей. Это поручни и оборудование вагона. Чтобы дотронуться до них, нужно было преодолеть небольшое сопротивление. Так бывает, когда прикасаешься к чему-то чужому. Невидимый защитный барьер не позволяет чувствительному человеку запросто похлопать по плечу мало знакомого или вообще незнакомого человека.

У кого-то не развито это чувство. Кто-то забывает о нем после выпивки и тогда море по колено, и «ты меня уважаешь» сопровождается приливом нежности или наоборот, рукоприкладством. Неодушевленные предметы в вагоне таили в себе все эти чувства. Бывали здесь люди чопорные, но не настолько состоятельные, чтобы ехать в отдельном закрытом купе. Но настолько, что оставили после себя ощущение: «Что все эти люди здесь делают? Мне вот необходимо ехать, но им-то куда? Как можно так наедаться в дороге? Какого черта они вытягивают свои грязные ноги в носках на проход? Мне что, мыть руки придется там же, где эта рыжая наглая баба в дешевых джинсах мыла свои костлявые пальцы?» Что-то типа: «Девки, не мойте в реке ноги, там выше по течению трактористы воду пили».

Нужно Гене было примириться с этим временным бытом, договориться с ним. Ведь все эти люди по-своему несчастны. Не из-за проблем в жизни, которых много у всех, а по своей слепоте.

Постепенно все пассажиры занимали свои места. Соседки Гены тоже оказались на своих полках разными способами и в разных позах, но об этом помнить им не было необходимости. Наконец-то все угомонились и даже освещение в вагоне угомонилось. Можно спокойно пройти в заветную комнатку в конце вагона и по пути поправить свисающие на проход руки или ноги временных владельцев боковых полок. Можно не заметно и не навязчиво укрыть одеялом кого-то, заснувшего беспокойным сном. Тихо спали одурманенные выпитыми градусосодержащими средствами девушки в купе рядом с Геннадием. Запах перегара предвещал, что утром…

Утром звуки и запахи были уже немного другие. Гена не любил ни те, ни эти запахи, но терпел их спокойно, как неизбежность. Он лежал на верхней полке, когда пророчество начало сбываться. Сначала оно проявилось стоном и ворчанием одной из девушек. Все было точно предсказано: у девочек будет сильно болеть голова утром! Но кто поверит в таинственность происходящего, если это пророчество сбывается столько веков, сколько существует пьянка. Все просто и закономерно в этом случае. Единственным отклонением от нормы было то, что боль соседок чувствовал сам Гена и терпеть ее не было никакой необходимости, а тем более желания. Он ведь не пил водку запивая вином, и эти удовольствия его обошли стороной. Но и вмешиваться он не мог, ведь боль была не его. Соседки головную боль тоже не заказывали, но наличию этого факта не удивлялись. Смущал их только собственный не очень привлекательный вид. Сам Гена теперь не привлекал их вообще, и не только он. Но действительность не всегда выглядит приличным образом, в отличие от Реальности. Так или иначе, но невысказанные желания Геннадия совпали с желанием молодых красавиц, которое они высказали вслух. Таким образом, Гена получил разрешение на вмешательство в личную жизнь таких неотразимых еще вчера, попутчиц. Сами они не поняли, что разрешили, но и не заметили, что вторжение произошло. Просто Гена произвел магическое действие: достал из своей сумки таблетки от головной боли, которые положила ему жена на всякий случай. Оказалось, одной из девушек нельзя было пить эти таблетки из-за аллергии. Аллергия была на многое, в том числе и на спиртное. – «Какого же тогда нужно было пить?» – подумал Гена и помог ей по своему, но без таинственных пассов и наложения рук, совершенно незаметно. Объяснять в самом начале загула девчонкам, что можно мешать, а что нельзя – пустая трата времени. Оставалось только помочь убрать последствия. Когда болит утром голова, многие говорят, что больше не будут пить никогда, но… Так и в этом случае.

Ощущение боли прошло в их милых головках незаметно. И еще незаметнее боль покинула купе, где ее присутствие ощущал на себе Гена. Праздник молодости продолжался опять, и опять не на этой территории. – «Я чужой на этом празднике жизни» – подумал Гена.

Знакомство с жизнью поезда после больницы и уединения прошло нормально. Можно теперь смело вливаться в шумную толпу вокзала и огромного города, но не надолго.