Сокол для Ягодки

Глава 1

– Света! Свет! Светка, ты где?

Женщина в высоких резиновых сапогах бодро шлепала по грязи, остановилась, сняла платок, вытерла пот со лба, заглянула в открытое окно.

– Света, там такое дело, у Парамоновых козу третий день рвет! Ты где?

Даже сквозь музыку в наушниках было слышно этот крик. Света выругалась про себя, сунула ложку вареной гречки в рот, запила кефиром.

Было все отвратительно невкусно, несолено и несладко, но Света добросовестно жевала, прикрыв глаза, пытаясь расслабиться в свой положенный по трудовому законодательству обеденный перерыв. Ей казалось, что на гречку ее организм уже выработал защитную реакцию отторжения, и ее начинало тошнить.

Но Светочка худела.

Количество попыток перевалило за двадцать, но вес все стоял на месте, либо снижался, но потом все равно прибавлялся, и весы показывали девяносто килограммов, это было до слез обидно.

Светлана Калинкина в возрасте двадцати пяти лет имела очень яркую внешность. То, чем она гордилась, было выше пояса, точнее, это была голова с пышной копной темно-рыжих вьющихся волос, зеленые глаза и красивая улыбка.

На этом все.

Всего остального было слишком много. Рост почти метр восемьдесят и пятьдесят четвертый размер одежды. Нет, при таком росте она не выглядела пухлым гномом, и ей нравилась грудь, но хотелось бы добраться до пятидесятого размера. Так сказать, стать совсем красивой везде.

На дворе весна, хочется легкости, воздушности, но гречка вот уже неделю стояла поперек горла, а доярки постоянно угощали пирогами.

– Света!

– Господи, да чего ей надо? – Калинкина пробубнила, выключила музыку, убрала наушники.

Девушка посмотрела вниз, с высоты козырька административного здания фермы, точнее, отдельной его постройки, было хорошо видно, как Варвара месила майскую грязь, обмахивалась платком, не давая Светлане поесть и позагорать.

– Варвара!

– О, господи, ты чего там делаешь?

– Варвара, что за паника?

Молодая женщина прикрылась ладонью от солнца, отошла на два шага назад, как раз в огромную лужу. Весна в их краях выдалась ранней, в марте все начало таять со страшной силой, в апреле зарядили дожди, поднялась вода в речке, размыло все дороги, даже подтопило часть Косогор.

В начале мая вылезло адское солнце, оно жарило так, что впору было доставать купальники, но все ходили в сапогах и месили грязь, было не до загара.

– Так это, у Парамоновых козу рвет.

– Рвет на части?

– Тошнит.

– Давно?

– Третий день, говорят.

– Она гречку не ела?

– Гречку? Зачем гречку?

Варвара не поняла вопроса, вновь повязала платок на голову, посмотрела на деревенского ветеринара, что сейчас в очень откровенном декольте загорала на крыше. Странная она была, молодая, яркая, а приперлась в Косогоры работать.

– А чем они ее кормили?

– Я не знаю.

– А зачем ты тогда пришла?

– Так тошнит ее.

Это было логично.

Света устроилась удобнее, снова взяла в рот ложку гречки, прожевала, задержав дыхание, ее саму сейчас стошнит, как парамоновскую козу. Девушка надела футболку, собрала волосы, спустилась по лестнице на землю, посмотрела на Варвару.

– Почему они сами ее не привели, я что, должна за каждым козлом в деревне бегать, или он с температурой лежит?

– Там коза.

– Не суть.

– Так старенькие они, а козу жалко.

– Я сейчас, сумку возьму, и пойдем спасать козу.

Убрав телефон в задний карман джинсов, Света пошла в здание, что хорошо было в деревне, так это то, что не нужно было выпендриваться, втягивать живот, скрывать все свои складочки, от которых деваться было некуда. Можно было свободно ходить в чем угодно, в Косогорах всем наплевать на твой стиль, главное, чтоб было удобно и немарко.

– А ты слышала, Семен Николаевич приехал опять с женой? Баба Зоя пироги пекла вчера весь день.

Света ударилась локтем о шкаф, выругалась уже матом, потому что господин Терехов, его жена и баба Зоя у нее стойко ассоциировались с другим человеком. Точнее, это были воспоминания о двух ночах, одном дне и голубоглазом мужчине, который практически разбил ее сердце.

Тогда с ним было хорошо, очень хорошо, Света даже забыла про свои былые страхи. Или это все наливка на вишне так дала в голову? Или его улыбка, сильные руки и наглые губы?

– Козел!

– Ты что-то сказала?

– Нет, я не слышала, что Терехов приехал, я тут как на отшибе, – Света вышла на улицу, до Парамоновых было неблизко, да и коза там, поди, сожрала какую-нибудь запрещенку, вот ее и воротит.

– Света! Светочка! Я к тебе!

– О, господи.

Молодые женщины посмотрели в сторону дороги, как раз у открытой калитки остановился трактор.

– Он такой забавный, и чего тебе не нравится Феденька? Работящий, ну, выпивает иногда, а кто здесь этого не делает? Высокий, статный, холостой, что немаловажно.

– У него роман с Жанной.

– Да врут, нет там никакого романа.

– Так забери его себе, не теряйся. Для Машки отчим будет.

– Хорош отчим, что на десять лет старше падчерицы, мне одного ребенка хватает. Мне нужен мужик, чтобы сильный, как наш животновод.

– Он женат.

– Вот это минус.

Федор заглушил трактор, лихо спрыгнул с кабины, в руках появился букет нарциссов, а на лице – ослепительная улыбка с кривым передним зубом.

Светлана кстати не раз прикладывалась к его лицу ладошкой за то, что позволял себе лапать и щипать ее за пятую точку. Но у тракториста железный купол и стальная нервная система, а еще была дерзость и наглость.

Молодой мужчина свободной походкой в высоких резиновых сапогах с заправленными в них засаленными джинсами, в майке-алкоголичке и расстегнутой рубашке подошел ближе.

– Миледи, доброго дня. Позвольте преподнести этот букет самой яркой девушке, но даже он вянет при ее красоте.

– Как красиво, – Варвара вздохнула, а Света готова была есть гречку снова, но только чтоб не видеть этого Д’Артаньяна. За тот год, что она живет в Косогорах, своими подкатами он достал ее до ребер.

– Спасибо, Федор, – девушка приняла букет с двумя поломанными цветками, для прикорма парамоновской козы сойдет.

– Может, покатаемся?

Предложение было «заманчивое» – с шумом, ветерком, по грязи, и Светлана уже готова была послать Федю культурно, как это делала много раз, но вмешались Варвара.

– Нам к Парамоновым, молодец, что приехал, Федь, давай пошли, а то коза того и гляди сдохнет.

– Какая коза?

– Шевелись, заводи мотор, мы идем.

Парень моргнул, сдвинул кепку, почесал кучерявый затылок, Света кивнула. И правда, чего идти пешком, можно воспользоваться транспортом.

– И чего ты нос воротишь, нормальный парень, влюблен в тебя по уши. Ты, это, Свет, планочку-то надо снизить по запросам на мужиков. У нас из нормальных Федька, ну, так себе, но зато, если попадет в хорошие руки, из него можно конфетку сделать. Да еще нормальный дед Никифор, у него бабка лет десять, как померла, и животновод, но у того семья и четверо детей.

Да, выбор был скудным. Но Варвара вздохнула, вцепившись в локоть девушки, продолжала давать наставления, забыв, зачем явилась.

– Или ты в город хочешь вернуться? Мало там хлебнула от городских мажоров?

В город Калинкина не хотела, хватило ей, права Варвара, хлебнула сполна, что кое-как себя собрала, а ведь всего двадцать пять, но такое чувство, что она уже, как дед Никифор, пожила и повидала.

Она сюда и приехала за тем, чтоб все забыть, излечить себя, погрузиться в работу, а вот зимой расслабилась. Подпустила к себе городского, да так все странно вышло, быстро, спонтанно. Махнула рукой, намахнула наливки, мол, будь что будет, чтоб почувствовать себя женщиной.

И ведь получилось, да так, что плакать хотелось от его прикосновений, ласк, поцелуев, слов. Нет, он ничего не обещал, просто смотрел, трогал, шептал, а Света таяла, как зимний снег ранней бурной весной.

– Свет?

– Я поняла тебя, я подумаю.

– Вот и чудно, вы езжайте, а мне пора, я же совсем забыла, стирка у меня там, белье киснет.

Это была подстава, но делать было уже нечего, трактор затарахтел и понесся по Косоровскому бездорожью.

Федор рассказывал пошлые анекдоты, стараясь перекричать мотор, сам же над ними смеялся, а когда их неожиданно подрезал черный, заляпанный грязью внедорожник, сердце у Калинкиной дрогнуло.

Глава 2

Несколько месяцев назад

– Нет, нет, я больше не буду, мне завтра на ферму.

– Ничего, от моих настоек голова болеть не будет, да, Серафима? Скажи.

– Точно не будет.

Милую блондинку звали красивым именем Серафима, она улыбалась, а Семен Николаевич смотрел на нее до того влюбленными глазами, что Света даже позавидовала.

Она, вообще-то, бежала спасать гуся, но баба Зоя та еще хитрая старушка, и как Света не заподозрила подвох? С гусем, конечно, было все нормально, стол ломился от еды и закусок, в хрустальном бокале краснела наливка, а Калинкина смущалась от пристального взгляда еще одного мужчины.

Ее так ловко усадили за стол, налили алкоголя, сказали выпить на брудершафт за знакомство. А этот наглый блондин с голубыми глазами сам сплел их руки, Света выпила, наливка обожгла горло, а потом поцелуй обжег губы.

Было странно и так… так… Нет, Света не могла описать как.

Словно ее окунули в ледяную прорубь, но там было жарко.

А потом ее долго не отпускали, Терехов рассказывал интересные истории, баба Зоя давала деревенскую оценку и приводила в пример местных жителей с их проблемами. Серафима смеялась, а Павел, так звали того наглеца, все подливал ей алкоголя и не сводил глаз.

Но Светочка пить умела, и не то чтоб она это делала регулярно, но раньше, в период учебы и жизни в общежитии, они часто собирались компаниями, пили вино, а иногда что и крепче. Но Калинкина никогда не пьянела после трех-пяти рюмок, как это делали ее подружки. Так что, споить девушку было трудной задачей.

– А это у нас вроде бы не вишня, а клюква, давай, Светочка, ты должна попробовать.

– Вы позвали меня зачем? Чтоб пробовать?

– И это тоже.

– Хорошо, последняя…

– Говорят «крайняя».

– Крайняя, и я пошла, поздно уже, а я даже телевизор не выключила, убежала, и баня давно протопилась.

– Баня – это хорошо, это прекрасно, да, Серафима?

Терехов посмотрел на жену, подмигнул, Сима засмущалась, а Светочка вновь поймала себя на мысли о зависти. А она ведь старше нее, да и тоже далеко не худышка – и вот же, нашла свое счастье.

Неужели так бывает на самом деле?

Так бывало, но Светочка пока этому не верила.

После чего-то там на клюкве разговор пошел оживленнее, Павел сам не понял, как у него развязывается язык, как становится свободней. Но это даже не от выпитого спиртного, а от того, что эта необыкновенная девушка рядом.

Он реально не мог отвести взгляда от ее губ и глаз, от копны рыжих вьющихся волос и хотел обязательно поцеловать еще. Но больше всего его манило то, что скрывалось под этой облегающей футболкой. А там что-то очень, очень выдающееся, да еще и без белья, потому что были видны острые сосочки.

Павел Соколов к своим тридцати двум годам достиг немало. Хорошая работа, которая, что немаловажно, ему нравилась, а та суета, что создавал начальник, даже затягивала. Взять хоть поджог на комбинате, потом криминальная история с его бывшей женой и заместителем.

Но то, что он делал, приносило молодому мужчине не только хороший доход, но и удовольствие. Он не знал, что будет дальше после женитьбы Терехова, тот, скорее всего, переедет в город. Но Павел надеялся, что Семен Николаевич выйдет на работу, возьмет все в свои железные кулаки и даст ему немного вздохнуть спокойно.

А то Соколов битый час уже смотрит взглядом голодного до женского тела волка, который готов уже содрать зубами эту милую футболку с пышной груди и зарыться в нее головой.

Фантазия была странная. Если учесть, что он впервые видит эту девушку, а она его. Вот с ее стороны может возникнуть протест, и она будет права, но Павел решил действовать нахрапом.

От того, как Светочка облизывала губки, как брала в рот кусочек мяса, как смеялась над его шутками, и при этом вновь колыхалась ее прекрасная грудь, у Павла срывало планку.

Сколько у него не было женщины?

Месяц или два?

С Тереховскими заботами о них и времени не было подумать. А ведь он любит женщин, но тот секс, что был у него последний раз – нет, правильно говорить «крайний раз». Который он пытался вспомнить, был вроде с их бухгалтером Лидой. Да, точно, еще перед Новым годом, до пожара.

А потом было не до плотских утех. Но вот когда зашла эта девушка, впуская в дом клубы морозного воздуха, а сама такая румяная, аппетитная…

Нет, может, это реально наливка такая, что Соколова так ведет на Светочке?

– Мне пора, спасибо за ужин, было приятно познакомиться. Вы очень красивая пара и я желаю вам огромного счастья.

Света слишком резко встала, уронив табурет, повернулась, чтоб поднять его, нагнулась, а только потом поняла, что сделала. На ней были только теплые леггинсы, обтягивающие все «шикарные прелести» пятьдесят четвертого размера.

Кто-то за столом кашлянул, Света резко поднялась, стараясь натянуть футболку ниже, покраснела как вареный рак, кинулась к двери, стала обуваться.

– Я провожу.

– Не надо, я сама, – ответила слишком резко, испуганно посмотрела на мужчину, схватила крутку, выскочила в сени, потом на крыльцо.

– Павлик, отомри и стартуй, – Терехов отдал команду своему помощнику.

А вот Павел реально подвис, нет, он не нуждался в указаниях, он сам хотел ее проводить, познакомиться, поговорить. Уж что-что, а знакомиться с дамами он умел.

– Да, Пашенька, поторопись, она быстро бегает, шустрая девчонка, – это уже баба Зоя вставила свой совет. – Помню, как-то осенью в город собралась, а на автобус опоздала, так Светочка так неслась через кладбище, я думала, мертвые встанут посмотреть.

Соколов надел первое, что было, это оказались чьи-то валенки, накинул тулуп начальника и, схватив оставленную гостьей сумку, побежал следом.

Девушка и правда ушла далеко.

– Света! Света, постойте, вы забыли.

Снег громко хрустел под ногами, была такая ясная и морозная ночь, которая бывает лишь в последний день зимы. А завтра уже хоть и календарная, но весна, и все обязательно будет хорошо.

Света плакала и не хотела, чтоб кто-то видел ее слезы. А все из-за того, что она предстала перед людьми не в лучшем свете. И надо было развернуться и показать свой огромный зад? Ну что за дура!

– Света!

Услышала голос, остановилась, вытерла слезы, обернулась. Мужчина шел быстрым шагом, в руках ее сумка, вот, она еще и ее забыла, растяпа.

– Не стоило, спасибо, дальше я сама.

– А я хочу проводить. Можно?

– А если скажу, что нельзя?

– Все равно провожу.

Мужчина подошел слишком близко, от него пахло шерстью, чуть уловимым, терпким парфюмом. Светлане пришлось поднять голову, чтоб посмотреть на него. Красивый, да, отросшая щетина, волосы, словно он не стригся несколько месяцев, без шапки, в тулупе нараспашку.

– Ты плакала?

Легкое прикосновение пальцев к лицу.

– А мы уже на «ты»?

– Да, мы же пили на брудершафт.

– А ты наглый.

– Да.

– Не люблю наглых.

– А придется.

О чем это он говорит?

Соколов сам не мог понять, что несет, но отпускать сейчас эту румяную ягодку, не почувствовав ее сладости вновь, он был не намерен. И пусть схлопочет по лицу, Павлик был готов.

Света успела лишь вскрикнуть, Павел бросил сумку на снег, схватив девушку за ворот куртки, потянул на себя и впился в ее полные мягкие сочные губы своими.

Вот же черт… какая…

Это первая мысль, что вспыхнула у мужчины в голове, а еще была, что он точно не отпустит ее этой ночью. Один поцелуй вызвал животный голод, член моментально встал, больно уперся в ширинку джинсов.

Девушка сладко простонала, это был ее первый поцелуй с мужчиной за два года. Господи, целых два года она словно сторонилась их, хоронила себя в этой глуши, но, вот один поцелуй и она начала таять от жарких губ, как Снегурочка на солнце.

Глава 3

– Что… что ты де-е-е-ла-а-а-а-ешь… Паша-а-а-а…

Светочка, вцепившись в плечи мужчины и прислонившись к стене, протяжно стонала. В то время как пальцы этого наглого городского красавчика ласкали ее между ног. Так ловко-ловко, так умело, что у Калинкиной перехватило дыхание и в глазах помутнело.

И как так вышло, что дошло до всего этого?

Девушка не понимала.

Но все еще можно было списать на полнолуние, ясную морозную ночь, жадные поцелуи и магический алкоголь Терехова. Но…Светочка в такие чудеса не верила.

Паша долго целовал, засасывая губы, проникая языком в рот, лаская. Это было так… так сладко и невероятно, а Светлана отвечала, сама углубляла поцелуй, царапала кожу щетиной и при этом возбудилась так, что впору было выжимать трусы.

Как дошли до ее дома, помнит смутно.

Раз десять еще Соколов бросал на снежную дорогу сумку, вновь целовал, не в силах оторваться от этой клюквенно-вишневой девчонки.

А она пьянила похлеще Тереховской самогонки. Член Соколова уже стал каменным, можно было идти рубить прорубь, чтоб окунуться в ледяной холод от этого сладкого морока. А еще в тулупе и валенках было ужасно жарко, Павлу казалось, что он него идет пар, как от паровоза, мчащегося по Сибирской тайге.

Потом молодые люди снова шли, забывали сумку, возвращались и опять целовались. Когда наконец подошли к металлической резной калитке, Света долго искала ключи, мысли путались, руки тряслись.

Возбуждение накрыло и не отпускало, тело просило большего, а вот мозг, тот собрал остатки разума в котомку и ушел, как тот ежик в туман.

И это было совсем не похоже на Светлану Калинкину. Она никуда бы не отпустила ежика одного.

– Дай помогу.

– Да, вот этот ключ.

Павлик помог, сам взял за руку, повел девушку на крыльцо, сам открыл входную дверь, а когда зашел в дом, его сшиб аромат ягод.

Она что, ведьма какая-то ягодная?

Вот чем от нее так вкусно пахло, и дело не в настойках и наливках. Прижал Светочку к стене, уже освободил руки от сумки, скинул на пол тулуп. Начал снимать с девушки куртку, продолжая все также терзать ее губы, задрал наконец футболку.

А когда мужские ладони легли на большую упругую грудь, Света вздрогнула, чуть не застонав в голос, а Соколов выругался отборным матом. Хотя, до этого момента особо не выражался.

– Да чтоб меня… бля…чтоб меня…сука… какие охуительные у тебя девочки.

Он мял их, сдавливал, не давая Светлане сказать ни слова, ущипнул за соски, которые стали твердыми. А потом целовал, не останавливаясь, чувствуя, как член сочится предсеменем, как еще немного – и он сольет в белье.

– Паша… подожди… постой… а-а-а-а-а… боже мой…

Светочка таяла и текла как порочная Снегурочка.

Она не могла остановить этот напор или просто делала все так неубедительно, что мужчина не принимал ее слова всерьез. Да и как он мог их принять, если она после каждого слова стонала, охала и сама прижималась к нему?

Вот с трактористом Федором выходило в этом плане все четко. Он – слово или подкат, Светочка – затрещину или оплеуху. Дальше таких прелюдий дело у них не заходило.

А тут она видит этого мужчину первый раз в жизни.

Первый!

И позволяет такие шалости и откровенности. Может, она совсем сошла с ума от голода за два года по мужику, что вот, стоило появиться такому «первому», как Светочка готова моментально раздвинуть ноги?

А вот когда как раз между ее ног оказалась рука Павла, а пальцы коснулись обнаженной плоти, Свету пробило током.

Лишь на секунду стало неловко, что там она совсем не в сексуальном виде, что не брилась уже много месяцев, была, так сказать, в том самом месте естественно красива. Ибо ради кого этого делать, не понимала.

Но кто же знал, что все случится именно сегодня, и ей вот так сорвет все тормоза, и она притащит мужика домой, как найденного котенка?

– Что… что ты дела-а-а-а-ешь… Паша-а-а-а…

А Соколов, сцепив зубы, почувствовав пальцами влагу, начал дуреть. Она была там такая нежная, горячая, скользкая, больше всего его возбуждало именно это. А еще он чувствовал под пальцами мягкие волоски, понимая, что ее киска небритая. И это так по-первобытному возбуждало его, как пещерного человека.

Света начала глотать ртом воздух, пальцы мужчины так откровенно прошли по промежности, она инстинктивно осела, давая больше доступа к себе. Павел начал массировать круговыми движениям набухший клитор, вдыхая ягодный аромат.

Девушка была такая откровенная в своем желании, такая открытая, не зажатая, она стонала севшим голосом, часто дышала, а ему хотелось большего. Снять с нее все эти тряпки, разложить прямо на полу, увидеть обнаженную.

– Паша… я… я… не могу… не могу больше… господи… да-а-а-а-а-а…

Эта пытка была невыносима, за два года Светы впервые касался мужчина. Нет, она не давала никому обет верности и не отреклась от плотских утех. Был даже маленький вибратор, который выручал ее во времена, когда было уже совсем невмоготу. Потому что молодой тело требовало своего, и она была не железная.

Но то, что происходило сейчас у нее в доме, в темной прихожей, под звуки включенного телевизора, с незнакомым мужчиной – это было невероятно. И куда делся ее стыд и комплекс по поводу лишнего веса и слишком больших объемов? Света не понимала.

Она кончала, терлась клитором, вела бедрами, кричала, давая еще больше влаги, и казалось, что этому острому и дикому оргазму не будет конца.

– Вот же сука, какая же ты, девочка, голодная, и я пиздец какой голодный.

Все было как в тумане, Света смотрела, как Павел облизывает свои пальцы, потом дал сделать это ей. По рецепторам ударил вкус собственного удовольствия.

Соколов начал раздеваться, снял джемпер, бросил в сторону, продолжая смотреть на обнаженную грудь девушки, ее румяное лицо и приоткрытые, припухшие от его поцелуев губы. Он так и видел, как проведет по ним головкой члена, а потом она возьмет его «дружка» в свой сладкий ротик – сладкий, как и сама Светочка.

Девушка наблюдала за раздеванием гостя, вот он спустил джинсы вместе с бельем, в его руке оказался внушительных размеров член. Павел провел по своему каменному стволу несколько раз, открывая от крайней плоти головку, сжимая ее, выдавливая влагу предсемени.

Девушка смотрела на это действие, как под гипнозом, мышцы влагалища сжались в предвкушении, что этот здоровый агрегат окажется внутри. Облизала губы, было невыносимо жарко, но раздеваться она стеснялась, если только в полной темноте.

– Иди ко мне.

Калинкина поняла, что совсем не управляет своим телом, после оргазма ноги подкашивались, во рту было сухо, она снова облизала губы, а Павел простонал.

Но вот уже с девушки снимают футболку, мужчина зарывается в грудь, как и хотел, лицом, кусая и облизывая соски. А Света, осмелев окончательно, начинает зарываться пальцами в отросшие волосы Павла, скользит по его плечам, царапая ноготками.

– Почему у тебя такие сладкие сосочки?

– Я… я не знаю… м-м-м-м-м…

Павел с силой засосал один, не контролируя себя, а потом второй, сжав две груди вместе. Соколов не помнил, чтобы ему нравились такие размеры, он всегда считал, что женская грудь должна помещаться в мужской ладони.

Каким же он был глупцом. Или это все Светочка? Она одна виновница в смене его ориентиров и кем-то навязанных вкусов?

А потом, когда девушка сама опустилась на колени, когда робко взяла его член в руку. Соколов думал, что сейчас скончается прямо на месте, прямо так – в спущенных джинсах и в валенках. В неизвестной деревне Косогоры от минета ягодной рыжей Светочки.

Он был таким… таким огромным, ровным с гладкой кожей, девушка прошлась по члену пальцами, сглотнула скопившуюся слюну. Коснулась головки языком, чувствуя, какой он на вкус.

– Да, малышка…. да… возьми его… черт, не могу больше, если ты продолжишь так смотреть на него, я солью прямо сейчас.

Света взяла.

Да так, что сама вошла во вкус. Ее словно подгоняли те самые черти, о которых говорил Павел, но это было именно чертовски на грани такого яркого порно, которого у Светочки не было никогда.