Buch lesen: «Искушение»
Глава 1
Она вернулась. Понял это, как только зашел в квартиру.
Аромат духов с яркой нотой косточки вишни, ее любимых, ударил по рецепторам, наполняя легкие. В прихожей горит приглушенный свет, медленно убираю ключи от машины и квартиры на консоль, прохожу дальше, в ее комнату приоткрыта дверь.
Значит, Инга дома. Мне не кажется.
Она вернулась.
Ее не было два месяца, изредка только писала и звонила, интересовалась, словно невзначай, как там Максим поживает, как там ее пасынок. Не натворил ли чего? Не выгнали ли его из универа, не разбил ли тачку и не сжег квартиру с загородным домом?
Я не сжег ничего, но вот тачку поцарапал.
Не ждал звонков, но каждый раз, когда на экране высвечивались ее имя и фотография, где Инга стоит полубоком, в темных очках, на фоне солнца, утопающего в море, и ветра, развевающего темные волосы, сердце замирало.
Несколько секунд смотрел на экран и не торопился брать телефон.
Давал себе слово не отвечать, но рука не поднималась сбросить звонок. Возникала острая необходимость услышать ее тихий и уставший голос.
Инга – моя мачеха.
Да, она самая.
Вторая жена отца.
Когда она появилась в нашем доме шесть лет назад, мне было четырнадцать, жуткий возраст, когда все строится на протестах и противоречиях, а еще на бунтах. Я бунтовал, я ненавидел ее и отца, который так поступил, имел смелость быть счастливым и забыл маму.
Я ненавидел весь мир.
Новая жена отца была старше меня на одиннадцать лет, ей было двадцать пять, и я воспринимал ее как шлюху. Считал, что ей были нужны только деньги и положение отца, его бизнес. Ненавидел люто всех: ее, отца, даже мать, которая ничего лучше не придумала, как заболеть и умереть год назад, бросив меня.
Не понимал тогда, не хотел понимать ничего.
Сложное было время, даже вспоминать не хочу. Но меня разрывало изнутри, несколько раз сбегал из дома, добивался того, чтобы на меня обратили внимание, чтобы отец бросил Ингу. Но меня находили, списывали все на трудный переходный возраст, отводили к психологам.
Три года притирались, я видел ее слезы, то, как Инга пыталась наладить наши с ней отношения, то, как была добра и многое не рассказывала отцу про мои шалости. Но даже тогда ее доброту я принимал за попытки втереться в доверие, в нашу семью и разрушить ее.
Сейчас мне стыдно за то, что происходило, но я этого никак не покажу.
Не разуваясь, прохожу дальше, касаюсь пальцами пальто Инги, ее сумочка лежит на пуфике, рядом стоит чемодан – значит, надолго приехала. Хорошо, что домработница убрала после нашей с ребятами вечерней тусовки.
Иду по коридору, заглядываю в спальню Инги, свет выключен, горит лишь подсветка под кроватью, слышен шум воды, останавливаюсь, сжимаю зубы до боли в челюсти. Хочу пройти дальше в ванную, даже делаю уже шаг, но останавливаюсь, ухожу на кухню.
Нет, я не должен этого делать.
Не должен подглядывать, как это было в семнадцать лет, когда я не понимал, что со мной происходит, и бушевали гормоны.
В кармане джинсов завибрировал телефон, чертыхнулся, вышел, звонила Машка, не стал отвечать, не до нее сейчас.
– Максим? Ты дома? Макс?
Рука потянулась открыть холодильник, но замерла в воздухе, когда услышал ее голос. Даже дрожь пошла по телу, и сердце забилось чаще.
– Максим?
– Да, да… это я, привет. Прилетела?
– Привет.
Обернулся, был не готов увидеть Ингу такой… такой красивой и… хрупкой.
До рези в глазах красивой, даже в полумраке кухни, такой настоящей, естественной.
Влажные волосы, лицо без косметики, уставший взгляд синих глаз, припухшие губы, в мочках ушей маленькие бриллиантовые капельки сережек. Длинный шелковый халат прилип к влажному телу, высокая небольшая грудь, под тканью четко выделяются соски.
– Не слышала, как ты зашел, извини. Только с самолета, перелет был ужасным, пять часов подряд рядом плакал маленький ребенок, уши еще заложило, долго контроль проходили. Потом эти пробки на дорогах, я от них отвыкла.
Она облизывает губы, проводит по волосам ладонями, прикрывая глаза, не смотрит на меня. Действительно выглядит уставшей, но не менее красивой.
Открывает шкаф, разглядывает бутылки с вином, но берет начатую – с виски, любимый сорт отца, двадцатипятилетней выдержки, он любил в сорок лет двадцатипятилетних девок, женился на одной такой.
– Будешь? – обращается ко мне, но, не дожидаясь ответа, наливает в два бокала совсем немного алкоголя, на один глоток.
Берет свой, снова поворачивается, матовое стекло к губам, делает глоток, вновь не смотрит на меня, о чем-то задумалась. Подхожу, но мне не нужен алкоголь.
Мне нужна она.
Давно нужна. Два года.
Не знаю, как так получилось. Хотеть мачеху – это вообще последнее дело, край, как бы я сам сказал. Хотеть жену своего, хоть и покойного, отца. Это нормально?
Нет, это ни хера не нормально. Это херня полная.
Нахожусь совсем близко, вдыхаю, пахнет луговыми травами, любимый гель для душа Инги, у меня есть такой же, купил специально, дурак, капец какой.
– В филиалах бардак, пришлось уволить двух директоров, разгребать за ними дерьмо. А потом еще налоговая, прокуратура, головняка хватило на два месяца. Думала, уже не вырвусь оттуда никогда.
– Устала?
– Хм… есть немного.
Наконец смотрит в глаза, а у меня перехватывает дыхание и сердце заходится в бешеном ритме. Нет, это не просто влечение, с которым я борюсь вот уже не первый год, это болезнь.
Может, к психологу пора? Или к психиатру сразу, на дурку?
Инга улыбается, прикусывает нижнюю губу, но в глазах нет веселья, ее тоже что-то волнует.
– Как ты, Максим? Извини, я так и не спросила.
– Не знаю.
Отец погиб два года назад, автокатастрофа, но все понимают, что это было все подстроено кем-то, а вот кем – следствие так и не выяснило. Дело уже закрыто, все списали на несчастный случай, якобы водитель отца не справился с управлением, автомобиль съехал с трассы, перевернулся несколько раз и взорвался.
Для всех это было шоком. Но Инга не стушевалась, не рухнула в горе, взяла управление бизнесом отца на себя. А я считал ее лишь куклой, красивой игрушкой отца, которую он таскал с собой и показывал всем, хвастаясь, какая у его жены упругая задница. Но я даже не знал, что моя мачеха имеет красный диплом престижного экономического университета.
Голос хриплый, во рту сушит, выпиваю залпом виски, двигаюсь ближе, задеваю локтем Ингу. Стоим практически в темноте кухни, в ушах шумит кровь, возбуждение накрывает волной.
Сколько бы девок у меня ни было, всегда думаю о ней, не хочу этого делать, но все равно думаю. Представляя, какие у нее на вкус губы.
– Максим?
– Да?
– Что… что происходит, Макс? С тобой все хорошо? Ты бледный.
Чувствую, как Инга напрягается, как делает шаг назад, но не уходит, смотрит на меня.
– Нет… думаю, что нет.
Срываюсь, хватаю за талию, резко притягиваю Ингу к себе, я уже не сопливый, худой и прыщавый подросток, я взрослый, крепкий, высокий. Пять раз в неделю в качалке.
Я беру всегда то, что хочу, для меня нет запретов, но…
Но… вот только она… эта женщина для меня единственный запрет и табу.
Искушение.
Гребаное, мать его, искушение.
Но сейчас не могу сдержаться, два месяца не видел ее, соскучился до чертиков, как пелена на глаза упала. Схватил за шею, сжимая влажные волосы, ударяясь зубами, впиваясь в губы поцелуем. Они невероятно мягкие, влажные, с привкусом виски и чего-то сладкого. Другой рукой пытаюсь задрать халат, хочу чувствовать под ладонями ее кожу.
– Максим! Макс!
– Черт!
– С ума сошел?!
Звонкая пощечина оглушает, щеку жжет, Инга отталкивает меня, позволяю ей это, в груди все клокочет.
Так мне и надо.
Захотел то, что нельзя.
Глава 2
Не успеваю подумать над тем, что случилось, губы все еще горят от поцелуя, дышать нечем. Я в своей спальне. Телефон разрывает тишину, хватаюсь за него, как за спасательный круг, быстро отвечаю.
– Да, алло, да, говорите.
– Ого-го, что с тобой, подруга? Ты от кого-то убегаешь, тебя преследуют? Инга, скажи, тебе нужна помощь?
– Нет, Марина, все хорошо. Извини, как-то так задумалась, звонок напугал.
– Ну, наконец-то моя любимая подруга вернулась из заточения, куда она сама себя определила. Ну как там, всех менеджеров поставила раком и трахнула страпоном? Можешь не отвечать, я буду знать, что это было именно так. Я считаю, что ты была бы очень сексуальна со страпоном.
– Прекращай, Марина. – Морщусь, вечно эти Маринкины фантазии хлещут через край до пошлости.
– А что такого я сказала? Вообще-то я соскучилась. Тебя не было два месяца, два, дорогая моя. Ты пропадала в какой-то дыре, вытягивала из жопы бизнес своего покойного мужа, хотя можно было спокойно его продать и жить припеваючи в Италии. Каждый день пить дорогое вино и встречаться с горячими итальянцами.
– Ты уже об этом говорила.
– Скажу еще, в тысячный раз: я не хочу, чтобы ты погибла, но уже в работе, как Иван. Я хочу, чтобы ты уже отпустила его и жила полноценной жизнью. Думала о себе, а не о том, как же удержать на плаву то, что в итоге достанется не тебе, а сыну Ивана.
– Он достанется ему по праву наследства, но есть и моя часть.
– Вот ты, как всегда, думаешь о ком-то, а не о себе, заметь. Ты думаешь о других, но пора уже это прекращать, подруга.
– Марина, на самом деле, хватит уже. Я с дороги, я устала, я хочу отключить телефон и мозг и просто спать трое суток.
– Ладно, хватит, извини. Я завожу все ту же пластинку каждый раз, как с тобой разговариваю, но ты меня перебиваешь и безбожно портишь головку проигрывателя.
Падаю на кровать, смотрю в потолок, рядом горит только ночник, шелковый халат распахивается, я под ним совсем обнаженная. Трогаю кончиками пальцев припухшие губы, которые все еще горят от поцелуя Максима.
Это все неправильно. Так не должно быть. Он мой пасынок. Я его мачеха.
Что за бред вообще?
Но ему уже девятнадцать лет.
Он уже не прыщавый долговязый подросток. Как-то так быстро и незаметно он вырос в молодого мужчину – выше меня на голову, с широкими плечами, мускулами, щетиной на лице. Да еще с этими татуировками по телу, которых я даже не замечала. И когда он успел их набить?
А сколько в его карих глазах было страсти и порока! Да, именно он, чистый порок плескался на дне его зрачков и заставлял меня задыхаться. А я спрашивала, как дела, чем он занимается, что-то там еще.
– Инга, слушай, я тебе нашла классного мужика. Боже мой, это такой невероятный экземпляр, просто закачаешься. Наши холостячки оторвут за него руки и ноги.
– Чем же он невероятен? —подыгрываю я подруге, только чтобы она переключилась на другую тему.
– Зовут Семен, имя, конечно, такое себе, но у Семена сеть ресторанов, и ты обязательно должна с ним познакомиться. Ты познакомишься, а он тебе выложит все меню, плюс еще отдаст свою бессмертную душу и, может быть, даже подарит какой-нибудь ресторанчик или назовет новый в твою честь. Боже, это так романтично, я уже вижу эту картину.
Попытки Марины познакомить меня с кем-либо перевалили за второй десяток, и это уже не веселило так, как раньше. Все мужчины вызывали во мне стойкое чувство отвращения, как бы они ни были галантны и милы.
– Я обязана тебя с ним познакомить, не прощу себя, если не сделаю этого. Семен холост, точнее, разведен, свободен и несчастлив. Там все по классике, жена изменила, он ей все оставил и ушел в закат. Пообещай, пообещай мне, что ты с ним познакомишься. Я тебя очень прошу, Инга.
– Марина, я не расположена сейчас к знакомствам. И уходящий в закат мужчина с вещами не самая красивая картинка.
– Ты два года уже к ним не расположена. Два года – это же уму непостижимо. Сними уже с себя наряд вдовы, хватит оплакивать Ивана. Ты молодая, красивая, здоровая, в самом соку женщина, тебе всего тридцать один. Ты должна встречаться с мужиками, менять их как перчатки, выходить замуж, разводиться, снова выходить и рожать детей. А ты чем занимаешься?
– Чем?
– Похоронила себя в какой-то дыре, поднимая бизнес мужа, покойного, извини, конечно, что я так об Иване. И ничего плохого не случится, он с того света не проклянет тебя, если ты познакомишься с интересным мужчиной. Я бы, конечно, забрала его себе. Семен – шикарный мужчина, одевается стильно и с иголочки, манеры, поведение, образование.
– Ну так забери его себе.
– Борис не позволит, чтобы между нами стоял какой-то ресторатор, пусть даже и очень богатый.
– Да, он этого не допустит, – улыбаюсь я, вспоминая пару: Марина и Борис.
– К тому же к Борису у меня слабость со школы. Ты понимаешь, я сама его вырастила, воспитала, сама подстроила под себя. Он мой. И как теперь такого удачливого, успешного и красивого я могу отдать в руки какой-то сучки? А Боря меня бросит, как только я с кем-то заведу интрижку, да и некогда мне.
Да, у Марины и Бориса отношения со старшей школы. Там подруга положила на него глаз и вложила все, что могла вложить. Теперь Борис – успешный бизнесмен, а Марина – психолог. Ну кем ей еще быть? Вот она на мне и тренируется.
– Хорошо. Я обещаю, я познакомлюсь с идеальным Семеном.
– Ура, значит, завтра вечером он за тобой заедет. Я ему сообщу все координаты, сорт твоих любимых цветов, название твоего любимого вина, места, где ты любишь отдыхать.
– А где я люблю отдыхать?
– В Италии, милая. Конечно, Италия. Что может быть лучше?
– Я была там всего раз с Иваном.
– После знакомства с Семеном он купит тебе там виллу. Кстати, как там пасынок? Растет? В школу тебя не вызывают? И вообще, ты долго еще будешь продолжать с ним жить? Купи себе другую квартиру или дом. У него есть деньги, собственный счет, открытый отцом, он не пропадет.
– Как ты правильно заметила, он не пропадет, потому что он уже взрослый. В школу меня не вызывают, что у него в университете, я не знаю, думаю, все нормально.
Но мальчик вырос, мальчик возмужал, мальчик стал мужчиной. Это меня пугает.
Последнюю фразу я не сказала вслух, простилась с подругой, пообещала, что завтра дам шанс Семену. Бросила телефон в сторону на кровати, начала смотреть в потолок, там играли блики от фар проезжающих внизу по дороге машин.
Мальчик вырос, мальчик стал мужчиной.
Он пахнет мужчиной, от него идут флюиды голодного самца, который еще немного – и накинется на свою жертву, разорвав ее в клочья. Интересно, какой он в постели?
Именно так я себя чувствовала, когда он целовал, а потом смотрел на меня, получив пощечину. Он ее не забудет, а я не забуду то, что он сделал.
Закрыла глаза, распахнула халат еще больше, сжимая обнаженную грудь, пощипывая сосок, с губ сорвался стон. Сколько у меня не было секса? Да, Марина права, я голодная, молодая, в самом соку женщина.
Природу не обманешь, моя репродуктивная система работает со страшной силой, яйцеклетка созревает ровно в срок, ждет своего оплодотворения, а женское начало – удовлетворения.
Гормоны играют, а я их гашу, тушу, давлю, даже ходить стала в брюках, чтобы все воспринимали меня как мужика, а не как женщину. Опускаю руку ниже, накрываю живот, раздвигаю бедра.
Ресницы дрожат, губы приоткрыты. Я представляю, как надо мной нависает мужчина, как придавливает своим весом, как входит в меня членом и начинает трахать.
Пальцы играют с клитором, я возбуждаюсь за доли секунды, теку, набухаю, кончаю через минуту, такого еще не было. Срываюсь на крик, глушу его, зажимая рот ладонью. Сжимаю бедра, ложусь на бок, сердце как сумасшедшее барабанит в груди.
Лишь потом понимаю, что представляла, как меня трахает Максим.
Мой пасынок.
Сын моего покойного мужа, которому я прихожусь мачехой.
Глава 3
– Вот же черт! Черт! Черт!
Боль приводит в чувства, но совсем немного. Смотрю на следы крови, оставленные на стене. Нет, у меня не бывает вспышек ярости, я вполне адекватен, могу себя контролировать, но не рядом с Ингой.
Тяга поцеловать ее возникла мгновенно, острая, жгучая, разрывающая изнутри. Взять свое, то, что хочу уже давно и схожу от этого с ума.
Слизал кровь с разбитых костяшек, заглушая вкус губ Инги, долго искал сигареты, где-то вчера Серый оставил их у меня, сам не курю, но сейчас как-то надо успокоиться. Отвлечь себя хоть на несколько минут.
Нашел, открыл окно, семнадцатый этаж, холодный воздух ударил в лицо. Щелчок зажигалки, прикрываю сигарету ладонью, чтобы не погас огонь. Глубокая затяжка, щеку все еще жжет от пощечины. Ее не было два месяца, и я жил спокойно, девок трахал, на байке гонял, тусовки устраивал, все как полагается в девятнадцать лет.
Сейчас понимаю, что всем этим отвлекался от нее. В тот раз Инга моталась постоянно туда и обратно, уезжала лишь на несколько дней, возвращалась, я знал, что увижу ее. А когда сказала, что командировка будет долгой, обрадовался поначалу: вот же кайф, никакого контроля, свобода, и главное было – не видеть ее, чтобы не тянуло.
Самообман.
Снова глубокая затяжка, никотин оседает на гортани, обжигает. Сажусь на широкий подоконник, прикрываю глаза. Осень, пасмурно, поздний вечер, холодный ветер с мелким дождем, стараюсь расслабиться, не думать ни о чем.
Но все равно перед глазами образ Инги, ее фигура, прилипшая к влажному телу ткань халата, грудь, открытая часть бедра. Шея, мокрые волосы, нетронутое макияжем лицо, дрожащие ресницы. Тонкие пальцы сжимают бокал, вот он касается губ, а меня снова ведет в сторону, хватаюсь за раму, не хватало еще полететь с семнадцатого этажа.
Где-то звонит телефон, не хочу ни с кем разговаривать, сам не знаю, чего хочу, но нужно как-то выплеснуть адреналин, ломать стены и кости – не вариант. Окурок летит в окно, чертит красивую яркую дугу, закрываю раму, хватаю кожанку, шлем, телефон, ключи от байка.
Но когда прохожу мимо двери спальни Инги, замедляю шаг, слышу тихий стон, перестаю дышать, внутри все напрягается, сердце пропускает удары. Снова стон, уже громче, фантазия рисует картинки одну ярче другой, нет, она там не может быть с мужиком, она что… Нет, а если… Да твою же мать! Кладу ладонь на гладкую поверхность, желание резко открыть дверь и увидеть, что делает Инга, зашкаливает, но телефон останавливает.
– Черт, – ругаюсь сквозь зубы, иду на выход, отвечая на звонок. – Да, чего хотела?
– Макс, ты чего, тебя какая муха укусила?
– Маш, сейчас эта муха – ты, что ты хотела? Некогда мне.
– А вчера у тебя было время, Максим. Блин, ну я что, просто так не могу позвонить?
– Можешь, говори.
Машка замялась, жду лифт, нервно давлю на кнопку вызова, двери открываются, спускаюсь на парковку. Все это время Машка говорит что-то о вчерашней тусовке, о том, как ее родители застукали, как она пришла утром и отец устроил ей разнос.
Мне плевать, что там в семье Вербиных происходит, да и на Машку по большому счету тоже, пусть это звучит стремно. Мы с ней из одного теста, из одного круга, с одного потока. Она самая красивая девчонка университета, я не мог с ней не замутить, веселая, раскованная, но, сука, достала уже.
Или это только при появлении в моей жизни Инги я начал так считать?
Плевать.
– Ты куда-то поехал? Макс? На байке?
Раздражает, когда задают такие вопросы, мол, куда, с кем, зачем да почему? Перед отцом никогда не отчитывался, как бы он ни пытался заиметь надо мной контроль. К тому же молодая жена мешала это делать, а я, как мог, нарушал правила и запреты.
– Маш, вторая линия, я перезвоню. – Я отключился, чтобы не послать девчонку куда-нибудь далеко, все-таки не совсем конченый я, радует.
Спрятал телефон, надел шлем, застегнул куртку, завел байк, рев сотни лошадиных сил мотора разогнал еще больше адреналина в крови. Вылетел на дорогу, резко повернул, прибавил газа, ловко лавируя в потоке машин.
Поздний вечер, пробки уже рассосались, сейчас немного – и на объездную, а там можно разогнаться сильнее. Два года назад, после гибели отца в автокатастрофе, понял, что скорость меня успокаивает.
Надо бы идти к психологу, сейчас все только и ходят к ним, но к черту его, как и всех советчиков, никто мне не указ, я делаю, что хочу, беру от жизни все, что могу, при этом не нарушаю Уголовный кодекс, если только правила дорожного движения.
В ушах шум, подо мной мощь и сила, я ей управляю, как и своей жизнью. Все в моих руках, только в моих. Мокрая трасса, опасные повороты, блеск слепящих глаза фар, это лучше любого кайфа и выпивки.
Не знаю, сколько времени я провел в дороге, нов конце концов все же добрался до дома. Несколько минут я просто сидел на байке в гараже, мокрый, замерзший и уставший. Но это было лучше, чем бить кулаками в стену и срывать кожу.
В квартире было темно, я разулся и сбросил кожаную куртку на пол. Я почувствовал тонкий аромат духов, который напоминал мне о присутствии женщины, к которой я не могу прикоснуться.
В своей комнате, в ванной, я разделся и встал под душ, запрокинув голову. С каждой секундой мое возбуждение нарастало, я все еще ощущал вкус своей запретной женщины. Как в откровенном порно, я представлял, как трахаю ее прямо здесь, в душе: прижимаю спиной к стене, собрав волосы в кулак, впиваюсь в губы, кусаю их.
Сжал член рукой, упираясь другой в кафель, вода стекает по шее на спину, пар клубится вокруг, а я горю изнутри, сжимаю крепко зубы, до ломоты в челюсти. Кончаю, как голодный, словно не было у меня секса год. Хриплый стон, последнее движение, сперму смывает вода, а я так и стою, уперевшись в стену, часто дышу.
Выхожу, стираю с лица воду, хочется снова во что-то ударить, даже сжимаю пальцы в кулак, но сдерживаю себя, только вытираю запотевшее зеркало. Какого хрена я вообще творю, чего мне не хватает?
Или кого?
Надо было поехать к Машке.
Снова хочется курить, но вместо этого, обернув вокруг бедер полотенце, иду на кухню. После вчерашнего в холодильнике почти пусто, но есть колбаса и хлеб. Отрезаю большой кусок, отламываю хлеб, ем жадно, запивая водой из кувшина.
– Ой, Макс, это ты?
Напрягаюсь, чувствую присутствие Инги, но от этого не легче. Какого черта она не спит?
– Я. А ты кого-то ждала другого? Извини, это всего лишь сын твоего покойного мужа.
Молчит, понимаю, что мои слова обижают, но делаю это нарочно.
– Колбасы?
Я поворачиваюсь, в кухне горит только подсветка на гарнитуре. Смотрю на Ингу, она немного растеряна и сильнее стягивает пояс халата. Мое предложение звучит двусмысленно, но мне все равно. Возможно, так она быстрее уедет, и мне перестанут приходить в голову грязные мысли, когда я нахожусь рядом с ней.
– Я бы не отказалась от колбасы, но сорт не тот.
Это она так сейчас на что намекнула?
Что мой член не для нее?
Глава 4
Думала, что после долгого перелета буду крепко спать в своей постели, у себя дома, но нет, проснулась среди ночи от головной боли. Решила принять таблетку, пошла на кухню, не ожидая там никого встретить.
Мой пасынок вырос.
Причем вырос во всех местах.
Даже замерла на месте, увидев Максима. Широкие плечи, плоский живот, кубики пресса, дорожка темных волос, уходящих в пах, едва прикрытый черным полотенцем. Влажная кожа, на ней узоры татуировок, но самая приметная на шее, словно она является вызовом, сразу бросается в глаза.
Когда он успел их столько сделать? Или я до такой степени погрузилась в дела, ничего и никого не замечая вокруг? Да, выходит, что все так и есть. Мальчик вырос, стал мужчиной, но вот только визуально, шутки у него остались подростковые.
Про колбасу было некрасиво.
Но ничего, я переживу, хотя нужно было влепить вторую пощечину, но тогда бы этот жест мог бы быть расценен иначе. Макс провоцировал, вызывал меня на эмоции, но я так давно научилась их топить и скрывать, прячась за маску безразличия и отстраненности.
Даже противно стало, что во время минутного самоудовлетворения я представила этого мальчишку, своего пасынка.
Жесть, как бы можно было выразиться.
Ушла, не дожидаясь ответа, даже про таблетки забыла, но перед этим мы долгие секунды сверлили друг друга взглядами. Должна признать, что тело у Макса красивое, даже представила сразу, сколько женщин от семнадцати до, может быть, даже преклонного возраста пускают на него слюни.
Противно стало.
Ушла к себе, легла, укрывшись одеялом, сон не шел, мысли скакали в голове, как овцы, через забор которых я пыталась считать. Как сморило,и не поняла, провалилась в бездну, в которой я бежала за удаляющимся силуэтом мужчины через туман и легкий дождь.
Я кричала, звала его, плакала, просила остановиться, подождать меня. Но он даже не обернулся, не замедлил шаг, словно я была чужая, не нужна ему. Это был Иван, я была уверена, я чувствовала его.
Проснулась в слезах, в отвратительном настроении и с головной болью. Зря приехала, сидела бы на Севере, в филиале, имела персонал, который уже ненавидит меня. Там, наверно, вечеринку устроили, тамаду пригласили, гуляют, празднуют, что Инга Владимировна уехала, эта сука недотраханная, стерва и горгона.
В квартире было тихо, наверное, Максим еще спал, нужно было приготовить завтрак, в холодильнике нашлись продукты для каши. Но первым делом сварила крепкий кофе, несмотря на головную боль, пила его, смотря в большое панорамное окно на пасмурный день, моросящий дождь и туман, не отпускающий город.
Так же, как этот туман, меня не отпускает прошлое. До боли, как кислота, проникающий в кожу, в сосуды, в гости. Она немного ослабла, как челюсти дикого зверя, который немного устал держать меня за горло своими острыми зубами.
Три года я живу в таком состоянии после гибели Ивана, в этом мареве, отвлекая и нагружая себя работой, забывая, что я женщина, молодая еще, довольно привлекательная, это уже с точки зрения мужчин, общающихся со мной. Марина права, нужно выбираться из этого болота, из своей конуры, удобного положения, своего укрытия.
Каша убежала, на всю квартиру распространился запах гари, сработала пожарная сигнализация, я начала открывать окна, звонить на пульт дежурного, объяснять, что мы не горим. Не хватало мне здесь еще мужчин с пожарными гидрантами.
– Да… еб… что здесь произошло?
– Каша убежала.
– Мм… ты умеешь варить кашу?
– Умею.
Машу полотенцем, бросаю взгляд на Макса, он почти голый, на нем только боксеры. Мощные икры, татуировки, взъерошенный, заспанный и, конечно, не на учебе.
– Заметно.
– Можно было одеться.
– Я дома и хожу как хочу.
Дыма нет, но запах остался, вытираю тряпкой плиту, окно открыто, по кухне гуляет холодный ветер, ноги мерзнут. Чувствую на себе взгляд Макса, но не оборачиваюсь. Надо было самой одеться скромнее, а не в короткие шорты и майку.
– На учебе не на дно?
– Не надо.
– Ты хоть еще учишься?
– Учусь.
Странно, что нет подколов и пасынок на удивление тих.
– Брось, домработница все уберет.
– Не люблю оставлять после себя грязь. Закрой окно, холодно.
Макс не двигается, позади гремит чашка, оборачиваюсь, парень допивает мой кофе, без какого-либо смущения разглядывая меня. По коже бегут мурашки, но я сама, отложив тряпку, рассматриваю Макса в дневном свете. Когда он успел стать таким?
Надменный взгляд, но с долей иронии, он осматривает меня, как кусок стейка на обед, думая, приготовить с кровью или сделать более сильную прожарку.
– Нравится? —Улыбка, расслабленная поза.
Я понимаю, о чем он:
– Нет.
– Нет?
– Нет.
– Ложь. Твои соски говорят о другом.
– Не обольщайся, холодно, я же прошу закрыть окно.
Делаю это сама, поднимая руку, закрывая раму. Макс молчит, продолжает сидеть.
– Омлет будешь?
– Да. С беконом.
Вздыхаю, но надо чем-то себя занять, готовлю новый завтрак, хлопая холодильником. На мой телефон приходят сообщения, потом посмотрю.
– Свидание?
– Что?
– У тебя свидание вечером, Маринка написала.
– Тебе не говорили, что нехорошо читать чужие сообщения?
– Кто он?
Максим не слышит моего вопроса, отбираю у него телефон, Марина действительно прислала несколько сообщений, они высветились на экране, а этот паршивец прочел.
– Иди умойся, завтрак почти готов.
– Мне сказать тебе: «Хорошо, мамочка»?
Не понимаю эту перемену настроения, но Макс мог и раньше ни с чего вспылить, дернуться, уйти к себе. Особенно было трудно, когда Иван нас познакомил, ему было тринадцать, паршивый возраст. Он мог устроить истерику или молчать днями, делать вид, что не замечает меня, а я из кожи вон лезла, чтобы понравиться мальчику, быть ближе, стать не матерью, а хотя бы другом.
Лучше бы я этого не делала, просто бы стояла в стороне. Но мне ведь надо было расположить к себе мальчика, чтобы Иван был спокоен и сам не нервничал. Правду говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад.
– Это правда?
– Что, Максим, что правда? —Я смотрю с вызовом, в карих глазах парня гнев.
– Свидание?
– Не твое дело. Я взрослая девочка и вольна делать что угодно.
– Да, взрослая, да, я забыл. Или решила, что уже пора искать другого дурака и женить его на себе? Время скорби вышло, хотя кто знает, чем ты там занималась в командировках.
Реакция. Секундная, спонтанная, вызванная всплеском адреналина.
Пощечина. Вторая за сутки.
Макс ведет подбородком, прикрывает глаза, на скулах играют желваки, все его тело напрягается, но я не боюсь, он не ударит, нет, он не посмеет. В сторону летит пустая чашка из-под кофе, вздрагиваю, Максим уходит.
Не пойму, что за вопросы, что за вспышки ярости?
Больше всего после гибели Ивана я боялась, что его сын станет еще большей копией отца, так и вышло. Те же черты лица, сложение фигуры, тот же цвет глаз и блеск в них. Макс так же хмурит брови и ведет подбородком.
Не хотела раньше это все замечать, чтобы не сорваться в депрессию, а вот теперь пришлось.
– Чертов псих. —Собираю осколки, режусь одним из них, кровь капает на белый мрамор пола. На телефон вновь приходят сообщения. —Я спокойна, я совершенно и абсолютно спокойна. Марина права, надо жить отдельно.
Сварила новый кофе, накрыла себе завтрак, нужно съесть, набраться сил, да, у меня сегодня свидание, а перед этим сделать несколько звонков, проверить почту, дать указания управляющему делами.
«Инга, не молчи. Дала твой номер Семену, он в восторге, ждет вечера».
Не пойму, что чувствую я, но точно не восторг. Меня волновало поведение Максима.
Глава 5
– Макс, Ма-а-акс, ты слы-ы-ышишь меня?
Машка противно тянет буквы, виснет на моем плече, скользит по волосам пальцами. Думаю о своем, о том, что произошло утром дома с Ингой.
Что меня так вывело? Свидание? У нее свидание вечером с каким-то козлом, и, может быть, она даже будет с ним трахаться.
Это пиздец, если честно.
– Ну, Макс, Макс, очнись, ты пьяный, что ли?
Маша задает вопрос, наконец отлипает от меня, заглядывает в глаза. Машка – красивая, кукольная блондинка с огромными глазами и пухлыми губами, накачала недавно, говорит, это модно. Ей, в принципе, идет, подходит под образ тупой блондинки. Вот только факультет и университет ей не подходит, ну какой из нее экономист и аналитик?
У Марии Вербиной богатые родители, отец – солидный чиновник, мать где-то в медицине, Машка не пропадет, но Машке только кажется, что она хозяйка своей судьбы. Ни фига не хозяйка. Машку продадут и перепродадут потом, а она будет улыбаться, но Машка добрая и все прощает, мы как бы пара, но это под вопросом.
