Buch lesen: «Сага о МаТане, или Сестры-двойняшки: все дальше вперед»

Schriftart:

ISBN 978-5-0055-9500-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Читатели уже знакомы с Таней и Махой по первому тому «Саги о МаТане», а для тех, кто не знаком, расскажу вкратце.

Девочки-двойняшки родились раньше срока, в 29 недель, с весом меньше килограмма. Из последствий их младенческих приключений остался один диагноз – ДЦП у Махи. В 4 года она научилась ходить, благодаря своему чудесному реабилитологу и врожденному упорству, и с тех пор мы постоянно занимаемся усовершенствованием ее навыков и контролем вторичных осложнений. Но дети даже в такой ситуации всегда остаются детьми, и этой книгой я хотела показать, что даже существенные проблемы со здоровьем ребенка – не основание отказываться от радости жизни и лишать этой радости самого ребенка. Так что – живем и радуемся))

В этой книге собраны цитаты девочек с пяти до шестилетнего возраста, привязанные к событиям их жизни.

С тех пор, как Маха начала самостоятельно стоять и ходить, у нас всех – постепенно, конечно же, не сразу – освободилось огромное количество времени и сил. Да, с ней надо постоянно заниматься, но по дому она уже перемещается полностью сама. А уж с тех пор, как на прогулке Маха стала ходить так, что не нужно каждый шаг контролировать, жизнь вообще превратилась в сказку. Конечно, местами эта сказка довольно страшненькая, но чаще все-таки просто сказочная.

Конечно, я иногда мечтаю гулять с девочками без дополнительных приспособлений типа коляски, хотя бы на недалекие расстояния. И думаю, что, если все будет хорошо, скоро мы сможем эту мечту осуществить. А сколько уже осуществили!

Сага

Маха, проснувшись, залезла на ручки и наслаждается. Говорит: «давай еще поклоповимся». Это, очевидно, означает сидеть в темноте и нежиться.

Таня, увидев в окно снег на улице: «зимняя белена!» Интересно, что она знает про летнюю белену?..

А потом мы делали мозаику из цветного песка и раскрашивали елочные игрушки, которые подарил Гоша, поэтому было сказочно убежать от детей на часик под снег и ветер. По ощущениям как за границу съездила))))

Тане тоже наклеили тейпы с терапевтической целью. Она с большой опаской смотрела, как я их примеряла и отрезала, хотя сама выбрала их дизайн. А когда я их налепила, сказала с удивлением: «не больно!» Она думает, что все, что мы делаем с Махой, по умолчанию больно. А вот и нет, не все.

Ищем по всей комнате акриловый лак, который вот только что тут был. Маха утешает: «найдется, не переживай, мама! Не расстраивайся!» Это конечно очень мило, но совсем в их духе – сначала потерять, а потом утешать, что ничего страшного. У нас так половина предметов – неизвестно где, но никто не расстроен.

Из детской доносится маруськин крик о помощи, переходящий в поросячий визг. Захожу и вижу – Маха в процессе падения со стула, а Таня, добрая девочка, держит ее за волосья и не дает упасть, и еще подбадривает: «не падай, Маня! Я тебя держу!» Тот случай, когда упасть было бы менее больно.

А свежевыпавший снег моментально мотивировал Маху, которая, недельку отдохнув, решила, что она забыла, как ходить, вспомнить все и втопить к нему, пока Таня весь себе не загребла))

Сегодня день рожденья моей бабушки. Ей бы исполнилось сто лет. Когда я думаю о том поколении, у меня волосы встают дыбом даже на коленках. Ее старший брат умер во младенчестве, наверное, оттого, что в 18-м году в принципе мало у кого были шансы выжить, младшая сестра умерла в начале 30-х годов от дизентерии. Ее мать вышла замуж за человека, чей характер унаследовала Таня, похоронила двоих детей и умерла от тифа в войну, прожив немногим больше 50-и лет. Мы бесконечные именинники по одному тому, что живем в более приспособленное для жизни время. Смотрю на фотографии бабушек и вижу, как похожи на них мои девочки. Надеюсь только, что у них будет более счастливое плавание, и что самые брутальные моменты своей биографии они пережили на старте. В те времена у них не было бы ни единого шанса. А сейчас вот живут и радуются, носились днем по ледяным лужам и грызли снег. Сказали, что он вкуснее мороженого :)

Папа читает девочкам «Волшебника Изумрудного города». Эта книга полностью прошла мимо меня в свое время, поэтому я не в курсе интриги. Но Маха еще в середине сюжета догадалась, в чем прикол: «да у них просто очки зеленые!» Маха знает, о чем говорит – у нее же тоже очки.

Девочки продолжают терять головы от снега. Закапываются в него целиком, а Маха еще и ест. Таня радуется: «хорошо, что здесь насекомых нет». Маха продолжила тему: «хорошо, что никто из комаров не кусается, и летучая мышь ни одна не показывается». Комары, и правда, грызли ее немилосердно, но летучие мыши в чем провинились? Можно подумать, летом они тут как бабочки порхают. А еще снег выманивает Маху из коляски так неотвратимо, что она сама напоминает, что пора вылезать и идти.

Гоша спросил у девочек, что бы они загадали на падающую звезду. Маха, не думая ни секунды: «то, что я ем пирог!» В этот момент она как раз ела пирог, и на лице ее отражалось абсолютное счастье. А говорят, бедная. Счастливый ребенок! Таня, глядя на нее, ничего своего даже не придумала. Эффект рекламы.

На кормушку прилетел толстый снегирь, расположился по-хозяйски и отгонял всех синиц. И зря он так – еще поест и летать ведь не сможет.

Маха несколько ночей зажигает не по-детски. Первый раз проснулась, вопила и крючилась как припадочная (почему как?), и что особенно впечатляло, требовала: «хочу чтобы это прекратилось!» Вторую ночь просто крутилась и никак не могла лечь удобно, кое-как заснула, но утром обнаружила себя поперек постели и была возмущена: «почему я сплю наоборот?» Кто бы мне сказал, почему. На третий вечер проснулась и деловито сообщила мне: «что-то у меня ножки опять болят. Давай-ка обсудим в вашей комнате». Не знаю, откуда у нее такой профессорский жаргон, у нас так никто не выражается. Пока я пыталась ей в тон аргументировать, что три ночи подряд в нашей комнате это уже перебор, она заснула. Но обсудить, видимо, все же нужно было – она потом все равно не дала нам поспать нормально. Ну, спать это вообще роскошь. Помню, когда им исполнилось три с половиной года, я насчитала семь ночей, которые они спали без воплей, за все это время. Так что не привыкать.

Таня тоже профессор. Постоянно поправляет меня: «не пол, а половина!» А еще она наделала крестов из конструктора, ходит везде с ними и говорит, что это дорожные знаки. Такая правда жизни. И в соответствии с этой логикой достала игрушечные каски и заботливо надевает одну из них на Маху. Правильно, голова целее будет.

И пока мы с Махой занимались упражнениями, Таня по просьбе Гоши рисовала своих друзей. Друзья у нее – огонь, конечно.

Маха по вечерам рассекает в туторах, придерживаясь за опору только декоративно, а то и не держась вовсе. Судя по всему, ей интересно, что произойдет, когда она с них навернется – сломаются все-таки или нет? Таня из того же исследовательского интереса на днях карабкалась на занавеску и с любопытством смотрела, как она отцепляется от крокодильчиков и падает на саму Таню. Я все понимаю, да. Не мне их судить.

Маха сидит на ручках, нежится, положила мне ладошку на грудь: «я слушаю твое сердце!» И такое лицо сделала серьезное, нежное и патетическое. Прежде чем пустить слезу умиления, я поинтересовалась, услышала ли она? Маха, не меняя выражения лица: «да ничего, нифига, видно сдохла!» Тут я от хохота едва ее не уронила, и торжественность момента окончательно была нарушена. Что интересно, Маха делает правильные выводы из отсутствия сердцебиения.

Стала меньше придерживать маруськину руку при написании писем Гоше, и Маха начала выдавать грамматические перлы не хуже Тани.

Купили детям настольные часы, с цифрами, стрелками, всеми делами, чтобы они уже начинали потихоньку соображать время. Показала им, при каком положении стрелок им надо лечь в постель, чтобы я успела им почитать, а при каком поздно, и озверение мамы достигает критической отметки. Но Маху на кривой козе не объедешь. Она быстро разобралась, за какие колесики надо покрутить, и ставит такое время, какое хочет. А когда я говорю, что так нельзя, смотрит на меня с обидным сожалением. Типа, давно бы тебе самой догадаться, как это работает, а то все торопишься-опаздываешь.

Маха: «доктор говорил, что ноги болят от нехватки витаминок». Под этим соусом Маха хочет слопать всю банку витаминов сразу. И ведь услышала, что я говорила вскользь и вообще не ей.

Таня считает собственные пальцы: «один, два, три, четыре, пять червячков». Пальцы у нее и в самом деле похожи на маленьких червячков.

Маха идет по лестнице: «я понеслась, как бешеная лошадь». К счастью, не совсем так, но тенденция есть.

Маха балансирует на доске и размышляет: «мне осталось решить две проблемы. Во-первых, держать равновесие, а во-вторых, хорошо ходить». Однозначно. Маха мечтает ходить везде вместе с нами с Таней и предвкушает, что доктор ее вот-вот этому научит. А я говорю, что без ее активного участия ничего не получится, и начинаю понимать богословскую идею о свободе воли. Никакое внешнее чудо не заставит Маху идти, если она сама не приложит усилий. Самый волшебный доктор – а у нас волшебный – никого не научит ходить против или даже помимо воли. Счастье, что Маха это понимает. Все капризы, усталость и лень проходят, стоит мне спросить, хочет она ходить наравне с нами, или нет. Сразу встает и занимается. Маха может, конечно, фокусничать с часами, но подать свои упражнения как личное одолжение мне – никогда. Как только начинается: «сделай то-то и то-то, и тогда я пойду», я говорю, что просить надо нормально и без шантажа, а ходить – это ее добрая воля, хочешь иди, не хочешь – не иди. Это нужно ей, а не мне и доктору. Мы-то ходим. Я ей помощник, мотиватор, физическая и моральная поддержка, но никогда не замена ее собственных ног. И если это вообще надо, то только ей. Она сразу меняет тон и идет. И ведь отлично получается, на самом деле. Мысль о том, что она сможет ходить, пусть и частично, наравне с нами, уже ни ей, ни мне не кажется фантастикой.

У Махи на лбу обнаружилась какая-то закорючка, нарисованная шариковой ручкой. Ну, дети писали письмо гному, понятно. Когда я спросила, что это такое нарисовано, Маха сказала, что ухо. Таня нарисовала Махе на лбу ухо. Пикассо и его натурщица.

Прогноз сообщил, что на город надвигается циклон «Таня». Оно и видно. Этот циклон носится по дому, сея хаос и разрушение. И я с ним живу. И антициклон Маня еще. Вышли с ними под снегопад, очень гармонично получилось. Стихию к стихие.

Маха: «мам, у меня всегда мысль никуда не убежит». В реальности это означает то, что любая маруськина мысль превращается в идею-фикс, и пока не сделаешь то, о чем она просит, о покое можно забыть. Впрочем, и когда сделаешь, ничего не изменится, потому что Маха продуцирует идеи гораздо быстрее, чем их можно реализовать.

А еще у девочек теперь есть магнитик с логотипом Мед-Амко, и они всякий раз, встречая этот логотип, радостно пищат: «а вот наш магнитик!» Считаю своей личной заслугой тот факт, что Маха его не сожрала при первом знакомстве. Попытки были.

Какой-то инопланетный приятель гномика Гоши подарил девочкам объемный паззл-череп. Интересно, на самом деле, откуда у инопланетянина человеческий череп, распиленный на мелкие сегменты, но девочки не задаются такими вопросами, а просто нежно его любят, гладят по лысинке и целуют в носик. И пока папа его собирал, от нетерпения только что по потолку не бегали.

Собираемся в Мед-Амко. Маха: «мы едем к Константину Сергеевичу?» Говорю: «нет, к Валентине Михайловне». Маха: «хорошо, а в следующую пятницу к Константину Сергеевичу». Не знаю, как она это делает, но именно так нас и записали, хотя изначально планировалось иначе. А Махе явно хочется еще адреналина, хотя я и так изо всех сил стараюсь обеспечивать девочкам его необходимый минимум. Или просто соскучилась по доктору и хочет построить глазки. И так уже, стоило мне отойти на минуту, как Маха завела светскую беседу с дяденькой в очереди, так что я с большим трудом их разлучила.

Таня: «шестярной носок». Она имела в виду шерстяной, конечно же, но у нее получилось выразительнее.

Маха: «в туторах моя пятка крепче». Оно и видно. Маха уже совершенно без затруднений ходит в туторах по комнате, даже не замечая, что что-то не так, и вообще не придерживаясь за опору.

Девочки своими регулярными воплями все-таки истощили терпение бабульдедулей, и поэтому мы оперативно переехали. Дети были в совершенно поросячьем восторге, еле дали нам собраться, так подпрыгивали и торопились – они за любую движуху вообще. Освоили новую жилплощадь в рекордные сроки, но Маха не может без рефлексии: «какая милая квартирка! А что, тут только одна комната?» Но девочки быстро решили, что комнат три, посчитав санузел и кухню, и сказали, что это спальня, а то столовая. Аристократки, понимаешь. Я сама в однушке родилась и выросла, мне нормально, а они, конечно, привыкли к роскоши. Потом Маха: «а кто будет жить там?» Говорю, что бабульдедули. Маха: «а мы уехали, потому что шумели? Ну теперь у них будет тихо! А мы будем приходить в гости». Идеально, мне ничего не приходится объяснять детям, они сами понимают все совершенно правильно.

Девочки продолжают аристократничать. Не нарадуются на новое жилье, но Маха неизменно объективна: «какая милая каморочка!» Спасибо не конурочка. Зато когда мы вышли гулять, Маха всем встречным и поперечным рассказала, что мы теперь живем в новом месте, и всю дорогу тревожилась, вернемся ли мы обратно. А когда мы пришли к бабульдедулям взять всякие нужности, им не терпелось «скорее домой». Меньше чем за сутки вот так сроднились. И в крошечной площади есть свои преимущества – первое и главное, что она вся насквозь просматривается, и я из любой точки могу пресечь их мелкие хулиганства, пока они не переквалифицировались на другую статью. А второе – что Маха теперь всегда успевает за Таней. Раньше Таня нарезала 15 кругов по спирали, и Маха никуда не успевала одновременно с ней. А здесь бежать особо некуда, и вся среда абсолютно доступна Махе. Правда, лестница для тренировок осталась только в подъезде, но не может же все быть идеально. Таня, конечно, пару раз вспомнила, как там наша новая кроватка и кто на ней спит. Я понимаю, она потеряла больше – маруськин первый ярус был чуть повыше, чем просто матрас на полу, а Таня была на высоте во всех смыслах. Но пока и так отлично, а дальше посмотрим.

Таня умеет изощренно унижать. Схватила мою сумку, на которой висит брелок-фонарик, и светит под кровать: «сколько там пыли!» Я говорю: «как это, я только что помыла?!» Таня не растерялась: «так не видно, а если посветить фонариком, то видно!» Это она еще под микроскопом смотреть не пробовала.

Папа принес тираж книги. Девочки: «что за книга, где, про что?» Говорю: «да вы же писали». Достали, показали. Они смотрят во все глаза – танины рисунки в книге, их фотографии, так бывает разве? А вот!

Дети на новой территории изо всех сил тренируют силу воли. Таня, привыкнув к просторам, не находит выхода для своей неуемной энергии и рисует экспрессивные шедевры. В перерывах между беготней по стенам, потому что больше бегать негде. У Махи отношения со стенами тоже складываются непросто: трудно не опираться на них руками, когда они вплотную. Но если в доме она могла дотянуться до стены и сделать это так, что я не видела, тут это уже не получается. И она прямо с очевидным моральным усилием убирает руки и идет как положено. А кто обещал, что будет легко? Но девочки, к их чести, неизменно радуются жизни, и пришедшим в гости бабульдедулям сразу бросились хвалиться своим новым жильем. И как Маха ходит по снегу – любо-дорого глядеть. Еще специально в самые сугробы лезет. А Таня всякий раз при виде снега восторгается: «первый снег!!» И так уже раза четыре.

Гоша в очередном письме спросил у девочек, хорошо ли улитке быть всегда дома. И мы ответили, что улитке отлично, но и нам не хуже, потому что наш дом там, где мы.

Маха ходит по снегу, по льду, она вообще вездеход. И по льду у нее получается лучше, чем у меня. Идет и радуется: «какой каток, уух! Как будто на коньках». Можно подумать, она на коньках каталась.

Таня специально выбирает самые скользкие участки дороги: «я по ним шаркаю!» Это я научила ее кататься, как умею сама. Но я-то чаще всего держусь за коляску, а Таня отважно шаркает безо всякой опоры, поэтому падает сопоставимо с Махой. И обе безмерно восхищаются снегом. Маха сказала, что цвет снега – ее любимый, удивляется, как стало тихо, и вообще, «какое приключение!» Не то слово.

И еще мы предвкушаем бал. В этом году, в связи с эпидемиологической обстановкой, это будет истинный маскарад)))))

Девочки, впервые войдя в квартиру, сразу же увидели надувные шарики, привязанные к карнизу над окном, и восторженно запищали: «мама, смотри, шарики! Это для нас!!» Я иногда немного завидую их концентрированности на главном. И тут же, в процессе освоения жилплощади, они нашли какой-то пластиковый шарик непонятного происхождения и назначения и стали в него играть. Маха попробовала рисовать им на стекле межкомнатной двери, а когда я попросила не царапать стекло, посмотрела на меня серьезно и спросила: «а здесь есть что-нибудь наше?» Хотя я просила без каких-либо отсылок к тому, что это чужое. Как будто если наше, то можно царапать. Сказала, что наше – то, что мы сюда привезли. Все свое ношу с собой))

Таня прыгает и повторяет: «это поразительно, но очень заразительно». Что именно обладает такими редкими характеристиками, осталось невыясненным.

Девочки играют в ванне. Таня: «пингвинчик Пук». Это резиновый пингвин от пробки. И Пук он, видимо, потому, что из него во воду при нажатии на пузико выпукивается воздух.

Маха в какой-то вечер решила проверить на прочность нервы соседей и устроила эпичное вопилово. А я вспомнила, как она орала в перинатальном, когда мы с ней лежали там вместе и ждали, когда Таню снимут с кислорода и тоже к нам переведут. Это были совершенно прекрасные оперные концерты, и их портило только то, что давала их Маха по ночам. И орала ровно до того момента, как в палату не приходила дежурная медсестра. Маха тут же переставала верещать, начинала мило улыбаться медсестре и строить ей свои неподражаемые глазки. Она уже тогда была в этом профессионалом, а ведь еще и голову толком не держала. Медсестра спрашивала: «и кто тут орал?» А Маха всем своим видом показывала, что она тут вообще ни при чем, и выходило, что орала я. И вот в этот момент, реально, мне заорать очень хотелось. Ну а сейчас – чем она может нас удивить? Соседи, кстати, не пришли и по батареям стучать не стали, а на следующий день уверяли меня, что ничего не слышали. Но подозрительно, потому что спросила я после того, как они на мое здрасьте сказали: «а мы ваши соседи». Так или иначе, Маха быстро сдулась от отсутствия публики и верещать перестала. Даже интересно, надолго ли.

Подруга рассказала мне про благотворительную акцию «Елка желаний» и посоветовала подать заявку – Маха, как ребенок-инвалид, подходит в качестве желающего получить подарок. Я долго и старательно объясняла Махе, что она может пожелать, и советовала желать что-нибудь такое, чего она не получит при других обстоятельствах. Там несколько категорий возможных желаний – игрушки, одежда, роль, а еще можно пожелать где-нибудь побывать что-то посмотреть. Маха, прослушав мою лекцию, выдала: «хочу Тоторо!» Говорю: «а костюм феи?» Было у нее такое желание. Маха: «костюм феи у меня и так будет, на балу. Хочу Тоторо, маленького, серенького и с пищалкой». Желание ребенка закон, оформила заявку на Тоторо. Еще и то верно, что Тоторо будет им с Таней на двоих, а костюм и прочие возможные желания оставили бы Таню за бортом, чего я категорически не хочу, конечно.

Ну а то, как девочки радостно подписывают свою книгу, заслуживает еще одной книги)) Зову их поставить автограф – бросают все и бегут.

Вот, а еще я получила сертификат равного консультанта благотворительного фонда «Право на чудо», и могу теперь консультировать мамочек недоношенных детей совершенно официально. Не зря училась :)

Глажу юбку, предупредила девочек, чтобы не подходили – утюг горячий. Маха: «а зачем он горячий? Чтобы в юбочке тепло было?» Особенно если учесть, что юбочка для бала и совершенно декоративная в плане тепла.

Маха идет и сама от себя балдеет: «я иду очень осторожно. Я в пять лет такая осторожная». Вот я бы не стала так утверждать.

Таня радостно пользуется неожиданными качествами нового жилья – там при любой манипуляции, будь то ванна, стирка или просто что-то на плите готовится, тут же запотевают все окна. И Таня бежит к ним: «я буду рисовать пальцем на запотевшем стекле!» Творец всегда найдет, где и что ему натворить.

Маха наловчилась ходить даже в темноте, и уверяет, что она «видит как кошка». По снегу так-то несложно, светло, но круто, что Махе тоже несложно.

Идем домой под звездным небом. Маха заметила искры на снегу и восхищается: «на снегу искорки!» Таня считает звезды. Досчитала до «двадцать десять» и сказала, что звезд мало. Маха решила, что много. А я стала смотреть, много их или мало, и снова увидела падающую звезду – прямо от хвоста Большой Медведицы скатилась вниз, как светящаяся капля.

Приехали в Мед-Амко. Пока я надеваю на всех бахилы и раздеваюсь, прошу Таню взять часть вещей и пройти вперед. Она проходит и тут же возвращается: «мне без вас одиноко!» Еще и такую драматичную мордашку сделала.

Таня залезла пузом поперек табуретки, покачалась и предсказуемо грохнулась. И вскочила с жизнерадостным «прыг!»

Маха ходит уже так уверенно, что в церкви даже Таню отодвинула с дороги мощным плечом. А вслед ей неслись выражения непритворного восхищения, потому что зрители видели Маху на всех стадиях ее двигательного прогресса, и могут в полной мере оценить ее старания.

Но в целом без бабульдедулей детям приходится в экстренном порядке взрослеть. Кормить с ложечки и одевать теперь некому, и вопли тоже никого не пугают. Девочки, конечно, проверяют на прочность, не без этого, но тут без шансов. И результат появляется прямо на глазах. Таня уже совершенно самостоятельно бежит кататься с горки, пока я пасу идущую Маху, потому что знает, что или так, или никак. Маха совершенно спокойно отпускает меня отвезти коляску метров на 40 – ее дистанции постоянно удлиняются – и начинает идти, не дожидаясь моего возвращения. Таня наконец-то – в пять лет – научилась сама одеваться и раздеваться. Маха тоже пытается, насколько это ей технически доступно. И – о счастье – они обе наконец-то поняли, что к нашим решениям имеет смысл прислушиваться, потому что обжаловать их в верховном суде не получится. Одно это уже стоит того, чтобы таскать коляску два раза в день туда-сюда на полтора этажа. Если мы когда-нибудь вернемся обратно, мы подпишем конвенцию о неприкосновенности родительского авторитета.

Таню пробило на ностальгию. Стала вспоминать двухъярусную кроватку, «наш картонный домик», спрашивать: «а мы когда-нибудь туда вернемся?» Маха задумчиво ответила: «вернемся, наверное, когда нам будет 6 лет». Я сказала, что может быть и раньше – как только девочки научатся нормально себя вести. Таня подумала и сказала: «я люблю тот дом и этот. Вот бы привязать один к другому и по веревке ходить туда и обратно». Ну, мы практически так и делаем – идем гулять в тот дом, там второй раз обедаем, а вечером идем обратно. Чувствую, еще немного такого режима, и мы все трое перестанем пролезать в дверь. Но очень удобно. По такому морозищу прогулять три часа подряд довольно сложно, а с разрывом – без проблем. И Маха ходит гораздо лучше, когда у нее есть существенный перерыв на отдых.

В поселке поставили новую горку – большую деревянную, и залили ее водой. Таня залезла туда сразу же, а Маха ныла: «я тоже хочу! И меня возьмите! Я обижаюсь!!» Так что ее тоже пришлось туда затащить. И катались они обе с визгами счастья, хотя с разгона их уносило далеко по кочкам. А может, это и есть самый писк. Когда шли обратно, они опять потребовали прокатиться. Но в тот момент там катались другие дети, и мне была задачка затащить Маху на горку, посадить ее катиться, а самой бегом бежать обратно и утаскивать ее с трассы, пока на нее не налетели следующие катальщики. Девочки конечно очень настойчиво приглашали и меня скатиться, но я что-то не рискнула. Зато имела случай убедиться, что Маха – очень известная персона. Ей помогли подняться и перенесли в сторонку родители других детей, сказав, что они знают, что она сама не отбежит. И даже имя ее знают. Помню, еще летом местные завсегдатаи «Бристоля» говорили нам вслед: «вон идет девочка, которую мама называет Масяня». И помогали нам с коляской, когда это требовалось. Так выглядит слава.

Маха идет по аллее и смотрит на круглые фонари: «а как этот шар на палку залез?» Видно, сама примеряется.

Идем, мимо носится местная собака, видимо ничья. Маха нежно: «собачка большая, но такая безобидная! Она даже не кусается!» Даже тогда, когда Маха пыталась ее погладить, и то не кусается. Правда безобидная.

Таня: «вдруг раздался легкий бух. Это рыба упала в пропасть». Почему легкий, почему рыба, и к чему это все вообще – неизвестно, но Таня полдня это повторяла сегодня, и они обе с Махой очень веселились.

Маха играет в черепашек и говорит про одну: «ей хана». Не сомневаюсь. Если играет Маха, то всем хана.

Пришли на развивашки. Зашли, переоделись, все чинно и тихо. И тут Маха, дождавшись, когда на нее обратят внимание и выдержав театральную паузу, громко и радостно заявила: «а мы сняли квартиру!» С ней не то что в разведку, а вообще никуда нельзя.

Маха ходит сегодня – ну просто круто. На развивашках сразу заметили, насколько быстрее и устойчивее она пошагала. Дистанции делаем все длиннее, и на ровной дороге она почти не падает. Метров 30 идет без падений и в быстром темпе. По снегу поменьше, но все равно здорово. Мечта.

В Мед-Амко нарядили елку, и Маха покорила обычное расстояние от входа до ресепшена втрое резвее обычного, особенно после того, как Таня нашла на этой елке сову – почти настоящую – и начала ее препарировать. Маха поторопилась, чтобы и ей еще тоже что-то досталось. Бедная сова. Мои уговоры, что она спит, и не надо ее мучить, успеха не возымели. Но сова сделала им день, они ее до вечера вспоминали в деталях. Таня: «у нее глаза желтые!» Маха: «она настоящая, живая! Такая милая!» Ну, это у Махи вообще ее коронное.

Маха, заходя в калитку бабульдедулиного дома: «а когда снег растает, мы опять будем здесь жить?» Говорю: «а тебе там уже надоело?» Отвечает: «нет, но весной хочу жить в этом домике». Это как пойдет. Но факт, что Маха всегда хочет именно того, чего нет. Все лето спрашивала меня, когда уже снег выпадет. Сейчас пытает, когда трава вырастет. Песенка прямо про нее. И вечером Маха: «все-таки тесная квартирка». Да уж не царские палаты, да. Это она еще в метро в час пик не ездила. А если вернемся в дом, она же всем скушает мозги вилкой, что по квартире скучает. Хотя может и нет. У нее есть способность видеть соотношение вещей.

Маха: «чем больше растяжечек, тем легче ходить». Думаю, все хорошо в меру, но в целом да.

Маха продолжает увлеченно кататься с новой горки. Таня, что характерно, перестала – видимо, опасается. Но кто сделает из этого вывод о ее сугубой осторожности, сильно ошибется – она, конечно, не катается, но получает адреналин иначе – просто внезапно выходит на ледяную трассу, когда с горки кто-то начинает катиться. И ее просто чудом еще не размазали тонким слоем по льду. Сегодня ее спас чей-то папа, пока я держала Маху и смотрела, чем закончится этот выход. А когда катится Маха, толпа детей с ледянками и ватрушками стоит на горке и терпеливо ждет, пока Маха проедет, я спущусь и унесу ее с трассы. Эти дети подарили мне веру в человечество. Собственно, маруськина инвалидность в целом подарила мне эту веру. Раньше я даже не предполагала, что так много людей, которым не все равно. Базового доверия к миру у меня сроду не было. У Тани тоже. А вот у Махи есть, и мир ее не разочаровывает, а меня так вообще очаровывает. Удивительно.

Прогноз обещал магнитную бурю и в связи с этим северное сияние. Я не видела его много лет и с радостью посмотрела бы, но пока магнитная буря обеспечила нас сиянием другого рода, а именно махиными воплями. Вот удивительная девочка – идет как настоящая, получается так здорово, старается, стоически держит себя в руках, а приходит домой, видит папу – и все, нервы сдали, включается ультразвук. Папа прямо сам не рад, что приехал. Это от любви и от магнитной бури, такое сочетание Махе трудно дается. Без магнитной бури она проявляет любовь более традиционными способами. К доктору тут недавно опять приставала, но вполне в рамках допустимого.

А на юго-западе по вечерам светится Юпитер, а чуть повыше Сатурн, и на днях они должны совместиться в одну звезду. Если погода позволит, будет красиво.

Маха утром, только проснувшись, вопит внезапно, как ужаленная: «мамааа!» Я подскакиваю: «что случилось?» Маха, лениво приоткрыв один глаз: «я еще полежу». Ну вообще прекрасно. Зачем кричать-то? И практически так же среди ночи: «мамаа!» Я: «что такое?» Маха: «я спать хочу!» Неудивительно, в три часа ночи, но ей как бы никто и не мешал. Спи себе.

Маха утром прилезает ко мне – теперь это ей легче легкого, всего-то переползти со своего матраса на мой – и радуется: «ты такая смешная, когда спишь!» Все смешные, когда спят, я не исключение.

Приходим в гости к бабульдедулям, и девочки первый час играют по отдельности. На таком маленьком пятачке они успевают достать друг друга за полдня. Про себя я молчу. Я хорошо помню себя в пять лет, и самоощущение хорошо помню – я была уверена, что я совсем взрослая. Меня именно в том возрасте начали озадачивать вопросы, что я вообще делаю здесь и сейчас, и бесконечность пространства и времени, собственная мимолетность в сравнении с этим, и прочие экзистенциальные ужасы. Конечно, я думала не этими словами, но близко к ним. А девочки… Не знаю, какое самоощущение у них, но ведут они себя частенько как трехлетние. В три года я тоже себя помню – вот именно так я и чудила. Но им-то пять. Короче, экзистенциальные ужасы вернулись ко мне на новом витке. Жизнь :)

Когда Таня сердится, она начинает носиться по комнате и вопить, что ей здесь не нравится, «я вообще уйду и буду жить у своих друзей!» Это цитата из книги про зайчика Джоси, и запомнила она ее лучше многих других цитат.