Buch lesen: «Ненужные вещи. Про киностудию в подвале иезуитского монастыря»
© Ольга Евгеньевна Сквирская, 2021
ISBN 978-5-0053-3024-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Старые, ненужные предметы в ящике стола порой становятся важными свидетелями минувших событий, выразительными деталями для съемок кино. Об этом знают все сотрудники сибирской католической киностудии «Кана». Сколько чудесных фильмов создано в киностудии имени древнего города, в котором Христос совершил свое первое чудо!
Однако поистине ненужные вещи, которые мешают коллективному творческому процессу, – это интриги, зависть, ревность. Увы, именно они в конце концов и разрушили «Кану».
Книга основана на реальных событиях, хотя все образы собирательные, а имена изменены.
Визитная карточка
– Паша, мы уже весь Видеожурнал собрали, когда обложку доделаешь?
– Да вот, думаю, что поставить на пустое место, рядом с названием.
– Да поставь хоть черт знает, что, хоть крест какой, лишь бы поскорее!
Диалог на католической киностудии «Кана»
Брат Дамиан заказал компьютерщику Паше визитку. Директору католической киностудии, пусть она и в Сибири, нельзя без визитной карточки.
Паша – молодой, длиннохвостый, флегматичный. Обычно он неподвижно, как изваяние, сидит за Макинтошем. Время от времени встает, чтобы перекурить в коридоре.
Сроков выполнения для него вовсе не существует.
– Паша, сколько времени тебе нужно? – спрашивает Дамиан.
– Фиг его знает, – иронично вскидывает глаза Паша.
Он ведь не просто так отсиживает время, он работает над стилем. А стиль – дело тонкое, – для тех, кто понимает. И стиль не терпит суеты.
В общем, ускорить Пашу невозможно никакими силами. Зато на киностудии настоящий праздник, когда у Паши хоть что-нибудь готово.
Так, в один прекрасный день Паша шулерским жестом веером разложил перед Дамианом семь разных визиток:
– Выбирай!
Семь визиток, и каждая в своем стиле, в своем цвете. Каждая воплощает отдельную творческую идею. Глаза разбегаются. Шрифты, заливки, обводки, тени, оттенки…
Одна общая проблема: невозможно прочитать, что там написано.
Особенно всех поразила коричневая визитка. Представьте себе: на коричневом фоне (Боже, какой деликатный цвет!!!) темно-коричневыми буквами с еще более темной коричневой обводкой какими-то китайскими иероглифами написано «бр. Дамиан Войчехо…»! Чего?!
– Это шифровка – чтоб враги Церкви не догадались, – предположил Шурик.
– Ой, не могу! – брат Дамиан схватился за живот. – А это что, номер телефона?! Это какая цифра? Ой, умру! Паша, я это сохраню на память!
Паша оглядел Дамиана и нас всех с сожалением человека, который только что разметал бисер перед свиньями.
На шум подошел другой иезуит, брат Джорджо, в прошлом сантехник, завхоз, ныне формальный директор студии.
Заглянув Дамиану через плечо, неодобрительно скривился на все эти стилевые изыски, затем презрительно покосился на Пашу, – и молча удалился. Брат Джорджо никогда не смеется: у него нет такого места в голове, которым смеются.
***
На киностудии «Кана» настали тяжелые времена.
Брата Дамиана отправили учиться в Москву на режиссерские курсы, и директор Джорджо из формального стал фактическим.
Теперь он не только меняет лампочки и навинчивает дверные ручки, но и занимается художественной частью.
– …Передачу о Боге тоже нужно делать интересно! – горячится Маша на студийном худсовете.
– Не «интересно», а религиозно, – поправляет ее брат Джорджо.
– Но ведь Евангелие – это же так интересно!
– Че там интересного, – буркнул Джорджо и навсегда прекратил дискуссии в студии.
Но первое, с чего он начал, – это с визитки.
Вот он четким шагом подходит к Пашиному столу и сует перед его носом карточку:
– Вот как надо. Вот это карточка!
Мы подходим со всех сторон и разглядываем визитку. Действительно, черным по белому. Шрифт – как в букваре. Даже логотип «Каны» в углу – кувшин под крестом.
– Вот! Все видно: вот телефон, вот мое имя, вот – что я директор! – торжествует Джорджо. – У меня в Польше брат в типографии работает, я ему передал текст, а он мне прислал готовые визитки.
– Ой, что это? – вдруг пугается Маша. – Смотрите: тут вместо «католическая телестудия» написано «камолическая мелесмубия»!!! Как это они так? И имя Ежи написано через «ы» – Ежы… Ой!
Ежи – это официальное польское имя брата Джорджо.
– Джорджо, наверное, ты письменными буквами отправил текст, да? – догадываемся мы. – Они там, видно, спутали «т» с «м» и «б» с «д»!
Брат Джорджо долго крутит визитку, обдумывает, потом заявляет:
– Ну и что, что буквы неправильные. Зато все видно. Все равно хорошая визитка, – и с достоинством выходит.
– Джорджо, подожди! – догоняю я. – Подари мне одну визитку, а?
Вечером демонстрирую эту визитку отцу Войцеху в церкви. Тот злорадно ухмыляется:
– Поди, целый ящик заказал!
Сам-то Войцех скоренько унес ноги из студии, как только узнал, что Джорджо станет директором.
– Это будет не студия, а неизвестно что, – сказал он.
Теперь известно, что: «камолическая мелесмубия».
– Как вы яхту назовете, так она и поплывет, – сказал тогда Шурик.
Как раз его брат Джорджо и выгнал первым.
Случай в аэропорту
– Почему на работу опоздала? – возмущается Валентина, мой редактор.
На часах уже двенадцать без пяти. Все журналисты газеты «Семь дней в Новосибирске» уже успели сдать в номер по статье.
– Валя, хоть ты не ругайся – я и так попала в катастрофу, – оправдываюсь я.
– В какую катастрофу? – настораживается Валя.
– На машине врезалась в киоск, чуть не сбила старушку…
– А ты что, водить умеешь?
– Нет, конечно, потому и врезалась, – объясняю я, запутывая дело еще сильнее.
– А откуда у тебя машина? – допрашивает Валя.
– Да нет у меня машины!
– Так ты еще и на чужой машине… Ну ты даешь! – Валя в шоке. – Чья это машина?
– Одного… священника, – я все сильнее чувствую себя персонажем из каких-нибудь там «Денискиных рассказов».
– Боже мой! – восклицает Валя. – Какого еще священника?
– Католического…
– Католического? – недоумевает Валя. – А зачем ты залезла в машину католического священника?
– Он сам меня попросил, – бурчу я.
– Знаешь, что? – решила Валя. – Ступай-ка ты домой. Отдохни!
***
А дело было так.
Ранним утром в аэропорту мы с отцом Войцехом провожали брата Дамиана. Помахав ему ручками, мы уже было собрались ехать обратно в город.
– Я сейчас отвезу вас на работу, – пообещал священник.
Но у отца Войцеха не завелись его «Жигули».
– Леля, не могли бы вы меня подтолкнуть? Или лучше давайте вы сядете за руль, а я вас подтолкну.
(До сих пор не пойму, чем я руководствовалась, когда беспрекословно уселась на водительское место!)
– Я толкаю, а вы жмете на педаль, хорошо?
Я кивнула.
Все вышло на славу: отец Войцех подтолкнул, я надавила на газ, и машина сорвалась с места…
…До торгового ряда было метров тридцать. За три секунды предо мной вся жизнь пронеслась перед глазами. Одновременно я прочла Розарий – весь сразу. Ко мне стремительно приближалась какая-то бабушка, заглядывавшая в окошечко киоска, ничего не подозревая…
– …Леля, я забыл вам показать, где тормоза!!! – кричал сзади отец Войцех, тщетно догоняя свою машину.
Я наугад повернула руль, машина вильнула – по счастью, в сторону от бабушки…
Раздался треск и грохот.
«Жигули» с шумом врезались в столик перед киоском. Алюминиевая обшивка стола помялась, словно пластилиновая. Зато сам киоск не пострадал. А главное – уцелела бабушка!
– Ой!! – удивленно причитала она, разглядывая свою черную сумку, сплющенную, как блин, со всем содержимым. – Ой – мои очки! – и бабушка достала расплющенный футляр для очков, полный молотого стекла. – Ой!! Подарок внуку! – и бабушка вытащила какие-то пластмассовые разноцветные осколки…
– Господи! Я все, все понял! – сказал Богу отец Войцех, добежав, наконец, до своей машины.
«Почему у него все руки в крови?..» – машинально удивилась я.
Войцех продолжал лихорадочно ощупывать разбитый капот своей машины, даже не замечая, что ранит пальцы и ладони.
– Да ты что, твою мать!? – Войцеха окружила куча мужиков. – Ты кого посадил за руль?! Ты соображаешь или нет?
Войцех всем улыбался, не соображая ничего… Когда он волновался, он совершенно переставал понимать по-русски.
Через десять минут ему даже начали сочувствовать – и продавщица, и бабушка, и мужики. И чуть ли не гаишники.
Войцех раздал все свои имеющиеся дойчмарки на штрафы и на компенсацию материального ущерба. Судя по сочувственным улыбкам, все остались довольны. Правда, гаишники несколько раз передавали его все выше- и вышестоящим, Войцех по очереди всем платил, улыбался, кланялся и благодарил. Через часа два ему вернули права.
За это время милиция разных видов на несколько раз проверила у него документы.
Мы познакомились с бабушкой. Оказалось, она летит на Сахалин, и ее самолет только через два дня. Она собиралась пересидеть это время в зале ожидания.
– Да зачем же в зале! Мы сейчас поедем к нам в курию, – предложил Войцех, кругом виноватый перед ней.
Мы было приготовились ехать. Но столкнулись с той же самой проблемой – машина не завелась. Сейчас у нее было еще меньше шансов.
– Леля, я подтолкну, а вы… – но Войцех благоразумно не стал развивать эту мысль.
Около нас праздно бродили мужчины среднего возраста без особых примет.
Когда Войцех со своим польским акцентом попросил их подтолкнуть машину, вместо ответа они потребовали предъявить документы.
– Да мы уже сто раз предъявляли эти дурацкие документы! – разозлилась я. – Документы у нас в порядке, а вот машина – нет! Лучше бы взяли да подтолкнули!
Люди в штатском переглянулись, затем действительно взяли и подтолкнули.
Мы тронулись. Примерно через десять минут пути из машины со звоном вывалилась какая-то запчасть – прямо на дорогу. Войцех притормозил.
– Леля, я не хочу выключать машину. Давайте я вылезу и посмотрю, а вы сядете на мое место и подержите руль. Только не жмите на газ!!!
Войцех нашел в багажнике тряпку, разорвал ее, смотав в жгут, привязал к машине отвалившуюся деталь.
Мы двинулись дальше. Но тут замигала красная лампочка…
– Бензин заканчивается… – упавшим голосом сказал Войцех. – Леля, кажется, я не смогу довезти вас до работы – я лучше вызову вам такси!
– Не надо такси, – произнесла я охрипшим голосом.
«Хоть бы до храма живыми доехать…» – мне было не до хорошего.
Розарий читали хором втроем, даже неверующая бабушка громко молилась…
Бензин закончился во дворе Кафедрального собора.
***
Вечером решила навестить моего польского товарища по несчастью.
Застала мирную идиллическую картину: у него в комнате за дубовым столом сидела бабушка в халате и вязала, а гостеприимный отец Войцех хлопотливо варил ей кофе.
– Вот, Леля, посмотрите, какие модные очки я купил, – похвастался он. – Жаль, что не подошли.
– Так они же на минус, а у меня – плюс, – сказала бабушка.
– Но зато подарок внуку – в самый раз! – отец Войцех запустил игрушку.
Это была какая-то заводная карусель, очень нарядная и громоздкая – как любит Войцех. Кажется, до внука он решил наиграться сам. Бабушка довольно улыбалась.
– Я ее с Владыкой уже познакомил, – сказал Войцех. – Он уже слышал об этой истории. Кормит ее в своей трапезной. До самолета, говорит, пусть поживет в курии.
Через два дня Войцех, посадив бабушку на такси, отправил в аэропорт. Взял слово, что она сообщит, когда доберется.
Через два дня в курию пришла телеграмма из Южно-Сахалинска: «Долетела нормально».
***
Я твердо решила не рассказывать этого случая ни мужу, ни дочке, опасаясь насмешек. Хватит с меня того, что я так глупо выглядела на работе.
– …Ну отец Войцех дает: ездит по городу и сшибает старушек! – сказал однажды Шурик, заходя с улицы.
– Ты откуда знаешь? – обалдела я.
– Встретил только что отца Романа, тот хохочет. Вся курия, говорит, веселится!
– Врет он, твой Роман: это вовсе не Войцех, а я, – не выдержала я, не заметив, как проболталась.
– Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее… – Шурик перестал смеяться.
Пришлось рассказать…
Короче, не умеешь врать – даже не пытайся.
Не умеешь ездить – не садись за руль. Даже если просит священник. Особенно если просит священник.
Фарфоровые черепки
В ящике рабочего стола – битая посуда. На первый взгляд – хлам, мусор.
– Зачем хранишь? – спрашивает офис-менеджер.
– Отнеси в музей, – говорят те, кто понимает.
Просто эти черепки от старинной фарфоровой посуды – таких чашек и тарелок уже не делают. Узор старомодный.
«Когда я была маленькая, в доме у нас были тарелки с таким же рисунком, – вспоминаю я. – Боже, как давно я живу на свете! То, что я видела в детстве, уже стало музейной стариной!»
Но эти черепки ценны не столько своей древностью, весьма, впрочем, относительной.
Это привет из града Китежа наших дней – затопленного города Бердска.
…В конце 60-х на реке Берди ради строительства плотины затопили целый город. Перед этим предложили его жителям переселиться в другое место, выделив землю. Кто успел, вывез разобранные на бревна избы и скарб, кому-то не повезло. Вскоре на город хлынули потоки воды, и он вместе с церковью ушел под воду, как славный град Китеж.
Через десятилетия ученые сообщили, что эта идея была ошибочной: расплатой за нее явилась экологическая катастрофа. В Обском море теперь бьется на поверхности, не в силах уйти под воду, зараженная глистами рыба. Цветет застойная вода. Но время вспять не повернешь.
***
Волны искусственного моря постоянно выбрасывают на берег старые монеты, гвозди, черепки от глиняной и фарфоровой посуды. Некоторые вещи давно вышли из обихода – например, лошадиные хомуты.
Моя приятельница Галя, которая живет на берегу Обского моря, любит бродить по берегу, собирая эти предметы, когда-то исправно служившие первым бердчанам.
– Дай мне, – прошу я. – Когда буду снимать фильм о католиках Бердска, мне нужно будет немного показать и историю города.
– Возьми, – Галя охотно пересыпала мне в руки разноцветные черепки и ржавые гвоздики.
***
…Сергея и Свету, персонажей моего сюжета, мы привезли на берег Обского водохранилища. Разбросав по берегу мои черепки, я попросила Свету бродить по песку, как бы собирая их – под камеру.
При монтаже я обнаружила, что почему-то эти маленькие свидетели былой жизни в несуществующем ныне городе производят куда более сильное впечатление, чем съемки из музея, где нам профессионально и бодро изложили материал о строительстве электростанции.
«Откуда такой трагизм? – размышляю я, перебирая темно-синие и светло зеленые осколки фарфора. – Разбитая посуда – ну и что? Посуда ведь бьется к счастью».
И вдруг я понимаю.
Эти осколки – это все, что осталось от чьей-то родины…
***
…Моя мама родилась в маленьком дальневосточном поселке Домбуки, на реке Зее. Так записано в паспорте.
Но она никогда не сможет навестить место, где прошло ее детство – его больше нет на свете. Так же, как Бердск, этот поселок был затоплен при строительстве электростанции.
Разбитую посуду не склеишь, стертую с лица земли родину не вернешь.
Новосибирск 2003
Чиновники милосердия
Единственная католическая организация, которая заказала киностудии «Кана» фильм, по-взрослому, за деньги, – это Каритас.
Благотворительной организации понадобился рекламно-презентационный фильм, чтобы демонстрировать его потенциальным спонсорам.
Когда мы с Филиппом приехали к ним в офис, навстречу нам уже бежал молодой человек менеджерского вида, при галстуке, сомнительной ориентации. Вместо «Слава Иисусу Христу» он закричал: «Нет-нет, сюда нельзя!» и закрыл своим телом в светлом костюме вход в столовую.
Мы страшно удивились: наш отец Войцех любого, кто ни зайдет на огонек, радушно приветствовал и поил «кофеечком по-католически», то есть сваренным в кофеварке (в отличие от растворимого, «по-протестантски»). А тут – подождите в предбаннике, пока мы пообедаем.
Мы послушно уселись под дверь, хотя по чашечке чаю с мороза нам бы не помешало. Наконец, из трапезной потянулись ублаготворенные сотрудники, а там и вышел директор Каритас.
Это был итальянский католический священник, отец Джузеппе, рослый красавец со спортивной фигурой, говорят, из богатой семьи.
Филипп установил аппаратуру, и мы принялись записывать синхрон.
Священник очень убедительно, с набожным видом, рассказал о проектах помощи бездомным, малообеспеченным семьям, матерям-одиночкам, детям-сиротам, цитируя Священное Писание, где сказано о милосердии.
После интервью, пока Филипп паковал аппаратуру, не выдержав, я все-таки спросила отца Джузеппе:
– А почему вы не захотели, чтобы мы вам сняли сцену обеда? Совместная трапеза выглядит по-семейному, люди там раскрепощенные. Мы везде снимаем, даже в Сибирской католической газете. Мы бы показали Каритас с человеческим лицом.
– Да потому что цель фильма – попросить денег у спонсоров, – отец Джузеппе почему-то ощетинился.
– Ну и что? – не поняла я.
– А то, что сегодня Масленица.
– Ну?..
– Ну, на столе было… – у отца Джузеппе все язык не поворачивался произнести суть. – Ну, я хотел сказать, что мы, э-э… не каждый день здесь так питаемся. Так хорошо питаемся, я хочу сказать.
Наконец-то проговорился.
– А вы питайтесь так, чтобы не стыдно было показать спонсорам, – сказала я и вышла из комнаты.
В общем, тот фильм не относится к моим удачам. Зато я поняла, что не стоит делать хорошую мину при плохой игре.
«Одухотворять» циничных чиновников и изображать офис «с человеческим лицом» – та же ложь. Такими благими намерениями и вымощен ад.
Ненужные вещи
На киностудии валяется куча ненужных вещей, которые рука не поднимается выбросить.
Например, как можно выкинуть этот бейдж-пропуск на Мессу Папы Римского в Астане?
«ПРОПУСКВЕЗДЕ»
Наша католическая киностудия «Кана» снарядила делегацию для съемок исторического приезда Папы Иоанна Павла Второго в Казахстан.
Я как журналист и Дима как оператор получили в пресс-центре эти бейджи.
Вроде пропуск подписан не абы кем – начальником личной охраны Президента Назарбаева. Большими буквами на нем значится «ПРОПУСКВЕЗДЕ» – именно так, без пробела.
Самое смешное, что по такому «пропуску» не пропускали НИГДЕ!
Собираемся ли мы снять президентский дворец в вечернем освещении, к нам бежит вооруженная милиция и гонит прочь.
– Написано же – пропуск везде, – тычу я в бейдж.
– Везде, но не здесь, – отвечают мне охранники.
Хотим ли мы перед Мессой пробраться поближе к трибунам на центральной площади, нам преграждают дорогу.
– А как насчет «везде»? – интересуюсь я, предъявляя бейдж.
– А туда нужен специальный пропуск, – отвечают узкоглазые парни.
«Если этот бейдж и тогда не пригодился, уже никогда не пригодится», – кручу его в руках.
Все-таки прикрепляю к черной ткани на стене.
Пусть висит.
Литания
Длинный рулон бумаги, склеенный из листов А4.
Это заготовка для видеоролика, с приветом от нашего дизайнера Антона.
Лето 2001-го. Перед приездом Папы Римского в Астану казахстанский пресс-центр заказывает католической студии «Кана» ролик на одну минуту. Они собрались в течение нескольких месяцев крутить его на всех каналах телевидения, в каждой рекламной паузе.
Для начала Антон отсмотрел все имеющиеся фильмы про Папу Иоанна Павла II, начиная с торжественного объявления с балкона собора Святого Петра в Риме об избрании Кароля Войтылы:
– Абемус Папам!
Этой фразой он и открыл свой ролик.
А затем, по его замыслу, должны чередоваться кадры из разных ситуаций в жизни Папы.
По порядочку он выписал их на свой рулон:
Папа молится
Папа благословляет детей
Папа в горах
Папа служит Мессу
Папа приветствует толпу… и т. д.
Получился длиннющий список в несколько листов А4.
Кто-то сообразительный подписал сверху «Литания». Все хихикали. Действительно, похоже на литанию!
Я прикрепляю этот свиток на стену, рядом с бейджем. Как такое выбросить?
ВАТИКАН
Картонка с крупными буквами «ВАТИКАН». Ниже и мельче написано «Пресс-центр Папы Римского». Еще ниже – Астана, сентябрь 2001.
Эта бумага, которую Дима прикрепил на лобовое стекло студийной машины, в тот раз обеспечила нам беспрепятственный проезд по всему Казахстану. Как можно ее выкинуть?
…А началось все весьма скверно.
Шел дождь, когда мы – наша съемочная группа в составе Димы, Антона и меня – пересекали российскую границу между Россией и Казахстаном.
Дима притормозил перед толстым мужиком в форме ГИБДД, чтобы задать вопрос, но не успел.
– Почему не остановился по требованию? – заорал тот, размахивая своей палкой. (Ни Дима, ни я, ни Антон в упор не видели никакого «палочного» требования).
– Вот же, я остановился, – объясняет Дима.
– Надо было по знаку сразу остановиться, а ты проехал еще восемь метров! – кричал он. – Будем составлять протокол, заберем права, – и Диму увели.
Не помогли никакие извинения, а упоминание Папы Римского, из-за которого мы едем в Астану, вызвало лишь дополнительную вспышку злобы.
Расстроенный Дима вернулся с «времянкой» вместо нормальных прав.
– С такой филькиной грамотой теперь каждый казах в форме с палкой будет требовать с нас денег, – обреченно сказал Дима.
До казахской границы ехали молча, не зная, увы, что самые главные испытания еще впереди.
…Казахский пограничный пост представлял собой навес в голой степи, под которым тусовалось куча вооруженных казахов.
Те плотным кольцом окружили нашу машину, обнаружили видеооборудование.
– У вас неправильно оформлены документы на аппаратуру.
– Но мы сделали все по инструкции, – кинулись мы оправдываться.
– Ничего не знаем. У вас нет нужной формы.
– Что же нам делать?..
– Поедем в Павлодар. Вашу машину необходимо обыскать.
– Так обыскивайте скорее.
– Э, нет! Мы поедем в специальный гараж, где обыскивают фургоны на предмет наркотиков.
– Так поехали скорее!
– Сегодня мы уже не успеем – пятница, вечер. А завтра и послезавтра там выходные.
– Что же делать?
– Это не наши проблемы.
– Но мы едем снимать Папу Римского!
– Это ваши проблемы.
Часа полтора мы понуро сидим в машине, нами никто не занимается.
– Они хотят взятку, разве не ясно, – мрачно произнес Дима.
– Я не умею давать, – возражаю я.
Но отправилась на разведку.
– Почему нас не везут обыскивать? – спросила я у солдат.
Они загадочно посмотрели на меня и кивнули на кабинет начальника.
Захожу в кабинет. Толстый казах что-то пишет, даже не взглянув на меня.
– Где можно позвонить? – спросила я.
– Здесь нет телефона, – ответил он. – Раньше был, – он кивнул на три дырки в стене, от гвоздей. – А сейчас сняли.
– Почему?
– Кабель мыши сгрызли.
– Мы едем снимать визит Папы Римского, а нас не пускают, – пытаюсь я объяснить ему. – Мне нужно позвонить в пресс-центр.
– Ничем не могу помочь, – толстяк продолжает писать.
– Почему нас здесь держат?
– Потому что еще не готов протокол задержания. Надо все правильно оформить, а то вы еще жаловаться будете.
– Жаловаться мы и так будем, – сказала я без эмоций.
Постояла, побрела было прочь, но вдруг мне в голову пришла одна мысль.
– А как ваша фамилия?
– Моя фамилия будет в конце протокола задержания, – ответил он. – Устраивает?
– Устраивает, – кивнула и я вышла.
Не успела я дойти до машины, как толстый начальник выскочил за мной на крыльцо.
– Эй! – закричал он солдату. – Может, мы вообще их не пустим – неизвестно, кто они такие! Вези ее в деревню, пусть звонит, куда ей надо!
Я струхнула. В такой грубой форме дядька разрешил мне позвонить, что я даже не сразу поняла, что выиграла, и что он на самом деле идет на попятную.
…Степь да степь кругом. Дождь не перестает.
– Куда мы едем? – уныло спрашиваю я у молоденького рябого солдатика.
– В деревню, звонить. Там ближайший телефон.
Пока едем, роюсь в папке, ищу номера, которые мне дал брат Дамиан, наш директор киностудии, – он уже в Астане, работает в «Пресс-центре Папы Римского».
Папка набита рекламными проспектами с портретом Папы Иоанна Павла Второго.
– Зачем это он к нам едет? – спросил казах, искоса заглядывая мне в бумаги.
– Здесь у вас много ссыльных католиков. А вы что, против? – задаю встречный вопрос.
– Да мне-то все равно, – равнодушно отвечает парень, крутя баранку. – Он мне ничего не сделал, ни плохого, ни хорошего.
– Ошибаетесь: в том, что ваш Казахстан сейчас независимая страна, во многом его заслуга, – и я рассказала, как Иоанн Павел Второй боролся против тоталитаризма, и как в него стреляли, и как в конце концов рухнула вся социалистическая система.
Солдат внимательно слушает.
Заезжаем в какую-то бедную деревню. Останавливаемся около избы.
– Где тут почта? – спрашиваю.
– Это не почта, просто мы в этом доме арендуем телефон, – объяснил казах.
На пороге мы оба снимаем обувь с налипшими комьями бурой грязи, проходим на чью-то веранду, хозяева нам выносят из комнаты допотопный телефонный аппарат со сломанным диском, перемотанным изолентой, ставят на табуретку.
Солдат достает секундомер. Совместными усилиями набираем с ним код и номер.
– Алло! – слышу знакомый басок, не выговаривающий букву «л». Поляк. Дамиан. Наш директор.
– Дамиан!!! – заорала я. – Нас не пускают на границе!!!
– Я сейчас сижу на заседании в министерстве иностранных дел. Передай трубку тому, кто рядом с тобой, – спокойно приказывает Дамиан.
Мой солдат берет у меня трубку и вдруг вытягивается по швам.
– Да!.. Да!.. Слушаю!..
…Через тридцать минут вся наша съемочная группа уже мчится по Казахстану, мы совершенно свободны.
– Молодец, Дамиан, – похвалил Дима.
– А может, это Римский Папа помог? Может, он уже при жизни святой?
А уж после того, как в пресс-центре нам выдали пропуск с заветным словом «ВАТИКАН», все встречные представители властей всех видов разве что честь нам не отдавали. Димина «времянка» так и не понадобилась.
Мы объехали кучу сел и деревень, чтобы снять, как старые католики, которые еще помнят ссылку, готовятся к визиту главы Католической Церкви. И никто нас ни разу не остановил.
