Buch lesen: «Свободный полёт. Фантастические повести»

Ольга Краузе

Schriftart:

художник обложки Пагава Тамара

иллюстрации Ольга Краузе

ISBN 978-5-4490-4080-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Свободный полёт

ПАДЕНИЕ

Бессонница и сновидения

Кабы в храме не запрещалось курить, Юлька бы Всенощную отстояла. А то как расчувствуется, растрогается, рука в карман за сигаретами сама тянется. Это вам не метро, где проехала из одного конца в другой, вышла и закурила. Молитва должна идти от души. А ежели душа закурить требует, а нельзя?

А чтобы порассуждать о «бизнесе» отцов церкви нашей, то курить еще больше захочется. Однако их мудрая стратегия нанесла серьезный ущерб истинным слугам дьявола, «табачным королям». Поскольку те платят пошлины и акцизы, а кто посягнет облагать налогами церковь Божию? Мирской недотепе Юльке, той «божественной» стратегии никогда не понять, ибо неисповедимы пути Господни.

Прости, Господи, ее душу некрещеную, ибо сам обряд крещения Юлька так ни разу и не смогла отстоять до конца. Когда всем бабам и девицам велят спустить чулки, а мужикам и хлопцам задрать брюки…

Прости, Господи, душу ее грешную, что в храм тянула во дни запретные, ибо никакие фирменные прокладки и тампоны-тампаксы Господа не обманут.

И не пытала она у Господа, за что душа ее мается, по свету белому мыкается. И не роптала на Господа, аки дитя неразумное, птичку божию удавивши, прощение за грехи просит. А птичка божия не воскреснет! Так по что же святой отец в купол басит: «Ныне отпускаются грехи раба твоего»?

Не давила Юлька птички божией, не топила малых деток от собачек, кошечек, не травили даже мышки серенькой. А что в постные дни убоиной питалась, а в праздники голодала, так на все воля, Господа. И молюсь я по своему скудному разумению, и сказание сие о бедной Юлькиной душе, по дороге между тем и этим светом заплутавшей, поведаю, как сумею.

Сказывали, будто таблица Менделеева Дмитрию Ивановичу сама приснилась. А мне сдается, что она ему и вовсе спать не давала, а уснул-то он исключительно, когда всю систему окончательно представил. И только недостающие элементы в пустых клеточках осталось вычислить.

Хвала тебе, великая бессонница, пособница творцов и открывателей! Да разве села бы я записывать это горькое повествование, если бы каждую ночь, вплоть до самого утра, не грохотал за окном отбойный молоток, сопровождаемый похабными прибаутками и трехэтажными матюгами дорожных тружеников, поставленных мудрой рукой вышестоящего начальства реконструировать трамвайные пути именно в это благословенное время суток.

Да, разве села бы я писать, если бы спала не одна, а в обнимку?

Спасибо тебе, одиночество, берег мой неприкаянный, только ты даешь мне право оставаться самой собой, примеряя все встречные образы. Только при тебе маячит на горизонте петля – гениальное изобретение всех времен и народов, позволяющая однажды человеку раз и на всегда оторваться от земли, а не гнить заживо в собственных экскрементах, в суетливом окружении сердобольных обожателей, готовых тебя мучить до бесконечности.

Юлька не любила болеть. Когда она болела так, что уже не в силах притворяться здоровой, – она всех сердечных и сочувствующих посылала на три буквы. Когда Юлька действительно всерьез и надолго заболевала, ей снился, с навязчивым постоянством, один и тот же бред:

Как она бежит. высунув язык, вдоль нескончаемого забора, пока в этом заборе не образуется дыра, в виде двух оторванных досок, валяющихся здесь же, под забором. Все пространство в этой дыре занимает старое кладбище. А между могильных оград и обелисков пролегает узкая тропа в Юлькино логово, где в лопухах, на ворохе тряпок, ждут ее, еще полуслепые щенки, которых она готова кормить до утра. Все восемь Юлькиных сосков горят от жажды накормить детей. Но там, под лопухами никого нет, а собранное некогда ею в кучу тряпье, растаскано вокруг разоренного лежбища по соседним кустам. Сначала, запаниковав, Юлька начинает нюхать землю, заглядывать в провалившиеся могилы, а потом садится на задние лапы, задирает морду на закат и воет горько и тошно, пока не проснется. А, проснувшись, чертыхается, закуривает и плачет так, что лучше не суйтесь к ней, а то обматерит и сами знаете куда пошлет.

Вещие карты

Глухой слышал, как немой рассказывал, что слепой видел, как хромой быстро-быстро бежал. Вот и я много чего поведаю, а верить мне или не верить, ваше дело.

На заводе, где инженером-конструктором трудилась Юлька, в механосборочном цеху, работала нормировщицей Ирина, многодетная мать-одиночка, Юлькина ровесница. Баба она была компанейская, шебутная и коллективные пьянки, с поводом и без, проводились именно на ее кухне, где она всем подругам лихо гадала на картах. Очень уж эта Ирина походила на цыганку. И за гадание свое обязательно деньги брала, поскольку относилась к делу весьма серьезно. А то, что потом эти деньги подруги все вместе прогуливали в ближайшей чебуречной, так на то они и деньги.

Надо сказать и карты у ней были, вроде бы простые, ан нет, заговоренные – правду говорили, даже вопреки желанию самой гадалки.

Однако Юльке Ирина никогда не гадала, а Юлька на этот счет и не озадачивалась. Вот только однажды, засидевшись у ней до глубокой ночи, попросила подругу погадать. Ирина в это время как раз карты перебирала и, как-то задумчиво произнесла:

– Ой, не стоит сегодня гадать, карты что-то врут.

– И с чего у тебя такое умозаключение?

– Да, видишь, два короля при поздней дороге, откуда им взяться в третьем часу ночи?

И, вдруг, раздался пронзительный звонок в дверь и, вслед за открывшей им хозяйкой ввалились два приятеля – макетчик Вася и сметчик Лёша из техотдела заводоуправления, пьяные, в дым.

– А мы идем и смотрим, что у тебя, Ирчик, свет на кухне горит, я и говорю Лёшке, нафиг нам, таким бухим, тачку ловить, нас еще водилы обшмонают и плакали остатки зарплаты! А лучше мы заглянем к нашему ненаглядному Ирчику, попьем чайку. Она нас, засранцев, в темноту не выгонит, хоть в коридоре на полу, да не на улице. А мы ее детишкам гостинцев с утра накупим, да и уйдем с Кешкой целыми и невредимыми, перед женами по полной программе отчитываться.

– Ну, вот, подруга, а ты говоришь, карты врут, нет уж, карты у тебя вещие. – засмеялась Юлька, стаскивая с пьяных друзей, изгвазданные в осенней грязи куртки.

Когда согревшись от домашнего тепла и горячего чая, гуляки угомонились и дружно захрапели в прихожей, на раскинутом диванчике, расположенном там, как раз, для подвыпивших гостей, которых грешно выгонять на улицу, Юлька уже с неподдельным интересом пристала к хозяйке, чтобы та погадала, не откладывая на потом. Ирина, еще немного поразмышляв про себя, взяла Юлькину гербовую бумажку, запихнула ее в лифчик и, закусив у краешка пухлого рта очередную беломорину (другое курево она не признавала), зашелестела картами.

В верхнем ряду выпали: восьмерка треф, туз треф и червовый король.

– В прошлом у тебя: слезы, напрасные хлопоты, нежданные трудности, семейное счастье.

– А пиковый король и пиковая шестерка с шестеркой червовой что означают?

– Это в ближайшие дни: проблемы с законом, опасная дорога, любовное приключение.

– Ух ты! А червовая десятка, трефовый король и бубновая дама?

– Это твое будущее: большое сердечное счастье, проблемы с начальством, помощь влиятельной женщины. Сердечное счастье будет связано с близким тебе человеком. Виновником своих служебных проблем ты будешь сама. Помощь влиятельной женщины придет к тебе со стороны людей, которых ты знаешь. А лежит у тебя на сердце бесполезная ссора – она может осложнить твою жизнь. Это классическая цыганская раскладка, на десяти картах, не врет, однако с ясностью напряженка. Сейчас я своей бабушки Яси гадание разложу, оно вернее будет.

Легенды про бабушку Ясю из Армавира сама Ирина распускала нешуточные. Так что авторитет именно такого гадания уже давно стал незыблемым.

На лбу гадалки выступила испарина, грудное контральто перешло на шепот:

– И жилец ты, и не жилец. А все через свою любовь и через собственное колдовство, которым ты сама и управлять-то не способна. Не будет тебе ни жизни, ни смерти, и станешь ты мытариться, пока не встретишь маленькую девочку с золотыми глазами, пока не подбежит к тебе эта девочка на своих тоненьких, еще не окрепших ножках, не обхватит тебя за шею, и не шепнет тебе в самую твою потерявшуюся душу одно только слово ЛЮБЛЮ.

Дикой тоской повеяло от этого гадания. Юлька даже отшучиваться не посмела, а просто сняла с вешалки свое пальтишко и ушла бродить в слякотную ночь, натыкаясь на фонарные столбы до рассвета.

Ирина ей душу всколыхнула. Юлька призадумалась над своей судьбой крепко. Ведь это ж только ленивые языки среди нас не гоняли пургу, будто Юлька спит с половиной Питера, а в натуре, с ней давно на одной кушетки спит только ее собака, которая в данный момент дожидается у дверей запертой комнатенки с надеждой на утренний выгул. Юлька весьма самодостаточный и свободолюбивый человек. Она терпеть не могла выяснения отношений и легко уходила, разрывая близкую связь после первой же размолвки. А тут Ирина ее своим гаданием так напугала, что буквально уже на следующий вечер, выгуливая собаку вдоль набережной, она всем сердцем жаждала разрушить свое одиночество. В голове навязчиво вертелась шаловливая песня:

Когда дует с моря Гиперборей,
стаи рыб гоняя в устье Невы,
на покосе запах свежей травы
нас уносит в дали за сто морей.

Та, которая меня не ждала
Без которой я и так не скучала…
Завертелось, понеслось все сначала.
Как же раньше без нее я жила?

Разбежалось небо в пропасть лететь.
Покачнулась под ногами земля.
Укусила прямо в сердце Змея,
попросила про любовь чтой-то спеть.

Я бы спела, только скулы свело
и язык как будто к нёбу прилип.
Опрокинулись мои корабли,
вся эскадра оседает на дно.

Та, которая меня не ждала
и могла спокойно мимо пройти,
ей со мною было не по пути.
Почему она ко мне подошла?

Попросила прикурить – на, кури.
Пригласила погулять – ну, пошли.
Про любовь только не надо пошлить.
Белой ночью не горят фонари.

Только месяц в бледном небе плывет,
белой лодочкой цепляет кусты.
Мы гуляем, мы разводим мосты,
поднимаются их крылья на взлет.

Машут крыльями мосты – им бы ввысь.
Я бы тоже прицепилась и вслед.
Эта девушка – предвестница бед,
из кошмаров моих Дикая Рысь.

Та, которая меня не ждала,
только снилась до утра по ночам,
от которой я бежала крича,
появилась, прикурила, прожгла.

И она действительно появилась!

– Ой, какая милая собачка! А можно ее погладить?

– Можно! И погладить можно, и со мной постоять-покурить можно.

Эта милая девушка оказалась из ближайшего пригорода. Они проболтали допоздна. Красотка опоздала на последнюю электричку. Юлька с несвойственной ей быстротой, пригласила девушку в гости, переждать до утра и, уже через неделю, та жила у Юльки безвыездно.

Куклы

Наступило лихое времечко. Коммунистические идеи с Лениным впереди рухнули, Союз развалился. Северная Пальмира перестала носить имя Ленина и снова стала именоваться Санкт-Петербургом, хотя до того величавого Санкт явно не дотягивала оставаясь просто родным Питером на все времена. Братские республики разбежались и смежные производства больше не смогли выпускать продукцию, да и реализовывать уже выпущенное стало некуда и некому. Срочная приватизация государственных предприятий привела к банальным рейдерским захватам, после которых новые хозяева, неспособные не то, чтобы чертежи читать, а и в элементарной арифметике разобраться, стали просто разбирать предприятия по кирпичикам и распродавать на металлолом, а долги по зарплате рабочим выдавали оставшейся на складах продукцией.

Работу Юлька потеряла и никакой другой работы, кроме, как на вещевом рынке торговать, больше не было. Пока бандиты делили промеж собой заводы, дворцы, пароходы, народ выносил из дома все, что не приколочено и продавал за гроши, дабы прокормиться. Стоять за прилавком было не по нутру, нам же сызмальства втирали, что торговля дело поганое. Сколько народу по статье за спекуляцию по тюрьмам на баланде себе язву желудка заработало! Мало кто способен был догадаться, что без торговли, реализации продуктов производства, мир загнется и великий рабочий класс окажется у параши. Чтобы жить по-божески нужно торговать. Подруга Юлькина, как раз только институт закончила, да специальность ее, тем более без опыта работы, оказалась не востребована.

Молодость на потом не отложишь, любовь более благополучного времени ждать не может. Гормон играет, глаз горит, страсти кипят. Но какой бы сладкой ни была любовь, компота из нее не сваришь. Натощак особо не намилуешься. Ну и, как многие тогда, подрядились девчонки челночничать. Вручили Ирине-гадалке свою собачку, заплатили вперед за пригляд и выгул, и поехали. Сперва в долг работали, потом и на свои крутиться стали. Все решили напильники и гаечные ключи, которыми наконец-таки рассчитался с Юлькой родной завод, в конструкторском бюро которого она трудилась после института. В Польше сей товар шел на ура, так что Юлька выкупила железяки у бывших коллег, на чем они с подругой и крутились. На вырученные там злоты, закупали комплекты постельного белья и везли домой, в Питер. Дома сдавали товар оптом или на реализацию в одну лавочку Апраксиного Двора и катили обратно в Польшу. Вот так они и раскрутились. А дальше уже и другие товары туда-сюда возить стали. Бесшабашна жизнь в поездах, автобусах, таможенных очередях, базарной толкотни и ночевки по привокзальным отелям. Прямо точь в точь, как в той песенке:

Завтра я буду добрей, а сегодня никак.
Завтра я стану мудрей, а сегодня не очень.
Что-то тревожат меня эти лунные ночи.
Лезвие точит шустряк-брадобрей об косяк

двери входной, где написано: «Выхода нет!»
И это правда – оттуда никто не выходит.
Надо б войти и прочесть надпись на обороте,
но брадобрей не внушает доверия мне.

Что ты стоишь на дороге и машешь рукой?
Ты же не хочешь ни ехать, ни подзаработать.
Это игра, или просто ночная охота
на идиотов за то, что они не с тобой,

в эту безумную лунную ночь загуляв,
мчат по шоссе, обдавая прохожего грязью.
Не семафорь, в этом городе плохо со связью.
Ты же не знаешь того, кто теперь у руля.

Кто заказал эту музыку под фонарем,
под образа засветив лицемерно лампаду?
Что нам еще в этом призрачном городе надо?
Разве нам мало того, что мы будем вдвоем

целую ночь в номерах простынь старую мять,
бегать в буфет за шампанским туда и обратно?
Будет тепло, горячо и безумно приятно.
Да не развалится в этом борделе кровать.

Лихие, времена выживания, где надо балансировать среди аферистов и оставаться более-менее человеком. А пока в поезде трясешься – от безделья-то сдуреешь! Вот и настропалилась Юлька вязальным крючком, из разноцветных ниток всяких куколок мастерить. Да не просто куколок, а чтоб непременно на кого-нибудь эта кукла должна походить. И так она этим делом увлеклась, что всю свою родню, с любимой подругой вместе, и всех друзей и знакомых в этом кукольном варианте отобразила. У них в комнате, на письменном столе, ее подруга целый домик из картона смастерила, чтобы там эти куклы жили своей жизнью.

Да, что ж это я подругу-то Юлькину до сих пор никак не назову! Она тут не на чуток залетела – вместе они с Юлькой одной парой живут. Ну, давайте назовем ее Лилькой, чтобы складно было и не путаться.

Юлька и Лилька жили дружно, по пустякам не цапались. Дома неделями не бывали, гоняясь за выгодным товаром. Но, зато, как привезут товар, как скинут его оптовикам, так обязательно друзей назовут, гулянку затеют, чтобы кого подкормить, а с кем и дела перетереть, про более ходовой товар порасспросить, про новые оптовые точки. Жадный беден всегда, потому и не тряслись подруги над своей прибылью. Тем более, что банки не надежны, а замки и засовы еще никогда воров не останавливали. Юлька Омара Хайяма любила в такие моменты вспоминать:

Мы больше в этот мир вовек не попадем,
вовек не встретимся с друзьями за столом.
Лови же каждое летящее мгновенье —
его не подстеречь уж никогда потом.

А тут вдруг модно стало в Бога верить, в церковь ходить, иконам кланяться, свечки ставить. Считалось даже не интеллигентно в атеистах прозябать. Но, как вам известно еще с самого начала моего повествования, это модное явление, ничего, кроме жажды закурить, у нашей героини не вызывало. Да и вообще, Юльке с Лилькой не до того. У всякого человека свой храм в душе имеется, потому к чужим заморочкам относились они весьма уважительно и не более.

Забрела однажды к ним в великий пост, на запах жареной картошки с мясом, одна очень набожная Лилькина институтская подружка. Долго она разглядывала самодельных куколок в домике, качала головой, а потом заявила, что на такой бесовский вертеп, их Антихрист надоумил, поскольку таких куколок, только деревенские ведьмы делают, чтобы наводить порчу и погибель на людей. А, поскольку среди этих кукол есть и Юлькины с Лилькой образы, то они вдвойне идиотки и лучше куклы те сжечь.

Бывают же такие, ну просто форменные дуры! Может от того, что натрескалась на халяву скоромного в постный день ее и дальше грешить-хаять хозяев хлебосольных понесло? Это что, а еще у Лильки есть подруга, с виду вроде бы и не дура, даже художником по костюмам в кино работает, а втемяшилось ей в башку такая блажь, чтобы Юльку в сарафанчик с кружавчиками нарядить. Это Юльку-то, стопроцентную пацанку! И, главное, зудит ей вечно под ухо, что, мол, она Лильку с панталыку сбивает, и без нее у Лильки совсем другая жизнь была, и сама Юлька вся не правильная, ну эта, хоть кукол не бранит и на том спасибо.

А надо сказать, что у многих челночников, пока они там по Финляндиям и Польшам с Китаями тюки ворочают, ворюги хаты обносили, а у Юльки с Лилькою так нетронутой комната и оставалась. Может потому, что не обзаводились они навороченными видиками с брюликами, а проживали прибыльные деньги себе и людям в радость, и товар дома не держали. Приедут, на склады оптовикам, товар збагрят, билеты на новую дорогу возьмут, местного барахла из тамошнего дефициту накупят, чтобы не пустыми переться, у дворничихи, что ближе к вокзалу живет, да прибирает, за пару денежных бумажек оставят, и гуляют до следующей поездки. А вот Юлька-то считала, что куклы самопальные от лихих людей им комнату стерегут. Вроде и соседка алкашка, и сыночек у нее наркоман со стажем, а дверь в Юлькину комнату нетронута неделями остается и даже замок ни разу не ковырнули. Кто знает? Может и в этом есть какая-нибудь суть.

Дамы с собачкой

Когда папик Лилькиной бывшей однокурсницы персональную фирму замутил, и Лильку туда на работу с приличным окладом взяли – Юлька не только за подругу радовалась. Наконец-то они смогут позволить себе больше не ездить и забрать окончательно от Ирины собачку домой. А то ж все в разъездах, а без собачки очень тосковалось. Купили ей новый ошейник с поводком, привели домой, и стали вечерами уже не дома пиво с чипсами глушить, а в скверике выгуливая Трезорку.

И Трезорка свое дело знала. Всех приставучих мужиков обгавкивала, отгоняла, а прикуривающим от Юлькиной зажигалки дамочкам и девушкам виляла хвостиком.

Собачку Юлька завела уже давно и случайно. Вернее так вышло, что это собачка себе Юльку завела. И не мудрено. Предки Юлькины из народа Коми, без собаки свою жизнь вообще не представляли. Давным-давно, когда людей коми называли зырянами и вместо республики исправительных лагерей для воров, убийц и всяческой контры, не разделяющей мировозрение политики партии и правительства с соседями, родственниками и коллегами по работе, стояли среди пармы (карельской тайги) хутора и села промысловых охотников, для которых понятие красть считалось бессмысленным. Самым большим грехом у них была трусость на охоте, а самой большой ценностью в хозяйстве – собака. Тогда люди, уходя по делам, подпирали дверь избы поленом, чтобы хорьки и лисицы в доме не набедокурили. А от кого еще? Не от соседа же! Теперь в тех краях все иначе и по Сыктывкару, Ухте, Усинску и Воркуте бегают бездомные Кабыздохи с Трезорками, и не найдется такого простака, который не запрет на три замка двери, просто подперев их поленом.

Юлька, хоть и детдомовская, но кровь зырянскую никакое образование и воспитание не вытравят. Кровь охотника и звериного следопыта, который не стал бы палить, абы убить и освежевать. Быть зверю не убийцей, а равным соперником. Недаром песня про Найду была одной из любимых. Впрочем, ее тогда многие пели.

Ночь матерой волчицей свернулась в клубок,
но не спит, а скулит и бредит.
Где-то там, за лесами, в глухой степи,
на ее охотятся волка.
А она в ошейнике, на цепи
залегла в конуре собачьей.
И зовет хозяин Найдой ее,
он не знает, кто эта Найда.

Королева просторов калмыцких степей
и гроза табунов сайгачьих.
Крошит зубы о звенья стальные цепи,
предвкушая хозяйское горло.
И уже за вожачкой пришла
и кружит за селом нашим стая.
Все собаки в округе поджали хвосты
и скребутся в хозяйские двери.

Брат мой, дома сиди, то не ветер в трубе,
это волки затеяли песню.
Пусть они этой ночью терзают овец,
Пусть насытятся алою кровью.
Нам бы ночь переждать.
Пусть они наконец уведут за собой нашу Найду.

К собакам ее тянуло сызмальства. Чуяла она с ними какую-то древнюю связь. И собаки ее натуру чуяли за версту. Вот так, однажды вечером, после новогодних праздников, подбежала к ее ногам Трезорка, уткнулась носом в ботинки и дрожала, и скулила, пока Юлька не взяла ее на руки и не унесла домой.

В любой дворняжке можно обнаружить следы высокопородных предков. И у Трезорки замес фокса с французской болонкой и кокер-спаниелем выдал удивительно симпатичную мордашку, экстерьер средних габаритов, ласково-игривую натуру с охотничьим азартом.

Еще неизвестно, удалось бы Юльке убедить соседей дать разрешение на проживание Трезорки в их квартире, если бы та не выхватила за хвост из-за соседского холодильника огромадную крысу и не придушила ее мгновенно у всех на виду. В результате чего, «собачья прописка» была одобрена единогласно. Дом старый, перекрытия деревянные, крысы еще по потолку не бегают, но все идет к тому, а тут такая крысоловка. Кто ж ей откажет?

Жизнь с собакой здорово отличается от жизни без нее. Во-первых ты больше гуляешь и гуляешь даже тогда, когда ни за что бы носу из дому не высунула. Во-вторых собака знакомит с хозяевами других собак и у тебя появляются друзья и даже может быть больше, чем друзья. Ведь, если бы ни Трезорка – Лилька бы сто раз мимо Юльки прошла и на сто первом не зацепилась бы тоже.

А теперь они вместе Трезорку выгуливают, играют с ней в догонялки, мячик, бросают палочку. Не станут две взрослые дамы так сами по себе скакать и бегать, они ж не сумасшедшие. А дамы с собачкой такое себе могут позволить, поскольку это органично смотрится.

Вечерами, когда подруги решают «попинать балду» с попкорном и пивасиком, они врубают индийское кино с плясками, соплями и песнями. Тогда Трезорку от телевизора за уши не отодрать. Она мордой в экран уткнется, ушами прядет, глазами водит и переживает очень.