– Браво!
Послышались хлопки чуть в стороне, восхваляя небрежные каракули,
– Потрясающе!
Вильнув в сторону от полыхающих вспышек, художник застыл лицом к перекрашенному холсту с большим рыжим пятном поперёк изображения. Звуки степенно глохли за стенкой черепа, постепенно становясь все тише и тише. Часы посещения кончались.
– И все-таки, он до безобразия прав.
Обратился он к собственному творению, с сожалением глядя на примелькавшуюся подпись в нижнем углу. Осторожно подкравшись ближе, художник чуть приседает на корточки и смотрит на остатки голубоватых пятен на нижней рамке, горько хихикая.
– Попугаи и рыбы… Пошлость молодого поколения, проданная под слоем белого масла и кофе за миллионы.
«Комитет Искусств»
Под сенью электрического света лилового оттенка, испарявшегося в широких экранах с мелькающими изображениями привычных до боли глаз пятен, просачивается чёрная тень.
Глаза Бездаря загораются недобрым огоньком тлеющих мыслей, подгонявших раззадоренного творца к серому кабинету.
За круглым столом уже ждут двое: Роза Альбертовна и Мокий Авраамович. Немолодая дама в аккуратном твидовом костюме бегло просматривает сделанные фотографии и несколько мрачно кивает, поднимая завитую в кудри голову на стоящего неподалёку журналиста. Нахохлившись и приосанившись, молодой человек вальяжно садится в кресло и тянется к карману, намереваясь достать сигарету, однако строгий всплеск чужого взгляда заставляет руку плавно перенестись на колено.
– Васик, -женщина поправляет очки в тонкой серебристой оправе, словно готовясь отчитать нерадивого ученика за пропущенный урок, —Ты предлагаешь этого юношу на должность Четвёртого Члена Комитета? Надеюсь, это не очередная шуточка.
– Какие уж шуточки, Роза Альбертовна! Решение же абсолютно, как никогда доселе, -Бездарь расслаблено ухмыляется и лукаво щурится, —Поймите же, из месяца в месяц этим скудоумным надоело видеть подле нас очередную чудаковатую выхухоль. Кого в Комитете только не было! Ходячий памятник современного искусства, отпиливший себе ногу? Глотатель лягушек? А как же та девчонка с живой птицей в волосах? Нет-нет-нет, подобной серости им хватает. Потому, хотелось бы взять нечто совершенно не мозолящее рассудок. Нечто настолько простое, понятное даже младенцу. Уверен, этот мальчишка произведёт фурор.
– Фурор ты, Басенька, уже произвёл. И не однажды. Хоть месячной давности случай. Ох, как вспомню – сердце разболится.
– Роза Альбертовна, Вы отвлекаетесь от темы. Раз возражений не предвидится, всего лишь утвержу кандидатуру этого мышонка. Хотя, сперва бы отыскать его данные: представьте, ни единой личной фотографии в реестре. Тоскливейшее зрелище, аскет, по-видимому. Однако, ни один уважающий себя аскетишко не стал бы отзываться об уважаемых и признанных продуктах столь же нелепо, как отозвался этот юноша. Представьте только, он заявил, будто бы что-то пролили на полотно несравненное детище гениального ума – ошибка!
– Разве не ты ли мне хвастал, точно ты совершенно случайно толкнул ногой кофе и теперь продаёшь свою оплошность за огромные деньги. А Мокия Авраамовича мы не спросим? Между прочим, он является Первым Членом Комитета, мы непременно должны посчитаться с его мнением.
Бездарь неохотно оглядывает сухую старческую корягу с застегнутым под горло воротничком.
– Сперва пусть челюсть не забудет вставить, не терплю шамканья этой черепахи. Сегодня время стоит достаточно и намерений ждать конца рассуждений о великих художниках забытого века нет. К тому же, кто бы ещё, если не истинно талантливый человек, отдал бы простой холст с кляксой за несколько миллионов долларов очередному меценатику? Жду Вашего исключительно положительного ответа, Роза Альбертовна. Народ сыт по горло хлебом, а от зрелищ его мутит, позвольте же теперь представить пёстрому болоту болваночку потише! В конце концов, каждому надоело вновь перечитывать однотипные заявки этих бездарных вопящих созданий. Ушам, знаете ли, тоже необходим отдых.
Представительница опускает глаза на изображение и утвердительно вздыхает, отмахиваясь от настырного парнишки. Пусть уж делает то, что считает нужным, воля Розы здесь абсолютно, увы, бессильна.
– Концептуальненько! Позволите откланяться, уважаемая Вторая?
По-змеиному мурлыкнув, художник выскользнул за дверь с крайне удовлетворённым видом, оставив наедине стариков. Щекотящее предчувствие горьковатого триумфа растеклось по рукам и ногам, придав большей уверенности жажде устроить представление.
«Мастерская»
Возвратившись в свою скромную обитель в несколько подавленном настроении, Александр прикрывает за собой дверь и мрачно перебирает скомканные чертежи, так некстати брошенные на осиротевшем скрипучем столе. Понемногу мысли о недавнем происшествии подернулись пеленой иных раздумий, исчезая где-то на потерянных задворках, словно вчерашняя статья из короткого подобия газеты.
Пусть уж художники сами развлекут себя потехой над серостью. Александр, склоняясь над очередным чертежом, задумчиво повертел в пальцах механической карандаш, проводя тонкую линию. А что же все-таки было изображено на этом несчастном холсте? Не могли ведь умные и образованные любители культуры восхищаться обыкновенным пятном?
Саша отложил инструмент и, припоминая расплывчатый образ не без труда, почесал затылок. Что можно видеть в этом пятне? Может быть, это бабочка такая? А если здесь были выражены одному художнику ведомые чувства, потерянные в красках? Проклятая картина! Внутри головы расползалось это глупое изображение. Буйство капель и потеков. Он должен снова увидеть этот тщедушный шедевр! Переключаясь за планшет, Шура без особенных трудностей вывел на экран картину, изумлённо потирая подбородок. Клякса. Самая обыкновенная клякса! Вот, здесь должен был располагаться след от стаканчика, а здесь небрежные остатки напитка. Какой же вздор. Юноша разочарованно потирает лоб, браня себя же невеждой. Какой позор. Как смотреть теперь в глаза окружающим? Действительно, притвориться мыслителем? Диогеном в своей крохотной бочке на заводе? Лишь не давай смотреть в глаза, пока не раскусили ложь. От скуки просматривая короткие вечерние новости, механик все больше и больше удручался. Взглянуть бы на своих успешных сверстников: художники, поэты, музыканты окружили своими творениями мир. А много ли толку в таком мире от простого механика? Даже собственные коллеги прекрасно разбирались в искусстве, как, впрочем, даже ребенок сейчас.
Удручённо выключая устройство, Александр сосредотачивает своё внимание на синих бумагах, по старинке орудуя пластиковым транспортиром. Рождённый ползать, летать, однако, не может, да и пусть не пытается напрасно. А если бы и ползали мы по земле, что и толку? Стали бы тогда ввысь подниматься космические корабли? А воздушные станции, парящие под самым солнцем? Саша задумчива потирает подбородок и решительно покидает берлогу, намереваясь узнать чуть больше о достоянии галереи. Грешно не обратиться за помощью к знающим людям, тем более, наверняка понимающих тайный замысел великолепного полотна.
Первый, к кому захотелось заглянуть, оказался коллега по цеху – жилистый мужчина лет тридцати с причудливо подвитыми усами вчерашней моды, большому труженику по прозвищу Калин.
Внимательно выслушав вопрос, тот покрутил один ус и усмехнулся.
– Тю, Санька, кто бы такие вопросы задавал! Искусство штука непростая, иногда его понимать и не надо. Полюбуйся и кивни, сойдёшь так за умного, авось и на деятельность пригласят. Меня вот так сюда устроили, шестой уж год работаю. Тебе бы к Канарейке сходить, уж она поболе моего знает. Одну из ее работ в Галерее выставляли, представь себе.
Поблагодарив мужчину, механик отправляется к скромному кабинету, где днём и ночью слышался беспрерывный шорох звенящих принтеров и стук чужих ног. Канарейка, или как её ласково называли, Птенчик, лежала на небольшой кушетке, сосредоточенно сверля карими глазами мелькающие строки, прыгающие по сияющему прямоугольнику.
– Ты про "работу" Бездаря?
Послушай меня хорошенько, мой мальчик, бездарность бездарности рознь, но в это гнездо змеиное не смей и нос совать – откусят и не подавятся. Крыса крысу загрызет, а этот коммерсант ими помыкает как ему вздумается, искусством истинным в Комитете и не пахнет. Такой безвкусицы ты не увидишь больше нигде, уж на заборе живописней будет каракуля, нежели не холсте, проданном за миллионы. Оставь ты попытки разобраться, дрянь это. Шёл бы лучше, скажем, полы протер, нечего приставать к кому ни попадя.
Александр, крайне озадачившись, прикрывает за собой дверь и разочарованный возвращается в свою каморку, решая поискать отзывы в сети. Может быть, там найдётся действительно разумный человек, разбирающийся в искусстве? Однако механик вновь терпит поражение. Обилие иностранных обозначений окончательно запутали тугой разум, поселив в нем неясные образы обозначений и понятий, понятных каждому человеку, кроме него самого. Безуспешные попытки разобраться в подтексте, рассмотреть иные экспозиции окончились к вечеру ближе, бросив колючий осадок разочарования в самом себе. Разве Саша так глуп? Разве так тугоумен и не образован? Под рукой механика завибрировал небольшой моторчик, который должен был снабжать энергией больших и маленьких уборщиков. Тёплое мурчание механизма заставило наконец-то оторваться от тяжелых стенаний, возвратив мечтателя на землю. Пора бы завершить чертёж и дело с концом! В последний раз взглянув на вкладку с картиной, Саша приступает с удвоенным азартом к своей работе. Кто же, если не он, предоставит городу новые технологии? Кто же подметет улицы и очистит их от снега? Совсем уж засорились в последнее время бедные труженики шестеренок, засасывая, порой, чересчур крупный мусор и мешая пешеходам громким визгом, предупреждая о приближении. Должно быть, самим горожанам стоило быть несколько более внимательными, но какому важному лицу захочется обойти невзрачный визгливый агрегат? Александр потирает виски и неохотно откидывает в мусорное ведро синий комок смятой бумаги, проходясь по комнате в глубокой задумчивости.
Нет! Нет! Мысли роятся противным комком в голове, запутавшись липкой паутиной. Поминутно пытаясь спуститься с Олимпа небожителей на бренную твердь, механик окончательно потерял ценный вечер для работы. Какая неудача, как много потеряно было ценного времени на наивные рассуждения о картинах местного деятеля. Много ли они принесли пользы?
«Утка в луже»
Покидая фабрику после положенного часа, механик погружается в болото бессвязных мушиных идей, зудевших под самым ухом вот уже который час. Они, точно назойливые дрозофилы, слетевшиеся на сладкий запах гниющих плодов, не покидали жестких кучерявых волос, ползая по ушам и шее своими тоненькими хрупкими ножками. Как быть с уборщиками? Каков смысл загадочного пятна на стене галереи? А раб ли человек науки серой? Тряхнув головой, юноша отключает журчащий аппарат, передававший музыку внутрь разума. Как он позабыл отключить? Вот и долгожданная тишина настала. Ноги, утопавшие по голень в нерасчищенном снегу, несли задумчивое тело к отдаленному парку. Куда подевались здешние хранители чистоты? Наверняка опять заглохли из-за нежданно обильных осадков, забившись сиротливыми стайками подле зарядных станций, успевших покрыться тяжёлыми каплями снежной пыли. Лёгкие неприятно уколол прохладный воздух, заставив натянуть на нос шуршащий клетчатый шарф, вышедший из моды несколько месяцев тому назад. Старичок по-дружески барахтался на узких плечах парня, подмигивая фиолетовой заплаткой, дескать ничего, дружище, ещё дам жару новью, как вернётся любовь к ретро-вещичкам. Впереди мелькнули голые деревья, обвешанные причудливыми гирляндами и флажками, оставшимися, видно, после очередного бурного празднества свободы и излишеств. Под ногами похрустывала малиновая известка, перемешанная с серебристым щебнем и небольшой слякотью, чмокая под подошвой сапог. Который час? Большие электронные часы отсчитывали бесконечные минуты на треснутом табло, грустно наблюдая за единственным посетителем заурядного местечка. Зачем ты явился сюда? Не пишут художники пошлого рыжего цвета, не посвящают поэмы и книги мыслям потерянных часов. Чуть в стороне замелькала вязкая чернота маленького озера, по которому, как ни в чем на бывало, кружила утка. Приближаясь к кромке рыхлого берега, Саша опустился на корточки, присматриваясь к подошедшей мохнатой красавице, державшей в плоском клювике пластиковую коктейльную трубочку.
– Здравствуй, Кряквушка.
Хохлатая головка с чёрными бусинками глаз внимательно покачалась перед руками юноши, явно выпрашивая сухарик или семечки, которыми он изредка подкармливал её в этом мертвом городе. Увы, сегодня предложить пташке было совсем нечего. Ладонь механика быстро потянулась к найденному ей мусору и аккуратно вытащила на себя. В испачканном пухе розовой краской то и дело мелькали небрежно привязанные ленточки, оставленные заботливыми руками фотографов, приходивших сюда ещё неделю назад, когда здесь редкими рядками росли бежевые кустики сирени, бережно выстриженные по формам куба.
Пальцы, бережно потянувшиеся в попытках освободить несчастное пернатое существо, были мгновенно атакованы с характерным шипением. Утка, низко склоняясь над талой водой, поспешила скрыться от настырного двуногого, явившегося без нужды на пруд. Уже через время, провожая внимательным взглядом удаляющуюся фигуру с ссутулившейся спиной и крепко перевязанным шарфом, скромная владелица собственных ночных апартаментов забрела в бревенчатую конурку и села в пустое ветвистое гнездо, устроившись среди разбитых зеленоватых скорлупок на ночлег. Белый утиный пух закружился над прохудившейся от времени крышей, оседая на небрежно разбросанные по берегу старые залежи пластиковых бутылок.
– Эх, Кряква. Не боись, на выходных позову ребят, пруд-то и вычистим. Бывай!