Buch lesen: «Анна Корф и Беовульф»

Глава 1. Гранд-отель и Колосс Родосский

Экипаж остановился. Его качнуло сначала назад, затем вперед, а после долго раскачивало из стороны в сторону, как бывает с колясками на высоких рессорах.

Анна проснулась от сильного толчка и огляделась.

– Папа? – спросила она. – Почему стоим?

– Ничего страшного. Мы пропустим карету. Видишь? Несется! Наверное, важный человек, – ответил Александр Корф.

– Но ведь и ты важный человек! Министр просвещения все-таки!

Корф лишь махнул рукой.

– Пусть едут.

Аня высунулась в окошко и стала всматриваться. Позади них остался пригорок. И вот из-за пригорка показалась сначала крыша, а потом и весь экипаж. Эта была черная карета, запряженная шестеркой лошадей. Они мчались, поднимая клубы рейнской пыли. Слышался топот и щелчки плети. Вскоре карета догнала экипаж Корфов.

«Кто там?» – подумала Аня и в тот же момент встретилась глазами с человеком в карете. Он сидел прямо, не откидываясь на спинку. Как только два экипажа поравнялись окнами, человек повернулся и взглянул на Анну. От этого взгляда у нее пробежали мурашки. Аню поразило лицо мужчины, было в нем что-то византийское, жестокое. Все в этом лице было вычерчено до того четко и определенно, что все остальные лица по сравнению с таким должны были казаться расплывчатыми.

Следующие минуты Аня молчала и думала о том, кем был человек и куда он спешил в Германии, где никто и никогда не торопится.

– Долго еще до Бадена? – спросила Аня у седевшего напротив нее худого выцветшего мужчины.

Это был Евгений Кожухов, известный издатель и друг семьи Корфов.

– Лучше спросить у кучера. Он скажет с точностью до минуты, – ответил Кожухов.

Действительно, кучер, нисколько не задумываясь, сказал, что через сорок минут фройлен и ее сопровождающие будут в Бадене.

От Страсбурга они добирались уже несколько часов. Сначала дорога казалась Ане интересной, она с любопытством разглядывала дома и людей, читала вывески, как читают захватывающий роман: Sophia Moll, Hotel-Restaurant, Apotheke. Но вскоре все это ей наскучило.

Аня обернулась и взглянула на отца. Он сидел рядом с ней. Его лицо имело слишком широкие и яркие черты лица. Когда он улыбался, то напоминал огромного кота. Внешне Аня ничем не походила на отца.

Граф Александр Корф был все всякого сомнения великим человеком. В России он прославился как писатель и общественный деятель. У него имелись свои почитатели и ненавистники. Он никого и ничего не боялся. Высказывался открыто, много ел, отчаянно много пил, любил всей душой и работал как проклятый.

Он увлекался женщинами, любил, ревновал и даже был женат. Но лишь только одна из женщин подарила ему ребенка. От его внебрачных отношений с француженкой Луизой Реверди родилась девочка, ей дали имя Анна. До семи лет малышка жила с матерью, после чего отец получил над ней опекунство. Так, Аня в возрасте семи лет перебралась из маленькой квартирки на втором этаже в огромный особняк Корфа.

Сейчас Аня чувствовала, что устала от дороги. Хотелось, как можно скорее оказаться в Бадене. Решение ехать в Баден было принято за какие-то два-три дня. Если бы на раздумье было чуть больше времени, то ни Александр Корф, ни его дочь Аня, ни Евгений Кожухов ни за что бы не поехали. Александр Корф менее шести месяцев назад занял кресло министра просвещения, и все свое время он отдавал службе. Что касается Евгения Кожухова, то в последнее время он был мрачнее тучи и не принимал участие ни в одной увеселительной затее, тем более в такой длительной поездке. Аня же взялась сочинять новый роман и строго-настрого запретила себе нарушаться расписание.

Но вот в середине весны Аня тяжело заболела, и все дела и размолвки были отложены. Они отправились в Баден, как и советовал Анин доктор: пить воды и принимать ванны.

Было тут и еще кое-что. Спешку в сборах в Баден легко можно объяснить. Происходила она от того, что Аня страстно хотела попасть на баденский карнавал. Это было событие необыкновенное. Карнавал длился всего одну ночь в году, но еще за неделю до этой сказочной ночи в город стекались со всех концов Европы актеры, акробаты, фокусники, жонглеры, оперные певцы, клоуны и арлекины. Баден превращался во что-то среднее между театральными подмостками и цирковым шатром. Нигде более нельзя было увидеть подобного зрелища. Русское и европейское дворянство спешило в Баден, потому что именно здесь только в эту ночь можно было примерить на себе любую маску. Невзрачная перезревшая девушка становилась первой красавицей, старик выдавал себя за юношу, бедная скупая мещанка за щедрую и богатую княгиню. Словом, ты мог быть кем угодно. Хоть раз в жизни это стоило увидеть.

Ехать до города оставалось две-три версты. Неожиданно набежали черные тучи, небо сморщилось. Вдруг стало темно, как бывает перед грозой. Хлынул ливень.

Вот в таком виде предстал перед Аней великолепный Баден-Баден. Ровные посыпанные песком тропинки, аккуратные кустики, ряд стройных каштанов. Город стоял амфитеатром и смотрел на все сверху вниз. Отель Европа, в который ехали Корфы, находился выше прочих домов и зданий. Выше него был только полуразвалившийся замок, свидетель рыцарских подвигов, он висел на скале и уже несколько веков угрожал рухнуть в воды обмелевшей реки.

Ни одного человека не было видно на променаде, все опустело. Маленький и аккуратный до щепетильности Баден приготовился противостоять непогоде.

Экипаж подъехал к парадной лестнице отеля Европа. Кучер спрыгнул с козел и открыл дверь, однако никто не спешил выходить. Скоро роскошные стеклянные двери отеля распахнулись, и выбежал молодой ловкий швейцар с огромным черным зонтом. Он потеснил кучера и протянул руку Ане. Вместе они взбежали по лестнице, и ни одна капля не упала на Анино платье. Еще один миг и она стояла в волшебном месте. Это был огромный, ярко освещенный атриум, где все блистало так, словно тысячу гномов натирали здесь целую ночь позолоту и бронзу.

Аня, ослепленная блеском, застыла в дверях. Ее наверняка бы толкнули, бежавшие следом за ней и промокшие до нитки отец и Кожухов, но швейцар, совершив вокруг Анны немыслимый пируэт, сдвинул ее на несколько шагов вправо. Как только Анины глаза привыкли к свету, она, наконец, начала различать людей. Один из них ее удивил и заинтересовал. Это был тот человек с византийским лицом, что не более часа назад обогнал их на дороге. Пока отец и Кожухов отряхивали свои плащи, Аня рассматривала этого человека.

Это был мужчина огромного роста. Было очевидно, где бы он не находился, тотчас оказывался в центре внимания. Все женщины смотрели только на него, а мужчины в его присутствии как будто становились меньше. Кроме того он говорил громко и еще громче смеялся. Это был Колосс Родосский из плоти и крови.

Каждый, кто хоть раз встречался с ним, замечал одну особенность – лицо его менялось и менялось сильно, словно в нем жили два разных человека. Когда он смеялся или даже просто улыбался, его большой рот оголял все до единого зуба, глаза превращались в щелочки. Это был добряк, большой славный парень. Но если он был серьезен, лицо каменело и производило неприятное впечатление. Именно такое лицо видела Аня при их первой мимолетной встрече. Она еще тогда угадала в нем человека не просто сложного, но состоящего из множества слоев, как кусок почвы в разрезе. Там песок, глина, гравий и грунтовые воды. И то, что на поверхности зеленеет трава, вовсе не значит, что в основании нет камня.

Все вокруг него суетились, но суета была совершенно бестолковой. Он стоял гордый и надменный в центре залы и не двигался с места. Наконец, рядом с ним очутился тот швейцар, что помог Ане. Не прошло секунды, как молодой человек держал маленький кожаный чемодан византийца и указывал ему направление.

Когда оба они исчезли на широкой мраморной лестнице, все в атриуме успокоилось, каждый занялся своим делом. Человек, что стоял рядом с портье, увидел Кожухова и приветственно замахал ему обеими руками. Он тут же вышел из-за стойки и мягкими короткими шажками заторопился к Евгению Евгеньевичу. Это был необыкновенно симпатичный пожилой мужчина с огромными пушистыми усами, круглым животом и вместе с тем ловкий и упругий в движениях.

Человек быстро добрался до Кожухова и радостно похлопал его по плечу. Евгений Евгеньевич устало улыбнулся одними губами, как он обычно делал, когда изображал улыбку. Первым делом он представил толстяка Корфу и Анне.

– Вернер Розенфельд. Это и есть добрый и заботливый хозяин сего великолепного отеля, – сказал Кожухов.

– К вашему приезду все готово, – промурлыкал толстяк. – Я только что сам проверял ваши комнаты, и вы найдете их идеальными.

Ане понравился Розенфельд. Его старомодные усы и манеры придавали шарм не только ему самому, но и всему вокруг. Вся обстановка в отеле была столь же пышной и богатой, как и сам владелец. Его безукоризненный костюм, золотые часы в маленьком нагрудном кармашке, тщательно вычесанные усы и тонкий чуть пряный аромат духов производили на гостей самое благоприятное впечатление.

Только сейчас Аня заметила, что все в вестибюле дышит неправдоподобной роскошью. Пенятся тончайшие воздушные юбки, постукивают золотые перстни о слоновую кость, тихо скользят по мягким коврам ноги вышколенных швейцаров, шуршат разноязычные разговоры.

– Для вас я оставил превосходные комнаты на третьем этаже. Каждый вечер вы будете видеть закат из своих окон. Мой отель – самый известный в этом городе, – хвалился хозяин. – Сейчас у нас много важных гостей. Но для вас я оставил лучшее, что у меня есть.

– Прекрасно. Очень вам благодарен, – все с той же уставшей улыбкой отвечал Кожухов. – Значит много гостей?

– Да-да. Очень важные люди. Я вас познакомлю. Надеюсь, видеть вас сегодня у меня на обеде. Будет небольшое, но совершенно чудесное общество. Вы знакомы с Франческо Моретти? – спросил хозяин отеля.

– Хм… оперный певец? – неуверенно предположил Кожухов.

– Да! Самый лучший! Мировая знаменитость, – отозвался Розенфельд.

«Все-то у него самое лучшее», – усмехнулась про себя Аня.

– И еще лорд Кристофер Даун. Я так рад, что он решил остановиться в моем отеле. Для меня это огромная честь.

Розенфельд набрал воздух в легкие и приготовился расписывать лорда и прочих важных гостей, но тут к нему подбежал швейцар и что-то принялся громко шептать на ухо. Аня услышала только одно «Маргарита». Лицо Розенфельда сделалось известковым, он сдвинул густые брови и серьезно посмотрел на швейцара. Это был тот молодой человек, что так понравился Анне.

Когда Розенфельд снова обратился к гостям, от его превосходного настроения не осталось и следа. Он еще раз напомнил про обед и распрощался, оставив новоприбывших гостей заботам швейцара.

Как только все четверо вступили на мраморную лестницу, в руках Кожухова блеснула золотая монета. Он подкинул ее довольно высоко, поймал и протянул молодому человеку.

– Что за несчастье приключилось? – спросил у него Кожухов.

Швейцар утопил монету в одном из своих карманов и принялся рассказывать:

– У мадемуазель пропало украшение. Говорит, очень дорогое. Но знаете, у нее столько коробочек, шкатулок. Одних только шляпных коробок я насчитал двадцать восемь штук. Уверен, что она просто положила украшение в непривычное место и не может найти. Стоит навести хороший порядок, как пропажа обнаружится.

Тут швейцар испуганно взглянул на Кожухова.

– Только вы меня, господин, не выдавайте. Я вовсе не хотел так говорить о мадемуазель.

– Не беспокойся, мы никому не скажем.

– А кто такая Маргарита? – спросила Аня.

– Я ничего не говорил вам про мадемуазель Маргариту, – швейцар плутовски улыбнулся и изобразил на лице удивление.

И снова в руках Кожухова блеснула золотая монета.

– Маргарита Чепель, кажется, актриса. Она американка. У нас она живет уже вторую неделю со своим кузеном Марком Аладьевым, вашим соотечественником.

Кожухов на секунду остановился.

– Кто-кто? – переспросил Корф, который на несколько шагов отставал от прочей компании и не расслышал.

– Марк Аладьев, – повторил швейцар, он сразу понял, что эта фамилия новым гостям хорошо знакома.

– Красивый брюнет с тонким бледным лицом? – уточнил Кожухов.

– Да, мистер. Все так.

Корф всплеснул руками.

– Вот сукин сын!

– Папа! – возмутилась Аня.

Когда они, наконец, оказались в номере, никто и не заметил, с каким изяществом и вкусом все было убрано.

– Вот так дела! – Корф расхаживал по гостиной, заложив руки за спину.

Аня смотрела на Кожухова. Она с тяжелым чувством ждала, что он скажет.

Евгений Евгеньевич сел на край стула, уперся руками в колени.

– Нет, Евгений, ты как хочешь, а я этому прохвосту устрою! – кипятился Корф. – Ведь он же убийца!

– Папа, он никого не убил, – вступилась Аня.

– Но хотел! Мог! Ведь он оглушил Евгения и бросил в горящем здании. А что если б вы тогда не подоспели? Я думал, эта крыса забилась в самую непролазную щель. А он, значит, по Баден-Бадену гуляет! Его нужно сдать властям. Вот, что я думаю, – резюмировал Корф.

– Здесь наши законы не действуют, – заговорил Кожухов. – Что с того, что мы скажем местным властям, что Аладьев в розыске в России. Они ничего не сделают.

– О! Это ты, голубчик, ошибаешься. Я-то найду нужные рычаги.

Кожухов поднялся со своего стула, расправил плечи, глянул на Аню, потом на Корфа.

– Бросьте, Александр Николаевич. Мы сюда приехали Аню лечить, а не за старыми призраками гоняться, – он оглянулся и присвистнул. – Вы посмотрите, какое великолепие. Не врал старый немец, когда говорил, что припас нам лучшие комнаты.

В самом деле, это были роскошные апартаменты. Огромные окна, высокие потолки с богатой лепниной, великолепный паркет из четырех пород дерева с замысловатым геометрическим рисунком. Гостиную украшал камин, отделанный белым мрамором, а над ним великолепное зеркало в массивной раме.

Аня решила до поры до времени отложить мысли о Марке Аладьеве и о том, как весело над ними пошутила судьба, столкнув их в одно отеле. Сейчас следовало отдохнуть с дороги. Аня отправилась искать приготовленную для нее спальню. Она последний раз бросила взгляд на Кожухова.

«Как он изменился», – подумала Аня, которая уже давно не узнавала его.

Евгений Евгеньевич Кожухов был человеком исключительно практичным. Сложно было встретить человека более деятельного и уверенного в своих силах. И вот вдруг около шести месяцев назад он заскучал. Аня не сразу заметила перемену в нем. Человек, что привык к движению, по инерции продолжает двигаться. Кожухов ездил в издательство, закупал станки у англичан, искал новых авторов, посещал обеды и все-таки он изменился.

Это произошло вскоре после того, как Александр Корф получил должность министра образования. Накануне Евгений Евгеньевич хотел о чем-то поговорить с Аней, они весь вечер ждали подходящего момента, но момент так и не настал. Разговор не состоялся, Кожухов уехал. А на следующий день отец Анны объявил о том, что займет высокий пост.

Все последующие дни Аня смотрела на Евгения Евгеньевича, ожидая, что он вызовет ее на разговор. Однако он ничего не говорил и более того старался не встречаться с Аней взглядом. Она ждала, но ничего не происходило. Аня была уверена, что разговор был важным и тот факт, что он не состоялся, изменил их жизнь.

Это продолжалось всю зиму и начало весны. Кожухов все реже приезжал к Корфам и Аня, которая все ждала и ждала чего-то, так измучила себя, что, наконец, заболела. Анна болела редко, но если это случалось, то болела тяжело. Странно, но ее болезнь на какое-то время оживила Евгения Евгеньевича, он снова стал ездить к ним каждый день, хлопотал о врачах, лекарствах. Был собран и деятелен, как прежде.

Как только Анне стало лучше, решено было ехать на воды в Баден. И вот сейчас Аня снова посмотрела на Кожухова так внимательно и выжидающе, как смотрела прошлой осенью. Она заметила, что его лицо за прошедшие полгода сильно переменилось. Оно похудело и стало некрасивым. И все-таки это было до боли родное лицо.

Глава 2. Старый знакомый

Вместе с Аней в Баден-Баден прибыла ее горничная Зоечка. Она приехала вместе с остальной прислугой Корфов за несколько часов до господ. Однако к огромному Аниному удивлению, Зоечки нигде не было. Следы ее пребывания в номере были очевидны. Анины вещи были аккуратно разложены, на огромной кровати дымились оборки и кружева вечернего платья, в ряд выстроились бутылочки с духами, коробки с пудрой и прочее. Но Зои не было.

«Где же она? Вот пострел! Мне нужно ей рассказать. Сейчас!», – проносились мысли одна за другой. Аня никак не могла поверить, что вот здесь – под одной крышей с ней – находится Марк Аладьев. Тот самый Марк, что приходился ей дальним родственником. Год назад он пытался открыть французскую кондитерскую в Самаре, но вместо этого наделал долги на несколько тысяч рублей, поджог Земский банк, оглушил Кожухова и бросил его в горящем здании. Тот самый Марк, который так ловко провел ее.

Самые разные мысли и чувства рвали ее на части. Обида и униженное самолюбие с одной стороны, и злое живое любопытство – с другой.

«Изменился он? Женат он? На что живет?» – Аня задавала себе вопросы.

Но одно чувство все-таки было сильнее прочих. Аня не могла себе в этом признаться и от того старалась вспомнить все то плохое, что произошло между ними. Например, то, как Марк занял у нее десять тысяч на французскую кондитерскую и так не вернул их по сей день. Вспомнила и то, что предприятие с треском провалилось, и Марк остался должен всем, в том числе Земскому банку. И то, что он решил поджечь банк, чтобы уничтожить закладные. И то, как он подло бежал за границу вместе со своей любовницей Маргаритой.

– Впрочем, – пробормотала Аня. – Все равно.

Она села на кровать рядом с белым платьем, приготовленным на вечер, закрыла лицо узкими ладошками. Она не плакала. Тут не было повода для слез. Только тоска сжимала горло. Вот это чувство – тоска. Аня долго просидела на кровати, размышляя о прошлом.

Дверь беззвучно распахнулась и в комнату влетела Зоечка. Одной рукой она придерживала подол платья, а другой маленький бутон, приколотый чуть ниже ключицы.

– Анна Александровна! Вот так новости! Знаете вы? – поспешно затараторила она, проглатывая половину букв.

– Не шуми, Зоя! Я знаю.

– Как? Откуда? Этого не может быть! Ведь я сама только узнала.

– Что ты узнала? – удивилась Аня, которая была уверена, что Зоя поведет разговор о Марке.

– В прачечной нашли жестяное ведро!

– Что с того? – перебила Аня. – Где ему быть как не в прачечной?

– Нет, вы дослушайте. Ведро доверху наполнено серебряными часами и портсигарами. Это герр Леманн отыскал.

– Ой, Зоя. Умоляю! Давай по порядку. Какие часы? Какой герр Леманн?

– Значит, вы ничего не знаете. А говорите! Тут у одной постоялицы украли бриллиантовое ожерелье. Хозяин отеля позвал полицию. Пришел герр Леманн. Он настоящий детектив. Герр Леманн стал обыскивать отель и почти сразу же нашел ведро с часами. Он сказал, что если знаешь, где искать, то непременно найдешь, – все это Зоя сказала скороговоркой, не переводя дыхания.

– Но при чем тут часы? Ведь искали ожерелье. Его нашли?

– Пока нет, – Зоя замялась. – Но герр Леманн обязательно найдет. Он очень умный.

– Ладно, ну эти часы. Знаешь ли ты, кому принадлежало ожерелье?

– Я знаю только, что у нее комнаты на втором этаже, как раз под нами.

– Это Маргарита Чепель, – Аня помолчала немного и добавила, – та самая Маргарита. И Марк с ней.

Зоя была похожа на пчелу, которую сильный ветер поднял с цветка и носит вокруг него. Она ходила туда-сюда, натыкалась на вещи и все держалась за крошечный бутончик на своей груди.

– Зоечка, откуда у тебя это? – спросила Аня, указывая взглядом на бутон. – Герр Леманн преподнес?

Зоя махнула рукой.

– Что вы, Анна Александровна. Это Рудольф. Очень симпатичный молодой человек, он тут служит швейцаром.

Аня ни секунды не сомневалась, что Рудольф и тот швейцар, что сегодня провожал их в номер – одно и то же лицо.

– Евгений Евгеньевич захочет с ним стреляться? – спросила Зоя.

– С Рудольфом? – не утерпела от колкости Аня. – Ни за что.

Зоя взглянула на нее и рассмеялась.

– Анна Александровна, хорошенькое место вы подобрали для того, чтобы нервы лечить! Вы тут совсем спятите с такой-то компанией. Вот увидите, окажется, что Марк Аладьев далеко не самая интересная фигура. Обчество подобралось что надо, – сказала весело Зоя, намеренно коверкая и делая ударение на слове «обчество». Вообще-то она была девушкой умной и грамотной.

Аня подвинула платье и поудобнее устроилась на кровати.

– Рассказывай про «обчество»! – приказала она. – Уж ты, наверное, все и обо всех узнала.

Зоя улыбнулась, у нее было настроение человека, который хорошо поработал.

– Во-первых, Стефания Радзивилл. Она полячка и очень богата. Ее отец князь Радзивилл умер, когда она была еще совсем девочкой, и завещал огромное состояние единственной дочери. Она только месяц назад вступила в наследство, а до этого у нее были опекуны и она жила бедно. Все ее обманывали и обсчитывали.

– Интересно. Кто еще здесь?

– Еще английский лорд. Очень важный, виконт. Говорят он страстный коллекционер. Собирает древние рукописи или что-то такое. С ним приехал его друг. Он ученый, состоит при кембриджском университете. Я его видела и скажу вам, нужно поменьше сидеть за книгами и побольше бывать на солнце, какой-то он жиденький.

Но, конечно, самая большая звезда – оперный певец Франческо Моретти. Перед ним заискивают и кланяются в ноги. А он хоть и похож на медведя, но глаза у него хитрые.

– Что с того? – Аня вспомнила византийское лицо и острый взгляд.

– Не знаю, – призналась Зоя. – Такого зараз не разгадаешь.

Этим же вечером Аня лично познакомилась со всеми героями. Хозяин отеля давал обед в честь приезда Александра Корфа.

Как только Аня в своем хрустальном белом платье вошла в ярко освещенную сотней свечей столовую, она почувствовала, какой густой, накаленный чужими мыслями и эмоциями был воздух.

Аня увидела Марка Аладьева почти сразу. Он стоял под огромным библейским полотном и что-то с жаром взахлеб рассказывал сухенькому и серенькому господину. Весь он был словно в горячке, сильно размахивал руками и каждую минуту стряхивал со лба густую челку. Он не обернулся. Но Аня поняла, что Марк не столько увидел, сколько почувствовал ее присутствие. Он стал еще больше горячиться и принялся что-то громко доказывать своему собеседнику. На Аню он не смотрел. Он лишь раз за весь вечер обжог ее лихорадочным взглядом и уже больше не поднимал на нее глаз.

Анне передалось его волнение. Ей не сиделось на месте. От всего невысказанного у нее ударяло в висках. Она никак не могла успокоиться.

«Нет, это что-то неописуемое, надо собраться, – думала Аня. – Начну сейчас всех рассматривать, составлять портреты. Нужно все-таки понять, что за люди здесь собрались».

Ане удалось отвлечься от болезненных мыслей и заняться присутствующими. Первый, кто привлек ее внимание, был красивый мужчина возраста героя Данте, что жизнь прошел до половины. Он был одет с необыкновенным изяществом. На белоснежных манжетах красовались удивительные запонки, которых Аня никогда прежде и никогда после не видела. Ни одного украшения, кроме этих запонок, на нем не было. При этом выглядел джентльмен по-королевски роскошно.

«Вот она какая – рыцарская кровь», – думала Аня, глядя на лорда Кристофера Дауна.

Он отличался от всех прочих, при этом нельзя было сказать чем. Он говорил, двигался и жестикулировал очень сдержанно. Но никто бы не посмел обвинить его в надменности. Нет-нет, наоборот, он был безукоризненно скромен.

Скоро к нему подошел человек, что прежде разговаривал с Марком. Анне вспомнилось слово «жиденький».

«Ученый, – догадалась Аня. – Интересно, по какой части он ученый?»

Вскоре она получила ответ. Хозяин отеля, вокруг которого собралась небольшая компания, отделился от прочих и подошел к русским гостям.

– Буду вас знакомить, – он потер ладони, как будто приступая к важной работе.

Поскольку ближе всего к Корфам стояли виконт и ученый, то именно к ним направился Вернер Розенфельд.

– Рекомендую вам – это лорд Кристофер Даун и мистер Чарльз Райт, профессор филологии. Оба знатоки в области древнеанглийской литературы и германской мифологии. И прямо сейчас лорд Даун стоит на пороге сенсационного открытия, – Розенфельд обратился к лорду с вопросом. – Милорд, я надеюсь, вы нам за обедом все расскажите?

– Непременно, – одним словом ответил виконт.

Его ответ показался бы сухим после долгой тирады хозяина отеля, но лорд Даун улыбнулся самой искренней улыбкой, и неприятное впечатление, которое только-только закралось в Анино сердце, тут же рассеялось.

Виконт повернул к Анне свое узкое лисье лицо с точеными острыми чертами. Он смотрел на нее. Секунда, еще одна и еще одна. Аня ждала, что он сейчас что-то скажет. Но виконт не проронил ни слова.

– Да, с этим манускриптом вышла необыкновенно интересная история! – заговорил ученый. – Для английской и даже мировой литературы наша находка – истинное сокровище.

После направились к Марку. Он стоял там же, где оставил его Чарльз Райт, и рассматривал картину.

Марк неохотно, с большим усилием, повернулся к Розенфельду и его гостям. Он не сводил беспокойных глаз с лица хозяина отеля. Аня заметила, что у Марка был болезненный вид, какой бывает у человека надорванного постоянной тревогой.

– Возможно, вы знаете Марка Аладьева? – спросил Розенфельд. – Он ваш соотечественник, но последние годы живет в Америке, у него там предприятие. Герр Марк, расскажите! Ведь это так интересно!

Однако Марк упрямо молчал, и Розенфельду пришлось рассказывать самому.

– Герр Марк и его очаровательная кузина Маргарита открыли в Америке сеть парикмахерских, где бреют за две минуты. Вы только представьте! За две минуты. Добропорядочный немец за это время и в кресло не успеет сесть.

Аня глянула на Кожухова. Он слушал Розенфельда с совершенно будничным лицом. Словно между ним и Марком Аладьевым ничего не случилось. Гораздо хуже собой владел Корф, его сердитое лицо было залито густой краской.

Корф был не в духе. Он хоть и обещал Анне и Евгению Евгеньевичу игнорировать Марка, но ему было тяжело держаться слова. Корф скрипел зубами и молчал. Сквозь узкие щелки глаз он хлестал огнем в сторону Марка.

От Марка отправились к небольшой компании из трех человек. В центре стоял огромный итальянец Франческо Моретти. Справа от него миниатюрная очень юная особа, Стефания Радзивилл. Можно было бы сказать, что она мила и даже красива, если бы рядом не стояла Маргарита Чепель. Ее матовые сливочные плечи и черные разбойничьи глаза затмили скромную пшеничную красоту Стефании.

«До чего красивая, – подумала Аня, разглядывая Маргариту. – Наверняка, Марк с ней несчастлив».

Стефания и Маргарита были, как ангел и дьявол. Даже голоса у них были разные. У Стефании – сопрано, а у Маргирита – бархатный контральто.

В отличие от Марка, Маргарита жадно и смело смотрела в глаза. В ее лице читался вызов и насмешка. Она оценивающе пробежалась глазами по Кожухову, было в том взгляде что-то порочное.

«Ах, хулиганка! Ничего доброго из этого не выйдет, – невеселые мысли пришли Анне в голову. – Это наверняка кончится скандалом».

Обед был очень легким. Совсем не такие бывают обеды в Петербурге, где дабы перейти к следующему блюду нужно прежде отдышаться. Подавали запеченную птицу, грибные и мясные паштеты, кровяные колбаски с картофельным пюре.

За обедом долго говорили о карточной игре. Моретти сообщил, что собирается играть только в рулетку и ставить будет непременно на красное. Райт начал было говорить о том, что карточная игра – низменное увлечение и к тому же очень опасное, однако его тут же перебили.

Корф хвастался, что у него в игре есть своя стратегия. Розенфельд признался, что ходит в казино лишь только раз в месяц, потому как всегда проигрывает.

Аня боялась, что разговор о рулетке никогда не закончится. Ей хотелось сменить тему, и она не придумала ничего лучше, как спросить Чарльза Райта об удивительном манускрипте, которым он так гордился.

Как только ученый начал свой рассказ, за столом все стихли. Стоило отдать должное, Райт умел рассказывать интересно.

– Приходилось ли вам слышать об отважном воине Беовульфе? – спросил Райт Аню.

– Да-да, я знаю эту историю. Правда, я не читала оригинал, но слышала в пересказе. Это древнегерманская легенда, в которой Беовульф побеждает гиганта Гренделя, его мать и дракона, что охраняет золото.

– Все верно, – Райт был доволен, что тема его многолетних исследований была знакома даже этим варварам – русским.

Вдруг Райт, безликий и вялый человек в сюртуке мышиного цвета, преобразился. Теперь он говорил с такой страстью, на какую только способен человек.

– А знаете ли вы, что нам до сих пор ничего не было известно об авторе этого удивительного произведения?

Райт не дождался ответа и продолжил.

– Среди ученых было много ссор из-за этого. Одни говорили, что у «Беовульфа» много авторов, другие, что автор лишь один. Я всегда был склонен думать, что поэму написал один автор, причем это был одаренный, если не сказать, гениальный поэт. Однако долгое время у меня не было никаких доказательств этому. И вот, представьте! Чистая случайность! К старому антиквару попадает рукопись. Текст был порядочно испорчен, и восстановить его мог только такой специалист, как я.

Райт оглядел всех за столом, словно проверяя, до конца ли присутствующее поняли важность его слов.

– Лорд Даун выкупил у антиквара рукопись, и я принялся расшифровывать ее. Надо сказать, это стоило мне огромного труда. И вот – манускрипт расшифрован. И что же я вижу? Текст без всяких сомнений принадлежит автору поэмы «Беовульф»!

– Да, это было удивительное открытие, – тихо сказал виконт, как будто он говорил это сам себе.

– Это была еще одна поэма? – спросила Аня, которая слушала с невероятным напряжением.

– Нет! Лучше! – горячо заговорил Райт. – Это было жизнеописание.

– Чье? – Аня даже чуть привстала со стула, чтобы не потерять ни единого звука.

– Жизнеописание автора, – так же тихо, как и прежде сказал лорд Даун.

– Ого! – воскликнул Корф. – То есть вы теперь знаете не только, кто написал Беовульфа, но также когда и при каких условиях? Действительно, ошеломляющая находка!

– Кто же автор? – спросил Кожухов, которого тема о Беовульфе затронула также сильно, как Корфов.

– Нет-нет! Не раскрывайте нам тайны! – запротестовал хозяин отеля Розенфельд. – Завтра устроим чтения. Милорд, согласны? Посмотрите, сколько желающих узнать содержимое вашей рукописи.

Виконт улыбнулся и кивнул в знак согласия.

До конца вечера никто не вспоминал про карточную игру и рулетку, все разговоры были только о Беовульфе, древних германцах и загадочном авторе.