Полиция города Лисса: камень из Мату-Оаи

Полиция города Лисса-3. Камень из Мату-Оаи

I

– Комиссар Моррисон? Министр ждёт вас, – секретарь открыл дверь, подождал, когда высокий мужчина в мундире пройдёт внутрь и неслышно притворил дверь за его спиной.

Министр Сайерс стоял возле окна и перебирал какие-то бумаги.

– Приветствую, приветствую! – сказал он, пожимая руку гостю и быстро оглядывая его лицо. – Ещё раз читаю отчёт по вашему округу. Превосходный результат. Вот бы вы у нас в столице хотя бы в одном районе навели такой порядок! Что скажете?

– Боюсь, господин министр, в столице я вам буду не очень хорошим помощником. Я ведь никого тут не знаю. А в Лиссе сразу могу предположить, какой такой Джо Грейс увёл лошадь с соседней улицы. И чаще всего оказываюсь прав. Именно поэтому Джо больше не тащит то, что плохо лежит, а завёл скобяную лавку. За двадцать лет у меня была возможность хорошо изучить округ. Этим всё и объясняется.

– Не скромничайте, тут одного усердия недостаточно! – Сайерс решительно тряхнул взъерошенной головой. – Теперь официально: премьер-министр просит выразить вам благодарность за помощь в деле барона Нулана. Не побывать на месте преступления, но сразу дать следствию правильное направление… Для этого нужен талант! Не хотите поделиться им с парнями из нашей академии?

– С удовольствием, если они приедут в Лисс.

– Ну, так вы скоро всю столицу к себе перетащите! – рассмеялся министр. – Мало вам мореходки и самой красивой невесты в стране, теперь и полицейская академия должна в Лисс переехать! Да, как миссис Моррисон?

– Благодарю, всё хорошо. У неё и в Лиссе нескончаемые дела.

– Да уж, дел от отца ей досталось много. Но вы только что с поезда? Я попросил накрыть нам небольшой обед, прошу.

Моррисон благодарно кивнул и шагнул к столику, стоявшему в другом конце кабинета, но задержался возле большого портрета, заполнявшего всё пространство между двумя книжными шкафами. Пронзительный умный взгляд, уже начинающая седеть причёска… Именно таким Моррисон когда-то запомнил этого человека.

– Специально попросил, чтобы Старика изобразили не таким, как он выглядел в последние годы. Вы ведь, судя по вашему возрасту, тоже тогда откликнулись на его призыв? Не с самого же детства мечтали стать полицейским? – министр Сайерс внимательно посмотрел на Моррисона. – Я всем ему обязан. Но возглавить министерство после него… Нужно прыгнуть выше головы. Хотя бы попробовать. Поэтому мне и нужны такие помощники, как вы.

С минуту собеседники обедали молча. Потом Сайерс задумчиво посмотрел в окно.

– Вы знаете, Моррисон, в идее отправлять курсантов в Лисс что-то есть. Хотя бы пару недель в году – чтобы посмотрели на ваших констеблей. И на вас, конечно. Округ у вас спокойный, вряд ли ребятам доведётся участвовать в каком-нибудь серьёзном расследовании. Но хотя бы развить наблюдательность, научиться делать правильные выводы… Думаю, польза будет. Беда как раз в том, что наши люди – как там сказано в книге? – смотрят, но не видят. Не знаю, сколько провозились бы с убийством Нулана, если бы не ваша докладная.

– Господин министр, дело раскрыл не я, а Флетчер.

– Но после вашей наводки! И он тоже не тамошний местный полицейский, а приехал по моему распоряжению. А нужно, чтобы в любом городе были люди, способные видеть. Флетчер, между прочим, согласился читать лекции в академии. Но ему проще, он служит в столице. А вы так любите Лисс…

– Поэтому у вас и есть повод быть довольным моим отчётом, – улыбнулся Моррисон.

Долгая аудиенция подходила к концу, когда дверь бесшумно открылась. Секретарь протянул министру тонкую папку.

– Срочное сообщение из Лисса.

– Из Лисса? – Сайерс удивлённо вскинул брови, пробежал глазами текст и сжал губы. – М-да, сглазил я ваш округ. Убит генерал Хоган. Какого чёрта он делал в Лиссе?!

Моррисон тоже прочитал телеграмму, но там почти не было подробностей.

– Он собирался следить за подъемом «Аделаиды», господин министр. Тот самый камень с древней надписью, научная сенсация. Не мой округ, но из Лисса до места крушения шхуны добираться легче.

– Вот оно что… – Сайерс несколько раз прошёлся до окна и обратно. – Комиссар, прошу прощения, что ваше пребывание в столице оказалось столь коротким, но я буду благодарен, если вы немедля вернётесь и возьмёте расследование под свой контроль. Только так я буду спокоен.

Министр повернулся к секретарю:

– Распорядитесь, чтобы комиссару Моррисону подали мой личный поезд. И сообщите мистеру Дженнингсу, что он едет тоже.

– Слушаюсь, господин министр, – секретарь тут же вышел из кабинета.

– Ваш помощник поедет со мной? – удивился Моррисон.

– Да, и это не какое-то недоверие к вам, поверьте. Просто… Знаете, генерал Хоган вёл очень бурную, скажем так, деятельность. Его политические взгляды известны. И если убийство как-то связано с ними, возможны… х-м… осложнения. А Дженнингс поможет вам сделать что угодно. Ввести в городе особое положение, задержать все поезда… Что угодно. Дженнингс работал ещё со Стариком, у него масса организаторских талантов. И полномочия почти как у меня самого. Но расследование будете вести только вы, тут Дженнингс вам не конкурент. Удачи, Моррисон!

II

Литерный мчался на юг, а Моррисон, переодевшись в более привычный костюм, размышлял и смотрел в окно. Пока всё, что ему было известно, – история с утонувшей шхуной, которая везла на континент так называемый камень с острова Мату-Оаи, где находился одноимённый городок с довольно большим для колоний военным гарнизоном. Камень считался научной сенсацией, но как раз учёные, судя по газетным статьям, относились к находке весьма скептически.

– Похоже, вы пока не привыкли к мундиру? А я ещё не привык называть вас «комиссар», всё по привычке тянет сказать «инспектор», – Дженнингс, крепкий мужчина средних лет с короткими вьющимися волосами, сел на диванчик напротив Моррисона и принялся расстёгивать кожаный портфель. – Я вот тоже, раз едем к вам на юг, в кои-то веки снял форму, но ощущения какие-то странные. Я ведь из тех, про кого говорят «родился в мундире», – помните, я как-то рассказывал о своей семье? Да и должность обязывает…

– В Лиссе больше удивляются, если видят меня с погонами и аксельбантами, – улыбнулся Моррисон, присматриваясь к собеседнику. – У горожан это примета: если я в мундире – значит, будет званый ужин у мэра Олдриджа. Это самый серьёзный повод надевать в Лиссе мундир. И практически единственный… Знаете, мы с вами встречались только в министерстве, но мне кажется, после службы вы чаще носите костюм, чем говорите.

– Вот как? Почему?

– Те, кто «родился в мундире», постоянно поправляют то галстук, то манжеты. Им всё время кажется, что что-то не так. И выправка у них… более военная, что ли. Я как-то попробовал отправить с секретным заданием одного переодетого констебля. Но за милю было видно, что это полицейский. И ещё: у вас костюм новый, а складки… какие-то «привычные», даже не знаю, как описать точнее.

– Один-ноль в вашу пользу! – признался Дженнингс. – Да, полицейский без формы может увидеть и услышать больше, я время от времени этим пользуюсь. И револьвер под мышкой меньше бросается в глаза, чем кобура на поясе. Но кабинетной работы у меня всё-таки не в пример больше, порой даже скучно. Ладно, к делу. Немного расскажу о генерале Хогане, точнее, о подковёрной борьбе вокруг него, вы о ней можете не знать. Или знать не всё. Как помните, лет пятнадцать назад генерал был известен активными действиями в колониях. Даже руководство военного ведомства не всегда поддерживало его… его решительность в отношении местного населения. Но консерваторы закрывали на это глаза – главное, чтобы наши интересы по ту сторону океана соблюдались, а уж как именно, что там происходит в джунглях… Правда, из осторожности генерала всё-таки перевели туда, где было меньше возможностей развернуться в его стиле. А потом он и вовсе вышел в отставку. На его беду, он не утешился чем-то вроде разведения роз или акварельных пейзажей, а принялся писать мемуары и статьи, где утверждал, что туземцам так и надо, а он – молодец. Вот на этой почве у Хогана и появился весьма влиятельный оппонент, член палаты общин Уорринг. После следующих выборов ему прочат место в кабинете министров. А поскольку Уорринг – сторонник реформ, и очень деятельный, с консерватором Хоганом он схватился насмерть. Ответные статьи Хогана Уорринга только подзадоривали. На прошлой неделе он договорился до того, что Хоган как символ старого времени должен, мягко говоря, уйти в прошлое. Ладно, оставим иносказания. В общем, Уорринг на закрытом заседании заявил дословно следующее: «Нам любой ценой нужно избавиться от этого старого прыща под носом». К счастью, в газеты это не попало. Пока не попало. И тут – Хоган умирает. Причём не от старости, хотя он и в преклонных годах, а от черепно-мозговой травмы.

– И что – кто-нибудь скажет, что Уорринг к этому причастен?

– Наверняка. Противникам Уорринга понравится любой повод, даже самый бредовый, обвинить если не его самого, то его последователей. Уорринг с вероятностью в сто процентов будет говорить, что это провокация и убийство подстроили его враги. Шум, гам, взаимные упрёки, нагнетание эмоций. А вот этого-то министерству хотелось бы избежать. Вот такой фон. Несколько подробнее здесь, успел кое-что собрать. Изучите, как будет время, – Дженнингс постучал пальцем по папке, извлечённой из портфеля.

– М-да… – Моррисон мрачно посмотрел на пейзаж за окном вагона. – Будем надеяться, что это банальное ограбление.

– И ещё большая надежда – на то, что дело удастся раскрыть как можно скорее.

III

Вилла «Марта», которую снимал генерал Хоган, находилась на восточной окраине Лисса, почти у дороги на Каперну. Полицейский кэб, громыхнув, въехал во двор, распугав стоящих перед забором зевак. Дежурный полисмен тут же захлопнул глухие ворота, привычно буркнув, что «здесь смотреть нечего», а из кэба тем временем вылезли Моррисон, Дженнингс и старший констебль Барнсли.

– Ну, Барнсли, тело генерала мы видели. А теперь расскажите про место преступления, и поподробнее, – сказал Моррисон, когда глаза привыкли к яркому солнцу.

Одноэтажную довольно красивую виллу окружал высокий забор такого же жёлтого цвета, и только с северо-западной стороны, где склон уходил вниз, было видно море. Дом стоял на некотором отдалении от ворот, чтобы экипаж мог высадить пассажиров, развернуться и уехать к каретным сараям. Сейчас они были открыты, и Моррисон, хмыкнув, двинулся туда.

– Надо же, фирма «Гилмор и Сэмсон»! Похоже, Хоган всерьёз опасался за свою жизнь.

– Это да, сэр, – Барнсли на всякий случай даже постучал пальцем по стенке экипажа, который отозвался металлическим гулом. – Стенки пуленепробиваемые. Мы выяснили, что генерал, когда приехал в Лисс, сразу повёл себя странно. Дежурный констебль на вокзале припомнил, что все пассажиры из поезда вышли, а Хоган сидит, охрана при нём. С грузовой платформы выкатили его экипаж, подогнали к самому вагону, только тогда он туда – и сразу уехал. С виллы никогда не выходил.

– Какой же был смысл сюда приезжать?

– Генерал собирался дождаться, когда камень с «Аделаиды» поднимать начнут. Тогда хотел поближе переехать, в Нью-Кип. Только водолазы всё никак не найдут, что там поднимать. Вот он тут и торчал.

– Ладно, об этом подумаем потом. Когда произошло убийство?

– В понедельник около десяти вечера. В доме были два охранника, прислуга, да этот учёный только вернулся – Фохт. Он и видел убийцу.

– Даже так? – подал голос внимательно слушавший Дженнингс.

– Да, сэр. Он гулял на берегу – в смысле, не убийца, а Фохт, – где-то без четверти десять пришёл домой. Решил ещё посидеть в беседке, поэтому в дом не пошёл, а присел вот тут, – Барнсли подвел начальство к беседке и указал на скамейку. – Только присел – видит, какой-то человек быстро идёт к забору. Из-за плюща он Фохта не видел, а учёный его успел немного рассмотреть. Брюки, куртка – как у матроса, на левой скуле – глубокий шрам, как перевёрнутая буква «L». Вскочил на край бочки для воды и перемахнул через забор. Фохт перепугался, бегом в дом. Заходит в кабинет генерала – а тот уже… того.

– А охранники? – нахмурился Моррисон.

– Ничего не видели и не слышали. Один, Айзек, сидел дома в коридоре, он всегда там дежурит. Фохт сразу его позвал, как, значит, тело обнаружил. Второй, Колхаун, утверждает, что в это время в уборной был. А обычно он, говорят, следит за территорией вокруг дома. Прислуга на кухне была, это повар Тупу и Моана – она как горничная, но на самом деле любую работу выполняет, кукую нужно. Оба из колоний с генералом приехали.

– Любопытно, – Моррисон подошёл к бочке, стоящей у ограды. – Здесь есть лестница?

По знаку Барнсли констебль, дежуривший у ворот, принёс лестницу. Моррисон забрался на самый верх и огляделся. С улицы в этом месте торчало невысокое, но толстое дерево, а на верху стены среди осколков битого стекла, впаянных в цемент, отчётливо виднелось бурое пятно.

– Барнсли, вы осматривали стену?

– Да, сэр, там следы крови. Должно быть, убийца порезался, когда прыгал на улицу.

– Или когда лез оттуда по дереву. Как-то наш моряк должен был сюда попасть. – Моррисон спустился вниз и неторопливо пошёл по выложенной камнем дорожке к дому. – Где нашли тело Хогана?

– В кабинете. Рядом спальня, оттуда есть выход только в кабинет. Вот эти два окна и дверь рядом. На клумбе перед окном был отпечаток ботинка, вот тут, мы сфотографировали. Но погода сухая, уже ничего не осталось.

Моррисон покачал головой, задумчиво посмотрел на клумбу, а потом шагнул к дому и отодвинул плети дикого винограда, прикрывавшего часть окна. В паре дюймов от рамы на стекле виднелось еле приметное пятно.

– Виноват, сэр. Не заметили. Сейчас распоряжусь, чтобы зафиксировали.

– То есть палец он порезал, когда лез сюда. Большой палец.

Моррисон подошёл к двери, ведущей из кабинета прямо на улицу, и дёрнул за ручку.

– Заперто, сэр. Её вообще редко открывали.

Моррисон подождал, когда Барнсли отопрёт дверь изнутри, снова осмотрелся и лишь затем зашёл в кабинет. В левом углу стоял большой письменный стол и кожаное кресло, в котором нашли генерала. За столом – дверь в спальню, прикрытая тёмно-зелёной портьерой. Вдоль стены, граничащей с коридором, – грузные книжные шкафы. По комнате вразброс – несколько этажерок с книгами, глобусами, бюстами каких-то военных, шкатулками и фотографиями, на одной из которых красовался сам генерал Хоган, с седыми моржовыми усами и яростным взором старого вояки, чем-то напоминающий лохматого кота-бандита. Моррисон облокотился на спинку кресла и вопросительно посмотрел на старшего констебля.

– Удар нанесён справа, прямо в висок, – спохватился Барнсли. – Каким-то тупым довольно широким предметом. Каким – непонятно, ничего подходящего в комнате нет.

– Точнее, таких вещей тут слишком много, – проворчал Моррисон, оглядывая этажерки.

– Много-то много, сэр. Но тогда на них, думаю, должны быть следы крови или отпечатки пальцев, а ничего не обнаружено. Хотя крови вообще было мало. Заметных следов ног на полу тоже никаких. Сад осмотрели, но нет ничего такого, чем можно ударить. Не с лопатой же он сюда залез! Да и рана была бы другая… Отпечатки пальцев в комнате – только охранников, Фохта и самого Хогана. Всё тщательным образом занесли в протокол. Про новый отпечаток сейчас составим.

Моррисон сел в кресло и огляделся. Выдвинул пустой ящик письменного стола – изъятые бумаги уже отвезли в полицейское управление. Посмотрел на окно у двери, за которым возле отпечатка пальца хлопотал криминалист. Включил и выключил настольную лампу. Потом перевёл взгляд на овальное зеркало, висевшее напротив между книжными шкафами.

– Ну что ж, поговорим со свидетелями. Барнсли, вызывайте по одному.

IV

Фохт оказался молодым человеком среднего роста, широкоплечим, с красными пятнами на щеках и такой короткой шеей, что казалось, её вовсе не было. Сев на стул, он дрожащей рукой снял очки в прямоугольной золотой оправе, тщательно вытер платком и вернул на нос.

– Вот, видите – нервы! – Фохт улыбнулся, но как-то мрачно. – С того вечера так и трясёт, и успокоительное не помогает. Даже не думал, что человека можно вот так легко убить… Просто залезть через забор, ударить – и всё… Но вы же понимаете – это катастрофа! Катастрофа!

– Давайте с самого начала. В момент убийства вы…

– Я гулял. Хотя нет. Это же, получается, было раньше? Наверное, я уже вернулся и сидел в беседке.

– Вы встретили кого-нибудь, когда входили с улицы? Слуги, охранники?

Фохт пожал плечами:

– Нет, у меня свой ключ от калитки. У нас у всех есть, чтобы не беспокоить генерала звонком или стуком. Он очень не любил, когда его отвлекали. Так вот, я вернулся, и… Понимаете, небо на западе было таким синим! Вы же знаете, каким бывает закат в Лиссе. В общем, я зашёл в беседку. А вскоре услышал шаги – такие лёгкие, быстрые. У нас в доме никто так не ходит. Я удивился, выглянул в прогал между листьями – а там этот каторжник!

– Каторжник?

– Ну да! – разволновался Фохт. – У кого же ещё будет такая физиономия! По-моему, он скалился. Рожа… Простите, лицо такое тёмное, как будто закопчённое, и вот тут, – Фохт показал на скулу, – шрам углом.

– Но уже стемнело. Как вы увидели этот шрам?

– Что?! Ах, нет – там же из-за беседки фонарь светит! Ещё пара секунд – и его нет, перепрыгнул и убежал! Боже мой, как хорошо, что он меня не видел! Наверняка тоже убил бы!

– А что было потом?

– Я сразу понял, что что-то случилось. Поспешил к генералу. Вошёл через холл, там всё как обычно – Дэниел в коридоре с газетой, на кухне кто-то ножом стучит, наверное, Тупу. Я было успокоился, зашёл в кабинет. Генерал сидел в кресле, откинулся на спинку и как будто дремал. Я подошёл ближе. И всё понял.

– Вы сразу позвали охранника? – вступил в разговор Дженнингс.

– Что вы! Я как увидел рану на виске генерала, чуть в обморок не упал – со мною такое бывает. Даже кровь из носа пошла. Пока собирался с духом, думаю, минута-другая прошла. Потом позвал Дэниела, то есть мистера Айзека. Сказал ему про того уголовника, он побежал на улицу, но того уже не было. Затем отправили Моану за полицией. А я в своей комнате принимал лекарство – в голове шумело, я вообще не понимал, что вокруг происходит. Понимал только, что произошла катастрофа.

Моррисон внимательно смотрел на Фохта, который от воспоминаний покраснел ещё больше, и подождал, пока учёный вытрет лицо платком.

– Что ж, давайте отвлечёмся от мрачной темы. Расскажите, что вы делали в доме генерала. Вы же не из его свиты?

– Ну, с некоторых пор можно сказать и так. Я имею честь быть помощником секретаря Академии наук. И когда генерал решил привезти из колоний свой знаменитый камень, он предложил всесторонне изучить эту уникальную находку. Но всё, что имелось в нашем распоряжении, – плохого качества фотография и срисовка надписи, причём сомнительная. Знаете, как иероглифы, которые прославили Вальдека, – слоны оказались вовсе не слонами… – Фохт встретился глазами с Барнсли и осёкся. – В общем, появилась идея изучить камень на месте перед тем, как его отправят через океан. Может быть, найти какие-либо дополнительные сведения. Секретарь Академии – человек пожилой, поэтому в плавание отправился я. Но так сглупить! Сделать копию надписи – и отправить её вместе с камнем на «Аделаиде»! Просто… просто попутно я собирал кое-какие экспонаты для Академии, тогда казалось логичным отправить всё одним рейсом. А в итоге – погибло всё. Консул из экономии нанял судёнышко, на котором, говорят, даже приличных навигационных приборов не было. Это было уже без меня, я вернулся, чтобы продолжать свои изыскания. О, если бы я там был – не пожалел бы собственных денег, лишь бы доставить камень в целости и сохранности!

Фохт замолчал, только яростно крутил на безымянном пальце перстень с крупным изумрудом.

– Мистер Фохт, а зачем вы приехали в Лисс?

Молодой человек вздохнул, собираясь с мыслями.

– После крушения шхуны генерал решил во что бы то ни стало поднять камень со дна. Нанял водолазов, а меня пригласил, чтобы я тотчас после подъема осмотрел камень и снял новую копию. Но уже месяц они не могут найти ничего. Хотя что я говорю – есть обломки самой шхуны, шлюпка, всякие мелочи… А камня нет. Может, он разбился на части или попал туда, где толстый слой ила. Или на такой глубине… Представляете, если его так и не найдут? А ведь я мог бы стать… – Фохт запнулся. – Я уже опубликовал несколько работ, даже сделал попытку расшифровки надписи. Ах да – я же не сказал, я специалист по менорскому языку, а предположительно на нём сделана надпись на камне с Мату-Оаи. Если это действительно так, это было бы открытием века. Где древний Менор, и где – колонии! А камень стал бы доказательством, что три тысячи лет назад люди совершали такие умопомрачительные плавания! И вот – катастрофа! Генерала нет, нет его решимости любой ценой найти и вернуть камень… Пока будут решать с наследством, работы замрут. Только генерал… Что это был за человек! Да, приятным он был не всегда, но такой хватке можно только позавидовать. На восьмом десятке лет решил изучать менорский, я ему помогал, – Фохт неопределённо махнул в сторону шкафов, где тускло блестели позолотой толстые монографии. – Он тоже ведь хотел остаться в нашей памяти не как… усмиритель колоний, а как человек, благодаря которому история человечества стала бы другой. И вот всё рухнуло. Какой-то мерзкий уголовник уничтожил последнюю надежду!

Полицейские с удивлением увидели, что по лицу Фохта, которое стало окончательно багровым, текут слёзы. Он нетерпеливым движением сорвал очки и бросил их на стол, а сам выхватил платок и начал яростно тереть глаза. Барнсли молча налил из графина воды и подал учёному.

– Ну что же, спасибо, мистер Фохт. Пока у меня вопросов к вам нет. – Моррисон наклонился вправо, что увидеть в дверном проёме дежурного. – Констебль, проводите мистера Фохта в его комнату! Не хватало нам здесь обморока.

Впрочем, последнюю фразу комиссар сказал, когда Фохт уже не мог её слышать.

V

Проводив последнего свидетеля, Моррисон ещё раз просмотрел свои записи. Итак: охранник Дэниел Айзек, сержант в отставке. Простоват, зато хороший боксёр и… чемпион по стрельбе, между прочим. У генерала служит четвёртый год. Получил место чисто случайно: просто шёл по улице и спас генерала, когда какой-то студент пытался выстрелить в Хогана возле его особняка – Айзек одним ударом отправил террориста в нокаут. После этого генерал нанял нового охранника и приобрёл экипаж с металлическими стенками. Когда Айзек увидел в дверях падающего в обморок Фохта, первым делом бросился к генералу, но тот уже был мёртв. Куда делся убийца, не представляет, поэтому и не побежал его искать.

Второй охранник, Джордж Колхаун. Тоже бывший военный, майор. Служил с Хоганом ещё в колониях. Злой, ершистый, ничего ценного не сообщил – или не захотел сообщать. Уверен, что убийство – дело политических противников генерала, Хоган не раз получал анонимные письма с угрозами, поэтому и боялся за свою жизнь. Приметы убийцы ему ничего не говорят, как и Айзеку. Почему генерал жил в Лиссе, а не в деревеньке Нью-Кип, возле которой затонула «Аделаида»? Потому что в Нью-Кипе нет ни одного приличного дома.

Слуги. Повар Тупу – точнее, Тупу-а-на-Рона-Оани, из клана, родственного вождям Мату-Оаи. Возле переносицы – татуировка, по которой Моррисон и угадал высокое происхождение повара. Точно такой, какими представляют островитян обыватели: очень полный, добродушный, несколько ленивый. Приехал из колоний вместе с Колхауном и Моаной. Был на кухне, рубил мясо, ничего не видел и не слышал.

Моана – уже пожилая соплеменница Тупу, хотя к знатному роду не относится. Пуглива, не очень хорошо владеет языком. Сидела в своей каморке, потому что дел по дому больше не осталось, потом пришла на кухню помогать Тупу.

Вот такая расстановка.

– Ну что ж, ещё круг по двору – и можно ехать.

Моррисон направился к двери, ведущей на улицу, внимательно осмотрел ручку и, хмыкнув, вышел в сад. Барнсли и Дженнингс молча последовали за ним сначала к беседке, потом к каретным сараям, где их ждал кэб. Внезапно Моррисон изменил маршрут и заглянул в помещение, которое располагалось в ряду хозяйственных построек последним.

– Констебль, что вы делаете?

– Выполняю приказ, сэр! Проверяю, нет ли какой важной бумаги, – ответил полисмен, привычно вытянувшись по стойке смирно.

– Это я приказал, – заметил Барнсли. – В доме всё перетрясли, а тут забыли сразу осмотреть.

Моррисон взглянул на кучу мусора, вываленную из большой плетёной корзины на пол.

– Констебль, позовите с кухни служанку, Моану.

Надев на левую руку перчатку, комиссар сел на корточки возле содержимого корзины.

– Моана, откуда этот мусор?

– Из кухни, господин, – испуганно прошептала служанка.

– И это? – Моррисон взял за край какого-то куска ткани, торчащего из луковой шелухи, потянул и вытащил довольно объемный носовой платок с бурыми пятнами.

– Нет, такого не было… Это же платок господина учёного, господин. Он иногда болеет. У него бывает кровь.

– В смысле? Из носа идёт, что ли?

– Да, господин. Прямо из носа. Вот отсюда, – Моана для убедительности указала пальцем на собственную ноздрю. – Я однажды подавала обед, а у господина учёного вдруг раз – и пошла. Он сразу салфетку схватил. Потом выбросила. Хорошая салфетка.

– Просто так раз – и пошла кровь из носа?

– Да, просто. Он когда лицом красный. А может, господин генерал тогда кричал сильно, и господин учёный боялся.

– Давно это было?

– Как сюда приехали.

– А мистер Фохт часто заходит к вам на кухню?

– Никогда не заходит, господин. Зачем господину учёному идти на кухню?

– Ну как же – вот, платок выбросить…

– Нет, он выбрасывает в комнате, я в другую корзину отношу, это там! – робко улыбнулась Моана, глядя на такого непонятливого комиссара.

– Вот как… спасибо, возвращайся к себе.

Проводив служанку взглядом, Моррисон протянул платок констеблю:

– Это в отдельный пакет.

VI

Кэб ехал среди разноцветных домов, утопающих в свежей зелени и освещённых закатным солнцем, и Дженнингс с интересом смотрел в окно, машинально поглаживая закрученные кверху усы. Моррисон, наоборот, думал, постукивая себя пальцами по колену.

– Интересно, что же это за человек со шрамом…

Дженнингс усмехнулся: «Человек со шрамом» – это было название модного мюзикла, идущего в столичном варьете.

– Это мы выясним, – сказал он. – Он объявлен в розыск?