Buch lesen: «Терранавты. Роман о разумных осьминогах»

Schriftart:

В книге использованы изображения Shutterstock

Пролог

Ребята со всего пляжа столпились вокруг Миры – каждому хотелось поглядеть, как она будет есть осьминога. Его поймал Толик в прибойной полосе под камнем, и понеслось: визги девчонок, хохот парней, брызги. Все смотрели видео кореянки, как она раскрывает ярко-красные губы и белоснежными зубами хватает тянучее щупальце, хрумкает им, словно огурцом. И теперь на Миру сыпались «полезные» советы:

– С головы начинай, чтобы сразу весь в рот поместился!

– Ты жуй, главное, жуй хорошо, а то он присосками внутри горла вцепится и задушит.

– Ой, задушит!

Если Мира струсит, все подвиги насмарку. Вчера выкрасила в фиолетовый волосы, вдоль лица пустила синюю прядку. Нарисовала громадные стрелки у глаз, жирные розовые полосы на веках. Стянула у тёти платье от Ульяны Сергеенко – из полупрозрачного чёрного шёлка, с короткой гипюровой юбкой. Тётка из США привезла, работала там, прежде чем перебраться на Сахалин.

Все на дискотеке твердили вслед: «Зачёт!» Блогер Анжела с начала пансионатской смены поглядывала на Миру брезгливо, обзывала кринжулькой, а тут добавила в друзья, прыгала вокруг, трогала то волосы, то платье – и снимала, снимала. Гуляли с девчонками до утра.

Но теперь Мира в зелёном закрытом купальнике и без макияжа снова рискует превратиться из всеобщей любимки в кринжульку. Если не сделает то, о чём с пренебрежением кинула десять минут назад: «Да запросто!»

Если не съест осьминога.

Он сидел на ладони, серый, в жёлтых пестринках, и робко пытался переползти вниз. От него пахло морем: свежестью и ламинарией. Мира встряхнула руку, собрав нежные щупальца в горсть.

Ну, струсит «девчонка без тормозов»?

Мира знала, что может всё. Сесть в ракету и лететь к Луне? Да пожалуйста. На медведя с дедом Сашей ходила. Правда, медведя не встретили и стреляли по мишеням, но сам факт!

Анжела коснулась осьминога кончиком алого ногтя – и отдёрнула руку:

– Холодный, скользкий! Брр, крипота.

Мира зажмурилась… и запихнула моллюска в рот. Даже вкусно: чем-то похоже на спелую хурму, только солёно. Жгутики щупалец гладкие, упругие.

Смирный до того осьминог вдруг весь закопошился, принялся вырываться, лезть обратно. Мира чувствовала, что её сейчас стошнит, и не могла жевать. На языке шевелилось, щёки распирало изнутри, присоски больно хватались за нёбо, за губы – не вздохнуть!

Зачем только согласилась на это?!

Истошные крики били по ушам, но разом смолкли. Чья-то широкая рука обхватила затылок, и сильные пальцы выдрали изо рта липучий комок.

Мира закашлялась, подавляя рвотные позывы. Когда утёрла слёзы, заметила, что все взгляды обращены к морю.

Виктор Сергеевич стоял по пояс в волнах, даже деловой костюм не пожалел. Он склонился к воде, бережно отпустил жёлтого осьминожку, после прошёл с отрешённым лицом мимо ребят и уселся на большом валуне. Не сказал ничего, не ругался, только уставился вдаль, словно пытаясь разглядеть в дымке чужие берега.

С его песочного в клетку пиджака скатывались круглые капли, не впитываясь в водоотталкивающую ткань. Почему Виктор Сергеевич не раздевается на пляже и купается прямо в одежде, никто из ребят не знал, зато каждый строил гипотезы. Анжела говорила, что это ультрановая модель гидрокостюма, а Даха шептала, будто под рубашкой шрамы во всю спину.

Новый инструктор был красавчиком. Уложенные под гель серебристые волосы не трогал ветер, строгое лицо с высоким лбом и крепкими скулами никогда не меняло выражения. Только глаза с длинным разрезом посматривали иронично, словно Виктор Сергеевич всё про тебя знал подчистую, даже мысли.

Мира, поёживаясь, пристроилась рядом.

– Вы Николаю Павловичу не говорите, а? Ну я ведь осознаю всё: что поставила под угрозу свою жизнь, а вам отвечать. Что смена сегодня кончается, а тут ЧП могло случиться. Но я не буду больше, правда! Не скажете?

Виктор Сергеевич сверкнул глазами. Не поймёшь: то ли смеётся над непутёвой девчонкой, то ли в ярости.

– Скажу. Нельзя скрывать правду. Учитель должен знать, чего ожидать от тебя.

– Не надо! – Мира сомкнула ладони, потрясла умоляюще. – Он мне зачёт по брассу не поставит, а у меня тётя знаете, какая вредная? Отошлёт обратно в Москву, и гуляй среди асфальта всё лето. Там же нет моря, и дельфинов нет. Ну пожалуйста, Виктор Сергеевич!

– Дельфины?

– Да, – с жаром отозвалась Мира. – У дельфина в два раза больше извилин, чем у человека. И словарный запас под восемь тысяч звуковых сигналов! Я поступлю в МГУ на биологический и стану кетологом, буду изучать дельфиний язык. Представляете, как это было бы здорово, общаться с ними?

– Общаться? – инструктор задумался. – Возможно, я помогу. Потом.

Мира с изумлением уставилась на Виктора Сергеевича. Учёный, гидробиолог, как тётя, вдруг действительно поможет?

Он появился позавчера. Инклюзивная группа купалась в стороне от основной, из двух нянечек одна водила под локотки воспитанников. Те гримасничали, делали навязчивые движения: Ваня каждую секунду наклонялся вбок, Лера махал выпрямленной рукой. Они изумлялись солнцу, простору и плохо понимали, куда идти.

Белобрысый парнишка лет двенадцати ходил вдоль берега и гонял бабочек-жемчужниц. Полосатые, словно тигры, те гроздьями садились на пучки сухих водорослей, а парень прыгал на них и с восторгом следил за пёстрым фейерверком. Несмотря на жару, чудак не расстёгивал синий джемпер.

Вторая нянечка, заливаясь смехом, болтала с Николаем Павловичем. Никто не обращал внимания на Свету, которая сидела по пояс в тёплой воде, ловила набегающие волны и всё сильнее раскачивалась. Она ловила щекочущие струйки, каждый сантиметр её кожи передавал совершенно особые впечатления.

Нянечки не заметили, как девушка отключилась. Упала на спину, тихонько ушла под воду, только что сидела – и нету. Все всполошились, когда на берег вышел незнакомец в клетчатом костюме. На руках он легко нёс бесчувственную Свету. Положил её на песок, и тут уж подоспел Николай Павлович, принялся реанимировать.

Виктор Сергеевич был приезжим, сказал, что изучает животных. Он подолгу сидел на берегу, наблюдая за купающимися, слушал байки Николая Павловича. Когда инструктору понадобилось в магазин, он без опаски оставил группу на нового друга. Тот оказался крайне строгим: парней, которые не слушали свистка и не выходили вовремя из воды, сам вытаскивал.

А сегодня у Николая Павловича заболела жена, пришлось везти в город, в больницу. Можно даже не сомневаться, что Виктор Сергеевич ему всё расскажет про утреннее происшествие. Просить бесполезно. И насчёт дельфинов наверняка врёт.

Мира вскинула нос с горбинкой, встала. Подхватив свои вещи, пружинящим шагом направилась прочь.

– Купание не закончено! – донеслось вслед.

– А я не пансионатская, сюда только на плавание хожу, – бросила Мира. – И слушать вас не обязана.

Ну, будет отповедь?

Однако инструктор ничего не сказал, словно не услышал подколки. Может, стройная девчонка с карими глазами ему нравится? Хотя старый он, под тридцатник, а Мира без макияжа выглядит совсем пацанкой. Но вдруг?

Она юркнула в пляжную кабинку, оделась и накрасилась, как вчера. Теперь и подругам на глаза не стыдно попасться.

Мира позвонила тёте и услышала только длинные гудки. Второй день уже не отвечает. Злится? Ещё бы ей не злиться: племяшка после дискотеки всю ночь шаталась с девчонками вдоль прибойной полосы, потом ночевала у них в комнате, на кресле.

Сегодня все уезжают, а через день следующая смена, и заново придётся искать вменяемых подруг, доказывать, что не серенькая кринжулька, делиться косметикой, которая почти кончилась.

Мира тяжело вздохнула. С тёткой нельзя ссориться. Её бы попросить, чтобы по связям протолкнула племянницу в МГУ – самой туда не поступить, конкурс огромный. Вот почему трубку не берёт?!

Конечно, можно позвонить матери или отцу, но они далеко, в Москве, и работают. По пустякам лучше не отвлекать. А если узнают, что Мира дома не ночевала – вообще заберут от тётки.

Тропа вилась по склону вверх, в пансионат. Мира вышла из-под елей, по обеим сторонам нависли лопухи в человеческий рост – вернее, гигантские листья мать-и-мачехи, такая только на Сахалине растёт. Оглушительно стрекотали цикады, на дорожку даже выпрыгнула одна, длиной с палец. Солнце припекало, хотелось уже снова вернуться к морю, но и голод проснулся.

Ничего, баба Нюра накормит. Она обычно приходила к Рине убирать дом, а в пансионате всегда угощала её племяшку супом и котлетами.

Время было как раз предобеденное, однако в столовой накрывала повариха. Завидев Миру, уставила руки в пухлые бока и завела тонким голосом:

– У-у, как разрисовалась, вылитый чёрт! Опять порцию тебе незнамо где брать? Чего дома, у тётки своей не ешь? Баб Нюра там, штоль? С утра нет её, всё по шабашкам. И телефон не берёт. Увидишь – скажи, пусть сюда дует!

– Она к нам только в четыре приходит, – оправдывала уборщицу Мира. – Зря вы так, человек обязательный, никогда не опаздывает. Может, приболела.

Повариха хоть и ругалась, но порцию выделила. Мира ковыряла хлебную котлету, почти без мяса. В столовую ворвалась завхоз Любаша:

– Вы не видели Муховицкого? Привет, Мир. Дядя Гоша не у вас работает? Найти его не могу, ни в посёлке никто не видел, ни на КПП, а в оранжерее света нет! Замёрзнут ночью орхидеи.

Мира объяснила, что дядя Гоша поставил новый генератор ещё на той неделе и теперь редко бывает.

– Куда сегодня все исчезают?! – сердилась Любаша.

Подобрав последнюю макаронину с тарелки, Мира отнесла посуду и пошла в левое крыло, к жилым комнатам, в одной из которых оставила свои вещи. Ключа у неё не было, пришлось дожидаться девчонок с обеда. Те пришли через полчаса, громким шёпотом обсуждая новость:

– Точняк пустая! Ну ва-а-аще!

Мира пыталась выспросить, в чём дело. Но Даха Марусина, откинув с глаз рыжую чёлку, принялась нести полную чушь:

– Светочка сидит возле опрокинутой кровати и трясётся. Нянечки ей: что случилось, с кем играли? Инклюзивная-то наша в отказ! Только: «Бэ, вэ, синий джемпер». А рядом рука валяется, пальцем дёргает, пустая внутри, как битая чашка! Сверху на болванку налеплено что-то вроде мяса, кожа.

– Притормози. – Мира поморщилась. – Какая рука, откуда?

– Не «откуда», а «от кого», – Даха подняла палец. – Светочка на гостя кровать уронила, у того запчасть и отвалилась. Помнишь, парень на пляже бабочек гонял? Вот Ирка видела, как он без руки от сторожа убегал. Р-раз – и просочился между прутьев забора.

– Да там же узко, и Тонька не пролезет, – фыркнула Мира.

– Ага! Я и говорю: пустышка это, не человек!

Анжела на пляже сфоткала парня-бабочника, поиск по лицу дал неожиданный результат: очень похожий юноша утонул в прошлом году у посёлка Горняцкий. Тело не нашли. Даха выдала:

– Инопланетянские пустышки, точняк. В фильме было. Они людей воруют, убивают и делают взамен таких же, только пустых внутри. И не поймёшь, кто пустышка, а кто ещё человек.

Смена закончилась, всем сказали собираться, в четыре придёт автобус – но какие могут быть сборы, если тут чертовщина творится? Вдруг Светин гость – не настоящий парень, а манекен? Вспомнили феечек из мультика, которые оживляли предметы. А ещё книжку про ведьму, та сделала големов и с их помощью захватила королевство.

Мира только скептически хмыкала, подначивая подруг: волшебство у вас кругом, из детских книжек не выросли? Анжела возразила:

– Что тогда за крипота – неизвестные технологии?

– Механический протез.

– В протезе должна быть начинка, провода всякие, штырьки. А тут – пусто. Как же парень действовал этой рукой, хватал палки?

– Да кто-то явно заливает.

Конечно же, Мира не верила ни единому слову из жуткого рассказа. По шестнадцать лет людям, а всё страшилки сочиняют.

– Хорошо, мы сегодня отчаливаем, – рассудила Даха. – Ты одна остаёшься, Мирка, смотри, осторожнее.

– Ага, посоветуй, – окрысилась она.

– Главное, купаться не ходи, – запретила Тонька.

Девчонка была плоская и белая, как сосновая доска, и боялась даже цикад. Когда мчались на автобусе по горной дороге, все хохотали на поворотах, а Тонька сидела впереди и визжала в ухо водителю: «Ой, потише, дяденька! Ой, потише!» Испортила всё удовольствие.

Взяла злость: уезжает, оставляет подругу, ещё указывает. Сама плавает хуже кондовой «Нокии», а Мира брассом мальчишек обгоняет.

Не желая смотреть на сборы, она переоделась в бриджи с майкой и специально пошла к морю. По дороге представляла себя на исследовательском судне, как наблюдает за группой дельфинов, записывает их сигналы. В океане полно опасностей: акулы, пираты, шторма. Было дело, Рина с напарником ныряла возле Алеутских островов, «морские котики» приняли дайверов за шпионов – и еле удалось уйти за российскую границу. Ещё тётка рассказывала, что видела город осьминогов на дне. Девчонки на такую новость только посмеялись, но что они понимают?

Мира отстегнула смарт-браслет, смартик по-простому, разделась и легла на тёплый песок – полотенце забыла. Мерный рокот волн усыплял, только мошки не давали отключиться, они садились на кожу и ползли.

Вдруг что-то холодное скользнуло в ухо, куснуло!

Подскочив, Мира принялась прыгать на одной ноге и бить себя по уху, пытаясь вытряхнуть неведомую дрянь.

Левая половина головы онемела – кажется, и прибой тише!
Не хватало оглохнуть.

На песок выпала жирная чёрная пиявка, извиваясь, зарылась в него.

– Гадость! – содрогнулась Мира и побежала смывать насекомых.

Вода оказалась прохладная, чистейшая. Даже когда ноги перестали доставать дно, было видно, как разбегаются крабы по камням, облачками проносятся стайки мальков. Мира набирала воздуха, плыла и плыла над колышущимися водорослями, словно она птица и летит над лесом, и дыхания хватало на целых три минуты.

Однако волна качала прилично. За очередным гребнем послышались детские голоса:

– Вот, вот, лови!

– Моя!

– Ко мне гони! Хей, хей!

Мира оглянулась: буйки остались далеко позади. Откуда тут дети? Закричала:

– Мелкие! Нечего вам здесь делать, плывите к берегу!

Дети забеспокоились:

– Кто? Кто тут? Он украдёт рыбку?

У Миры уже дыхание сбилось, голова кружилась: одного ребёнка можно утащить, но как быть с остальными? Не слушают ещё! Заорала, рискуя захлебнуться волной:

– Домой гребите! А то по шеям надаю!

Ребят, кажется, проняло, они заголосили наперебой:

– Угрожает?

– Опасность?

– Сами надаём!

Что-то толкнулось в ногу. В паре метров справа вынырнула серая блестящая спина с загнутым плавником – дельфин!

Мира вытянула руку, и пальцы скользнули по тёплому, гладкому. Мощный поток крутанул, от ужаса она хлебнула солёной воды – и в тот же миг в спину пихнули, Мира вылетела на воздух, махая руками, и шлёпнулась боком о жёсткую воду.

– Весело!

– Дай мне!

Верх, низ, небо, волны – всё перемешалось, Мира едва успела вдохнуть, когда следующий толчок загнал её под воду, кругом ничего не было видно, кроме пузырьков. Огромные тела проносились мимо, обдавали потоками, загоняя глубже.

И на помощь не позвать. Мамочка! Пропала, пропала…

Часть I

Глава 1

Внутри черепа внезапно отдалось: «Место! Фу!» Кто-то ухватил за локоть, потянул вверх.

Вынырнув и отдышавшись, Мира поняла, что её куда-то влекут. Это был человек, но плыл он странно: под водой, изгибаясь всем телом, держа вместе ноги и прижав свободную руку к бедру.

– Отпустите! – засопротивлялась Мира. – Я сама.

Человек вынырнул – да это Виктор Сергеевич! Причём в неизменном костюме, ни один волосок из причёски не выбился. Было непохоже, что он пытается отдышаться. Проговорил сердито:

– Не дразни дельфинов. Они мстительные. Можешь плыть?

– Я и не дразнила! – заорала Мира, сходя с ума от нелепости и невозможности того, что случилось. Хотелось разрыдаться – или врезать хорошенько инструктору. – Они сами! Сами!

– Дразнила! Дразнила! – снова раздались детские голоса.

Стуча зубами то ли от ужаса, то ли от холода, она припустила к берегу. Сердце отплясывало, как на дискотеке, перед глазами стояла спина с загнутым плавником.

Когда Мира выкарабкалась из воды, солнце ушло за горы, не погреешься. Она добежала до кабинки для переодевания, натянула сухие вещи. Села на берегу, попыталась дозвониться по смартику матери, тётке – бесполезно, связи нет.

Виктору Сергеевичу смена одежды, видимо, не требовалась. Он опустился рядом, с раскаянием произнёс:

– Это я виноват, потерял его.

– Кого? – не поняла Мира.

– Червя, что тебя укусил. Прости.

– Пиявка?

Конечно же! Виктор Сергеевич гидробиолог, изучает дельфинов, а пиявка помогает понимать их язык. И тётя что-то подобное упоминала. «Дети» послушались команды – да это же специальные тренированные животные! Мира высказала догадки вслух, инструктор с удивлением отметил:

– Ты очень умная. Да, всё так. Им тоже вживлена ниетта.

– Это секретная разработка, военная? Я никому не скажу, точняк. Она пашет на микродронах?

– Микродроны? – недоумённо переспросил Виктор Сергеевич. – Червяк переносит ниетту, она живёт в мозге дельфина. Воспринимает сигналы, которые мозг готов послать, и передаёт их через информационное поле другой ниетте, например, твоей. Она и расшифровывает сигнал для тебя.

Рядом отрывисто и громко стрекотало какое-то насекомое, мешая слушать. Как только душнила-инструктор замолк, оно тоже успокоилось, будто специально его передразнивало.

Было неловко сидеть наедине с молодым мужчиной, да ещё привлекательным. А вдруг начнёт приставать?

С другой стороны, никаких попыток сблизиться он не делал, смотрел в сторону. Это казалось даже обидным.

– Спасибо, что вытащили, – поблагодарила Мира, вставая. – Пойду домой, тётя Рина волноваться будет.

– Не будет, её нет дома. Я проверял.

– Так вы к ней приехали? По работе, да?

– По работе.

– Может, днём бегала, тренировалась, а сейчас-то уже должна вернуться.

Виктор Сергеевич молчал, и Мира с невольной дрожью подумала, что придётся возвращаться одной вдоль пустынного пляжа. Некстати вспомнились страшилки про пустышек. Сглотнув, она предложила:

– Пойдёмте, я вас провожу.

Вряд ли в присутствии коллеги Рина станет ругать племянницу. Мира рассчитывала проскользнуть незаметно в спальню, пока тётка будет заниматься гостем, а назавтра долгая отлучка и взятое без спроса платье как-нибудь забудутся.

Солнце закатилось, ветер пронизывал. Мира стучала зубами: «Х-х-холодно». На плечи ей лёг пиджак из какой-то шелковистой и приятной ткани, он был совсем ледяной, потихоньку согрелся. Виктор Сергеевич шёл рядом, мокрая рубашка облепила каждый мускул тренированного тела, но инструктор словно и не мёрз.

Интересно, обрадовался он, что Мира предложила идти вместе? Даже не глядит на спутницу, лицо отрешённое. Нет, всё-таки тут интересом к пацанке и не пахнет. Опять она без макияжа!

Впереди уже показалась острая крыша усадьбы. Несмотря на сумерки, окна не горели. Мира издалека заметила сутулую фигуру – Славка, разнорабочий, наверняка снова пришёл просить в долг. Если тёти нет, пристанет.

Лучше переждать. Мира потянула Виктора Сергеевича вправо, за лопухи. Через сетку-рабицу было видно, что происходит во дворе. Возле яблони стоял зелёный фургон с белыми буквами: «Ветеринарная помощь» – Рина подрабатывала иногда в городе, помогала людям с аквариумными рыбками.

Фургон здесь, куда же она могла так надолго уехать? И на чём?

Славка прошёл вдоль клумб, поднялся на крыльцо. Он надавил звонок, потом громко постучал, подёргал дверь. Никто не открыл, и рабочий уже спустился по ступеням…

Вдруг из-за дома к нему подскочили двое в облегающих костюмах.

Один ловко заломил Славке руку за спину и зажал рот, другой приставил к его шее что-то маленькое – вкалывает лекарство? Сердце колотилось так громко, что Мира боялась – её тоже сейчас заметят и схватят. Виктор Сергеевич смотрел на всё спокойно, словно вокруг постоянно скручивают людей.

Двое поволокли свою жертву к прибойной полосе, из волн показался третий, он вёл за рукоять длинную обтекаемую капсулу без верха. В неё уложили бесчувственного Славку, надвинулась автоматическая крышка. Вскоре три фигуры вместе с капсулой скрылись в воде.

– Рины нет дома, – констатировал Виктор Сергеевич. – Приду завтра.

Он поднялся, и Мира схватила его за холодную ладонь, прошептала, заикаясь:

– Стойте! Вы что? Вы действительно уйдёте? А я? Мне нельзя туда!

Она покосилась на дом. Паника застилала глаза красным, страх сжал внутренности, словно в кулаке. Здесь караулят, схватят. Куда тогда? В пансионат? Кто эти люди в обтягивающих костюмах? Может, они уже уволокли тётю? За что, зачем?

А ведь сегодня и дядя Гоша исчез, и баба Нюра. Они наверняка сюда приходили.

Мира повертела смартик на запястье: связи всё нет. Да и кому звонить – Николаю Павловичу? Он в городе с больной женой. Деду Саше? Номер не записала.

Что делать, что же делать!..

Надо пробираться в пансионат. Мира в отчаянии взглянула поверх тропы, на дальний склон, поросший вековыми елями. Сумерки сгущались. Попросила дрожащим голосом:

– Вы меня проводите?

Инструктор посмотрел, куда она указывала, с сомнением ответил:

– Слишком далеко от моря. Нет.

Идти одной, когда рядом те, крадущие людей?!
Мира всхлипнула.

Виктор Сергеевич протянул палец, подцепил подушечкой слезинку, катившуюся по её щеке, и зачем-то сунул в рот. Сказал изумлённо:

– Ты сильно напугана? Дорога так трудна для тебя?

– Темно же, – оправдалась Мира.

– Хорошо, пошли.

– Спасибо!

В темноте по зарослям лазить опасно – можно нечаянно коснуться ипритки, это ядовитый плющ, от него появляются волдыри. И на гадюку легко наступить. Хорошо, что впереди шёл Виктор Сергеевич. Он то и дело спотыкался о корни, но ни разу не ругнулся.

Когда поднялись на склон, Мира оглянулась – и ахнула: в посёлке не горели огни! Наверное, сошла лавина и оборвала провода. Вот почему нет связи: вышка тоже не работает без электричества. Только в старых домах на окраине, где ещё сохранились автономные генераторы, светилось несколько окошек.

От берега донёсся длинный свист. Кто может свистеть так долго и пронзительно? Вряд ли птица.

Ворота пансионата были заперты, Мира крикнула несколько раз, но из караулки никто не отозвался. Забор не перелезешь: поверху острые пики.

– Нужно пройти? – поинтересовался инструктор. – Погоди, у меня есть литоредо.

На ладони Виктора Сергеевича лежала толстенькая белая сигара. Когда он приставил её к пруту, сигара обернулась вокруг кольцом, из которого во все стороны полезла стружка.

– Что это за слизняк? – поражённо прошептала Мира.

– Червь, ест железо.

– А, как улитки, которые портят корабли, у них ещё раковина превращена в сверло? Только они больше по дереву, я не слышала, чтобы такие для металла были. Ваша секретная разработка?

– Наша.

«Сигара» сгрызла прут за минуту, Виктор Сергеевич отогнул обе его половины. Мира пролезла, прикидывая, догадается ли сторож, кто сломал забор. Ладно, если что, тётка потом заплатит. Сейчас бы спрятаться.

Она постучала в двери пансионата, ни на что не надеясь. В ответ лязгнуло, одна створка приоткрылась, изнутри блеснуло дуло карабина. Хриплый голос окликнул:

– Кто такие, а ну?

– Дядя Ютавич, да это я, Мира! – от волнения она захлёбывалась словами. – Рина исчезла, и Славика в воду поволокли, и… и… Страшно, пустите?

Щель открылась шире, сторож хмуро глянул на Миру, на Виктора Сергеевича – и кивком показал проходить, тут же запер двери за их спинами. Ютавич был коренастый, загорелый, словно старая покрышка, коричневый пуховик не снимал даже в жару.

Холл теперь казался другим, не таким, как днём: тесный, заставленный креслами, он давил, словно пещера. На конторке у входа коптила свеча. Под ноги попалась свёрнутая ковровая дорожка, Мира чуть не упала – Ютавич тут же схватил за шкирку, шепнул:

– Стрекоза, не шуми! Услышат, придут.

– Кто?

– Те, с пустыми головами.

Кресло подвинули к самым дверям. Сторож встал на него и вгляделся в маленькое окошко. Спустившись и усевшись, снял ремень с карабином, положил его поперёк колен и спросил шёпотом:

– Знаете, что на причале у клуба сегодня было?

– Нет, дядь Ютавич, расскажи.

– Рыбак приезжий очень нехорошо себя вёл. Ну, как рыбак?.. Кепка, куртка, на ногах бродни – а снастей нет, и слоняется полдня туда-сюда. У одного спросил, где город. Тот ему на посёлок машет. А рыбак не отстаёт: большой город ему надо.

«Тебе Южно-Сахалинск? Или уж Москву сразу показать?» – народ смеяться начал. Тип мутный бочком-бочком – уходит. Лёха, который лейтенант, орёт ему: «Стой!»

А рыбак драпать. Ясно – беглый или шпиён. Лёха пушку тут же в руку, первый раз в воздух шмальнул, второй – по ноге. Та вдребезги, как стакан! А рыбак на одной скачет да подпрыгивает на полметра! Ему в голову – разлетелась голова. Пустая внутри!

До воды потопленник допрыгал, шасть в неё – и нету. С баграми искали, на лодках. Пропал. А после дед Саша и другие припомнили, что он два года назад сгинул в шторм.

– Ничего себе! – Мира схватилась за разгорячённые щёки. – Пустышки, реальные!

Виктор Сергеевич опустил голову, весь как-то сник. За дверью снова раздался свист, на этот раз совсем недалеко. Ютавич продолжил еле слышно:

– А пока баграми водили, тело зацепили. Гошу Муховицкого, электрика, помнишь? Вот он. С камнем на шее, а на лице, на груди следы, как будто раскалённым прижигали. Любаша пропала, молочник наш, многие. И с обеда иду, смотрю – от пляжа за мной тащится кто-то. Турист вроде: майка, шорты. Шляпа широкая. Шляпу ветром сдуло, этот же…

Сторож махнул без слов, плотно сжав губы. Достал фляжку, сделал несколько глотков, выдохнул в сторону. Предложил Виктору Сергеевичу, но инструктор не взял.

– Знаете, как он шляпу поймал? – севшим голосом спросил сторож. – Руку локтем назад выгнул. Будто резиновая она! Сам ко мне идёт. И свистит!

Виктор Сергеевич уронил голову.

Мире стало жутко: воруют людей, сбрасывают в море и заменяют своими! В холле было тепло, но руки закоченели.

Вдруг за дверьми кто-то шаркнул. Ютавич едва не свалился с кресла, оттащил Миру за спину, сам выставил карабин. Виктор Сергеевич, сжав кулаки, упрямо смотрел на дверь.

Там медленно поворачивался забытый ключ: в одну сторону. Остановка. В другую…

Сторож метнулся к перевёрнутому диванчику, увлекая за собой Миру. Он шикнул Виктору Сергеевичу, но инструктор застыл на месте.

Снова застрекотало неведомое насекомое, громко, словно было рядом. Дверь распахнулась наружу, ворвался лунный свет. На пороге стояла фигура в шляпе. Она легко, одной рукой отпихнула с дороги кресло. Медленно, словно приседая при каждом шаге, приблизилась к Виктору Сергеевичу, схватила его за плечо и потянула. Стрёкот раздавался от неё!

Грянул выстрел.

Голова «туриста» взорвалась, шляпа свалилась. И показалось то, что было под ней: фарфоровая чаша, наполненная водой! Вода бежала по остаткам носа, по пухлым губам, ручейки лились на плечи, капли отскакивали от футболки.

Мира сжала зубами ладонь, чтобы не кричать. «Турист» развернулся и всё так же, приседая на каждом шаге, вылетел в дверь, прошуршал по дороге.

Виктор Сергеевич, весь в красных ошмётках и скорлупках, пошатнулся. Мира подбежала к нему, поддержала, шмыгая носом. Инструктор приобнял, сказал:

– Всё хорошо.

Ютавич лихорадочно проверял карабин и ругался, что осталось всего три заряда.

Сторож явно плоховато подготовился к зомби-апокалипсису.

Прорычал:

– К двери не подходите, их тут много. На второй этаж! Живее!

Мира бежала по лестнице за дрожащим огоньком свечи, которую нёс Виктор Сергеевич. Казалось, нет ничего важнее, чем не потерять из виду этот крошечный отблеск. Ютавич шёл сзади, поминутно оглядываясь и держа на изготовку карабин.

«Пустышки, пустышки, пустышки», – стучало в висках.

Пустой коридор второго этажа казался зловещим. Покинутые комнаты, приоткрытые двери, в каждой из которых торчит ключ, подтверждая: хозяева не вернутся. Пахло затхлым, нежилым.

Зашли в игровую, свеча выхватила большие кубики с резкими гранями, угрожающие угловатые тени. Мира попыталась успокоиться, заставила себя глубоко дышать.

– Надо в окошко глянуть, кто к пансионату подбирается, – решил Ютавич и махнул Виктору Сергеевичу: – Пойдём. Стрекоза, тут сиди!

Они поставили свечу на стол и вышли. Мира старалась думать о море, о дельфинах, но вздрагивала от каждого шороха.

Донеслось мычание, глухой стук. Хлопнула дальняя дверь, скрежетнул замок.

И раздался свист. Совсем рядом, на этаже!

Сердце подпрыгнуло к горлу и забилось у подбородка. Мира осторожно выглянула в коридор: слева из приоткрытых комнат сочился лунный свет. Никого.

Медленно, по стеночке, она принялась продвигаться вперёд. Шаг. Ещё шаг.

Под ноги попалось что-то длинное – змея!

Мира чуть не завопила, но плотно сомкнула губы. Потрогав носком, поняла: ремень. Это же карабин! Но где тогда Ютавич?

Подняв оружие, она почувствовала себя увереннее.

Приклад был ещё тёплым, обточенное дерево приятно оттягивало ладони.

Снова раздался свист – из дальней комнаты. Мира прокралась к ней и нажала на дверь.

У распахнутого окна стоял Виктор Сергеевич. Луна била софитом, тень от решётки чёткими завитками легла на рубашку. Она блестела, и стало ясно: материя не просто прилипла к телу – это одно целое с корпусом, как одежда у статуи.

Виктор Сергеевич свистел. И откуда-то издалека доносился ответный свист!

Пустышка. Настоящего инструктора утащили, лежит уже на дне, а это – пустышка!

Мира вскинула карабин, прижала к плечу, как учил дед Саша, левую ногу отставила. Существо крутануло головой, будто сова – вывернув шею, лицо оказалось над спиной.

Главное – не паниковать!

Палец нажал на спуск медленно и старательно. Прогрохотало, зазвенели стёкла, отдачей ударило в плечо, но Мира нажимала ещё и ещё, пока не закончились патроны и не начало щёлкать вхолостую.

Ружьё выпало из рук. Фигура прислонилась к окну, её верхней половины не было. Вместо головы и плеч зияла битая фарфоровая чаша, внутри которой угадывались сочленения из пластин на месте подмышек. Тело пустышки сползло на пол, выплеснулась вода.

Мира победила, теперь всё будет хорошо!

Пять минут она стояла, готовая в любой момент выскочить за дверь. Ничего не происходило, только лужа растекалась всё шире, ручеёк проложил себе путь под кровать. Сжав зубы, Мира подошла ближе к пустышке.

Из чаши показалось щупальце. Оно похлопало по ненастоящей рубашке, переползло на пол. Следом за одним высунулись ещё два, и над развороченным телом вспухла бугорчатая длинная голова размером с грейпфрут – да это осьминог!

Быстро перебирая конечностями, он заскользил по линолеуму в угол, к шкафу. Ниже дверец была щель в ладонь толщиной, туда-то и втиснулся беглец.