Buch lesen: «Расследование в кафе «Крендель с корицей»»

Schriftart:

«Махаон»®

Глава 1. Солёный хрусталь

Эта история началась с Метёлкина. Всё всегда начинается с Метёлкина! За шесть лет в одном классе с Никитой Яна это усвоила твёрдо. Если что-то случается, то это из-за Метёлкина, и точка!

Ольга Валерьевна с их классом познакомилась не так давно. Она была их классной руководительницей всего второй год, но и то поняла, что сначала надо разобраться с Метёлкиным, а потом, может, и не придётся ни с кем больше разбираться. Ну это и понятно: опыта у Ольги Валерьевны точно побольше, чем у Яны!

Она выглядела опытным учителем. Неопределённого возраста, с самым распространённым среди учителей их школы пучком и одинаковыми тёмными суровыми платьями. И голос у неё соответствующий – почти как у оперных певиц. Яна в опере не была, но по телевизору слышала, и Ольга Валерьевна была один в один, когда набирала воздуха в грудь и выдыхала громко:

– Метёлкин!

Или даже:

– Ме-етё-олкин!

Толку от этого, правда, не больше, чем от оперных певиц в такой же ситуации. В общем, нисколько не было, потому что вздрагивать от её голоса Никита перестал ещё в октябре прошлого года. Когда не надо, он оказывался очень способным.

Одним словом, если бы от Ольги Валерьевны зависело хоть что-то, она бы в жизни не взяла Метёлкина в музей. Вот легла бы поперёк порога и не пустила бы. Но делать так она посчитала совершенно непедагогичным, поэтому в музей пошли все, включая тех, кто совсем туда не хотел. Ольга Валерьевна и Яна были среди них.

Вообще-то Яна любила музеи. Там тихо, красиво и можно почувствовать себя культурным человеком. Яна была отличницей и разбиралась в таких ощущениях. Так что в музеи она ходила часто, особенно в этот, краеведческий, потому что он был недалеко от её дома. Но почему-то хорошие оценки накладывали на неё дополнительные обязательства, и в этот раз совершенно неподъёмные. Как оказалось, сегодня ей нужно смотреть за Метёлкиным!

– Почему я?! – возмутилась она, хотя обычно не позволяла себе спорить с учителями – разве что по поводу незаслуженной четвёрки.

– Почему она?! – возмутился Никита, но скорее просто так, чтобы возмутиться. Вытаращился так, что даже веснушки на его конопатом лице побледнели. – Я сам могу за собой смотреть!

– Как в театре? – сурово сдвинув брови, спросила Ольга Валерьевна.

В театре получилось некрасиво. За несколько дней до похода на спектакль Ольга Валерьевна рассказала, как нужно одеться, что взять, когда хлопать и когда не ковырять в носу. Это серьёзное мероприятие: приезжает театр из областного центра и будет давать спектакли всего несколько дней, но все школьники должны успеть сходить. Ольга Валерьевна специально отметила, что в буфете всегда огромные очереди и её шестой «Б», разумеется, не будет там толпиться, будто они с голодающего Поволжья и в жизни не видали бутербродов и газировки. В конце концов, их можно купить где угодно, даже в школьном буфете или на остановке!

Яна правильно поняла учительницу – культурные дети чинно прогуливаются по фойе, а не стоят за бутербродами. Катя Фишкина тоже поняла учительницу правильно – и хорошенечко поела перед театром, отчего у неё заболел живот. Но они смотрели грустный спектакль «Муму», и поэтому страдающая Катя выглядела как раз в тему. Несколько человек просто не услышали Ольгу Валерьевну и толпились со всеми прочими толпящимися, будто это театральный вид спорта. И только Метёлкин понял всё наоборот. Он решил, что Ольга Валерьевна прямо предупредила их, что купить всё надо заранее, и набил карманы бутербродами. И уж, конечно, он не собирался ждать антракта и начал жевать прямо в зале.

Аромат копчёной колбасы вкусно понёсся над рядами, но Метёлкин благоразумно сел подальше от Ольги Валерьевны, а кричать одновременно с помещицей из спектакля та не захотела. Вот и получилось, что Метёлкин наслаждался жизнью и бутербродами, чавкая как поросёнок, а учительница сгорала от стыда. Ольга Валерьевна сама виновата. Ей ведь намекали некоторые родители, что надо успеть сходить в театр, пока Метёлкин болеет. Сама не захотела!

Сейчас надеяться было не на что. Метёлкин здоров как бык, несмотря на то что выглядел таким тощим и бледным. И болеть уходил только в сентябре, когда надо на даче выкапывать картошку. Все знали, что Никита не болеет, а копает картошку вместе с родителями и дедом, но никто не возражал. Яна же считала, что лучше отсидеть три контрольные подряд, чем месить грязь в сапогах. Так что Метёлкин вполне заслуживал такого наказания, жаль только, что нельзя копать картошку круглый год!

В общем, Яне пришлось смириться с тем, что за Метёлкиным надо смотреть. Ладно хоть за руку его держать не пришлось! А вот Метёлкин мириться не собирался. Всю дорогу он пытался потеряться, отстать, влезть в лужу или гору листьев и корчил рожи, изображая Ольгу Валерьевну.

– Метёлкин, ты дождёшься, что она заставит нас за руку идти как первоклашек, – прошипела Яна наконец. Она боялась, что Никита назло ей станет вести себя ещё ужаснее, но, кажется, перспектива идти за руку с девчонкой пугала его ещё больше, чем Яну. Он присмирел до самого музея. И почему только Яна решила, что в музее будет так же? Будто Метёлкина первый день знает!

Нет, когда покупали билеты на весь класс, Никита ещё терпел. Но в самом музее словно с цепи сорвался. Пока весь класс внимательно слушал экскурсовода, Метёлкин медленно, шаг за шагом начал отходить в сторону. Яна и моргнуть не успела – а он уже лижет друзу хрусталя! Ну надо же додуматься! Огромная каменюка, в музее лежит лет двадцать, не меньше, а до этого где каталась, где лежала – никому не известно.

Она тихонько отошла от группы, встала позади Метёлкина и прошептала:

– Вот будут у тебя гельминты – потом не жалуйся.

Метёлкин подскочил от неожиданности, но потом увидел, что это всего лишь Яна, и успокоился:

– Гельминты? Это ещё что такое?

– Червяки в животе, вот такенные! – И Яна развела руки как можно шире. На самом деле она знала, что глисты не такие. Такими бывают другие червяки, которые могут завестись в животе, если не мыть руки или тащить в рот что попало. Но сейчас их название вылетело из головы, а напугать вредного Метёлкина очень хотелось.

И тут её осенило. Музей был краеведческий, но в зоологическом зале были и беспозвоночные. Вдруг там и глисты выставлены? Они, конечно, не самое интересное, но в их крае тоже водятся. Пусть и в животах людей!

Она снова посмотрела на класс. Все, включая Ольгу Валерьевну, внимательно слушали экскурсовода. Что-то про шахты и подземные ходы, которые были рядом с городом когда-то раньше, до и во время войны. Яна снова посмотрела на вернувшегося к облизыванию экспоната Метёлкина и, твёрдо пообещав себе, что придёт на экскурсию ещё раз – пусть без класса, но зато и без Метёлкина! – схватила Никиту за руку и потащила за собой.

– Ты чего?! – Метёлкин шипел и упирался. – За руку! Я что, маленький?!

– Ты хуже, – сквозь зубы шипела в ответ Яна, чувствуя себя машиной-тягачом. А она, между прочим, не тягач, а обычная девочка. Пусть и отличница! – Даже маленькие знают, что облизывать камни в музее нельзя! – Она боялась, что их услышат или заметят отсутствие, но никто не повернул голову в их сторону, даже экскурсовод!

Зоологический зал оказался через один. Яна быстро прошла мимо лося, лисы с общипанным хвостом, немного задержалась у медведя, потому что там Метёлкин встал как вкопанный, и наконец затормозила около стенда с беспозвоночными.

– Всё-таки ты врушка, Егорова, – обрадовался Метёлкин. – Никакие это не глисты, а цепень! Гельминты вон насколько меньше!

– А тебе будет без разницы, если такой заведётся, – обиделась Яна. Она уже отпустила руку Метёлкина и теперь поправляла косички, кудрявые волосы из которых постоянно выбивались, просто безобразие! А после борьбы с этим несносным Метёлкиным она наверняка на тарелку с макаронами похожа! Кудряшки светлые и как пружинки торчат во все стороны. И чего она, спрашивается, старается? – Так тебе и надо, нечего камни облизывать!

– Да никакой это не камень, – буркнул Никита и снова посмотрел на огромного червяка за стеклом, а потом погладил свой живот. – Не камень это, точно говорю, он солёный!

Яна вдруг остановилась. Они как раз шли обратно и снова проходили мимо лисы. Никита остановился тоже. Яна вспоминала солёные камни, и хрусталь уж точно солёным не был.

– Быть такого не может, – решительно заявила она. – Ты опять всё придумываешь, Метёлкин!

– Да сама попробуй лизни! – рассердился Никита. – Умная такая, «быть не может»! – Он сунул руки в карманы и шаркая пошёл дальше. Обиделся. Яна побежала следом, потому что знала: хуже любопытного Метёлкина – только Метёлкин обиженный.

И точно: в соседнем зале раздался звук, словно что-то упало. Что-то глиняное. Яна представила древнюю вазу, разбитую Метёлкиным в то время, когда она за него в ответе, и ей даже жарко стало. Она вбежала в зал и увидела, что Метёлкин озадаченно крутит в руке что-то чёрное.

– Э! – обрадованно помахал он ей чёрной крошечной рукой. – А разве здесь не должно быть всё чугунное?

Яна огляделась. Первым делом она с облегчением поняла, что смотрителя в этом зале, как и в предыдущем, не было. Наверное, никому в голову не приходило пытаться стащить чучело медведя или вынести тяжёлый чугунный стол. Но это у них до сих пор Метёлкина не было. Яна была уверена: если бы не она – Никита из зоологического зала вышел бы с полными карманами червяков.

Вот и в этом зале, прославляющем ремесло умельцев чугунного литья, всё было тяжёлое и громоздкое. Такой выглядела и Фортуна на колесе, руку которой держал Метёлкин.

– Что-то менее заметное не мог разбить? – процедила Яна, больше всего мечтающая стукнуть Метёлкина по голове вон тем совком для камина. Удерживало только одно: Яна не знала, в курсе ли Никита, что девочек бить нельзя, а драка в музее – это даже хуже, чем просто драка. – Дай сюда!

Она достала из сумки скотч и, пока Метёлкин послушно держал руку скульптуры на положенном месте, накрепко прикрутила её. Чугун блестел, скотч тоже, издалека было незаметно. Впрочем, Яна успела разглядеть: чугуном это и правда не было – какая-то глина или что-то вроде того. Но волосы у неё теперь окончательно растрепались: пришлось снимать резинки и делать дурацкий хвост.

– Подделки, – заявил Метёлкин, убедившись, что опасность миновала. Яна же огляделась в поисках камер, так как не была уверена, что это сойдёт им с рук. Но, видно, по той же причине, по какой здесь не было смотрителя, на камере тоже решили сэкономить. – Везде обман.

– В музее не может быть обмана, – покачала головой Яна и показала табличку. – Видишь? Написано «каслинское литьё», а если бы была копия, так бы и написали: «копия каслинского литья».

– Это ты во всякое веришь, я-то не дурак, – фыркнул Метёлкин, снова сунул руки в карманы и пошёл в тот зал, где остался класс.

Яна так погрузилась в мысли о подделке, что даже не волновалась, что им скажут про их отсутствие. Но его по-прежнему никто не заметил, хотя класс уже передвинулся на несколько экспонатов в сторону.

Они с Метёлкиным встали сбоку, словно тут и стояли. Никита хитро глянул на неё и зашептал на ухо:

– Лизни кристаллы! Проверь! Ну же, лизни!

Яна боялась, что кто-то услышит его бормотание, и сдалась. Шагнула к друзе, которая блестела на солнце, и, сделав вид, что рассматривает табличку… быстро коснулась камня кончиком языка.

И сразу замерла с высунутым языком. Солёный!

Метёлкин изображал, что сгибается пополам от хохота, и передразнивал её перекошенное лицо, а вот Яне было не до смеха. Разве может быть, чтобы хрусталь был солёным?

Глава 2. Пропажа

Когда класс вышел на улицу, Ольга Валерьевна вздохнула полной грудью и зычно произнесла:

– Замечательная экскурсия! И даже Метёлкин вёл себя достойно. Спасибо, Егорова!

– Ничего себе: вёл себя достойно я – а спасибо ей?! – возмутился Метёлкин, но его никто не слушал, и уж тем более Яна, стыдливо пробормотавшая «спасибо».

Разумеется, все тут же об этом забыли. Снова начались обычные учебные дни, и только время от времени Метёлкин, вдруг вспомнив что-то, махал ей рукой:

– Привет, Егорова!

– Чего это он? – каждый раз интересовалась у Яны её лучшая подружка Катя Фишкина.

– Не знаю, – каждый раз врала Яна. – Может, влюбился?

Катя очень обижалась. У неё были такие красивые гладкие чёрные волосы и голубые глаза, что никто в своём уме и не думал влюбляться в кого-то другого. Во всей параллели! Не то что в их родном шестом «Б»!

К сожалению, Яна знала, что Катя права. Не в том, что Метёлкин не может в неё влюбиться. Но махал минимум раз в неделю и улыбался он ей не поэтому. И подмигивал на скучной географии, которую вёл такой худенький старичок, что его не было видно за свитками карт, когда он брёл с ними по коридору. Голос у Павла Васильевича был тоже тоненький и тихий, поэтому слышали его только те, кто сидит на первой парте. Яна, хоть и отличница, но сидела на третьей, и к середине урока, устав слушать, начинала вертеть головой. Тут Метёлкин ей и подмигивал со своей пятой парты.

И чудилось Яне каждый раз в подмигивании, в улыбках его, что он хочет сказать: «Вот так-то, Егорова. Я знаю твою тайну. Ты облизывала экспонаты в музее!» И поди докажи, что только один раз, и то случайно!

Одним словом, жизнь Яны стала ещё сложнее, чем была до этого. А ей и без того было непросто. Отличницей в шестом классе быть тяжело, гораздо сложнее, чем в пятом! А ведь Яна ходила ещё и в художественную школу – ну как ей Метёлкина с его подмигиваниями терпеть! И надо же было оказаться, что подмигивания – это только начало! Да если бы Яна знала, чем обернётся для неё поход в музей, она бы сама сказалась больной. Лучше один раз соврать!

После уроков в среду она, как обычно, вышла с Катей Фишкиной на улицу, и вдруг на них налетел Метёлкин. Дёрнул Катю за капюшон, Яне надвинул шапку на глаза – и расхохотался. После этого он должен был, как всегда, убежать, но почему-то перестал смеяться и неожиданно миролюбиво спросил:

– Что было на биологии?

Биологию Метёлкин презирал. Ему не нравилась ботаника, словно даже один выученный урок мог закрепить за ним позорное прозвище «ботаник», поэтому он терпеливо ждал, когда начнётся зоология и глисты. Биологичка же, Рита Максимовна, так же терпеливо ждала родителей Метёлкина. Только совершенно напрасно. Мама Метёлкина постоянно была в командировках и приезжала только убедиться, что семейство в порядке. Папа Метёлкина как мог заботился об этом порядке, но электронный дневник, в который Рита Максимовна строчила гневные воззвания и вписывала «н-ки» и двойки, в его понимание порядка не входил. А что думал по этому поводу дед Метёлкина, и вовсе никому не известно. Дед Иннокентий был главным молчуном двора и уж точно понятия не имел об электронных дневниках, спрашивая иногда у внука обыкновенный бумажный. Их пока, к неудовольствию Никиты, не отменили, но он успешно прятал свой в разных загадочных местах.

– Мы сегодня проходили фотосинтез. – Яна поправила шапку и на Метёлкина решила не обижаться. Он же к знаниям тянется! Просто как умеет. – Фотосинтез – это когда… – Она замолчала и возмущённо сдвинула брови, сообразив, что Метёлкин и не думает её слушать, просто идёт рядом, будто так и надо! Ещё и головой по сторонам вертит, вместо того чтобы про фотосинтез слушать. Типичный Метёлкин!

– Ты что, с нами до дома пойдёшь, что ли?! – возмутилась первой Катя. Она, похоже, тоже не собиралась второй раз слушать про фотосинтез.

– Пойду, – тут же подтвердил Метёлкин. – А что, запретишь мне, Фишкина?

Катя наморщила носик и внимательно оглядела Метёлкина. Яна вздохнула. Подруга как самая красивая девочка во всей параллели решила в этом году обязательно найти себе мальчика, чтобы он носил её сумку до дома, дарил цветы и покупал пирожки в столовке. Этот взгляд Яна тоже знала. Катя пыталась прикинуть, подходит ли на роль её собственного мальчика хулиган Метёлкин. Если бы Яну спросили, она бы сказала, что не подходит. Он ниже Кати ростом, даже немножко ниже самой Яны. И рыжий! И ладно бы просто рыжий, но он ещё и вредный! Но спрашивать её никто не собирался, конечно.

– Тогда хоть сумки наши понеси, – наконец приняла решение Катя. Как будто первый год училась с Метёлкиным в одном классе! Когда он что-то делал как попросили! Яна бы ни за что не попросила. Никита ведь человек такой: взбредёт ему в голову – и он запульнёт её сумку на дерево или на крышу гаража!

Метёлкин и сейчас не подвёл.

– Я тебе не верблюд – три сумки нести, – заявил он и плюнул далеко. Будто немного всё-таки оказался верблюдом. – Одну возьму. – И потянул за лямку Яниной сумки! Яна только сильнее уцепилась за свои вещи. Больно ей надо под деревом потом прыгать! Но Метёлкин не уступал. – Отдай по-хорошему, Егорова, – прошипел он, потянув на себя.

– Обойдёшься, Метёлкин, – прошипела в ответ Яна. – Я сама донесу!

– Так бы сразу и сказал, что тебе Яна нравится! – вдруг объявила Катя и сложила руки перед собой. – А вы неплохая пара!

Яна от неожиданности отпустила сумку, и Метёлкин едва не упал. Но не растерялся и перекинул сумку через плечо рядом с собственным рюкзаком. Но Яне уже не было никакого дела до того, что будет с учебниками, если их запулить на дерево. Потому что Катя Фишкина любила сплетничать! Если только она узнавала какой-то секрет, то к концу дня его знала вся школа. И докажи потом, что ей показалось!

– Мы просто в одном доме живём, – сказал Метёлкин. – Наши мамы подруги, почти что сёстры. Ты что, не знала? Все знают, что мы с Егоровой сто лет дружим!

Катя скуксилась. То, что все знают сто лет, её не интересовало.

– Ты чего хотел-то? – Яна решила не развивать тему про их с Метёлкиным мам, которые даже не были знакомы, хоть их семьи действительно жили в одном доме. Мама Метёлкина появлялась во дворе только с чемоданом, когда уезжала или возвращалась из очередной командировки, а Янина мама работала каким-то важным начальником и двор видела только из окна автомобиля да с балкона. Когда им познакомиться!

– Да секретом одним поделиться. – Нет, рано Яна мысленно похвалила Метёлкина! Надо додуматься – такое говорить при Кате! Фишкина тотчас забыла, что её расстраивает больше – что Никита несёт не её сумку или что она не знала про его дружбу с Яной, – и встрепенулась.

– Секрет? – повторила она. Красивые синие глаза её взволнованно заблестели. Яна уже видела, как Катя машинально нащупывает в кармане телефон. Того и гляди вытащит и сразу же напишет всем подряд «по секрету»!

– Секрет, – повторил Метёлкин. – И вот какая штука. Если секрет кому-то рассказать, то можно и по носу получить.

Катя инстинктивно сначала схватилась за свой хорошенький носик и лишь потом возмущённо воскликнула:

– Эй! Метёлкин, девочек бить нельзя!

– Зато предателей можно! – уверенно ответил Никита и показал свой кулак. Не слишком большой и весь исцарапанный, словно чаще всего Метёлкину приходилось сражаться не с предателями, а с котами. К слову сказать, в их с Яной дворе могло случиться и такое.

– Ладно, рассказывай давай свой секрет, – не выдержала Катя и красиво взмахнула длинными тёмными ресницами.

Яне бы такие! Но у блондинок ресницы часто светлые, и у Яны именно такие. А краситься, мама говорит, ей ещё рано. Нет в жизни счастья. Ведь любой поймёт, что никто не влюбится в девочку с короткими светлыми ресницами и белёсыми кудряшками, когда рядом есть Фишкина с её роскошными ресницами и волосами как из рекламы бальзама!

– Я не расскажу, а покажу, – пообещал Метёлкин. Если он и был очарован ресницами Фишкиной, то успешно это скрывал. Не дрогнул! – Это недалеко, в нашем дворе.

И Катя с Яной покорно пошли за уверенно шагающим одноклассником. И ладно Яна, сумка которой болталась на плече Метёлкина, – ей было по пути. А Катя! Ей же в другую сторону!

Они прошли мимо музея, свернули с тротуара на тропинку, чтобы сократить путь. Яна так обычно не делала – боялась испачкаться в грязных лужах, которых на тропинке просто уйма, – но сейчас продолжала идти за Метёлкиным как зачарованная.

Секрет! Неужели самый настоящий? А ведь могло случиться так, что Метёлкин нашёл очередного кота, которого надо подкинуть под дверь Мариванне Большой и смотреть, как та ругается с Мариванной Маленькой, что та «развела и подкармливает дармоедов». Так себе секрет!

Нетрудно догадаться, что у обеих Мариванн были нормальные фамилии, о чём и Яна узнала давным-давно, когда нечаянно назвала Мариванну Большую Мариванной Большой. Яна была тогда ещё маленькая и обрадовалась, что так ошиблась именно с этой Мариванной. Большая Мариванна, она же Мария Ивановна Ежова, не любила котов и Мариванну Маленькую. Ну и, как оказалось, когда её называют «большой», ей тоже не нравилось. Она и не была особо большой, скорее толстой, да и то по сравнению со второй Мариванной. Ещё она любила яркие куртки и кофты, а зимой носила шляпки, а не платки, как другие бабушки. Такая вот необычная старушка.

Впрочем, Яне тогда повезло. Она же не была ни котом, ни хулиганкой, которых не терпели все старушки дома. Так что Мариванна Ежова просто потрепала её по волосам и улыбнулась.

– Некрасиво так говорить взрослым, – прогудела она. – Моя фамилия Ежова. Ясно тебе, Яночка?

Мариванна вообще любила всех называть ласково. Маму Яны она звала Леночкой, папу – Димочкой и только дедушку уважительно – Василий. Яна подозревала, что всё дело в палке, на которую опирался дед, а ещё в его густых кустистых бровях. Яна и сама его иногда побаивалась – что уж говорить о Мариванне!

В общем, Метёлкин с другими такими же хулиганами любил дразнить именно эту Мариванну, потому что у неё не было клюки, да и выдрать крапивой она сроду никого не обещала!

Так что Яна по-настоящему удивилась, когда Метёлкин привёл их с Катей не к теплопроводным трубам, где любили греться бездомные коты и кошки, а к гаражам. У гаражей Яна не была сто лет. Она ещё помнила, как здорово за ними прятаться, а зимой прыгать с их крыш, бегая сразу и от разозлённых хозяев гаражей, и от взрослых ребят, которые прятались за гаражами, чтобы курить или целоваться. Но теперь она была серьёзной шестиклассницей, да и сугробов ждать ещё долго. До поцелуев, пусть даже и с каким-нибудь Метёлкиным, и вовсе оставалось как до Луны пешком.

– Ну! – первой снова не выдержала нетерпеливая Катя, умудрившаяся всё-таки пару раз вляпаться в грязь по дороге сюда и теперь кипящая от возмущения. – Где твой секрет?

– Вот! – И Никита обвёл рукой вокруг себя. Яна огляделась. Обычное место. Хорошо утоптанная площадка, по краям которой виднелись кустики сухой осенней травы. И всё. Больше ничего не было.

– Что «вот»? – У Кати покраснели уши – верный признак того, что она разозлилась. Того и гляди запустит чем-нибудь в Никиту, а тот ответит, ох ответит, Яна точно знала. Она ещё раз оглядела площадку, пытаясь найти подсказку, и тут её осенило:

– Тут что-то было! Стояло что-то, да?

– Ну наконец-то! – Метёлкин закатил глаза. – У вас, девчонки, можно слона из-под носа свистнуть – вы не заметите!

– Я, между прочим, не в этом дворе живу даже, – пробормотала себе под нос Катя, но её никто не слушал.

– И что? – Яна топнула ногой. Ей показалось, что раздался странный глухой звук – но чего только не бывает! – Ну убрали отсюда один гараж. Может, кто-то из соседей перевёз его в другое место или продал.

– Согласен. – Никита кивнул. – Гараж мог увезти хозяин. Только здесь стоял вовсе не гараж!

Последнюю фразу он рявкнул так громко, что напугал ворон, сидевших на соседнем гараже, и те с громким карканьем взвились в воздух. Катя пискнула от неожиданности и закрыла лицо руками.

А вот Яна совсем не испугалась. Только внутри появилась лёгкая щекотка, будто перед днём рождения или Новым годом, когда ждёшь подарков, но ещё не знаешь, какие они будут.

– Не гараж? – шёпотом повторила она.

– Не гараж, – подтвердил Метёлкин. Он так и светился от удовольствия, словно сам спёр то, что здесь стояло, и теперь наслаждался произведённым эффектом. – Здесь стояла трансформаторная будка. И она пропала!