Buch lesen: «Альесса: Темное на светлом»

ГЛАВА 1

«А-а-а-а! Нет! Я не хочу!!!»

Я действительно не хотела! Не хотела умирать, не здесь, не сейчас, вообще! Я просто шла по улице под дождем – да, в отвратительном настроении, да, ревела в три ручья, потому что все равно поздний вечер и никто не видит, но умирать – не хотела, нет!

Впрочем, когда внезапно передо мной вырос яркий свет, думать об этом было уже поздно. Не глядя по сторонам, я шагнула на проезжую часть, и летевшая по дороге машина не успела остановиться. Визг тормозов – последнее, что я слышала, а последнее, что почувствовала, – острое нежелание умирать.

Потом был холод. Никогда в жизни не испытывала такого холода. Даже когда в моей квартире в старом каменном доме отключали отопление, и наступало межсезонье – странный промежуток между еще не закончившейся весной и еще не наступившим летом, – даже тогда я не мерзла настолько сильно. Тут было ощущение, будто меня поместили в ледяной гроб, вокруг движутся тени, которые не могут меня коснуться, а я лежу, застывшая в куске льда, и это будет продолжаться вечно…

Как оказалось, не вечно. Медленно, крадучись, словно охотящаяся кошка, ко мне пришло тепло. Сначала оттаяли кончики пальцев, их начало щекотно покалывать, будто кто-то проводил по коже перьевой щеточкой. Потом я ощутила, как согреваются ноги, и вот это вовсе удивительно – они у меня всегда ледяные, хоть самые пушистые полосатые носки надевай. А затем кто-то приподнял мою голову, губ коснулся край чашки, и тепло разлилось по всему телу – светлое, успокаивающее.

– Осторожно, Ройбер, – прозвучал женский голос, – она еще очень слаба.

– Я знаю.

М-м-м, как хорошо, просто курорт. Я попыталась пошевелиться и тут же вспомнила: ночь, серый косой дождь, два злых глаза машины… Вскрикнула, дернулась. Я же умерла! Я не хочу умирать!

– Держите ее. Связь еще сохраняется.

– Все хорошо. Слышишь? – мужской голос приблизился, защекотал мне ухо. – Все хорошо. Ты в безопасности.

Ага, как же. Меня задавила машина, и я в безопасности… хотя постойте. Если я дышу, чувствую тепло и мне рассказывают о том, что дела мои идут неплохо, значит, сбили меня не насмерть. То есть я нахожусь в больнице, и сейчас добрый врач с лицом Джорджа Клуни (господи, надеюсь, что не доктора Хауса, который расскажет мне о волчанке!) меня вылечит. И все в моей жизни будет прекрасно.

Думая, что сейчас увижу капельницу, медицинское оборудование и добрых ангелов в белых халатах, я открыла глаза. И чуть не заорала снова.

Потому что никакой больницы не было. А был сводчатый потолок, высоченный, каменный, и рассеянный свет, который бывает от свечей. Я очень люблю свечки и часто жгу их дома, расставляя по всем поверхностям, словно в романтических фильмах, так что тут не спутаешь. И лежу я явно не на койке, у которой эргономично приподнимается изголовье, дабы пациенту было удобно. Подо мной – твердая поверхность, чем-то прикрытая, а вот я сама не прикрыта ничем – сквозняк касается обнаженной кожи… Мамочки, у меня же ноги небритые! О какой ерунде думается в такие моменты…

Я что, на алтаре лежу?!

– Очень нестабильна, – тот же женский голос, теперь чуть ближе. – Надо ее усыпить и закончить дело, иначе все пойдет насмарку.

Не надо меня усыплять! Сейчас усыпят и принесут в жертву сатане. Хотя, учитывая то, как плохо я себя чувствовала до встречи с машиной, может, оно и к лучшему. И когда меня затопила теплая золотистая волна, я не стала сопротивляться. Глаза закрылись сами.

Всюду сплошной обман и надувательство – никто меня в жертву не принес. В следующий раз я проснулась уже не в готическом зале в окружении свечей, а в комнате. Правда, тоже не очень обычной.

Открыв глаза, я увидела над собой прозрачную кисею, расшитую простонародными ромашками, и еще – живого паучка. Он висел на паутинке над моей головой, покачивался и, кажется, неплохо себя чувствовал. Свет вокруг был серый, рассеянный – так случается ранним утром, когда на небе облака, но к обеду обещает распогодиться.

Ладно, подумала я, если я жива, то надо осмотреться. И села в кровати (паучок при этом шустро удрал наверх).

Такое ощущение, что в музей попала. В старинный особняк, где особо ценные экспонаты отделены от любопытствующих туристов столбиками и толстыми полосатыми канатами – дескать, гулять гуляй, а за территорию не выходи. Но кто бы меня стал сбивать машиной, а потом класть спать в музее? Разве что сумасшедший бизнесмен, решивший сделать со мной… что? Господи, да что можно сделать-то с офисным планктоном?!

Музейная комната была хороша, разве что чувствовался в воздухе легкий запах затхлости, будто тут слегка прибирались, но не жили уже давно. Кровать, на которую меня возложили, отличалась монументальностью – на ней можно устраивать полномасштабные битвы подушками, не сильно ограничивая количество участников. Спала я под теплым покрывалом из шерсти неизвестного мне животного; во всяком случае, ни на овечье, ни на волчье оно не походило. Спала, кстати, облаченная в хлопковую ночную сорочку, и на том спасибо.

Над кроватью возвышался балдахин, обиталище любопытного паучка (подозреваю, если как следует пошарить в складках, у животного обнаружатся товарищи). Сверху балдахин был из тяжелой плотной ткани, а ниже – из легкой, полупрозрачной, словно созданной для того, чтобы навевать хорошие сны. Я выбралась из-под покрывала, спустила ноги на пол, покрытый пушистым ковром, и поняла, что не чувствую никаких последствий своего близкого знакомства с ночным автомобилем. Никаких! И ссадин на руках и ногах не наблюдалось. Может, прошло много времени, я провалялась в коме несколько лет? Но где же тогда медики и аппаратура, а? То-то же.

В комнате, кроме кровати, занимавшей значительную часть пространства, имелся столик с зеркалом и набором таинственно поблескивающих баночек, внушительный шкаф, ширма, расписанная неизвестными науке цветами, еще один стол на изогнутых ножках и парочка кресел. И, разумеется, камин. Сейчас в нем весело потрескивал огонь, распространяя вокруг приятное тепло.

А еще было в комнате окно, закрытое тяжелыми занавесями. Вот сейчас и выясним, где этот музей находится.

Однако прежде, чем я успела направиться к окну, с натужным скрипом открылась дверь. Да, не мешало бы им тут петли смазать… Пауки живут, двери скрипят, в комнате пыльно – никакого порядка в хозяйстве.

На самом деле, все эти мысли были скорее истерическими, чем веселыми. Я не понимала, где оказалась и почему, хотя и подозревала, что вскоре хоть какие-то ответы получу. Не зря же дверь открылась и на пороге кто-то маячит. Ох, надеюсь, это не кровавый маньяк и меня все-таки не расчленят! Не выдержав, я нервно хихикнула.

Впрочем, разглядев визитера, я немного успокоилась. Вряд ли сейчас эта хрупкая девушка в длинном черном платье достанет мясницкий топор и начнет гоняться за мной вокруг кровати с балдахином.

– Доброе утро, леди, – прошелестело юное создание и сделало реверанс – во всяком случае, я это приседание передо мной истолковала именно так. – Меня зовут Игни. Я помогу вам одеться и провожу к госпоже.

Яснее ситуация не стала, однако я поспешила воспользоваться бесплатным источником информации.

– Где я?

– Госпожа просила не отвечать на ваши вопросы, леди, – виновато проговорила девушка. – Она сама вам все объяснит.

– На любые вопросы? Скажите хотя бы, кто вы такая?

– Я служанка, леди. Если понравлюсь вам, то буду прислуживать и дальше.

Очень мило слышать это «дальше». Лично я собиралась поблагодарить неизвестную госпожу за гостеприимство и двинуться в сторону дома. Не то чтоб меня там особо кто-то ждал, но на работу ведь ходить надо, и вообще…

– Ладно, с этим мы потом разберемся. Где моя одежда? – я огляделась, но ничего похожего на свои джинсы и свитер не увидала.

Игни, между тем, подошла к шкафу, открыла его створку (тоже скрипит!) и вынула какой-то зеленый ком. Расправила и – оп! – передо мной развернулось платье с длинной пышной юбкой и, прости господи, корсетом на шнуровке. Такие я видела на обложках любовных романов, где юных дев соблазняли беспринципные герцоги.

– Мы в каком-то шоу? – неуверенно предположила я. – А где скрытые камеры? Ах, ну да, они же скрытые…

По лицу Игни было не понять, осознает она то, что я только что сказала, или просто молча мне подыгрывает. Она разложила платье на кровати, ловко ослабила шнуровку, чтобы меня можно было в него продеть, и замерла рядом с вопросительным видом.

– А где мои штаны? – жалобно спросила я. Все это меня совершенно не забавляло. Если это шоу, тогда еще ладно, повеселим народ, а вот если выходки каких-то ненормальных… – И свитерок. У меня был такой голубенький.

– Я не знаю, леди, – растерянно сказала Игни. – Госпожа велела приготовить для вас это платье.

– Что там еще за строгая госпожа… – пробормотала я себе под нос. Выхода все равно нет – если хочу получить ответы, придется куда-то пойти, а идти лучше уж в платье, чем в ночной сорочке.

Оказалось, под зеленое творение сорочка тоже надевалась, очень тоненькая, приятно прилегавшая к телу. И белье – немного странного вида, похожее на спортивное. Потом Игни ловким маневром натянула на меня платье, в три секунды затянула корсет, к счастью, оказавшийся матерчатым, а не серьезно жестким, и извлекла из шкафа мягкие кожаные туфли на невысоком каблучке – тоже вида исключительно музейного.

– Примерьте, леди. Вам должны подойти.

Туфельки, действительно, сели как влитые. Я потопала ногой в ковер, но в этой обуви мозоли явно не заработаешь. Ладно, как бы там ни было, я готова. Выбраться бы из этой переделки поскорее!

– Где там ваша госпожа? Ведите.

– Вы должны говорить мне «ты», леди, – испуганно сказала Игни. Какая-то она зашуганная, будто ее долго и упорно чем-то стращали. Все подозрительнее и подозрительнее. Если служанки всего боятся, жди беды.

– Хорошо, как хочешь. Веди меня… куда ты там хотела? К госпоже?

Игни кивнула и открыла передо мной дверь.

Только выходя из комнаты, я вдруг вспомнила обо всем том, что было до моей встречи с машиной, и по телу словно прошла жаркая волна – сожаление, стыд, тревога, ужас, дикая тоска… Перемена обстановки и странные обстоятельства моего спасения отвлекли меня ненадолго, но теперь все вспомнилось. И потому я почти не смотрела по сторонам, пока Игни вела меня коридорами – да и не было в них ничего особо интересного, все тот же налет музейности и некоторой заброшенности.

Впрочем, шли мы недолго. Игни остановилась у высоких двустворчатых дверей, постучала в них и тут же распахнула, а затем отступила в сторону, пропуская меня вперед. Ну, я и пошла.

ГЛАВА 2

Да, эта комната разительно отличалась от той, где я проснулась. Никакого запаха затхлости, никакой заброшенности; это походило на королевские покои – просторные, предназначенные для того, чтобы люди тут со вкусом занимались делами и отдыхали потом от этих самых дел. Посреди комнаты стоял огромный стол из темного дерева, заваленный книгами и свитками, свешивавшими ленточные языки; вокруг стола – несколько кресел с высокими спинками, обитыми кожей; заклепки на этой коже матово поблескивали, отражая свет многочисленных свечей. Те были повсюду: прятались на столе в изящных подсвечниках, высились в причудливо изогнутых напольных и настенных канделябрах. Огромный камин был украшен изразцовой плиткой, на которой переплетался сложный узор – от дверей я не могла разглядеть, какой именно. Вдоль одной стены таращились на неподготовленного посетителя богатыми книжными полками добротные шкафы; ни одной яркой обложечки, ни одного покетбука, сплошь раритетные фолианты. У камина – низкий столик, приглашающе уставленный тарелками, бокалами и даже круглобокими кувшинами, и пара кресел со спинками пониже. Этакий уголок уюта среди делового монументализма.

Впрочем, комнату подробно разглядывать не имело смысла – а вот смысл обратить внимание на ее обитательницу, определенно, имелся. Она сидела в одном из кресел у камина, и сидела так, как обычно позируют на фотографиях члены королевских семей: аккуратно и безумно аристократично. Есть в этих позах, в том, как держится спина и как спокойно сложены руки, неопровержимое доказательство принадлежности к сильным мира сего. Тут вам и генетика, и воспитание, и что угодно. Такое не подделаешь.

Женщина была немолода, сразу заметно, что ей уже не тридцать и даже не сорок, но выглядела отлично. Светлая кожа, которая казалась еще белее из-за черных, как смоль, волос, уложенных в утыканную шпильками прическу. Губы яркие, будто тронутые вишневым соком, наводившие на мысль о вампирах. Вот она-то мою кровушку и выпьет… Но больше всего поражали глаза, их цвет я разглядела даже издалека – ярко-синие, как драгоценные камни. В природе таких глаз и не бывает, наверное. Может, контактные линзы?

Одета эта красавица была в темно-синее платье с брызгами серебра на рукавах и у ворота. И все, никаких украшений. Зачем портить естественный блеск даже самыми лучшими камнями?

– Благодарю, Игни, – произнесла женщина, – можешь идти.

Двери за моей спиной бесшумно закрылись, и я вдруг ощутила себя в ловушке. И очень-очень испуганной. Это я с паучком была храбрая и со служанкой, которая боялась то ли меня, то ли свою госпожу (такую попробуй не забойся). А так-то я трусиха, трусиха и неудачница. Снова нахлынули воспоминания, и я сглотнула подкативший к горлу комок.

– Проходите сюда ближе, – незнакомка плавно повела рукой, обозначая, видимо, мое место на коврике у камина. – Присаживайтесь. Наверное, вы хотите есть?

Наверное, и правда хочу. До сих пор я об этом не задумывалась. Я осторожно приблизилась (все-таки непривычно ходить в платье с такой пышной юбкой) и, повинуясь следующему жесту, села в кресло напротив незнакомки.

Вблизи она оказалась еще красивее. Наверное, ухаживает за кожей давно и качественно, а может, подтяжки сделала. Только глаза с тонкими морщинками в уголках выдавали возраст, как и манера держаться.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, и молчание нарушалось лишь потрескиванием дров в камине. Наконец женщина спросила:

– Как ваше имя?

– Алеся Григорьева, – не имеет смысла скрывать, особенно если это шоу, у продюсеров и так все давно записано.

– Я Меранцея из рода Таллас. Вы боитесь, Альесса?

Она так по-чужому произнесла мое имя, что на меня будто холодом дохнуло – тем ледяным ветром, который я чувствовала, когда думала, что умерла.

– Боюсь, – ответила я честно. Чего скрывать-то. Вся эта история наводила на меня жуть, и чем дальше, тем больше.

– Это хорошо, – кивнула женщина – Меранцея, или как ее там? – Хорошо, что вы не лжете. Вам не имеет смысла бояться. В моем доме вы в полной безопасности, и никто не причинит вам зла.

– Да, в фильмах так всегда говорят перед тем, как сделать какую-нибудь пакость, – слегка расхрабрилась я. – Я ничего не понимаю. Что это за костюмированное шоу?

– Не знаю, что вы имеете в виду, но объясню. Вы умерли, Альесса. Умерли в своем мире, и мы забрали вас сюда.

Словно ушат холодной воды за шиворот. Я приоткрыла рот и задышала, жалея, что у меня нет пакетика. Только панической атаки сейчас и не хватало. В ушах нарастал звон, меня затошнило. Я умерла. Это просто галлюцинации, последние мгновения умирающего мозга. Сейчас я провалюсь в великое ничто или вознесусь к ангелам, кто знает, что там, за пределом. Та машина меня убила, я галлюцинирую, я умерла…

Меранцея наклонилась вперед, протянула руку и прикоснулась к моей ладони.

И все прошло.

Никакого звона в ушах, чистая и ясная голова, спокойное дыхание. То ли она мне на секретную точку надавила, как делают восточные монахи, то ли еще какую технику применила, но сейчас я была ей безмерно благодарна.

– Спасибо, – пробормотала я.

– Это нормально, что вы растеряны. Так поначалу и бывает, вы привыкнете. – Меранцея откинулась в кресле и смотрела на меня, словно на подопытную мышь. – Пока ничего не говорите, можете только послушать. В своем мире вы умерли, я не знаю, что это была за гибель, но очень быстрая – нам пришлось выхватить вас буквально из объятий смерти. С одной стороны, сложности, с другой – это хорошо. Магический всплеск в таких случаях очень сильный, и вам должно быть даровано много магии перехода. Это мы проверим позже, когда начнем обучать вас. Пока вам нужно узнать следующее: вас больше нет в вашем мире, теперь вы перешли в наш. Он называется Энистея, а государство, в котором вы находитесь, – герцогство Таллас. Я – его правительница.

– Подождите, давайте по порядку. – Моя только что вылеченная голова снова пошла кругом. – Вы утверждаете, что я переместилась между мирами?

– Так и есть.

– Но так не бывает.

– Как видите, бывает. – Меранцея позволила себе намек на улыбку. – Я представляю, насколько вы растеряны сейчас. Однако вам лучше не питать никаких иллюзий. В свой мир вы никогда не сможете возвратиться, и, поверьте, мы сделали вам подарок, забрав сюда. Вам будет даровано еще много лет счастливой жизни, хотя и вдали от того, к чему вы привыкли. Но мы старались выбрать так, чтобы не рвать слишком много связей. У вас ведь нет родных?

Я медленно покачала головой.

– Мама и папа умерли несколько лет назад, бабушки с дедушками еще раньше… – До меня медленно начинало доходить то, что Меранцея повторяла. – Вы все время говорите, что вытащили меня. Специально? Зачем?

– Вы нам нужны. Не имеет смысла скрывать. Вы темная колдунья, вернее, станете ею, когда пройдете обучение. А еще вам надлежит взять в мужья одного из моих сыновей, но, поверьте, это не самые плохие на земле люди. – Тут она снова улыбнулась, теперь уже с материнской гордостью.

Вот в этот момент меня и прорвало.

– Так, стоп, – рявкнула я. – Это уже ни в какие ворота!.. Вы мне не даете умереть спокойно, куда-то перемещаете, а теперь еще говорите, что я должна стать колдуньей и выйти замуж! А если я не хочу?! Можно остановить запись, пожалуйста?!

Меранцея ничего не ответила, только наклонилась вперед, налила из кувшина что-то в высокий кубок и протянула мне. Я машинально взяла.

– Пейте.

Не знаю, почему, но я отхлебнула – способность к сопротивлению угасла так же быстро, как и вспыхнула. Что ж меня качает, словно на качелях…

– Потому я и прошу вас, чтобы вы пока не задавали вопросов, а лишь слушали, – сказала Меранцея, внимательно наблюдая, как я пью. В кубке оказалось вино, красное, сладкое и тягучее. – Для вас все произошедшее пока кажется нереальным. Пройдет время, прежде чем вы привыкнете. Я помогу вам. Я сама прошла через это много лет назад.

Я недоверчиво на нее уставилась.

– Вы из моего мира – и не знаете, что такое костюмированное шоу?

– Я не из вашего, Альесса. Миров множество. Они причудливо переплетены между собой, словно побеги вьюнка. Тот, из которого забрали меня в свое время, весьма походил на этот, и мне было легче привыкнуть. Вы же, судя по тому, что говорите и что бормотали в бреду, по тому, что мы видели в магических зеркалах – из мира, где магии почти не осталось. Но вы подходили нам, вы идеально совпадали с нужным нам проявлением во времени, пространстве, звездах… Там вас не ждало уже ничего хорошего. А здесь вам будет дарована целая новая жизнь.

Я молчала. То ли вино на меня так подействовало, то ли спокойные слова, которые Меранцея раскладывала, словно камушки на песке, но я вдруг ей поверила. Это не запись для очередного телеканала. Это какая-то пугающая новая реальность, которой не может быть – и, вместе с тем, она есть.

– Сейчас вам кажется, что так быть не может, – озвучила мои мысли Меранцея, и я дернулась: а вдруг они тут телепаты? В моей голове полно всякой ерунды. – Мне тоже казалось. Очутившись здесь, я много дней еще не могла привыкнуть к мысли, что мой родной мир – далеко не единственный. Потом, когда я научилась заглядывать за грань того, что большинству кажется привычным и разумным, а потому не дает видеть дальше своего носа, я осознала: все гораздо более запутанно, чем мы знаем. И теперь, спустя много лет, я все еще уверена в этом.

Она выглядела задумчивой и немного печальной, эта женщина в платье королевского цвета, и я вдруг ей посочувствовала.

– Тяжело было?

– Вы сами это поймете. Да, непросто. Но этот мир – не самый худший, милая моя, вы в этом убедитесь, когда познакомитесь с ним поближе. Вы всю жизнь будете к нему привыкать, исследовать его, пробовать на вкус, однако, не сомневаюсь, полюбите.

– Я все равно не понимаю. – Я поставила опустевший кубок и распрямила спину – только сейчас осознала, что сижу, съежившись. – Зачем я вам сдалась? Мне же тридцатник, и я не какая-нибудь наследная принцесса, а самая обычная женщина. Не нашлось никого получше?

– Тридцатник – это тридцать лет? – уточнила Меранцея.

– Тридцать два, если быть точной. В нашем мире полно литературы о попадании в другие миры, хотя никто не знает, правда ли это. Зато известно доподлинно, что в такие приключения влипают обычно молодые красавицы, которые легко и непринужденно могут быть колдуньями, правительницами и кем угодно еще. Поэтому и не понимаю, зачем вам нужна я.

– Тридцать два года – не возраст для мага. После обучения вы будете жить долго; полагаю, в вашем мире жизнь коротка?

– Ну да, лет восемьдесят, а потом на свалку. – Я вздохнула. – А в моей стране так вообще: вышел на пенсию около шестидесяти и все – отработанный материал. Либо нянчи внуков, либо копайся в огороде, либо сиди и смотри «Поле чудес».

– Ваша душа моложе, чем тело, – Меранцея чуть наклонила голову, внимательно меня разглядывая. – Что касается красоты, здесь в женщине ценится умение себя держать, а остальное – это лишь дополнение. И вы достаточно красивы. Да, нашим мужчинам чаще нравятся светловолосые девушки, однако вы будете удостоены пристального внимания просто потому, кто вы такая.

– А кто я такая?

– С этой минуты – моя воспитанница. Мой маг, Иртан, тоже вами займется, когда возвратится в Феастад, но пока обучать вас буду я… – Она прервала свою речь. – Ну, что вы на меня так смотрите? Все еще не верите. – Это был не вопрос, а утверждение. – Идемте.

Меранцея поднялась, и я тоже вскочила, неловко оправив платье. Я думала, что мы направимся к выходу из комнаты, однако вышло по-иному: Меранцея подошла к одному из высоких окон, отодвинула занавеси, и – вуаля! – за ними оказались двери. Выход на балкон, откуда вывалился робкий, рассеянный ломоть солнечного света.

– Вы хотите убедиться, – обернулась ко мне Меранцея. – Идите же сюда.

Мелкими шагами на подкашивающихся ногах я пошла за ней. Меранцея распахнула створки, на меня повеяло теплым ветром, пахнущим чем-то экзотическим – подобный запах я чуяла на Крите, когда ездила туда в отпуск: розмарин и шалфей. Наверное, какие-то местные аналоги… или нет… неважно. Следом за Меранцеей я вышла на широкий балкон, подошла к перилам и замерла.

Новый мир развернулся передо мной.

С балкона открывался вид – на город, море, горы и холмы, на синюю ленту реки в глубине огромного пространства, на дороги и деревеньки в туманной дымке. Стояло раннее утро, солнце светило откуда-то сбоку, и часть долин еще лежала в тени; море слева искрилось неправдоподобной бирюзой; каскад черепичных крыш сбегал вниз, складываясь в причудливую мозаику. Город был велик и окаймлен, словно оправой, крепостной стеной, изломанной и падавшей с холма на холм. Поднимались острыми иголочками башни, расходились веером нитки дорог, вились над трубами дымки, рассеиваясь в ненавязчивом солнечном сиянии. Уловив водяной шум, я повернула голову: совсем рядом искрился водопад, летевший вниз с немыслимой высоты. По балкону скользнула тень – это парила над нами какая-то хищная птица. Запах цветов, земли, каменных стен поднимался снизу, он был чужим и настолько непривычным, что у меня задрожало что-то в позвоночнике.

Другой мир.

– Феастад – столица герцогства Таллас, – произнесла рядом Меранцея. – Один из самых красивых городов Энистеи, вы убедитесь в этом. Не самое худшее место, куда можно попасть, Альесса.

– Меня зовут Алеся, – пробормотала шокированная я, – или Аля.

– Ваше имя изменится, как и вы сами. Оставим прошлое в прошлом. Теперь вы здесь, – она повела рукой, словно отдавая мне город во владение, – и все это однажды станет вашим. Хотя сейчас вы мне и не верите, понимание придет.