– Очень рад Вашему визиту и знакомству, но… это мой друг и возможно проблема рассосалась бы незаметно, коли бы мы просто потрещали, выпили и посидели, но раз уж вышла подобная оказия, отчего бы не провести время с личностью более светлого плана, чем чёрт? Даже учитывая, что он старый твой знакомец. -Я сделал пригласительный жест рукой, и пришелец быстро и легко опустился в кресло.
–По существу Вашего, уважаемый, вопроса я не все окончательно для себя определил, – он обхватил подушечки кресла длинными пальцами и профессионально-заинтересованно посмотрел мне в лицо.
–Профессор… Доктор Фрейд, – защелкало в мозгу. Визави слегка смутился, заёрзал… -Да понимаете, Ипполит, Вы сколько уже ангелом? Кстати, хотел бы ещё и насчет крыльев спросить…
Тот откинулся на спинку, просветлев лицом оттого, видно, что вопрос оказался куда проще, нежели им ожидалось. – В таком чине долгонько по вашему счёту. Да и по-нашему не сказать, что вчера начал. Насчёт крыльев, опять же, – он наклонил голову и тихим голосом нараспев – Неудобно это во всех смыслах. И с одеждой напряги, и с нахождением в человеческом обществе, и с тем же, например, перемещением хотя бы в немного уже ограниченном пространстве… И, как вы могли уже, очевидно, заметить из опыта общения со мной и уважаемым Аполлодором, появляемся мы без лишних эффектов. Просто –Р-раз, и тут. И никаких опусканий на трепетных крылах, горений серы, небесных знамений и громких хлопков.
Естественно, пришлось мне признаться, что это соответствует истине, и что именно так-то оно и лучше. Он одобрительно кивнул. Пока всё у нас срасталось и точек непонимания оставалось меньше и меньше.
–И, всё же, дорогой Вы мой человек, в чём у вас необходимость нашего… – Ипполит слегка замешкался- Посещения? Я должен что-то разъяснить, устранить, либо обеспечить?
Тут уж пришла моя очередь озадачить гостя. – Дело не будет стоить выеденного яйца ни для вас, ни для меня. Так уж, ваша ангельскость,– глянул на него, пытаясь определить, зацепил ли обращением- Получилось, что от того, что мне ведомо, что неведомо, от некоторых личных моих «тараканов в голове» и предпочтений в познании, общении и методах прийти в нормальное расположение духа, необходимо мне было просто-напросто поболтать, да, возможно, выпить с человеком проникновенным, умным и знающим, будь он хоть чёрту брат… А с Аполлодором мои разговоры именно таким образом строятся и все непонятки разруливают. Так что, брат ангел, может божественной-то влаги?
Тот поискал глазами вокруг и посмотрел на меня. –А вот представь- нету! Ангел задумался самую малость времени, сделал неуловимое движение рукой и на столике появились два наполненных бокала. У меня в душе не шевельнулась ни одна струна. Он же, вот что значит- душеспаситель-профессионал, произвёл новый пасс, рокируясь, вместо бокалов явив раскупоренную зелёную бутылку с парой бокалов ненаполненных…
Стоит ли рассказывать вам, читатели, что беседа дальше шла складнее, беспроблемнее и понятнее? Думаю, нет. И покончив с … вопросом первым, приступили ко второму… И, по-моему, не только я пришел в ожидаемо ровное состояние, но и высокоранговый мой невольный гость сделал для себя по работе пару важных выводов касаемо чаяний и желаний простых смертных, кои вовсе не здоровья, материальных благ и выгод жаждут единственно, а и о спокойствии души задумываются нередко.
А после вдруг ангел вскинул голову, пару раз кивнул и с сожалением развёл руками…
– Чёрт, он и есть чёрт, хоть и парень неплохой. Мне, некоторым образом, пора назад. Друга Вашего, понимаете, «бомбит» наша «консультация». Грозится впредь карточные свои желания «фильтровать». Я протянул Ипполиту руку, ощутил ангельское рукопожатие, не могу даже описать по-человечески ощущение от этого, и с благодарностью за общение отпустил гостя.
Снова опустился в своё кресло. На столике звякнуло стекло. Початая бутылка с бокалами исчезли. Я невольно фыркнул. Передо мной снова материализовался бокал. Наполненный.
–Ох, Ангел, ничего ты и не понял, что ли? Столик опустел и только тихое хихиканье некоторое время дотаивало в воздухе… И вот есть ли мне из- за чего терзаться теперь, да размышлять, кто мне более в компании приличествует из этих двоих? Да они настолько же стоят как меня, так и друг друга, насколько в нашем физическом, духовном и прочих мирах все попереплетено меж собой, поперепутано и следует одно из другого… И насколько всё это, что и составляет все ведомые и неведомые наши жизни, важно и необходимо…
Так что, господа-товарищи Ангелы, да черти, вы того, давайте уж запросто, не такие уж мы и разные… Чинненько, благородненько, да не упиваясь, глядь, да и проясним для вселенной пару-тройку моментов… Мало ли?
Двое и она.
– Ага, скажи ещё «Плохой парень, хороший парень и она», – Аполлодор замолчал. Мы сидели на скамейке в тени аллеи и кайфовали от комфорта, создаваемого высоченными старыми деревами, что не вырубили по каким-то причинам городские службы.
Пару дней назад с работы, с верхотуры крыши, где руководство поручило озаботиться готовностью кровли к предстоящим осенью дождям, заметил две знакомые фигуры, неуловимо отличающиеся от массы разнокалиберных особей мужескаго полу, бегущих, фланирующих и восседающих на новом пешеходном бульваре. Фигурами были старинный мой приятель Аполлодор, ангел Ипполит и безвозрастная дама, чей род занятий даже предположить оказывалось невозможно. На самом углу перекрестка, где бросить авто нормальному водителю и не вздумалось бы, припаркованы сикось-накось белая Нива-пятидверка, в хлам тонированная чернейшая Камри и магических отливов синего Фордовский фургон. Что выглядело странноватым, ни единый экипаж ДПС, даже притормозя для объезда «неудобных» стояльцев, в мыслях не поимел не то, что принять меры, а и поинтересоваться личностями наглецов.
Оживлённая жестикуляция чёрта с ангелом и сдержанные движения дамы смотрелись, будто истинная леди, поставленная между выбором спутника жизни из двоих присутствующих, отвергает обоих, не в силах выбрать лучшего из двух достойнейших.
Ангел хватал девушку за руку, пытался встать на колени и стучал себя в грудь. Чёрт время от времени тоже начинал размахивать перед собой руками, разражаясь длинной тирадой… Дама не единожды порывалась уйти, раз даже сумочку оставила в руках одного из осаждающих твердыню её девичьей души… Но за хлопотами и разглядыванием трещин в рубероиде все перипетии общения троицы разглядеть мне, естественно, не удалось, а когда, обследовав крышу, снова глянул вниз, по свободной улице спокойно катились машины и ничто не напоминало уже «стрелки» тёмных и светлых сил на пешеходном бульваре.
А в обед следующего дня, едва вышел я на волю из здания, у курительной скамеечки нашей организации возник элегантный высокий силуэт. Окружающие мачи, да и хачи, почувствовав отчего-то себя неуверенно, рассосались, позволив нам с Аполлодором выбрать место, где нам удобнее было бы сидеть.
– Зубная фея. –И оценив мою реакцию на сказанное продолжал.: -Вообще-то это Ангелова инициатива, насчёт последнего подарка, но такая она нерешительная, что пришлось вмешаться. –Я попытался раскрыть рот, но он снова опередил: – Бабулька. За девяносто. Жизнь прожила такую, что кабы я, или, скажем, Ипполит, столько сделали бы, нас впору повышать на пару ступеней. Так-то вот. И на старости лет- Альцгеймер. Вот и решил ангел, когда её последний зуб выпал сам собой без боли, крови и эмоций, дать ей напоследок вспомнить эпизод из детства, сказочно далекого и нереально счастливого, когда она первый молочный зубик мышке отдать готовилась. А фея, даром, что у неё память девичья, их только так и отбирают на профпригодность, ударилась в непонятки…
Чёрт огляделся вокруг. Мы сидели, вольготно расположившись на скамеечке, которую люд, казалось не замечал, пробегая мимо. Раз только бутуз трёх-четырёх лет внезапно заинтересовался Аполлодоровой персоной и остановился, в упор его разглядывая. Лицо чёрта сделалось резче, нос отчего-то стал больше и горбатее, над висками обозначились рожки, а глаза засверкали угольками. Пацана как ветром сдуло. Друг же мой веселился, словно сам был ребёнком.
–Зубных фей немного. И память у них никакая потому, что ну ни разу это не принципиально, чтобы только первый утраченный зубик одарить. Любой ребёнок втайне надеется и на забывчивость мышки, или феи, и на то, что взрослые просто забыли всё, связанное с подарками за зуб, и на страшнейшую где-то в мире, может и не нашем, нужду в выпавших молочных зубах… И кому такая вера может помешать? Уж в нашей-то «конторе»– точно никому.
И снова я не успел задать вопроса, на который уже звучал ответ: – Вот только не надо опять начинать расспрашивать про тёмные и светлые силы, да извечное противостояние добра и зла. Ты же знаком немного с восточными религиями, в которых ясно сказано, что ни того, ни другого не существует? То-то и оно. Мы, и черти, и ангелы, существуем и работаем в одной гигантской структуре и делаем одно дело. Вот чтобы попонятней, -он указал пальцем на чувака с метлой, орудующего в десятке метров от нас: – В домоуправлении же не могут одни и те же люди и производить уборки газонов, устранение засоров, и прописку жильцов с оплатой услуг… И мы поделены на отделы всего лишь по роду осуществляемой деятельности. Это кто-то, который хедер в свое время прогуливал, придумал фразу -силы добра и силы тьмы, сам себе даже не совсем в силАх понять и объяснить…
Аполлодор пошлёпал носком безукоризненно вычищенного ботинка по плитке- у меня в мозгу снова представилось копыто внутри него- и усмехнулся. Нет, определённо невозможно нормально общаться с их братом-чёртом…
–И вообще, – он покрутил в воздухе пальцем: – Вы, человеки, бы поосторожней с апостолами-то. А то, понимаешь, они невесть, когда понаписали для не пойми кого, да незнамо зачем, одно на другое непохожие эти Евангелия, а вы, не раздумывая и не сопоставляя, их за неоспоримую истину принимаете. Небось вон даже недавнее обнуление, новые поправки да прочее, и то до сих пор ваши многие мусолят, а тут будто и ни на миг сомнений ни у кого не возникало…
–И скажу, что лично знал пару-тройку тех «писателей». Не хочу говорить плохого, а и хорошего-то особо, веришь ли, нечего. Повторяю, – палец опять устремился вверх: – Пару-тройку. А кто писал остальные, лично мне неизвестно.
Тени легких облачков проползали у наших ног, сотни каблуков, подошв и платформ прошлёпывали мимо, изредка прокатывались колёса и колёсики, шарахались прочь неосторожно приблизившиеся к бесу мелкие собачонки…
–Ну а что старушка? – спросил у Аполлодора, радуясь самой возможности, наконец, задать вопрос.
–Старушка напоследок побыла некое время вполне довольной, даже радостной. Смотрела на домашних осмысленно. Говорить, правда, даже не пыталась, болезнь такая, да и зубов не осталось.
–А потом? – спросил. –А потом? – собеседник пристально взглянул на меня. Не понимая, отчего я спрашиваю про очевидное: – А потом Ипполит её увёл. Её путь подошёл к концу.
–Ну а чего я хотел? – поинтересовался сам у себя: – Чтобы ангел столетнюю вылечил, сделал молодой и счастливой? В её-то «за девяносто»? А разум уже рисовал картину, на которой высокая фигура в светлом костюме ведёт под ручку тщедушную сухонькую старушонку, весело щебечущую беззубым ртом и произносящую, не очень, правда, внятно, изысканные выражения, явно приятно воспринимаемые ангельскими ушами. И за этой легкой остроумной и обоюдоприятной беседой двое не замечают, что шагают уже выше облаков, и что им навстречу, гремя ключами, поднимается, чтобы отпереть кованые высокие ворота, персонаж, с так хорошо старушке памятным лицом. Он открывает створки, на шаг отступает, не сводя взгляда с новоприбывшей и распахивает руки для объятий… -Ну здравствуй! Как давно я тебя жду! …
–Да. Пожалуй, это идеальный конец для любого рассказа. –Оборачиваюсь, было к Аполлодору, но… скамейка пуста. Только краем глаза замечаю чёрную «Камри», помигав, оторвавшуюся от бордюра… Вздыхаю вольно и радостно, встаю и намереваюсь пойти порадовать себя горячим чебуреком. Светофор предупреждает поздно метнувшегося меня желтым. Из окошка ближайшего ко мне синего фордовского фургона тонкий палец с розово-фиолетово-перламутрово накрашенным ногтем предупреждает о недопустимости срываться на переход столь запоздало, а запыленная белая «Нива» – пятидверка перекрывает ко мне дорогу автомобилям, уже ринувшимся на зелёный с другой стороны… Киваю всем головой, впрыгиваю на тротуар и снова радуюсь жизни, в которой всё идет, как каждому и предопределено… Если, конечно, ежечасно не искушать судьбу зазря.
Хотите- верьте…
А вот тоже, честное слово, было… Лег я, значит, спать нормально… Это когда не позже полвторого, после Ркацительки, да Портвешка вдогонку. Ложась прикрыл окно- оно март все же, и половину шторки отодвинул, чтобы немного луна комнату освещала. И отъехал в момент, словно как провалился.
И, вроде бы, давным-давно я здесь живу уже, а квартира не моя… Остро и тревожно все пахнет кругом, да ещё и душно… Протягиваю руку и… матушки-светы… она волосатая. Будто я самый Шариков Булгаковский. Вскакиваю- опять чудеса- и ноги у меня- лапы мохнатые, и сам я весь шерстяной.
–Да что там, перебрал, да приспал, – думаю, и решаю до сортиру, пардон, провояжить. И… спрыгиваю вниз головой с дивана. –Ну, – пугаюсь на лету- Блин, ща убьюсь мордой об пол, – а сам шлёп на лапки и пошёл на четырех… Совсем уж, что ли, окосел после вчерашнего, как шавка какая, або кот…
До клозета дочетверенил. –Надо- думаю- Вставать, что ли, свет- то включить, и р-раз… Поднялся. Поднялся, а выше, вроде, стал ой, как ненамного. Тянусь к выключателю, а на лапах коготки… Да хрен с ним, конечно, проснусь утром- посмеюсь, коли это вспомню… А в сортире, вроде, всё и в темноте вижу, вокруг какой то полусвет – полуморок серо-зеленоватый… Помню, главное, что куда делается в этом помещении! Прыг, и на унитазе…
Обратно так же пришлось четверенить, правда уже полегче стало, и поуверенней шагалось. Скакнул на диван, а спать- как отрубило. А за окном, на воле- лунища всё как половодьем залила… И дорогу, и тротуары нечищеные, и крыши с цепочками кошачьих следов…
И, почти не думая, снова –скок- вниз головой на пол… Прыг – на подоконник. Сижу. Прогуляться в таком –то виде козырно, наверняка, было бы… Не каженный божий… ночь такая возможность выпадает. И начал шпингалет открывать. Помню же, как кошки двери, прыгая на ручки, открывают, на кнопки звонков в прыжке жмут… Значит и я- человек, временно кошкорукий, смогу… И смог, открыл, -Ай да я! Мяу… -И шасть- на ближнюю соседскую крышу…
После, естественно, вниз, я же не кот, прямо так, в натуре, по крышам вам сигать. Иду, не торопясь по подмёрзшему снежку… Иду, а ноги… лапки не мёрзнут. Хорошо, спокойно, мыслей никаких, иду. Наслаждаюсь ночью. Собака навстречу трусит… Знаю её, пару раз что-то давал ей, она двора за два- три от нас обитает…
И чего это вздумала? Болезная, подсобралась-то к чему? Ща как блябну… И аж вспотел, то есть- взъерошился- я же сейчас кот! Шасть- шасть по сторонам, а вскочить и некуда. Встаю опять в полный рост, руки, то есть лапы подымаю и ору: – Фу, место, нельзя… -Выходит, сами понимаете: –Мяу, Мя-яу, Мя-я-я-я-а-у-у-у! Собака замерла, глянула на меня, засомневалась в генеральной линии поведения и протрусила мимо… Так-то, животина, знай наших…
Победить-то я победил, и шавок не боюсь, и обращаться с ними умею, но… не во сне, и не когда я почему-то кот. К тому же на нашей и соседней улицах зверюги и посерьёзней этой тихой сучки имеются. Всё- таки, выходит- на крышу…
Повернул назад, пару домов прошёл, на забор затащился- и как это со стороны кажется, что коты чуть ли не взлетают вверх по забору? Прошёл, словно в цирке, по верху штакетин, все время боясь перепутать лапки и съерашиться вниз, присел и бросил тельце на крышу сарая. Таки я тот еще суперкот – антрекот! Дальше- дело времени, вскоре уже сидел я и на крыше дома, на сухом шифере. Сидел, и для какой-то радости… вылизывал себе… Ну. Не важно, что именно…
Чу- уши сами собой скакнули вперёд и вздёрнулись кверху, нос задвигался и как искра сквозь тело прошла. Невнятно мекнув по –бараньи моё, а в то же время чужое уже тело куда-то помчалось осторожными прыжками, тормознулось, припав передними лапами и я увидел … Подобно мне она, поджав лапки, сидела в тени трубы и с интересом, я бы сказал- откровенным интересом- пялилась на меня…
Понимаю, что я человек, что утром проснусь и всё будет, как раньше, что это сон, но… Ни о чём думать с той секунды не мог и ничего больше не видел. Кроме искорки в зелёном её глазу…. Это было неконтролируемо, и я снова гортанно заурчал и медленно, ставя лапки след в след, двинулся к ней…
– Верно, больной, всё так и было. По звонку жильцов бригада приехала минут через десять и сняла с крыши двухэтажки абсолютно голого мужчину, мяучащего, отыскивающего кого-то и ходящего по верхотуре на четвереньках… Впрочем, не беспокойтесь, мы понимаем- весна и всё такое… Скоро Вас подлечат, выпишут и ступайте, себе домой.
Я не знал, что и предпринять. Очевидно я в «дурке» и меня действительно будут лечить. Возможно, как показывают в фильмах, сделают «овощем», запеленают в смирительную рубашку… Ещё- о боже- могут ведь и на работу сообщить… Пропала благополучная моя и почти налаженная привычная жизнь, буду работать дворником, время от времени попадать в больницу, все от меня откажутся…
–Руку вытяните, больной… Механически вытягиваю, чувствую крепкий хват, жгут на предплечье и укол… Бледное желтовато-зелёное небо… Низкая луна… Пара искорок в зелёных глазах…
Утро прокралось сквозь окна палаты и залило светом. Безрадостным, тоскливым. Явно, давно пора уже было вставать, но ни одна душа ко мне досе не входила. Я пошевелился и отметил, что всё у меня в норме и что, чего я так опасался, привязать меня никто не удосужился.
–И чо? Хрен через плечо! Будь, что будет, пусть дворником, пусть на всю жизнь один, зато ка-акое приключение! А стану-ка, пожалуй, писателем! Ненормальный писатель- это же так нормально! И так стало спокойно. Так хорошо… Я лежал, пялился в белый потолок и по-идиотски улыбался…
Дверь распахнулась, усатый санитарище, тыкнув мне прокуренным жёлтым пальцем в живот пророкотал: -В 13 кабинет. Живо. Там новый доктор. Не наша. Наши обе заболели. Дома кошки подрали. Март, ептить. Живо-о, больной!
Я вздохнул, встал и подумал: – А как, интересно, должен вести себя нормальный ненормальный, когда его приглашают к врачу? Забиваться под кровать? Удирать по длинному коридору, опрокидывая за собой белую больничную мебель? Начать бормотать детскую считалочку, глупо улыбаться и семенить к нужному кабинету? Ответа не было, и я просто отправился к нужной двери рядом с длинным, нелепым дядькой в белом халате.
Санитар открыл дверь: -Мурина Васильна- «кота» Вам привел вчерашнего… Вы просили. И впихнул меня в кабинет.
Лицом к окну, так, что виден был только стройный силуэт на фоне яркой мартовской сини, стояла невысокая женщина. –Сядьте, «больной» и слушайте – даже не сочла она нужным повернуться. – На кушетке Ваша одежда и документы. Одевайтесь и «Марш», свободны!
Ага, ага- мозги лихорадочно заработали… Сейчас я оденусь… А откуда у них моя одежда и документы? Так, я оденусь, она скажет, что поверила в мою нормальность, я начну кивать радостно головой и уверять её, что, мол, точно-точно, вполне нормальный и здоровый… Она скажет, оборотясь к прячущимся где-то тут же коллегам: – Гляньте, де, как и всякий сумасшедший, он уверен в самой, что ни на есть своей нормальности… Подойдёт, погладит меня по головке, пообещает вылечить очень-очень скоро, а пока для моего же блага запрёт меня в палате, и уколы, рубашки, овощ…
– Ну же, одевайтесь! – она по-прежнему любовалась небом с неожиданно белыми облаками, больничным подтаивающим садом и не проявляла никакого ко мне интереса. Я тронул пальцем пакет и увидал в нём одежду. Свою. Вскочил, нервно и суетно переоделся, положил в карман документы.
–Запомните. Это для Вашего же блага… ВЫ. НИГДЕ. НЕ БЫЛИ. НИЧЕГО. С ВАМИ. НЕ ПРИКЛЮЧАЛОСЬ. И никому ни слова… Хотя… это было бы, полагаю, чудесно… Это –сценарий раз.
Сценарий два- ВОЗВРАТА. К ПРЕЖНЕМУ. НЕ БУДЕТ. НИКОГДА. И вообще- не будет ничего привычного, и запланированного. Выбирайте… И можете идти, санитар в курсе дела и проводит…
Я сглотнул нервно, повернулся и зашагал к выходу. Старая деревянная дверь, многажды крашеная белой масляной краской… Ключ без колечка, торчащий в замке… Снова повернулся, и… из-под ресниц плавно в этот же момент повернувшейся «докторши» мне мигнули две зелёные искорки…
Неловко и торопливо, будто лапками, кручу ключ… Мекаю, ставя ноги след в след, двигаюсь к окну… Искорки скачут и подмигивают… Прощай, скучная обычная человечья жизнь… не судьба! Мя-а-ууу…
Монолог вампирчика….
Как мало вы, друзья, знаете о вампирах. То есть, самим-то вам, естественно, много читающим и неутомимым в выискивании произведений интересных и дающих толчок к неким размышлениям, кажется, что ведомо вашему разуму почитай всё, но… Я, простой заштатный вампир Терентий, даю зуб на то, что об иных незавидных сторонах нашей нелегкой жизни мало кто из людей имеет более-менее стройное представление. Таки, представьте- на кону вампирский настоящий зуб. Бросьте сказать за то, что всего один и тот, наверняка ненастоящий. Да, один, да… ненастоящий. Но заказанный, замеренный, оплОченный и изготовленный протезистом высокого класса. Стало трохи интересней? Тогда повествую.
И всегда- то жилось нам не особо жирно, да вольно. И моральных, и религиозных, да и медицинских проблем находилось на ровном месте на наши тухесы и головы предостаточно. Самые из нас циничные, бездушные и беспринципные быстро и без соплей, воплей, терзаний скатились на «краснуху», отчего цвет лица, характер, а особенно запах, от них исходящий скоро сделал их в некотором роде изгоями вампирьего племени. Имиджу и харизЬмы им это прибавить не могло, как и здоровья, и большая часть их вскоре… тихо, либо с криками- скандалами откинули сандалии.
Другая нестойкая общность любителей кровушки, люди обаятельные и полнокровные, этакие щекастые весельчаки, без особого труда сыскали себе друзей и знакомцев из числа продавцов мясных магазинов, рыночных мясников или работников мясокомбинатов. Иные счастливчики сыскали блат на станции переливания крови, или аптеке. Знакомый моего сетевого собеседника как-то слышал историю о том, что, якобы, один бывший наш соотечественник, перебравшийся в Европу… или напротив- европеец, попавший к нам… устроился на работу ассистентом хирурга- стоматолога. Получив доступ к некоему количеству свежайшей … сами понимаете, чего.
Большинство из этой когорты под влиянием новых друзей и соблазнов тоже поменяли приоритеты, принципы и образ жизни. Вампирское существование ныне из них поддерживает исключительно Рахиль Соломоновна Иванова, и то, единственно пользуясь многолетней негаснущей мужниной любовью… Ох, таки знали б вы, какой за то она имеет от него гемморой в голову….