Buch lesen: «Время помнить наступило…»

Нина Михайловна Савченкова, Лидия Александровна Нежинская

Schriftart:

Редактор Елена Милиенко

Корректор Ольга Рыбина

Дизaйн обложки Мария Бангерт

ISBN 978-5-0053-6205-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Светлой памяти моего дорогого учителя
основоположника советской стоматологии
Александра Ивановича Евдокимова

Предисловие

Вы держите в руках книгу, написанную по воспоминаниям Нины Михайловны Савченковой. Заслуженный врач РСФСР, главный врач первой в городе стоматологической поликлиники на протяжении трех десятков лет, внештатный главный стоматолог города Новосибирска, основоположник создания стоматологической сети города и стоматологического факультета Новосибирского медицинского института, почетный член Всесоюзного и Всероссийского научного общества стоматологов, общественный деятель. Это только небольшая часть заслуг талантливого руководителя с поистине масштабным государственным мышлением, благодаря которому в 1960—1980-е годы была организована и создана не только стоматологическая служба города и региона, но целая «империя здоровья» – детская школьная стоматология, которая работала с высочайшим практическим результатом. От методики до реализации. От разрозненных зубных кабинетов в общих поликлиниках до слаженной и высокопрофильной стоматологической службы огромного города с десятком специализированных поликлиник – единственной в СССР не только по объемам и задачам, но и по организации профилактической работы среди взрослого и детского населения. За ее опытом приезжала вся страна, весь цвет медицинской науки, ведущие стоматологические клиники Москвы и Ленинграда.

А есть ли что важнее на свете, чем здоровье человека? Этой высокой миссии Нина Михайловна посвятила всю свою большую и необыкновенную жизнь. За каждым ее шагом – огромный человеческий труд врача по милости божьей и любовь к своей профессии!

Случайность и закономерность. Время и место. Все сложилось и «выстрелило» одновременно. Мы встретились совсем недавно, и наше непредвиденное знакомство с Ниной Михайловной состоялось. Спокойная и неторопливая, с открытым, проникновенным взглядом умных и добрых глаз, долей искренности и самоиронии. Каков человек, каков масштаб личности! Созидатель! «Через тернии к звездам» шла она к намеченной цели, удивительным образом оказавшись на одной волне со своей эпохой, понимая ее вызов и ее задачи, но всякий раз слегка опережая.

Непревзойденный опыт и незапечатленное время в исторической летописи здравоохранения Новосибирска. Пройти мимо оказалось невозможно. В начале декабря 2018 года в музее Центра истории развития Ленинского района была открыта юбилейная выставка, посвященная 90-летию Нины Михайловны, и вот теперь – книга, написанная мной целиком по ее воспоминаниям.

Время помнить наступило и расставило все по своим местам.

Лидия Александровна Нежинская

1. Моя родословная

Белоруссия. Город Бобруйск Могилевской губернии – издревле западный форпост Российской империи, который ведет свою историю с XIV века. Незадолго до начала Отечественной войны 1812 года здесь была построена крепость – военное укрепление, в котором останавливалась армия Багратиона. В знаменитом «Золотом теленке» И. Ильфа и Е. Петрова «Бобруйск – прекрасное высококультурное место». Это, пожалуй, единственный город с памятником герою бессмертного произведения – Шуре Балаганову. А еще здесь декабрьским ясным днем 1928 года в молодой семье Федотовых родилась девочка Нина.

Маме Варваре Сергеевне двадцать лет, она уроженка Бобруйска, из большой рабочей семьи Голубовичей, в которой было шестеро детей: три сестры и три брата. Дедушка Сергей Корнеевич слыл отличным плотником, при этом владел грамотой и читал много книг. На полках домашней библиотеки можно было найти не только книги русских писателей, но и иностранную литературу. Большой дом, который дедушка построил своими руками, находился рядом с аэродромом. Как сейчас вижу перед глазами просторные комнаты с добротной мебелью, богатыми портьерами, накрахмаленными белоснежными чехлами и занавесками на кухне – бабушкиными стараниями. А еще – большие сени с крестьянской утварью, посудой и продуктовыми запасами. Накануне Пасхи бабушка Мария Петровна пекла куличи, красила много яиц, складывала их в плетеную корзину и все это, вкусное и красивое, аппетитно пахнущее ванилью и еще какими-то неведомыми нам кулинарными добавками, – выносила в сени до праздничного разговенья.

На лето дедушка нанимался «в люди» строить дома и уезжал за город на заработки. Он очень любил бабушку и по молодости одевал ее как королеву, в семейном сундуке сохранилось ее темно-зеленое бархатное платье с оборками. Девочки тоже ходили хорошо одетые, мама вспоминала, что в детстве у них с сестрами были даже лакированные туфли. Жили крепко, натуральным крестьянским хозяйством, держали коров, а кроме того был свой сад, огород. Конечно, события Первой мировой войны 1914 года, последующей за ней Октябрьской революции и Гражданской войны, связанные с ними разруха и голод наложили свой отпечаток на размеренный уклад жизни семьи. Теперь, чтобы обеспечить домочадцев минимальными бытовыми потребностями, приходилось как-то «выкручиваться», но не бедствовали, не голодали. Все шестеро детей были приучены к труду, у каждого из них имелись свои обязанности по дому. Кроме мелкой домашней работы в мамины обязанности в летнее время входила заготовка необходимого количества травы для коров. Обычно она рвала ее на поле недалеко от дома, а так как, естественно, на каждый день травы не хватало, то по вечерам они с подругой прогуливались на колхозный рынок, где при случае можно было «разжиться» сеном. В один из таких походов и произошел курьезный случай, благодаря которому мои будущие родители познакомились. Надо сказать, что папа в это время проходил срочную службу в рядах Красной Армии в конноартиллерийских войсках и, кроме исполнения своих прямых обязанностей по службе, должен был обеспечивать кормом лошадей. Так, закупив на рынке в очередной раз сено, спрессованное в брикеты, папа загружал их в машину, а мама и ее подруга исподтишка подбирали все, что неизбежно «терялось» во время погрузки, и складывали в свой мешок. Конечно, девушки были пойманы с поличным, мама покраснела от стыда, а папа сделал вид, что не заметил и пригласил подвезти ее до дому. Так состоялось их первое знакомство, которое почти сразу переросло в серьезные отношения.

Федотовы Михаил Николаевич и Варвара Сергеевна. 1928 г.

Папа Михаил Николаевич – из крепкой крестьянской семьи, старший из трех братьев Федотовых. Семья жила на железнодорожной станции, недалеко от Рязани, где папа окончил сельскую школу. Дедушка Николай Семенович занимался строительством и с наступлением лета уезжал в Москву на заработки, видимо поэтому он очень хорошо знал город. Со временем, когда бабушка, папина мама, умерла, он перевез все свое семейство на постоянное жительство в Москву, в коммунальную квартиру на улицу Садово-Каретную, из окон которой виден был знаменитый сад «Эрмитаж», основанный его владельцами в середине XIX века.

В 1927 году, отслужив срочную службу в Красной Армии, папа демобилизовался и в начале января следующего года они с мамой поженились. Несмотря на молодость, он был очень самостоятельный, работящий, к тому же внимательный и заботливый, чем пришелся ко двору маминой семье. В память об этом событии папа посадил березку перед домом. Во время войны она уцелела, и хотя рядом было много воронок и улицы как таковой нельзя было узнать, по этой березке в послевоенные годы нашли дедушкин дом.

…С самого начала молодые решили жить отдельно от родителей. В те времена найти работу в Бобруйске было сложно, но папе удалось устроиться на деревообрабатывающий завод, владельцем которого был американец. Сначала он выучился на кузнеца, а позднее научился водить машину, что позволило молодой семье в относительно короткий срок встать на ноги: снимать отдельное жилье и жить самостоятельно. В 1930 году родилась моя младшая сестра Лида и мы с семьей переехали в Осиповичи, недалеко от Бобруйска, где впоследствии у нас тоже была отдельная квартира.

Семья Федотовых. Москва. 1934 г.

Слева направо: Михаил Николаевич и Варвара Сергеевна (мои родители), Федор Николаевич (мой дядя), Володя и Феня (вторая жена дедушки и ее сын), Нюра (жена дяди Саши), Николай Семенович (мой дедушка), Александр Николаевич (мой дядя), Аграфена Семеновна (сестра дедушки)

Мама занималась домашним хозяйством и делала это отлично, примером для нее была бабушка. Так, как она стирала белье, не стирал никто в округе. В свои юные годы мама умела многое делать по хозяйству и, несмотря на то, что выполняла большую работу в семье, нанималась еще стирать белье состоятельным людям. Никакого стирального порошка тогда не было и в помине, стирала она древесной золой: заливала ее водой, а когда вода становилась мыльной, процеживала настоявшийся раствор через тонкую ткань в большой бак с бельем и долго кипятила его на печи. Предварительно отжав и уложив белье в корзину, несла на реку полоскать, что было совсем не близко. Так, с молодых лет, мама натрудила свои ноги и с возрастом они все больше и больше напоминали о себе. Но каким ослепительно-белоснежным было выстиранное ею белье!

…Память возвращает меня в картину из далекого детства. Мне около пяти лет, к нам домой пришла медсестра в белом халате делать прививку. Мама поставила нас с сестрой на скамейку, и нам сделали укол. А время уже было голодное, начало 1930-х годов, и мама дала нам по кусочку мяса. Я до сих пор помню его вкус! Папа старался, чтобы в доме всегда было что покушать, чем нас, детей, накормить. Даже во время войны, когда мы жили в Сковородино, в нашем домашнем хозяйстве содержались две козочки и поросенок.

В Осиповичах папа работал водителем на пожарной машине. Во время его дежурства я бегала к нему на работу, он подсаживал меня в кабину и учил буквам. В это время он готовился вступить в ряды коммунистической партии и много читал специальной литературы, основоположников марксизма-ленинизма К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина. А у меня была своя собственная тетрадка, в которой я писала буквы, цифры, и папа учил меня арифметике, складывать и вычитать. Дома по вечерам, после дежурства, он тоже занимался со мной, читал мне детские книжки. Думаю, что по природе своей он был учитель, терпеливо объяснял задания и делал это с большим удовольствием. Так что до школы я уже умела читать – складывать буквы в слова.

Среди друзей по двору у меня были в основном мальчишки. Рядом с нашими одноэтажными деревянными домами находился заброшенный яблоневый сад с невысокими деревьями. Мы наперегонки бежали в него, забирались каждый на свое дерево и, устроившись удобно на его ветвях, попадали в свой отдельный мир, свой кабинет, в котором можно было играть, читать книжку или, самое интересное, – подолгу наблюдать за тем, что творится внизу.

…И вот наступила пора идти мне в школу. Я пришла в первый класс и стала писать уже привычные для меня палочки, цифры, элементы букв – только в прописях, с косой линейкой. Наверное, у меня хорошо получалось, потому что через неделю в наш класс вошла незнакомая нам учительница и, взяв меня за руку, привела в другой класс со словами: «Теперь ты будешь учиться здесь». Это был второй класс начальной школы. Вскоре я написала свой первый несложный диктант по русскому языку, за который получила оценку «посредственно». Так началась моя уже сознательная школьная жизнь.

2. В ладонях судьбы

Белоруссия, детство, сказка,
А в тринадцать – уже война.
Ворвалась, взорвала, разметала,
И в руинах лежит страна.
Мы ушли от родного порога,
В скудный скарб увязав узелок,
И была бесконечной дорога
На восток, на восток, на восток…

В конце декабря 1940 года мы с родителями жили в городе Слуцке (Белоруссия). Папу, к тому времени уже работника политотдела, направили в Литву на должность парторга Центральных железнодорожных мастерских станции Каунас Литовской железной дороги. Мама ждала вызова для переезда в Каунас. Подходит время новогодних каникул, и мама решает на Новый год съездить к своей старшей сестре Татьяне, муж которой Николай Васильевич Чебурахов служит на границе, в городе Бресте, командиром воинской части, артиллеристом.

На вокзале в Бресте нас встретил дедушка Сергей Корнеевич Голубович, которого Татьяна после смерти бабушки в 1938 году забрала из Бобруйска к себе в семью, а также сама тетя Таня и ее сын Анатолий, мой двоюродный брат. Весело встретили Новый год, хотя даже малышня в Крепости знала, что немцы на другом берегу Буга. Из смотрового окна бывшей казармы мы смотрели на них и на их танки, и дети говорили, что немцы готовятся напасть на нас.

Пришло время возвращаться в Слуцк, а там и переезжать в Каунас, где нам дали квартиру в центре города у главного католического собора Гедиминаса.

И вот 21 июня 1941 года. Мы с мамой и сестренкой идем на станцию провожать отца на ночное дежурство в политотдел. Но утром появился взволнованный папа, о чем-то поговорил с мамой, мы в спешке собрали чемоданчик и отправились все вместе на вокзал. Нам, детям, сказали, что отправят нас в гости к младшей сестре мамы Анастасии в Бобруйск.

На вокзале выяснилось, что наш поезд ушел, но можно уехать с соседней станции, куда нас с мамой отправили на машине. На станции мы сели в пустой товарняк, и вдруг раздалась команда: «По вагонам!». И тотчас из прилегающих кустов хлынула толпа женщин и детей. Женщины были в домашних тапочках, халатиках, дети – наспех собраны. Много малышей, грудничков. Это были семьи летчиков и военных с аэродрома в Каунасе, уничтоженного с восходом солнца фашистами. Оказывается, перед нашим приездом был налет немецких самолетов, они сбросили несколько бомб и улетели на восток. Только все разместились – и снова команда: «По кустам!». Толпясь, люди прыгали на землю и бежали к лесу. Мама взяла за руку младшую сестренку, крикнув мне: «Не отставай!». Добежав до кустов, я остановилась, чтобы не упустить из виду наш вагон. И снова команда: «По вагонам!». Поезд тронулся. Вдруг раздался душераздирающий крик женщины. На руках у нее был новорожденный ребенок, а старшего, который до посадки держался за подол ее халата, рядом не оказалось. При очередных высадках мы все искали этого ребенка, но не нашли. Немецкие самолеты кружили в воздухе, и казалось, этому не будет конца. Заслышав их гул, машинист останавливал поезд, раздавалась очередная команда, и все повторялось вновь…

Наконец-то мы в Латвии, в Даугавпилсе. Недалеко мост через западную Двину. Из вагонов нас высадили в прилегающий к железной дороге ров. Местные жители приносили детям хлеб и молоко. Спасибо им! Немецкие самолеты летали над мостом, не давая составу переехать на другой берег, но не бомбили. Наконец-то в небе появились два наших краснозвездных истребителя, один из них опустился низко-низко и рукой энергично сигнализировал нам: «Вперед! Быстро!». По команде мы спешно перебрались в вагоны, и поезд помчал нас в глубокий тыл. Прибыли на станцию «Витебск». На перроне никого не было, только повсюду валялись брошенные вещи и раскуроченные чемоданы. Позже мы узнали, что через день после нашего отъезда в Даугавпилсе уже были немцы.

Утром мы добрались до Бобруйска: конец нашему тяжелому путешествию, мы дома! Но радость наша оказалась преждевременной: двор пустой, дверь дома тети Насти оказалась на замке, а внутри никого не было. Соседский мальчишка лет двенадцати сказал, что вчера все наши ушли от бомбежки в ближайшую деревню и если надо, то он может съездить туда на велосипеде. Конечно, мама попросила его об этом, он съездил и известил родных о нашем приезде. Примерно через три часа появились дедушка и две маминых сестры – тетя Таня и тетя Анастасия со своими детьми.

Ночью город опять сильно бомбили. Утром взрослые говорили о том, что немцы разбомбили роддом, и мы с подружкой тайно, никому ничего не сказав, побежали смотреть, как это разбомбили «загадочный» роддом. По дороге мы увидели, как красноармейцы с винтовками наперевес вели пленных фашистов. Сказали, что это десантники. Быстрее ветра мы помчались домой, чтобы рассказать, что видели живых фашистов.

Конечно, нам досталось от взрослых, тем более что вся наша компания, состоящая из дедушки, трех сестер и пятерых детей, была готова вновь отправиться в деревню, чтобы переждать очередную бомбежку. Дорога к деревне шла через мост, подходы к которому были битком забиты людьми, шедшими с детьми и своим посильным скарбом кто куда. Навстречу, рассекая людской поток и прижимая его к обочине, двигались в сторону фронта военные машины с орудиями на бортах и неорганизованные группы солдат. По всему было видно, что солдаты готовились к предстоящей атаке на немцев. Как только мы перешли реку, мама от усталости (больные ноги давали о себе знать) присела немного отдохнуть: «Идите вперед, я вас догоню». Неожиданно прямо перед нами остановилась одна из машин с двумя зенитными пушками. С машины спрыгнул дядя Коля, который каким-то чудом разглядел нас в этой суматохе. С группой своих солдат он выгрузил орудия на поляну, посадил нас всех в машину и довез до контрольного пункта, через который уже пропускали только эвакуированные колонны с людьми. С шофером он также договорился о том, чтобы тот довез нас еще и до ближайшего населенного пункта, а сам бы потом вернулся на позицию, к орудиям. И вот уже вечером мы едем в кузове, на дорогах стоят военные регулировщики и показывают дальнейшее направление нашего движения. Дети – с интересом, взрослые – с тревогой ждали, куда же нас направят? Дорога пошла наверх и уперлась в изгородь с большими металлическими воротами, выкрашенными в зеленый цвет. В центре их были нарисованы красные звезды.

Ворота открыли часовые, и мы въехали на закрытую территорию. Нас повели в одноэтажное помещение с рядами длинных столов, скамеек и доской на стене, что-то очень похожее на классную комнату. На эти столы нас, детей, уложили спать. Тетя Таня, как жена военного и старшая из сестер, решила разузнать, где мы находимся. Она тихонько вышла во двор казармы и из-за угла дома услышала немецкую речь. Посоветовавшись, взрослые тут же решили, что надо бежать. Стали будить нас, детей. Спросонья мы не понимали, что-то выкрикивали, а мама шептала: «Тихо, немцы!». Быстро накинув что-то из одежды, с вещами и маленькими детьми на руках, мы пошли в противоположную сторону от ворот, ведь они были под охраной. Крадучись в ночи и стараясь не шуметь, спустились к воде по крутому берегу небольшой речушки, рядом с которой располагался лагерь, перешли ее вброд и побежали в сторону домов, где находилась железнодорожная станция. Здесь мы узнали, что находимся в городе Рославль Смоленской области. Тетя Таня сразу направилась к военному коменданту и доложила ему обстановку. Он очень удивился, что в городе уже немцы. Поблагодарив ее и посоветовав скорее идти на перрон, где железнодорожный состав отправлялся в тыл, он побежал в штаб. Так впервые в нашем обиходе появилось непривычное слово «тыл».

Позднее, перебирая в своей памяти события первых дней войны, я обратилась к материалам документальной истории, благо сейчас это не составляет большого труда, и узнала о том, что в Рославль немцы вошли 3 августа 1941 года. Комсомольцы города сформировали свои отряды обороны и следили за высадкой немецкого десанта. До 25 сентября 1943 года город находился в оккупации и на его территории был создан концентрационный лагерь для военнопленных и гражданских лиц на 50 тысяч человек – один из трех концлагерей на территории СССР.

…А тогда, в 1941-м, все решали минуты. Действительно, паровоз стоял уже под парами. Перед нами – открытая платформа. Только успели погрузиться, и состав тронулся. Теплая летняя ночь. Мы быстро уснули, а с рассветом небо заполнилось ревом немецких самолетов. Некоторые из них, заметив железнодорожный состав и людей на открытой платформе, забавлялись: спускались и строчили из пулеметов, затем, сделав круг, нападали снова. А паровоз пыхтел и изо всех сил несся вперед. Вот когда я в полной мере испытала страх. Мы, дети, как на ладони, были открыты любой опасности и защищены только своими мамами. Как могли, они прикрывали нас собой. К счастью, ни одна пуля не совершила своей страшной миссии.

Через несколько часов мы приехали в город Орел. День стоял солнечный, и казалось, весь город сбежался на станцию, ведь это был первый эшелон с беженцами с запада. Люди несли еду и одежду, расспрашивали, откуда мы и как «там»?

По прибытию на станцию нас пофамильно переписали и определили место нашего дальнейшего маршрута: Сталинградская область, Нехаевский район, зерносовхоз «Динамо». Там нам выделили комнату. Взрослых членов семьи, к которым уже относились и мы с братом Анатолием, определили работать в поле на прополке пшеницы, а дедушка оставался дома на хозяйстве.

Первого сентября, с началом учебного года, мы пошли в школу. Выдали нам парусиновые туфли, какую-то ткань на форму, учебники, тетрадки и чернильницы, и вот мы уже за партами. Кроме основных школьных предметов мы изучали устройство комбайна. В погожие дни вместе со взрослыми с утра и до вечера работали в поле на прополке свеклы. Взрослые оставались ночевать в поле в шалашах, а дети поздним вечером уезжали домой. Садились в телегу, запряженную быком, и погоняли, как нас научили: «Цоб цобэ! Цоб цобэ!». Вот таким образом приезжали прямиком в наш совхоз, к своим домам.

Между тем, когда уже определилось место нашего временного проживания, мама написала письмо дедушке (папиному отцу) в Москву и сообщила ему о том, где мы и что с нами, спросила про папу. Вскоре выяснилось, что Наркомат путей сообщения направил его на станцию «Свободный» Амурской железной дороги.

В короткий срок, получив пропуск на Дальний Восток и билеты на бесплатный проезд, мы с мамой и младшей сестренкой после окончания учебного года отправились к отцу, оставив дома самых близких своих родных. Наш путь лежал на Пензу, туда был откомандирован начальником политотдела железнодорожной станции папин сослуживец, он мог нам помочь с дальнейшим продвижением на восток. Дело в том, что железнодорожные билеты и пропуск, которые были у нас на руках, имели ограниченный срок действия, их нужно было вовремя продлить. До Пензы добирались на попутных поездах, в товарных вагонах, теплушках. В политотделе станции нашли папиного знакомого, он отвел нас к себе домой, где жил с семьей в хорошей благоустроенной квартире. Первым делом пошли мыться в ванную. Что и говорить, грязные мы были основательно. Когда я помылась в ванной и подошла к раковине, чтобы умыться, то увидела кусочек пемзы, и так мне захотелось очистить лицо от грязи, что я начала тереть его этим камнем и соскоблила щеку до крови.

На следующий день, перекомпостировав билеты и продлив срок пропуска на Дальний Восток, мы уезжали из Пензы пассажирским поездом до ближайшей станции, а потом – чем придется, в основном – в товарняках. Мама подходила к машинисту с одним только вопросом: «На восток?». Так мы добрались до Новосибирска, ехали в одном вагоне с эвакуированными из Ленинграда. Это была конечная станция, все пассажиры вышли из вагона. Оставив нас с сестренкой возле вещей и строго наказав нам никуда не отлучаться, мама тут же, в здании вокзала, стала искать, где можно продлить наши проездные документы. Выяснилось, что для этого нам, пассажирам, нужно обязательно пройти санобработку. Недалеко от улицы Владимировской, под мостом, находилась баня. Здесь мы впервые за всю дорогу от Пензы помылись, переоделись в чистое нижнее белье, которое нам даже постирали, а верхнюю одежду предварительно прожарили. Только после этого мама смогла продлить пропуск и наши билеты на пассажирский поезд Москва – Владивосток и мы отправились в дальнейший путь.

На одной из узловых железнодорожных станций, где поезд долго стоял, мама вышла погулять на перрон, оставив нас с сестрой в вагоне и не разрешив нам выходить. Стоя у окна рядом с выходом, мы с любопытством выглядывали из окна на перрон. Спустя время поезд дал гудок, мама вошла в вагон и встала рядом с нами. Вдруг на последнюю ступеньку уходящего поезда буквально запрыгнул какой-то мужчина, судя по форме – служащий железной дороги. Разговорившись с ним, мама сказала, что едет с детьми к своему мужу железнодорожнику в Свободный. Как только она назвала фамилию, мужчина произнес: «Вы знаете, вашего мужа назначили к нам, и он в Сковородино». Это оказалась именно та станция, на которой мы так долго стояли и с которой только что тронулись. Выяснилось, что уже две недели как папу направили из Свободного в Сковородино начальником политотдела железной дороги. Но так как билеты и пропуск были у нас до Свободного, где находилось Управление Восточно-Сибирской железной дороги, то мы поехали туда. По приезду мама обратилась в Управление и нас разместили в гостиницу. Утром следующего дня мы отправились поездом в обратный путь до станции «Сковородино», где папа встречал нас.

Это узловая станция Амурской железной дороги, по правую сторону от которой, если двигаться на восток, среди сопок, был выстроен поселок железнодорожников, со своим ведомственным хозяйством – школой, больницей, детскими садами, столовой, своим жильем, большим клубом (бывшим зданием церкви), а по левую сторону расположился город. Папе дали двухкомнатную квартиру в деревянном одноэтажном четырехквартирном доме с высоким добротным крыльцом, слева от которого был огорожен небольшой участок с грядками под выращивание овощей; тут же, во дворе, располагались хозяйственные постройки для содержания домашних животных. Одно из окон нашей квартиры выходило на сопки. Большую часть года, с наступлением весны и до первых заморозков, они представляли собой розово-сиреневое марево с удивительным и приятным запахом цветущего багульника. Необыкновенная красота! В голодное военное время мы с сестренкой частенько бегали на них, собирая кислицу, голубику, бруснику. Как-то мама собралась печь блины и попросила меня сбегать набрать брусники на начинку. Соединив ее с пареной свеклой вместо сахара, мама делала очень вкусное повидло, которым фаршировала блинчики.

Родители: Михаил Николаевич и Варвара Сергеевна. 1946 г.

С началом учебного года я пошла в школу, в пятый класс. В Сковородино мы жили до 1947 года. Папа всю войну работал, не зная выходных и праздников, как и большинство тех, кто трудился в тылу. Здесь меняли составы поездных бригад, заправляли паровоз углем и водой. Никакого сбоя в работе допустить было нельзя, т. к. на запад, на фронт, отправлялись воинские подразделения, боевая техника и оружие. Кроме того, нужно было готовиться к войне с Японией. Отец приходил домой поспать на 4 часа. Иногда он падал в обморок от переутомления. Один раз потерял сознание, когда шел по путям к составу, и чуть не погиб под колесами поезда. Как и все труженики-тыловики нашей большой страны, полуголодные, работали на Победу, не зная отдыха. По трудовым сводкам военных лет, практически любое предприятие народного хозяйства страны выполняло производственный план более чем на 100% – этого требовал фронт. Лозунг тех дней «Все для фронта! Все для Победы!» был единым для всех, и весь советский народ своими трудовыми успехами, в едином порыве, приближал долгожданную Победу!

В конце войны за бесперебойное обеспечение нужд фронта папе присвоили звание «Почетный железнодорожник». Для него, коммуниста первых лет советской власти, это была самая дорогая и главная награда в жизни!

Когда моя память обращается к событиям тех страшных лет войны, я всегда с особенной болью и тревогой думаю о людях, которые шли за нами, оставались лицом к лицу с беспощадным врагом, о тех, кто жил на оккупационной территории, кто ценой своей жизни пытался остановить врага. Мне и моей семье судьба благоволила: фронт следовал за нами по пятам, и всякий раз, находясь в шаге от неминуемой опасности, мы успевали ускользнуть от нее, принимая то или иное правильное решение. Ее величество судьба подставляла нам свои ладони.