Buch lesen: «Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить»

Федеральное архивное агентство Министерства культуры Российской Федерации

Российский государственный архив социально-политической истории

Ответственный составитель Н. К. Петрова, доктор исторических наук

Официальные рецензенты:

Г. А. Куманев, академик РАН;

М. Ю. Мягков, доктор исторических наук, профессор

© РГАСПИ, 2024

© Петрова Н. К., предисловие, составление, комментарии, 2024

© ООО «Издательство «Вече», 2024

* * *

ВСЕМ, испытавшим ужасы фашизма,

военнослужащим Красной Армии,

прошедшим плен и концлагеря,

посвящается

Предисловие

Кто-то из древних мудрецов заметил, что человеческая память – это медная доска, покрытая буквами, которые годы незаметно сглаживают, если по временам не возобновлять их резцом. Таким резцом у человека являются книги, которые воскрешают подробности иных событий. Но есть события, которые оставили такой след, что он напоминает постоянную кровоточащую рану. Это Великая Отечественная война 1941–1945 гг.

4 часа утра 22 июня 1941 г. – это рубеж, от которого начался отсчет страданий и бед народов нашей страны, отсчет поражений и побед Красной Армии. Это начало Великой Отечественной войны и начало того действа, которое можно объединить под понятием преступления фашизма на временно оккупированных территориях в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.¹

Какое смысловое значение несет понятие преступления?

В. Даль трактует это слово как «злодеяние, поступок, противный закону» и далее пишет: «За преступления предают суду»². Забегая вперед, следует сказать, что такой суд состоялся, это был Нюрнбергский процесс.

Мы часто, особенно для периода 1941–1945 гг., употребляем для характеристики содеянного фашистами не только слово преступления, но и такие понятия, как злодеяния и зверства. При этом мы не всегда задумываемся над тем, что между ними есть смысловые различия. Так, понятие злодеяние у В. Даля трактуется как «причинение зла, большой обиды, насилия личности»³. А о понятии зверствовать В. Даль пишет, что это «поступать зверски, лютовать, неиствовать»⁴. Все эти три трактовки как нельзя точнее характеризуют все те беды и горести, которые выпали на наших соотечественников в 1941–1945 гг. Но больше всего подходят, по моему мнению, понятия «преступления» и «зверства».

Война сама по себе есть не что иное, как преступление по отношению ко всему живому. А войну, начатую без предупреждения, без объявления, когда на головы спящих людей посыпались бомбы, когда на рассвете начался ураганный огонь вражеских орудий в пограничных районах, а затем двинулись подготовленные и соответственно настроенные вооруженные силы противника, нельзя назвать иначе как преступлением фашизма, точнее, фашистской Германии.

То, что творили фашистские армии на временно оккупированных территориях Советского Союза, забвению не подлежит, и за давностью лет этому прощения нет и быть не может. В рабочем блокноте А. А. Жданова, бывшего в 1945 г. секретарем ЦК ВКП(б), есть коротенькая запись, сделанная на заседании в связи со слушанием вопроса об итогах работы Чрезвычайной Государственной Комиссии (ЧГК) по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам и общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР. Привожу эту запись дословно и полностью солидаризируюсь с тем, кто ее сделал. «Забыть (слово дважды подчеркнуто автором блокнота. – Н. П.) – преступление перед памятью пожилых людей и их семьями»⁵.

От 1945 года нас отделяет не одно десятилетие. Идет новый, XXI век. Если о преступлениях и зверствах фашистской Германии, особенно после Нюрнбергского процесса и до начала 70-х гг. прошлого века, в нашей стране издавали периодически сборники на эти темы, то затем оставили ее «в покое». Справедливости ради необходимо отметить, что отдельные сборники небольшими тиражами выходили в связи с датами Нюрнбергского процесса и в последующие годы. С 1990-х гг. прошла серия больших публикаций о холокосте, о геноциде еврейского народа. Вышла наконец и на русском языке в 1980 г. в Иерусалиме «Черная книга», которая долгие годы ждала своей очереди, чтобы выйти в свет⁶.

Но все хорошо, когда все делается вовремя и не для галочки в отчете, а в интересах воспитания общества, молодого поколения. А мы? Мы крепили дружбу с соседними государствами и народами, старались не травмировать те государства, кто в союзе с Германией пытался покорить Советский Союз, его народ. В эти годы менялись поколения и тяжелыми воспоминаниями старались не тревожить память старших. Но при этом упустили новое, а точнее, новые поколения, которые в настоящее время в основной своей массе не знают почти ничего о Великой Отечественной войне, не знают о преступлениях фашизма и о зверствах, которые выпали на долю тех, кого опалила война.

Мы, точнее, наше общество и государство, жалели психику молодого поколения, а в результате получили неуважительное отношение к собственной истории и к ее героическому военному прошлому. В настоящее время с сожалением узнаем о том, как глумятся над мемориалами боевой славы, над военными боевыми реликвиями на местах, бывших когда-то последними рубежами, где был остановлен враг ценой жизни тех солдат и офицеров, для которых слово Родина значило много. Значило – ценой своей жизни уничтожить врага.

В настоящее время эти слова, которые я написала, а вы прочли или пробежали глазами, для многих, особенно для тех, кто плохо знает или вообще не знает, что было в 1941–1945 гг., могут вызвать усмешку. Могут вызвать и раздражение с комментарием, дескать, кому нужны эти напоминания в наше демократическое время, когда есть «Наши» и своя «Молодая гвардия»⁷, которая в своем большинстве не знает, что это была за организация, имя которой она носит.

Сказать, что это не наше дело, это не сказать ничего. Данная книга – это третий сборник из серии публикаций навстречу 70-летия Великой Победы. Сборник – не хроника всех преступлений и зверств, совершенных на временно оккупированных территориях Советского Союза. Это напоминание о том, что было и что нельзя забывать, потому что это часть нашей истории, это наша память.

В 1943 г. И. Г. Эренбург под впечатлением зверств, которые творили оккупанты на нашей земле, написал одну из своих обличительных статей, в которой прямо поставил вопрос: кто ответит за все эти преступления? «Мое поколение пережило многое. Не первую войну вижу я, – писал военный журналист И. Г. Эренбург. – Но вот я не могу спокойно писать обо всем, что я вижу здесь. Не перо нужно – автомат. Мы не смеем умереть, мы, старшие, не сказав себе перед смертью: это не повторится. Совесть требует возмездия, искупления, торжества поруганной, окровавленной, опаленной справедливости [курсивом выделено. – Н. П.]»⁸. Эти мысли, высказанные в годы Великой Отечественной войны, не потеряли своей актуальности спустя десятилетия.

Выйдя из войны победителями над фашистской Германией, в последующие годы в нашей стране не очень часто говорили о страданиях, которые испытали советские люди во время оккупации, а тема о военнопленных долго была закрытой темой. Жили по закону, что у героической Красной Армии ее воины не могли быть военнопленными. НЕ БЫЛО ИХ. Но война есть война. И пленные, к сожалению, всегда бывают на войне.

Именно советские военнопленные испытали все: с ними враг поступал по-зверски, не считая за людей, лютовал и неиствовал над ними, потому, что они находили в себе силы не только выживать, но и сопротивляться в неволе, чем вызывали удивление и ожесточение у своих мучителей, охранных лагерных служб. Германское командование, преступно попирая все издавна признанные законы и обычаи ведения войны, приказало своим воинским частям брать в плен мужское гражданское население, а во многих местах и женщин, детей и применять к ним режим, установленный гитлеровцами для военнопленных.

Согласно данным, которые поступили из Управления уполномоченного СНК СССР по делам репатриации, количество детей и молодежи до 16 лет, освобожденных и вернувшихся на родину к середине июля 1945 г., составляло 218 662 человека. А вывезено немцами их было 660 630 человек.

Известны факты насильного удержания детей, оказавшихся в зонах наблюдения союзных армий. Но в результате планомерных последовательных переговоров было достигнуто позитивное решение и этого вопроса.

К марту 1946 г. были репатриированы 4 199 488 советских людей, в том числе 2 654 188 гражданских и 1 545 303 военнопленных⁹. Следует знать, что из общего числа советских граждан 5 269 513 чел., насильственно вывезенных в Германию, после окончания войны не возвратились по различным причинам и стали эмигрантами 451 100 чел., 2 164 313 чел. погибли и умерли в фашистской неволе¹⁰.

Для пленных мирных жителей это означало не только рабский труд, но и неизбежную во многих случаях гибель от голода, болезней, от избиений и организованного массового умерщвления. Один из прошедших этот ад вспоминал, что в лагере для «военнопленных» близ Минска под открытым небом содержались ок. 100 тыс. человек. Это было в подавляющем своем большинстве мужское крестьянское население Белоруссии в возрасте от 15 до 60 лет, сотни ежедневно погибали от голода, болезней, побоев, расстрелов. Трупы погибших не убирались в течение долгого времени. Захваченных в плен оставляли без пищи и воды по 5–6 дней. При каждой выдаче пищи она доставалась только [пленным], находящимся близко от места раздачи. При каждой такой «выдаче» пищи имелось несколько десятков убитых. Охрана лагеря иногда «развлекалась» тем, что открывала пулеметную стрельбу на высоте одного метра от земли, заставляя этим «пленных» передвигаться по лагерю, в котором содержались 7 тыс. человек, число военнослужащих Красной Армии составляло лишь 15 %, все остальные – мирные украинские жители, обреченные на рабский труд и вымирание. Тот же режим голода и смерти – в десятках других лагерей, созданных для мирного гражданского населения, переведенного в разряд «пленных»¹¹.

По данным управления по делам военнопленных Верховного главнокомандования вермахта, по состоянию на 1 мая 1944 г. общее число истребленных советских военнопленных составляло 3 291 157 человек, из них умерли в лагерях – 1981 тыс. человек, расстреляны и убиты при попытке к бегству – 1 030 157 человек, погибли в «пути» – 280 тыс. человек. По другим данным фашистского командования, к середине 1944 г. были уничтожены около 3,3 млн советских военнопленных. В обзорном томе «Всероссийская книга памяти 1941–1945 гг.» высказано мнение (и с ним можно согласиться), что эта цифра соответствует реальному числу истребленных советских людей, потому что в число жертв, кроме военнопленных, включены подпольщики, угнанные на каторжные работы, лица из народного ополчения и др.¹²

Советские военнопленные, оказавшись в плену, не желая смириться перед врагом, совершали побеги. Они бежали не только из лагерей, но и на этапе формирования колонн военнопленных, которые пешим маршем шли на сборные пункты или в пересыльные лагеря. По далеко не полным данным, с 1941 г. по 1944 г. из фашистских лагерей совершили побег около 450 тыс. советских военнопленных. К сожалению, не все из них спаслись, но тысячи все же остались живы¹³.

Многие из них, пройдя проверку, вливались в ряды Красной Армии и продолжали бить врага и освобождать оккупированные области. Другие вливались в ряды партизан и сражались там. Тысячи граждан СССР, попавшие во время войны в немецкий плен или насильно угнанные в Европу для принудительных работ, совершив побег из лагерей военнопленных или трудовых лагерей, вливались в движение Сопротивления. По неполным данным, в нем приняли участие до 40 тыс. советских граждан различных национальностей, большинство из которых были русские¹⁴.

Вернувшиеся из плена были направлены: более 1 млн человек – для прохождения службы в части Красной Армии, 606 тыс. – для работы в промышленности в составе рабочих батальонов и 339 тыс. (в том числе некоторая часть гражданских лиц), как «скомпрометировавшие себя в плену», – в лагеря НКВД¹⁵.

Восстановление законных прав бывших военнопленных и репатриантов затянулось на десятилетия. Только спустя 50 лет после Победы в войне с фашизмом наконец был подготовлен и опубликован Указ российского президента «О восстановлении законных прав бывших советских военнопленных и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период».

Нападение фашистской Германии на Советский Союз явилось актом заранее спланированной и тщательно подготовленной агрессии. Для оправдания этой агрессии Германия создала миф о «превентивности войны», который в 1990-е годы прошлого века нашел поддержку и активно «раскручивался» историками не только за рубежом, но и в России. Этот миф существует и в настоящее время, но это не проблема данного сборника.

В 1941 году, когда фашистские армии шли по нашей земле, в сводках Советского Информационного бюро и на страницах газет не сразу появились материалы о том, что творил враг с гражданским населением, с ранеными и военнопленными Красной Армии.

Вступая на территорию Советского Союза, армии Третьего рейха четко следовали программе истребления миллионов людей, которая была изложена в плане «Ост». «Перед нами, – утверждал А. Гитлер, – встает обязанность уменьшить чуждое население… Нужно разработать технику сокращения чуждого населения… Кто может оспаривать мое право уничтожить миллионы людей низшей расы, которые размножаются, как насекомые». С точки зрения германского фашизма ставилась (а по ходу военных действий пыталась быть выполненной) задача: Германия должна быть хозяином, все остальные народы обязаны работать на нее и быть ее рабами. Согласно данным, опубликованным БПВ (Бюро политической войны)¹⁶, присланным из Лондона, число иностранных рабочих, вывезенных в Германию (по их подсчетам на 30 июня 1944 г.), было представлено следующими цифрами¹⁷:

русских – 1 850 000, из них военнопленных – 400 000;

поляков – 1 615 000, из них военнопленных – 65 000;

из Балканских стран – 100 000.

Германия хотела командовать, а остальные народы должны были ее слушаться.

Об этом желании говорили и писали многие «разработчики» экономических и политических планов в Германии. 24 июня 1941 г. в газете «Франкфурте Цайтунг» господин Лей утверждал: «Борьба идет за нашу продовольственную свободу». Получалось, что фашисты двинулись в СССР за хлебом. Другой деятель, Зейсс-Инкварт, в конце июня 1941 г. заявил, что «Восточное пространство надо вернуть Европе. Это огромное пространство принадлежит нам. Эта территория нужна нам для усиления нашего стратегического положения»¹⁸.

Гитлер в преддверии войны с Россией не скрывал, что «будущая война будет ужасная, кровавая и жестокая», что война «не будет делать разницу между военными людьми и мирным жителями». И при этом он, Гитлер, был убежден, что «одновременно с вооруженным выступлением мы [т. е. Германия. – Н. П.] деморализуем противника в войне нервов»¹⁹. Практически во всех выступлениях А. Гитлера явно или косвенно звучало: «Мы должны быть жестоки со спокойной совестью – время благородных чувств миновало»²⁰. Такая была фашистская установка на «молниеносную войну», которую фюрер планировал закончить через 10–15 дней после ее начала. Но… легко было планировать и трудно, невыполнимо оказалось реализовать намеченное.

Гитлер считал: «Если мы хотим создать Великую Германскую империю, мы должны прежде всего вытеснить и истребить славянские народы – русских, поляков, чехов, словаков, болгар, украинцев, белорусов. Нет никаких причин не сделать этого…» «Я, – обещал А. Гитлер, – освобождаю человека от унизительной химеры, называемой совестью. Мы вырастим молодежь, перед которой содрогнется мир, молодежь резкую, требовательную и жестокую. Я так хочу. Я хочу, чтобы она походила на молодых диких зверей»²¹. «Я так хочу», – как заклятие, повторял фюрер, забывая, что фашистская Германия – это не все человечество. Он, Адольф Гитлер, не знал или забыл в эти минуты слова одного из политиков, Ллойд Джорджа, о том, что «Россия – страна, в которую легко войти, но из которой трудно выйти»²².

Трудности, с которыми столкнулась немецкая армия с первых же недель вторжения на территорию Советского Союза, заставили идеологов Гитлера задуматься о перспективах войны и Германии. В связи с этим в ноябре 1941 г. Й. Геббельс опубликовал статью в газете «Дас Рейх», где писал о тяжелом положении Германии в связи с войной. Он объяснял, что «нам больше некуда податься. Мы ничего не можем изменить или отложить». На вопрос народа, когда же конец войне, Геббельс заявил: «Вопрос о том, как закончится война, имеет гораздо большее значение, чем вопрос, когда закончится война»²³. Это было в ноябре 1941 г.

На вопрос, как закончится война, ответ дал май 1945 года. А вот пожелание фюрера вырастить в ходе войны молодежь, похожую «на молодых диких зверей», осталось, к счастью, нереализованным. В комментариях английского журналиста А. Верта в связи со снятием блокады Ленинграда в феврале 1944 г. он приводит интересный факт: «Сражения под Ленинградом носили настолько ожесточенный характер, что в первые дни русские брали очень мало пленных. У немцев настолько нечиста совесть, что они боятся быть взятыми в плен. Один немецкий пленный, когда ему сказали, что его пошлют в Ленинград, умоляюще закричал: “Пошлите меня куда угодно, только не в Ленинград! Неужели нельзя послать меня в Сибирь?!”»²⁴

По мнению А. Гитлера, необходимо было «прежде всего добиться уменьшения числа славянского населения… Нужно уничтожить 20 миллионов человек. Начиная с настоящего времени это будет одна из основных задач германской политики, задач, рассчитанных на длительный срок, – всеми средствами уменьшить плодовитость славян»²⁵.

Для реализации политики геноцида в странах, которые Гитлер планировал захватить, было заблаговременно продумано оккупационное «законодательство». Согласно ему, население захваченных стран, по существу, должно было превратиться в рабов. В официальной гитлеровской радиопропаганде откровенно заявлялось о том, что «на Украине будет поселено 25 миллионов колонистов-немцев и родственных им народов, которые могут не бояться тягостей, ибо для тяжелой и черной работы будут применены украинцы»²⁶.

Одновременно были разработаны методы и способы массового уничтожения людей, готовились специальные кадры палачей, насильников и убийц. Одним из «средств», направленных на эту цель, было создание и деятельность концлагерей – «фабрик смерти». Так, лагерь смерти в Освенциме был рассчитан на истребление 30 тыс. человек в день, в Треблинке – 25, в Собибуре – 20, в Белжеце – 15 тыс. и т. д.²⁷ В Европе затем были созданы и другие концлагеря. Эту сеть справедливо называли индустрией смерти, которая состояла из 23 основных лагерей и 2 тыс. филиалов. Это были места массового заключения и физического уничтожения противника. Начало создания этим лагерям было положено после захвата власти фашистами. Через эти лагеря, включая уничтожение сразу после прибытия в лагерь без регистрации, прошли 18 млн человек, из них – 11 млн человек погибли. В лагере Освенцим было уничтожено св. 4 млн человек, в Майданеке —1380 тыс., в Треблинке – 800 тыс., в Маутхаузене – около 123 тыс., в Заксенхаузене – 100 тыс., в Равенсбрюке – 92 тыс., в Бухенвальде – 56 тыс., в Берген-Бельзене – 48 тыс., в Дахау – 31 тыс. человек²⁸.

О массовой гибели советских людей в гитлеровских лагерях свидетельствуют следующие цифры. С 1941-го по 1945 г. в Бухенвальд поступили 23 тыс. советских граждан, а вышли из лагеря в день освобождения, 11 апреля 1945 г., только 4,7 тыс. В Дахау были сожжены свыше 7 тысяч советских военнопленных. Из 16 тыс.²⁹ зарегистрированных советских военнопленных в концлагере Освенцим выжили лишь 96 человек. Как это назвать иначе, чем не геноцидом советских людей без различия национальностей?!

Нюрнбергский процесс по делу над военными преступниками квалифицировал концлагеря как центры самого жестокого террора и человеконенавистничества³⁰.

«Юридическим» основанием для создания концлагерей был указ имперского президента «О защите республики» от 28 февраля 1933 г. Этот указ предоставлял власти право содержать в заключении на неограниченный срок всех подозреваемых противников фашизма без судебного разбирательства. Создавая концлагеря, их делили на три категории, но к началу Второй мировой войны все они были преобразованы в одну-единственную категорию, а именно – для особо опасных преступников без надежды на исправление. Преследуя план политического и экономического закабаления не только Европы, но и всего мира, фашистская Германия ставила задачу физического уничтожения целых народов, в первую очередь славянских, цыган и евреев.

Напомним один малоизвестный трофейный документ. Речь идет о совещании в комендатуре для военнопленных Шталага XII (Stalag XII) военного округа, которое было датировано 1 августа 1941 г. и значилось под грифом «секретно»³¹.

На совещании генерал Рейнеке инструктировал собравшихся по вопросу, что представляют собой русские военнопленные и как обращаться с ними. Немецкий генерал подчеркивал, что «русского военнопленного следует воспринимать, как фанатика-большевика, готового каждую минуту нанести какой угодно вред. Совершенно неверно представлять себе русских военнопленных как добродушных, лишь затравленных людей. Опыт фронтовых частей и комендантов лагерей, а также неоднократные инспекционные поездки должны были бы показать, что в лице русских военнопленных мы имеем дело с хитрыми тварями».

В связи с этим генерал Рейнеке указал, что «на фронте сейчас главным образом русские, родившиеся в 1918 г. и позже, т. е. выросшие при большевизме и воспитанные в его духе. Поэтому при обращении с русскими военнопленными не может быть и речи о человеческом отношении». По отношению к советским военнопленным должно служить «безоговорочное повиновение или моментальный расстрел» (курсив мой. – Н. П.).

Информация об этом совещании была составлена 12 августа 1941 г. комендантом лагеря военнопленных XXI Иоганенсбанберг (Лотарингия). Все четко и по-немецки педантично описано и предписано: к русским военнопленным не проявлять человеческого отношения, за малейшее неповиновение расстрел без суда и следствия. «Вы не несете ответственности за это, а я, поэтому убивайте», – утверждал Геринг в ходе войны (курсив мой. – Н. П.)³².

Это указание было законом для всех концлагерей. Во время войны их число увеличилось. Если к апрелю 1942 г. насчитывалось 15 основных концлагерей и 100 филиалов, то к концу 1944 г. было св. 20 основных концлагерей и 1000 филиалов³³. В приговорах Международного военного трибунала в Нюрнберге, работа которого продолжалась около года – с 20 ноября 1945 г. по 1 октября 1946 г., отмечалось: «Остается истиной, что военные преступления совершались в таком широком масштабе, которого не знала история войн»³⁴.

Не все знают, что еще до нападения на СССР, в мае 1941 г. в Берлине было издано секретное распоряжение «об особых мероприятиях» войск и о применении военной подсудности в районах будущих боевых действий, т. е. на территории СССР. Это распоряжение снимало с фашистских солдат и офицеров всякую ответственность за любые преступления на оккупированной советской земле. Убийство мирных жителей, сожжение сел, грабежи и насилия были признаны нормой поведения немецких солдат на Востоке³⁵. Даже попадая в плен, они не стеснялись рассказывать о своих «подвигах». Вчитайтесь в показания одного из тех, кто зверствовал на советской земле. Это было «…на второй день похода, в Литве, утром 23 июня [1941 г.]. Батарея, стоявшая на расстоянии примерно 100 м. от единственного крестьянского домика, расположилась на отдых, вдруг раздался далекий случайный выстрел из пистолета. Сейчас же солдаты и офицеры схватились за оружие и сначала изрешетили пулями крестьянский дом. Семья, которая состояла из мужчины примерно 40 лет, 35-летней женщины, 18-летней девушки и 8–9-летнего ребенка, убежала в свой погреб для картошки, мужчина прыгнул в яму за домом. Тогда наши солдаты под руководством лейтенанта Гофмана из 6 бат. 35 ап. 35 пд двинулись с винтовками, ручными гранатами и даже с пулеметом против крестьянского двора. Лейтенант Гофман бросил в погреб, в котором находились обе женщины и ребенок, ручную гранату. Ребенок был убит, а старшая из женщин вышла из погреба раненая. И с поднятыми руками пошла навстречу немецким солдатам. В нее опять один выстрелил. Она повернулась и попробовала спастись в сарае. Но ее пронзили две очереди пулемета… В это время молодая девушка высунулась из погреба и была готова вылезти, но пулеметчик разорвал ее длинной очередью в клочья… После этого вернулись к мужчине. Один солдат бросил бутылку с керосином в яму. Мужчина сгорел живым. Чтобы закончить уничтожение, двор полностью спалили»³⁶. И никаких эмоций и сожалений. Даже зверь нападает только тогда, когда ему что-то угрожает или он голоден. А здесь? Оккупанты зверствовали – ради развлечения, сытые и довольные собой.

В дневнике Фридриха Шмидта, секретаря тайной полевой полиции 626-й группы при 1-й танковой армии, который был убит в мае 1942 г., читаем: «…Начались массовые расстрелы: вчера 6-х, сегодня 33 заблудших создания… Если бы мои родные знали, какой трудный день я провел! Ров уже почти наполнен трупами. И как геройски умеет умирать эта большевистская молодежь! Что это такое – любовь к отечеству или коммунизм, проникший в их плоть и кровь? Никто из них, в особенности девушки, не проронили ни слезинки. Ведь это же доблесть!..»³⁷

В первые недели войны информация в Советском Союзе о зверствах была чудовищной по изложению фактов и, к сожалению, крайне немногочисленной. Возникает вопрос: почему так было, почему советская пропаганда не информировала мировую общественность о том, что творили на нашей земле армии Гитлера? Почему стеснялись сказать, что наш народ испытывает боль и страдания, которые несла с собой война? Может быть потому, что накануне войны руководство СССР утверждало миру, что мы сильны и врага разобьем на чужой территории и т. д., и тут вдруг трагедия, начавшаяся 22 июня 1941 г.

Объяснение этому отчасти можно искать в том, что недостаточно было проверенной информации. Не будем забывать, что в это время мы с боями отступали, трофейные материалы, которые попадали в штабы, нуждались в уточнении, но на это не хватало времени и кадров. Фронтовые советские газеты, которые давали первичную информацию, нуждались в корреспондентах, а их было недостаточно, это во-первых, а во-вторых, многие из них гибли, потому что были необстрелянными и к тому же война никого не щадила. Было принято специальное решение: поручить отделу агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) заняться вопросом комплектования фронтовых газет.

26 августа 1941 г. на имя секретаря ЦК ВКП(б) А. С. Щербакова поступила докладная записка от и.о. директора ТАСС Я. С. Хавинсона. Он писал, что «…опыт двухмесячной работы наших органов пропаганды и контрпропаганды приводит к убеждению, что данные о германских зверствах в занятых территориях Советского Союза используются нами далеко в недостаточной степени. Несколько заявлений т. Лозовского³⁸ на пресс-конференциях, несколько сообщений в газетах, весьма скудный фотоматериал и специфические сообщения по радио – вот и все, что сделано до настоящего времени в этом вопросе». Я. С. Хавинсон совершенно справедливо считал, что для тех стран, которые живут далеко от театра военных действий, важны не только доходчивость и эффективность информации, но не меньшее значение имеет «характер источника, который эту информацию распространяет». И далее Я. С. Хавинсон развивал свою мысль следующим образом: «С этой точки зрения весьма существенно, чтобы наряду с официальной и официозной информацией для заграницы о немецких зверствах мы создали в качестве систематического источника подобной информации широкий и авторитетный общественный комитет, носящий официальный характер»³⁹.

Такая практика была не впервые – во время Первой мировой войны 1914–1918 гг. в ряде стран были подобные комитеты. Я. Хавинсон не только предложил состав комитета, но и предложил круг задач, которыми его члены должны были заниматься. В его задачи должны были войти следующие функции: а) собирание документированных материалов о немецких зверствах, организация в отдельных случаях следственного производства с опросом потерпевших; б) публикация отдельных материалов, а также выпуск сборников материалов, фотодокументов и т. д.; в) выставки в стране и для заграницы с разоблачением немецких зверств.

Как показали дальнейшие события, многие из перечисленных выше задач были реализованы в последующие годы. Но в тот момент, летом 1941 г., сложилась следующая ситуация. А. С. Щербаков, на чье имя пришла бумага, запросил мнение Г. Ф. Александрова, возглавлявшего в это время Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). И в результате 29 октября 1941 г. Я. С. Хавинсону сообщили, что «Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) считает создание такого комитета в данное время нецелесообразным»⁴⁰.

Однако предложение Я. С. Хавинсона обсудили «в верхах», и через год, 2 ноября 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета была создана ЧГК⁴¹. ЧГК провела огромную работу, но, как писал в марте 1943 г. один из ее членов, Эрзя Левонтович, А. Толстому, «исчерпать все зло, причиненное немцами, разумеется, немыслимо: слишком оно необъятно»⁴².

В ходе войны в результате изучения полученных донесений был составлен и опубликован на страницах центральных газет официальный документ – нота НКИД Советского Союза⁴³. Одновременно с этим первая нота о зверствах гитлеровских властей в отношении советских военнопленных была направлена 25 ноября 1941 г. НКИД СССР послам всех стран, имевших в это время с Советским Союзом дипломатические отношения. Эта нота была опубликована в советской печати, прозвучала в сводках Совинформбюро. В ней говорилось, что фашисты истязают и убивают советских людей, «пленных красноармейцев пытают раскаленным железом, выкалывают им глаза, вспарывают им животы, привязывают к танкам и разрывают на части. Подобного рода изуверства и тяжелые преступления фашистско-германские офицеры и солдаты совершают на всем протяжении фронта, всюду, где они только появляются»… По мере освобождения от врага советской территории, временно оккупированной врагом, стали известны чудовищные подробности.