Ну… а покуда подумай, То ли ты видишь кругом: Вот он, наш пахарь угрюмый, С темным, убитым лицом, — Лапти, лохмотья, шапчонка, Рваная сбруя; едва Тянет косулю клячонка, С голоду еле жива! Голоден труженик вечный, Голоден тоже, божусь! Эй! отдохни-ко, сердечный! Я за тебя потружусь! — Глянул крестьянин с испугом, Барину плуг уступил, Дедушка долго за плугом, Пот отирая, ходил; Саша за ним торопился, Не успевал догонять: «Дедушка! где научился Ты так отлично пахать? Точно мужик, управляешь Плугом, а был генерал!» – Вырастешь, Саша, узнаешь, Как я работником стал! Зрелище бедствий народных Невыносимо, мой друг; Счастье умов благородных — Видеть довольство вокруг. Нынче полегче народу:
Милость, скажи что-нибудь!» – Нет, он и добрый и смелый, Только несчастный. – На грудь Голову скрыла мамаша, Тяжко вздыхает, дрожит — И зарыдала… А Саша Зорко на деда глядит: «Что же ты, мама, рыдаешь, Слова не хочешь сказать!» – Вырастешь, Саша, узнаешь. Лучше пойдем-ка гулять… — В доме тревога большая. Счастливы, светлы лицом, Заново дом убирая, Шепчутся мама с отцом. Как весела их беседа! Сын подмечает, молчит. – Скоро увидишь ты деда! — Саше отец говорит… Дедушкой только и бредит Саша, – не может уснуть: «Что же он долго не едет?..» – Друг мой! Далек ему путь! — Саша тоскливо вздыхает, Думает: «Что за ответ!» Вот наконец приезжает Этот таинственный дед. Все, уж давно поджидая, Встретили старого вдруг…
