На Восток. Одна история и несколько стихотворений. Часть II

© Никита Никисс, 2022

ISBN 978-5-4474-6632-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На Восток

10 октября 2008 года

Прошло чуть больше года, как я вернулся в Россию. Кажется, что я прожил одну жизнь и начал другую, но что-то в ней было не так. Мой мир разваливался на кусочки, и я не мог понять, как это – остановить и собрать всё воедино. Схвати за одно, как тут же другое летит в пропасть.

Мы с Алёной уже три дня не разговариваем. Каждый живет своей параллельной жизнью, но сегодня вечером я хочу положить этому конец, расставить все точки над i. Спускаюсь в метро, еду домой, перед глазами мелькают картины недавнего прошлого… Где я ошибся, что сделал не так?..

Навстречу солнцу

Перед посадкой в самолет, кажется, все тот же инспектор, что и год назад, увидев мою просроченную визу в паспорте, неодобрительно покачал головой, на что я ему попытался объяснить, что документы на переоформление, что, мол, я поступил в колледж… Но он, не слушая, отковырял мою миграционную карту, поставил красную печать и, с легким пренебрежением, вернул паспорт обратно:

– Хорошего полета…

– Спасибо…

Если честно, мне было всё равно, смогу ли я когда-нибудь вернуться в Штаты или нет, все мысли были там, за горизонтом, где меня ждала любимая. Настроение было на высоте, до которой не мог добраться даже тот самолет, на котором я собирался лететь на Восток, на Родину.

А между тем вылет задерживали. Уже целый час в ожидании полета я смотрел через небольшое овальное окно иллюминатора на размытые огни взлетно-посадочной полосы. Не сдерживая свои эмоции, дождь лил, как из ведра, и мне казалось, что это славный город Нью-Йорк провожал именно меня, по крайней мере, так хотелось думать. Голос почти пропал – результат моих бурных проводов с друзьями. Гуляли до утра, пели, нет, орали песни. И, когда ко мне в самолете подошла стюардесса, предлагая напитки, я еле-еле слышно прошептал:

– Воды… Воды, пожалуйста… А когда мы полетим?

– Уже скоро…

– Спасибо

Сколько раз я, видя пролетающие над небоскребами самолеты, говорил про себя: «Самолет, самолет, забери меня в полет, домой», и вот этот долгожданный момент настал. Загудели двигатели, мы начали потихоньку выруливать на свободную полосу. Я достал плеер, воткнул наушники и под мелодично-ритмичные напевы Лос-Анджелесских армян, погрузился в приятные воспоминания прошлого, предвкушая светлое будущее.

Жизнь удивительная штука. Мы постоянно цепляемся за прошлое: «как было вчера хорошо», «а в наше время было лучше», или ждем будущего: «завтра будет лучше, чем сегодня», «скоро все будет хорошо», но на самом деле мы живем только сегодня, здесь и сейчас. Только в этот момент, в эту секунду мы можем что-то делать, что-то менять, что-то создавать, сегодня, здесь и сейчас. Для вечности, частью которой мы являемся, времени не существует. Есть только бесконечное сейчас. Только нашему физическому облику свойственно существовать в ожидании чего-либо, но мы – не просто наше тело, мы светлые, бессмертные, вечные души, и для тех, кто это осознал, нет ни прошлого, ни будущего, ни времени, есть только бесконечная радость бытия в здесь и сейчас.

Все эти рассуждения, образы, философствования были как будто бы сном, который возник между взлетом и посадкой где-то в глубинах подсознания и, проснувшись, я о них даже не вспомнил. Меня переполняли эмоции, я не мог ощущать себя «здесь и сейчас», все мои мысли были там, в объятиях моей возлюбленной, которая ждала меня в аэропорту. Уже совсем скоро наши сердца зазвучат в унисон. Я летел навстречу солнцу, навстречу новой главе моей жизни.

Просто счастливы

Ранним утром, выглянув в иллюминатор, я увидел, как лучи света, едва пробиваясь сквозь смог, выдыхаемый в воздух городом, пытались дотянуться до нашего воздушного корабля, под крыльями которого спал могучий Танкоград. Самолет, нырнув в серую дымку, заходил на посадку. Все эти чёрно-белые тона не могли размыть моего красочного настроения, моей радости возвращения домой, возвращения к любимой.

Сердце просто выпрыгивало из груди, оставались считанные мгновения до встречи. Вышли из самолета, сели в автобус. Вокруг хмурые, по-сибирски, лица, а у меня улыбка не сходила с лица. Около здания аэропорта уже сновали незнакомые фигуры, и где-то среди них была она, моя Алёнушка.

Я поспешно вышел из автобуса, цепляясь глазами за слегка растерянные лица, и пробирался вперед. Вдруг увидел её. Она стояла такая нежная, такая родная и по-прежнему излучавшая свой ангельский свет. Мы бросились друг другу в объятья:

– Больше никогда так надолго меня не оставляй! Больше мы никогда не будем расставаться, хорошо?! – говорила она, уткнувшись мне в грудь. Футболка сразу стала мокрой от ее слез. Я гладил Алёнушку по голове, молча кивая головой.

– Да… да… – едва слышно отвечал я.

Я тысячу раз представлял себе этот момент. Все испытания, лишения, трудности, минуты отчаяния, страх и боль – всё померкло в свете этого мгновения долгожданного счастья. Всё было не зря. Я чувствовал, как её сердце бьется, и мое вторило в ответ. Я готов был так стоять целую вечность, мне боле ничего не нужно было.

Все уже разошлись получать свой багаж, а мы всё стояли.

– Тебе же надо багаж получить!

– Хорошо, пойдем… – прошептал я. – Прости, у меня голос пропал…

– Ничего, я тебя вылечу! – сказала Алена и мы, обнимая друг друга, вошли в здание аэропорта.

Я нашел оба своих неподъемных, чемодана, мы вышли на улицу, было раннее летнее утро, загрузились в старую советскую Волгу и поехали.

– Откуда сами-то? – спрашивал водитель, выдыхая сигаретный дым в окно.

– Из Америки… А можно вас попросить пока не курить, пожалуйста, – прохрипел я настолько громко, насколько мог.

– Окей, ноу проблем… Ну, и как там?

– По-разному…

– А чего вернулся-то? – улыбаясь своими редкими зубами, спросил таксист. Тогда я еще не знал, что это будет один из самых популярных вопросов в мой адрес, в последующем он меня всегда удивлял.

– В гостях хорошо, а дома лучше, – ответил я и прислонил голову к Алёнушке, которая уже дремала на моем плече. Водитель усмехнулся, покачал головой, хотел еще что-то спросить, но видя, что я уже закрыл глаза, не стал ничего говорить, выключил музыку и сосредоточился на дороге.

Почему я вернулся… А разве могло быть иначе? Для меня нет. Здесь я родился, здесь жили, трудились, верили, любили мои прадеды, прабабушки, мои бабушки и деды, мои родители, здесь моя любовь. Здесь я учился милосердию и состраданию у самой природы. Здесь почва помнит мои следы, здесь реки и озера всегда держали меня на плаву. Я всегда любил путешествовать, это необычайно расширяет мировоззрение, ощущение себя среди других культур, народов, стран, но есть что-то магическое в том месте, где ты родился, где провел детство, это как станция подзарядки для души и тела. Я всегда помнил: «Если запутался, вернись в начало», и я всегда возвращался, обретая покой и внутреннюю гармонию.

Один французский писатель в своей книге говорил об интересном факте, что большинство великих путешествий было совершено с востока на запад. Одиссей, Колумб, Аттила… «Идти на запад – значит надеяться узнать будущее», – писал автор. Видимо, я тоже поддался этому влечению, этому желанию узнать будущее, но осознав, что оно не где-то там, за горизонтом, а здесь, в сердце, в мыслях, я сменил направление. И в этой же книге говорилось, что идти на Восток – значит искать место рождения солнца, место своего рождения. Я интуитивно всегда двигался в этом направление. Моим желанием всегда было найти, познать, полюбить себя и, в конечном итоге, весь мир, и это было возможно, только двигаясь на Восток. В более глубоком понимании, двигаться на Восток – значит двигаться внутрь себя, внутрь своей Вселенной и через микрокосмос познать макрокосмос.

– Приехали, – сквозь сон услышал я голос водителя.

Северок, так назывался район города, где Алена жила в последнее время. Не так давно и я снимал квартиру где-то тут, среди этих безликих бетонных многоэтажек. Мы поднялись на шестой этаж. Небольшая однокомнатная квартира, но в ней чувствовалась женская рука, Алёнушка умела создавать уют. Я вспомнил то время, когда она переехала ко мне. Придя вечером домой, я не узнал своё жилище. Везде были какие то коврики, занавесочки, фигурки, а на кухне пахло чем-то вкусным. Так и сейчас. Давно забытое чувство уюта, заботы и тепла вновь нежно обволакивало мое существо.

Алёна сразу же мне дала выпить какое-то лекарство, чтоб вернуть голос, и налила теплый суп. Боже мой, как я давно не ел ничего подобного, это не описать словами. В Америке можно было, конечно, поесть вкусной еды где-нибудь в ресторане, в которые я не ходил, но самому себе готовить у меня не было большого желания. Поэтому, в основном, это была гречка или овсянка, купленная на Брайтон-Бич, куда её привозили из России. Вся остальная доступная еда, так называемая «джанк-фуд», что значит «еда-мусор», соответствовала своему названию. А то, что приготовил мне мой Ангелочек, это еда не только для тела, но и для души, ведь она была пропитана любовью. Алёнушка сидела напротив меня, смотрела и улыбалась. Время остановилось. Я еще не мог до конца осознать, что это не сон, что все на самом деле так, что мы дождались друг друга. Потом мы вместе приняли теплую пенную ванну. Наши тела трепетали от давно забытой близости, нежности и любви. Из ванной комнаты мы перебрались в спальню и еще долго не могли успокоиться, пока, оказавшись без сил, не уснули в теплых взаимных объятиях. В голове еще несколько секунд мелькали картинки последних двух дней, дорога, встреча и, как у Пастернака,: «…скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья…», а потом наступила тишина. Я осознал этот миг счастья, нашел себя в нем. Никуда не надо бежать, не нужно больше ждать, всё было здесь и сейчас, в этом моменте. Я засыпал счастливый, как никогда, с улыбкой на устах.

За окном уже во всю распоряжался солнечный день. Мы нежились в кроватке, не хотелось ничего делать, никуда идти. Я вспомнил про подарки, которые привез для любимой.

– Ну что, ты готова к подаркам?

– Конечно, да, – лукаво улыбаясь, ответила Алёна.

Честно сказать, дарить подарки я люблю больше, чем получать, поэтому с огромным удовольствием, открыв свой чемодан, я начал доставать их один за другим: аксессуары, одежду, нижнее белье, духи, часы и, конечно, то самое колечко.

– Ах… Это мне? – несколько растерянно спросила Алёнушка.

– Да…

– Это значит… – она заулыбалась.

– Да… Теперь ты моя невеста, – я надел ей колечко, Алёна посмотрела на него, на меня, её лицо сияло, глаза стали немного влажными, потом она поцеловала и крепко-крепко обняла меня.

Я не подумал в тот момент, что, наверно, нужно было это всё сделать традиционным способом, встать на колено, спросить: «Ты выйдешь за меня?», дождаться ответа и тогда надеть кольцо на палец. Мне этот вопрос казался давно решенным, оставались только формальности, да и опыта делать предложение я не имел, поэтому всё случилось так, просто, без оркестра и фанфар, но с любовью. И, может быть, внутри себя я несколько занижал значимость этого действия, для Алёны же оно очень много значило. Для девушек вообще не бывает мелочей в вопросах их женской судьбы, от цвета платья до цвета волос будущего ребенка, но, всё же, тогда, в этой скромной однокомнатной квартире, мы были счастливы, просто счастливы.

Октябрьский

Этот населенный пункт заслуживает отдельного внимания. Меня с ним связывают теплые воспоминания, но так было не сразу. Когда наша семья переехала из Саянска, молодого, красивого города, в небольшой рабочий поселок, я две недели не мог выйти из дома, просто не было желания. Единственный вопрос, который меня волновал: «Мама, куда ты нас привезла?». Мы жили на третьем этаже новой пятиэтажки с зелеными балконами. Из окон открывался вид на поле, которое раз в два года засаживали картофелем. После просторной, трехкомнатной квартиры в городе, эта двухкомнатная квартира в поселке производила впечатление сдавленного со всех сторон вагончика. На сэкономленные деньги была куплена кое-какая мебель, телевизор и видик – символ, как бы, хорошей, постперестроечной жизни. Выкраивая деньги из карманных расходов, я покупал какую-нибудь видеокассету с фильмом сомнительного качества и устраивал вечер кино, в честь этого мама всегда пекла открытый пирог, который мы называли пицца.

До переезда вся моя жизнь была посвящена спорту, я ходил сразу на 3—4 секции: ушу, плавание, футбол, легкая атлетика, мне это безумно нравилось, а в Октябрьском, на тот момент, было только одно единственное место, где молодежь могла заниматься спортом – Дворец спорта. Дворцом, конечно, его сложно было назвать, обитал в нем один тренер по легкой атлетике, который не отличался особой трезвостью взглядов. Он только однажды свозил нас на соревнования, в соседний город Копейск. Я выиграл все свои забеги, и тренер, слегка пошатываясь, отслюнявил мне и остальным ребятам по червонцу и с оставшимся призовым фондом ушел в неизвестном направлении, с тех пор мы его не видели. В отсутствие каких-либо других вариантов спортивных секций, после школы я стал самостоятельно заниматься ушу, прямо на том самом картофельном поле, вспоминая то, чему меня когда-то учил тренер. Чуть позже у меня появилось два ученика, Кирилл и Виталя. Один был на год младше, а второй мой ровесник. Мы бегали, прыгали, кувыркались, играли в ниндзя, а потом сидели и разговаривали на философские темы, конечно, настолько, насколько могли вместить наши юные умы и сердца ту самую мудрость, которую я черпал от своей мамы. Кирилл и Виталя стали моими первыми друзьями в посёлке. На дворе бушевали лихие девяностые. Время, когда каждый выживал, как умел, и никому не было дела до того, чем живет, и как развивается молодое поколение, в маленьком рабочем посёлке. Видимо, поэтому моя спортивная карьера закончилась, или, быть может, просто в небесной канцелярии были свои планы на мой счет, ведь ничего в этой жизни не происходит случайно.

В пятом классе меня отвели на прослушивание в школьный фольклорный ансамбль. До сих пор не знаю почему, но так решила мой классный руководитель, добрейшей души человек, Эльвира Яковлевна. Видимо, она что-то во мне увидела и направила в сторону моей судьбы. В актовом зале, который стал домом родным на все последующие школьные годы, я познакомился со своими первыми учителями в творчестве.

Встретила меня светловолосая улыбчивая женщина, но я в ней сразу почувствовал характер, стержень, она была требовательной и в тоже время доброй. Около сцены кто-то, тихонько перебирая клавишами на баяне, наигрывал незнакомую мне мелодию. Подойдя поближе, я увидел человека с белыми, от седины, волосами и бесконечно теплыми глазами. Прекрасная пара, Мезенцевы Петр Николаевич и Лариса Дмитриевна. Сколько любви, сил, заботы и таланта они отдали детям за годы работы, сложно представить и невозможно переоценить.

Петр Николаевич попросил меня воспроизвести за ним какую-то простую мелодию. Он сыграл на баяне, я воспроизвел голосом, и так несколько раз. Спустя пару недель, я уже пел на сцене, с трясущимися от страха ногами, песню «Мама, милая мама». Мама, конечно, была в зрительном зале и плакала, очень хочется верить, что от счастья, а не от того, как я пел. Это было началом моего большого, увлекательного, творческого пути.