Buch lesen: «Пряничные туфельки»

Тридцать лет спустя после событий романа «Шут и слово короля». Самостоятельная история, но в некоторой мере спойлер, поэтому лучше читать после «Шута».

Добро пожаловать в мир Побережья…

Глава 1. Пряники от леди

Третий день рождения своего первенца и наследника граф Ленгар праздновал с размахом, и только леди Ринна Венеш, единственная сестра графа, не радовалась. Но кому какое дело? Множество гостей, торжественное усаживание мальчика на боевого коня под одобрительный рёв толпы, пир на поляне перед замком, угощение для горожан прямо на улицах – свиные туши, жареные на вертелах, пироги и вино. Не обошлось без цирковых представлений, без танцев на площади, без разбрасывания мелких денег, среди которых изредка попадались серебряные, без большого бала, без огненного фейерверка в замковом парке…

Ринна понимала, что следующее развлечение будет завтра и с её участием. Завтра брат желает объявить её помолвку. С герцогом Ольгером из Кандрии. Которому уже исполнилось пятьдесят! Представить себя женой седого старика она не могла. Это было во много раз хуже, чем все предыдущие варианты. Казалось бы, о чём переживать? Отказаться, и всё.

Ах, если бы…

Брат на этот раз не тратил время на уговоры, он высказался кратко:

– Если вы не согласитесь на помолвку, леди сестра, я прикажу утопить вашу драную кошку. У вас на глазах, конечно. Любому терпению есть предел, понятно вам?

Да, она пыталась. Просить, возражать, возмущаться. Но всё, конечно, было понятно. И то, что всегда есть возможность что-нибудь придумать, было понятно тоже.

– Надеюсь, завтра у нас будет счастливый день, – сладко сказала вчера леди Бьюла. – Я молилась, Ринна. Мы все молились. Должно же когда-нибудь Пламя просветить ваш разум.

Графиня, жена Клайка Венеша, графа Ленгара. Она сказала это громко, за общим столом.

– Тогда я тоже помолюсь о вашем просветлении, Бьюла, – вкрадчиво ответила Ринна, – просветление полезно всем, правда?

Графиня насупилась и уткнулась в свою тарелку, другие дамы за столом тоже примолкли, искоса поглядывая на сестру графа и на её светлость. Не то чтобы война, но сдержанное противостояние между ними тянулось уже не первый год. Хотя это обычно, когда жена и золовка не очень ладят. Но тут, конечно, всё настолько запущено, что только на Пламя Светлое и уповать! Потому что сестра графа удивительно вздорная, плохо воспитанная и самонадеянная особа, к тому же начисто лишённая здравого смысла! Кто в этом сомневается, тому объяснят, что он не прав.

Вот какая она, Ринна Венеш. Несчастье семейства, вечное испытание для графини, наказание для графа, и вообще удивительно, почему к ней ещё сватаются? Нет больше девицы, что посмела бы так себя вести! А всего-то и дел отказать нескольким женихам. Точнее, семи? Или восьми? Хотя вездесущая молва уже увеличила их число по меньшей мере вдвое.

После того обеда графиня пришла на балкон, где Ринна устроилась с книгой.

– Ах, я посижу немного с вами? Что за беспокойный день. Но это такое счастье – сыну три года! И счастье, и гордость! Ничего, настанет день, когда вы меня поймёте.

– Я и понимаю, и разделяю, Бьюла, – мирно заметила Ринна. – Я ведь люблю Дарина, он мой племянник.

– Ах, но это совсем не то! Материнские чувства – это… Я всё поняла, лишь когда сама произвела на свет моего чудесного мальчика.

– Я верю, Бьюла. Вы хотели отдохнуть, может, посмотрите книгу? Мне недавно прислали много новых книг. Есть любопытные.

Обсуждать материнские чувства Ринне не хотелось. Да, вот как ни странно – не хотелось.

– Потом, – махнула та рукой, – знаете, я ведь знакома с вашим женихом. Мой отец не раз принимал его в нашем горном поместье. Герцог любит охотиться. Я была в него немного влюблена. Он такой сильный, ловкий, и вообще очень симпатичный.

– Только его сыновья старше меня. Как считаете, я испытаю материнские чувства, если выйду за него замуж? А какие-нибудь иные чувства, предваряющие материнские и положенные в браке?

– Ах! Не говорите непристойности! Вы незамужняя девица! – невестка покраснела.

– Простите? – изобразила удивление Ринна. – Доверие, расположение, уверенность. Что в этом непристойного?

Она насмешничала, конечно, и намекала не на доверие и расположение. Но для Бьюлы внешние приличия были на первом месте, и если незамужней девице следовало быть наивной в интимных вопросах, то эту наивность Ринна должна была демонстрировать до старости – если не выйдет замуж, конечно. Но она была вполне осведомлена, так уж вышло. Она – тай…

– Кто вам помешает испытать это? – продолжала наседать графиня. – На герцога Ольгера заглядываются все леди!

– Даже теперь? Очень мило. Как считаете, я скоро стану вдовой и наследники укажут мне моё место?

– Ринна, дорогая, вы не забыли, сколько лет вам? – вспыхнула Бьюла.

– Двадцать три, а что?

– Позвольте, но это уже не семнадцать!

– Но до пятидесяти пока далеко!

Невестка уже не впервые на разные лады повторяла одно и тоже. Сама она вышла замуж за Клайка в семнадцать, а Ринна в её двадцать три уже старая дева. В чем сама и виновата, конечно: надо быть разумной и слушаться родственников.

– Вам раньше следовало об этом думать, – резонно заявила графиня. – А теперь миритесь с тем, что есть. И вообще, с таким отношением к браку можно было уже уйти в монастырь. Подумать только, вас добивались знатнейшие лорды Побережья! Даже кандрийской принц, ну и что с того, что он вам не нравится? В данном случае титул искупает всё! А вас теперь зовут капризной принцессой и не иначе!

Эта ненужная беседа раздражала леди Ринну неимоверно.

– У меня нет ни малейшей склонности к монастырской жизни, Бьюла, – сказала она, – я уже это объясняла. И я прошу лишь оставить меня в покое! Уеду к себе, в мой Нартель, и можете хоть совсем обо мне не вспоминать! Отец позволил и брат с этим согласился, в конце концов!

Нартель – это маленький замок возле моря, часть маминого приданого, который отец передал Ринне на шестнадцатилетие.

Графиня скептически хмыкнула.

– Какой вы ещё неразумный ребёнок, на самом деле!

Она была на целых три года старше золовки.

– Вам и так потворствовали, но это не может продолжаться вечно! – с пафосом заявила графиня, уходя.

А потом появился брат и окончательно объяснил, что к чему. Что любому терпению есть предел, видите ли.

Да, отец позволил ей – самой выбирать мужа. Он обещал это её умирающей матери! Он завещал это брату! Но ей не предоставили настоящего выбора, лишь предлагали иногда варианты, которые она не захотела принять. И король рассержен. А над ней действительно смеялись по всему Руату и дальше, называя капризной принцессой! Но утопить Мику, её зверя, её ручную рысь?! Брат совсем с ума сошёл?!

– Ты этого не сделаешь, Клайк! – воскликнула она гневно.

Они всё-таки семья. Есть вещи, которые близкие люди делать не должны! Это жестоко и оскорбительно, в конце концов!

– Думаешь, я хочу? – пожал плечами граф Ленгар. – Если с тобой иначе не справиться, я сделаю это. Клянусь Кровью и Честью. Я уже приказал запереть её в зверинце. Ты поняла, Ри? Ты соглашаешься стать невестой графа Ольгера. Всё.

Действительно, всё. Мика – под замком. Ручная рысь, которую принесли в замок маленьким котёнком. Ринна – тай. От матери она унаследовала способность подчинять животных, общаясь с ними мысленно. Способность, которой испокон веков владеют некоторые семьи Руата – говорят, в их стране таев больше, чем где-либо. К своему зверю у тая отношение особое. Ринна не способна позволить убить Мику – Клайк знает, чем грозить…

Завтра в полдень в Большой зал замка набьется множество народу, все гости праздника, и ещё толпа соберется под балконом. Всем любопытно, поскольку уже пошёл слушок, что на этот раз «капризной принцессе» не дадут капризничать.

Пир ещё продолжался, Ринна ушла раньше, сославшись на головную боль. С помощью горничной она избавилась от парадного платья и влезла в самое простое. Повязала длинный, до пола фартук – теперь она сама стала почти похожа на одну из многочисленных служанок замка. Почти – потому что лень было разбирать причёску, чепцом прикрыть – и довольно. И серьги остались, маленькие, золотые, с ярко-голубыми топазами – мамины, и подвеска на золотой цепи, хорошо заметная в вороте платья. Вот кольца с рук она сняла – в кухне это мешает. Если замесить тесто на лепешки, это помогает восстановить душевное равновесие. А когда оно восстанавливается, в голову приходят хорошие решения.

– Я к Ноне, – сказала она горничной, – запри дверь и всем говори, что я сплю.

– Но миледи, её светлость в прошлый раз гневалась, что вы были в кухне! – заметила горничная Этель, которая была не в меру разговорчивой. – Лучше не сердите её лишний раз, умоляю!

Ринна только рассмеялась – Бьюла гневалась, это серьезно? Она совсем не боялась сердитую её светлость, вот ещё!

– Вот что, лучше ты не серди меня! – посоветовала она и ушла, хлопнув дверью.

Огромное помещение кухни, разделенное невысокими, не до потолка, стенами, гудело от шума и голосов, ещё и смеялся кто-то! Странно, ведь пир завершался, готовить уже прекратили, только слуги ещё бегали, приносили что-то и уносили – как раз то время, когда поварам и судомойкам впору падать от усталости.

Голоса доносились из-за загородки, за которой обычно ели слуги, Ринна туда заглянула. За длинным накрытым столом собралось много народу, и слуги, и незнакомцы, они ели, разговаривали, смеялись. Большинство, прихлопывая, наблюдало, как на небольшом местечке в стороне от стола танцевала пара – парень и девушка, девушка перебирала и притоптывала ногами, и ещё подбрасывала цветные шарики, а парень танцевал на руках и крутил ногами в воздухе. А у края стола сидели три здоровяка с непомерно раздутыми мышцами, их Ринна видела на цирковом представлении. Всё понятно, стол для циркачей накрыли здесь. Ринна испытала досаду – чужие вторглись туда, где она собиралась отдохнуть и подумать. Да-да, отдохнуть и подумать – в кухне, ну и что?!

Один из здоровяков повернулся к ней, подмигнул и рукой поманил, уверенно так – иди-ка сюда, дескать, девонька. И понятно, в ней сейчас никто из чужих и не заподозрит леди. Она поспешно отступила, скрылась из глаз нахального мужлана. А тётушки Ноны, главной пекарки, за столом не было, значит, можно застать её на обычном месте. Ринна отправилась в хлебный угол. И правильно, Нона там и отыскалась, но не одна. За столом сидели два парня, судя по одежде, тоже циркачи, а помощница Ноны, Кайта, возилась у жбана с опарой для завтрашнего хлеба. Парни прихлёбывали из кружек травяной чай и слушали, что пекарка неторопливо им рассказывала, певуче так, с удовольствием, словно песню пела.

– Значит, муку ржаную мы заварили в меду, специи добавили, орехи, цукаты. Остыло уже – вот, видите? Ах, как пахнет. Вот, понюхай-ка, – она зацепила из кастрюли и сунула под нос одному из циркачей немного теста на лопатке, тот понюхал и сморщился, а Нона рассмеялась.

– Настоится, раскроется вкус, тогда оценишь! А, это ты, моя ласточка? – повернулась она к Ринне, – проходи, присядь. Невеселая ты сегодня.

Она показала взглядом на гостей и усмехнулась одними глазами, как бы говоря – ничего, поиграем опять, может, ты и развеселишься! Игра была привычная – когда Ринна приходила к Ноне вот так одетая, та делала вид, что молодая леди никакая не леди, а кто она – да кому какое дело? Называла ласточкой, они весело болтали. Делать всё, как положено, слишком скучно!

Ринна в ответ хмыкнула и присела за стол подальше от циркачей, сначала налив себе чая из высокого медного чайника. Толстостенная глиняная чашка приятно согревала пальцы. Быть изысканной леди отчаянно не хотелось. И кто придумал, что она должна?..

– Вот, мальчики эти, из цирка, что на празднике выступали. Привезли мне кое-что от старинной знакомой, – пояснила она Ринне, – и рецепт пряников хотят получить. А я что, я не против! Когда это я рецепты прятала? Да, ласточка?

– Конечно, Нона, – улыбнулась Ринна, – мы хорошим всегда делимся.

Накануне Новогодья пряники пекли по всему Руату, но и в другое время тоже, их продавали в кондитерских, на ярмарках, всюду они были немного разные, но суть всё равно одна. Но Ринна ни на какие другие не променяла бы ту душистую сладость, что готовили только в их кухне.

– Говорят, вкуснее ваших, ленгарских пряников ничего нет, – сказал один из парней, явно намереваюсь польстить поварихе, та только усмехнулась.

– Почему же. Я считаю, что много чего есть вкуснее пряников. Я могу тебе десять бисквитов с разным кремом подать, на первом – ты мой, и на десятом совсем ум отъешь. Суть пряников совсем в другом. Да, иногда их ничем не заменишь.

– Я скорее отъем ум, если ты приложишь свои таланты к свиной вырезке, тётушка, – заметил циркач.

Ринна уже к ним присмотрелась. Оба лет примерно двадцати пяти, оба без брачных браслетов. Бывают у циркачей брачные браслеты, интересно? И вообще, где цирк, а где пряники? Зачем им эти пряники?..

В то же время они циркачи, значит, люди сильные и смелые. Так может?..

– Я знаю, – ответил другой циркач, – у пряников особый вкус, особый запах, который не забывается. Откусишь и вспомнишь того, кто тебя такими же угощал. И это без всякого колдовства, да? – его глаза лукаво блеснули.

– Всё правильно, – согласилась Нона. – В каждой пекарне свои пряники. Моя мать пекла их для отца, когда он уходил в плавание – он был моряк. И здесь, в Ленгарском замке, тоже свои пряники. Они лучше всех. Точно такие раньше готовили при королевском дворе в Асварде, потом они рецепт потеряли. То, что пекут там сейчас – уже другие пряники. Тот рецепт теперь тут, потому что племянница короля когда-то стала графиней Ленгар.

– И что? Ленгар не так и далеко от Асварда, вы подданные короля, так почему у них нет правильного рецепта?

Нона посмотрела на парня так, словно он явную глупость сморозил, махнула рукой и весело пояснила:

– А не положено! Что имеешь – береги, потерял – не плачь! Так, что там с тестом дальше? Вливаем хлебное вино и поташ, разбиваем яйца по одному… вот так… – пекарка не только говорила, но и ловко проделывала сказанное, – муку пшеничную крупитчатую тоже, отмеренную, добавляем, и лопаткой вымешиваем, вымешиваем, ещё вымешиваем. Хлебная мука не годится, понял? А теперь в погреб отнести, пусть выстаивается. Через неделю можно печь.

– Как через неделю, – вскинулся один из циркачей, – разве ты не обещала, что отведаем? Через неделю мы далеко будем!

Нона смерила его насмешливым взглядом.

– Что я сказала, то и будет. Из подвала уже готовое тесто принесли, да не двухнедельное, а годовое. Сейчас будем печь.

– Так оно в подвале год простояло?!

Ринна уже сдерживала смех. Многие иноземцы удивлялись, слыша, что тесто для руатских пряников готовится так долго!

– Будешь помогать, ласточка? – ласково спросила её Нона. – Ты ведь поэтому пришла, повозиться захотелось?

Кайта, помощница, прошла близко от стола, и циркач мимоходом схватил её за талию, потянул к себе на колени. Девушка, испуганно глянув на леди Ринну, козой отпрыгнула в сторону.

– Эй, ты чего балуешь? – Нона замахнулась на него лопаткой.

– Прости, тетка, прости, не буду, – тот покаянно поднял руки ладонями вперед, но и не подумал пригасить весёлый блеск глаз.

– Ишь, нахал какой, я такого гостя… – пробормотала пекарка и принялась осторожно разминать ком принесенного из подвала теста. – Силы девать некуда – сейчас делом займу. Дам скалку, а потом решишь, в цирке твоём легче, или на моей кухне!

Она преувеличила, конечно, но отлежавшееся и созревшее пряничное тесто обычно бывало таким твердым и жестким, что справиться с ним – та ещё работа. Ринна этим не занималась, в кухне было, кем командовать.

– Не надо им скалку, Нона, я лучше для другого дела их найму, – сказала она, – говорят, что циркачи люди ловкие, и всё, что захотят, сделать могут.

– Так байки это, красавица, – тут же отозвался весёлый циркач. – Рассказывают люди о нас ерунду, не всему верь. А скалку дайте, я не отказываюсь.

Парень этот был редкий красавец, темноволосый, с правильными чертами, с длинными прямыми ресницами вокруг серо-голубых глаз, и взгляд у него был такой уверенный и смелый – кто бы тут устоял! Но дочь графа всем этим не проймешь. Другое дело Кайта.

– Золотом плачу, – сказала Ринна. – Сначала золотой задатка, потом ещё два – за работу.

Нона всплеснула руками и отложила скалку.

– Ты чего задумала, ласточка? – беспокойно спросила она.

Второй циркач, который больше помалкивал и то и дело бросал на Ринну косые взгляды, сказал вдруг:

– Что у вас за беда? Что требуется?

– Выпустить из зверинца мою ручную рысь. Открыть клетку и проследить, чтобы рысь ушла. Всего-то.

– Там охрана? Собаки? – уточнил циркач.

– Да, – признала Ринна, – обычно пара охранников и собаки.

– Но ради вашей рыси охрану могли и увеличить? – хмыкнул он понятливо.

– Могли. Больше десятка туда не поставят.

– Десяток и собаки – уже не шутки.

– Я и плачу щедро! – она начала сердиться, поняв, что с ней торгуются.

– Два золотых задатка, и три после, – он смотрел прищурившись. – Мы сделаем.

– Пять золотых?! – она вспыхнула, но под его взглядом сдержалась, отвернулась.

Этот нахал про скромность и не слыхал, наверное.

– Так ведь они у вас не последние? А дело непростое.

Точно нахал. Но на самом деле она заплатила бы и больше. И вообще, не время было торговаться.

– Вы точно сделаете? Поклянись на огне, – потребовала она.

– Точно сделаем, – сказал циркач и клясться не стал, а бросил ей такой взгляд, что она не решилась повторить требование. – Два золотых выкладывайте. И рассказывайте, что нам надо знать.

Не только нахал, ещё и грубиян. А тот, который красавец, поглядывал недовольно, но подвинулся ближе и теперь тоже выглядел исключительно серьёзно.

– Ждите, – сказала она, – я принесу деньги.

Не помня как она взлетела по лестнице наверх, в свои покои, достала спрятанную в гардеробной шкатулку, отсчитала деньги, сразу пять монет, две взяла с собой, три завязала в лоскут шёлка и бросила в шкатулку для рукоделия – оттуда можно быстро взять. Вернулась в кухню и положила две монеты перед тем циркачом.

– Если обманете – много раз пожалеете.

Угроза не была пустой, наказать их потом за обман она сможет. Дочь Лайна Венеша, графа Ленгара – нашла бы, кому пожаловаться. Да они в родстве с королевской семьей и со стороны мамы, и со стороны отца! Вот только на брата, конечно, жаловаться бессмысленно. И на короля.

– Мы не обманем, – спокойно сказал «некрасавец». – Я уже видел ваш зверинец. Где рысь? Где обычно охрана? Всё рассказывайте, нам и мелочи нужны.

Этот взгляд, спокойный такой, взгляд уверенного в себе человека. И когда он вот так поворачивает голову, его лицо кажется чуть-чуть знакомым. Или он на кого-то похож? Скорее всего.

– Как тебя зовут? – спросила она.

Имя красавца ей знать не захотелось, а этого серьезного нахала, который сразу стребовал с неё золото – отчего-то очень.

– Рик Кан меня зовут, – и бровью не повел циркач. – Давайте же к делу…

Это имя Ринна слышала впервые.

Она рассказала про зверинец, где там что, какой распорядок – очень постаралась. Если Мики завтра не будет в клетке, то «капризная принцесса» свободна. Завтра те, кто мечтал посмотреть, как своенравной птичке подрежут крылышки, будут разочарованы, а она опять сможет некоторое время жить спокойно.

Циркачи слушали, иногда переспрашивали, уточняли, переглядывались с таким видом, что Ринне даже показалось, будто дело сделано – и ничего трудного. Она успокоилась. Нона вот заволновалась, даже муку просыпала, но помалкивала. Ринна забрала у неё скалку и принялась раскатывать на припылённой мукой доске размятое тесто.

– Лангерские пряники обычно небольшие, квадратные, только на Новогодье тесто звёздами режут и тремя языками пламени, – пояснила она, – Новогодье нескоро, как же режем?

– Да какая разница? Хоть вроде старых башмаков, на вкус будут не хуже, я прав? – сказал тот, который Рик.

– Конечно, не в форме дело. Башмаки, говоришь? – обрадовалась Ринна.

Теперь, когда вопрос с несчастной помолвкой был решен – а ей так вдруг показалось, – захотелось подурачиться. Примерившись к пласту теста, она старательно вырезала силуэт деревенского башмака. Второй пряник получился в виде более изящной туфли. Третий – совсем хорошо. Тыльной стороной ножа Ринна сразу наносила рисунок на пряники, после выпечки рисунок останется. Можно цветной глазури добавить, и вообще, шалить в свое удовольствие. Это когда пряники традиционные, к празднику – там шалости не приветствуются, надо делать, как заведено, а в другое время – можно хоть башмаки стоптанные, хоть бальные туфли.

Когда она закончила, Рик отломил маленький кусочек теста и помял его в руках, понюхал, потом лизнул.

– Вкусно пахнет. Действительно не забудешь. И это всего лишь корица с мускатным орехом?

– Нет, дорогой. Корицу и мускатный орех я в то тесто добавила, – сказала Нона. – А это особое, тут ровно те специи, каким и положено быть в ленгарских пряниках.

– И какие же это?..

– Не знаю, – развела руками Нона и хитро улыбнулась. – Точный рецепт смеси известен только леди.

– И что же в ней особенного, в этой смеси? – продолжал отчего-то настаивать Рик.

– Не знаю, – повторила Нона.

– То есть настоящий рецепт тех самых пряников, которые когда-то пекли на королевской кухне в Руате, мы не узнаем?

– Вы не узнаете от меня рецепт пряной смеси для теста. Зато отведаете пряники. Я же пообещала, да простят меня лорды Венеши.

– Но мы ведь заплатили!

– И получили всё на свои деньги.

Нона лукавила, она знала рецепт. Но говорила чистую правду насчёт того, что это секрет Венешей, точнее, секрет их леди, и готовят они пряную смесь собственноручно – так делала бабушка, потом мама, теперь так, якобы, делает графиня Бьюла. Только Бьюла не делает. Её не интересует кухня, а в её родной семье леди лишь давали распоряжения главному повару. Старая руатская традиция, когда леди сама отсыпает муку для хлеба, к праздникам печёт хлеб и оделяет им всех жителей своего замка, а тесто на пряники замешивает собственноручно, уже почти отошла в прошлое. Когда Бьюла впервые увидела, что её юная золовка, перемазанная мукой, месит тесто, обмениваясь шутками с Ноной – была в шоке…

Ринна не вмешивалась в перепалку, она закончила нарезать пряники и теперь складывала их на противень. Осталось испечь, а потом, горячие, покрыть яичным желтком – для блеска, вряд ли Нона захочет делать сейчас сахарную глазурь.

– Вы, похоже, всё тут такие же обманщицы, как ваша капризная принцесса, – сказал Рик, не сводя глаз с рук Ринны, которая теперь взбивала в миске желток.

Она чуть не выронила миску, и даже не возмутилась, а изумилась:

– Вот это наглость! Ты что себе позволяешь, циркач? Кого это леди Ринна обманула?

– Она обманула столько ожиданий, что у меня пальцев на хватит перечислить. Ей самой это лучше всех известно.

– Ты точно забываешься, шут, – Ринна отставила миску.

И куда делось недолгое умиротворение. Выгнать бы наглеца прочь из замка, так ведь она от него теперь зависит! Вся её будущая жизнь зависит!

– Мы не шуты, – сказал Рик. – Мы фехтовальщики и жонглёры. Но вы правы, миледи, особой разницы и нет.

Вот так, он её узнал. Впрочем, она была на празднике, пусть и иначе одетая. Да и странно надеяться, что этот жалкий маскарад обманет всех!

– Не волнуйтесь, миледи, мы сделаем, что обещали, – добавил циркач, – но мне хотелось бы ещё кое-что попросить. Мы даже удовольствуемся задатком, а от основной платы откажемся. Три ваших поцелуя, миледи. Каждый ценой в один золотой, так получается? Со мной.

Нона возмущённо всплеснула руками. Ринна была в замешательстве. Позвать стражу, чтобы выкинули этого шута немедленно?

– Мы уже договорились, – сказала она ровно, призвав на помощь всю свою выдержку, – а об одном не торгуются дважды. Сделайте, что обещали, и получите деньги.

Уходя, она отчего-то оглянулась. А этот… шут… он ещё улыбался и выглядел таким дерзким! У него взгляд был… медовый. Нет-нет, не о сладости мёда он напоминал, только не о сладости. Скорее о сложной смеси вкусов, которые разбавляют сладость, и о горчинке тоже – её особенно много в янтарно-тёмном горном меде, на котором и надо готовить пряничное тесто. И о цвете, конечно. Захотелось подойти и заглянуть ему в глаза – какого они на самом деле цвета?

Она ушла, даже не кивнув на прощанье Ноне.

Это просто люди из бродячего цирка. Ловкачи, которые не упускают выгоду. Их жизнь приучила, иначе как им выживать, не имея крыши над головой и кочуя из города в город, из страны в страну в своих старых повозках? Леди Ринна привыкла думать о циркачах именно так.

Почти всю ночь сестра графа не сомкнула глаз. Она уговаривала себя, боялась, переживала, опять ломала голову, как поступит, если у циркачей ничего не выйдет. А когда заснула, сон ей приснился под стать остальной ночи: она увидела, как стая лающих собак окружила того циркача, Рика Кана, как огромный чёрный пёс вцепился в его руку, прокусил, побежала кровь, другие собаки прыгали, норовя достать шею Рика, наконец стражники отогнали собак и стянули руки пленника за спиной, даже не потрудившись перевязать обильно кровоточащую рану.

Ринна вскочила в холодном поту и долго сидела на постели, а перед глазами стояла та страшная картинка. Не сразу пришло понимание, что наяву всё было бы не так ужасно, что собаки охраны приучены не нападать без необходимости, они просто окружили бы, и собаки у их стражи совсем другие, и вообще…

Спать она больше не смогла. Если с этим парнем на самом деле что-то случилось, как она сможет себя простить? Ведь получается – по её вине. К демонам лесным чьи-то там обманутые ожидания, Ринна Венеш никому не давала обещаний по доброй воле, но этого циркача она сама уговорила на опасное предприятие. А ведь очень возможно, что брат, который знает её лучше всех, всё предвидел и как-то слишком усилил охрану. Рик, конечно, порядочная заноза, и почтительности его не учили, но это не стоит такой участи! Ей придётся его выручать, обязательно, делать всё возможное, уговаривать Клайка…

А если потребуют ради Рика выйти за герцога?..

Утром Кайта, помощница Ноны, принесла свежие булочки, и, подгадав момент, шепнула:

– Циркачи сообщили, что всё в порядке, миледи. Рысь ушла в лес.

– А они сами? Не пострадали? – она боялась верить в настолько замечательную новость.

– Сказали, что всё тихо вышло. Сторожа, может, ещё и не хватились.

– И как только смогли, – пробормотала Ринна, отчётливо ощущая, насколько легче стало дышать.

– Так ведь циркачи, миледи, – удивленно пояснила Кайта, как будто одно это всё объясняло.

– Кто принёс весть? Передали через кого-то? – продолжала расспрашивать Ринна.

– Он сам приходил, миледи. Не Ивар, а тот, другой. Рик который. Ваши туфли пряничные забрал, – она хихикнула. – Спросил про деньги. Циркачи уже вещи пакуют, уедут скоро.

Это тоже отчего-то обрадовало – то, что приходил не красавчик, а тот наглец Рик. Может, он внушал больше доверия? Несмотря на поведение, которое граничило с издевкой.

Получив шелковый узелок, Кайта убежала.

– Вы так долго шептались с этой кухаркой, миледи, – заметила горничная Этель.

– Нона сомневается, надо ли добавлять в тесто для булочек корицу и кардамон, – не думая ответила Ринна. – Я решила, что обойдёмся без кардамона. А ты как любишь?..

Рассуждать про кардамон, как, впрочем, и про корицу, Этель не могла при всём желании, поэтому она переключилась на понятный предмет:

– Вам срочно надо сделать холодный компресс для глаз, леди Ринна!

В положенный час, а именно как раз перед парадным завтраком, сестра графа Ленгара вошла в зал под руку с лордом-сенешалем его величества, который заодно приходился ей дядей. У стола их ожидали. Между братом и возможным женихом, кандрийским герцогом Ольгером, стоял его величество Фарут, король Руата. Король, о Пламя! Хотя и ничего удивительного – в былые времена короля здесь принимали часто.

– От имени его величества предупреждаю, что неповиновение чревато… – в третий или четвёртый раз тихо сказал лорд-сенешаль, – именно так, слово в слово. Будь разумна, девочка, прошу, как брат твоей матери.

Дядя-сенешаль был искренне встревожен, а Клайк, она видела, с трудом сдерживал ярость – видно, узнал о пропаже рыси. В груди у Ринны стало холодно, она с трудом подавила приступ паники. Но она ведь не может выйти за старика?!

– Это лишь помолвка, – добавил дядя.

Ну да, помолвка. И жених сразу увезёт её в Кандрию, чтобы сочетаться браком там. У неё не будет выхода! Здесь она, по крайней мере, дома.

Герцог Ольгер стоял с непокрытой головой, совершенно седой, в чёрном костюме с серебром. И как ни странно, он действительно был хорош собой – Бьюла не обманывала. Военачальник, герой войн, один из тех, кто, говорят, пользуется особым доверием кандрийского короля. Но всё равно Ринна не могла представить его с собой рядом в качестве мужа. Чужой мужчина, и между ними пропасть лет. Нет, невозможно.

– Герцог оказал честь нашему дому, попросив руки моей сестры, – сказал брат громко. – Я был бы горд и счастлив вручить ему то, что он желает. Но обязан спросить, леди Ринна, – он заговорил с нажимом, – согласны ли вы выйти замуж за лорда Орвина Корвинта, герцога Ольгера?

Она ведь уже отвечала, вчера: нет, нет и нет! Но от неё требуют непременного участия в этом спектакле!

Она глубоко вздохнула. Выдохнула. Дядя больно сжал её руку, и она высвободилась, отступила на шаг.

– Милорд герцог, ваше величество, дорогой брат! Я прошу прощения, но вынуждена отказаться от этой высокой чести. Я очень сожалею, но не смею давать обещания, выполнять которые не считаю для себя возможным.

Брат побледнел от гнева, король с легкой усмешкой приподнял бровь, волна сдержанного шороха пробежала по залу – все поторопились так или иначе выразить отношение к происходящему. Герцог, пожалуй, огорчился.

– Я прошу вас не торопиться, леди Ринна, – сказал он, – обещаю, что вы не пожалеете. Может быть, мы сейчас кратко переговорим наедине? Вы позволите, ваше величество? – он повернулся к королю.

– Нет, милорд, прошу вас! – воскликнула Ринна. – Я не выйду за вас замуж, и это моё последнее слово! Нет!

К чему соглашаться на уговоры, если они ни к чему не приведут? Но они мучительны.

– Последнее так последнее, – холодно согласился король. – Я благодарю вас за честь, герцог, что вы оказали Руату в целом и семье графа Ленгара в частности, но тоже считаю, что Ринна Венеш этой чести не достойна. И я желаю преподать урок на будущее всем девицам моей страны. Поскольку достойных лордов на Побережье больше не осталось, а склонности к смиренной жизни в монастыре леди не имеет, она должна немедленно покинуть Ленгар законной супругой первого же простолюдина, который попросит её руки. Этот простолюдин не должен служить в Ленгаре и быть так или иначе связан с семьей Венешей – если что, я спрошу за это, граф! Я лишаю Ринну Венеш наследства, положенного ей как дочери своих родителей, однако в дальнейшем, возможно, оно будет передано кому-то из её детей – если я сочту это возможным. Возвращаться обратно ей запрещено! Это моё слово!