Buch lesen: «День святого Валентина. Время не лечит, оно учит жить с болью»

Schriftart:

И не понять, покуда время не придет, хоть плачь, кто в этой жизни жертва, кто палач.

ISBN 978-5-4483-4515-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Спокойно, спокойно, Рома, все будет хорошо, – сам себе внушал симпатичный молодой человек в офицерской форме с погонами старшего лейтенанта на плечах.

И маялся он бедолага от неизвестности, и боялся. Нет, не за себя боялся, а за жену свою молодую, которая, может быть, именно в этот момент рожала их первенца. А он даже в больницу проводить ее не смог.

Когда с женой Светланой они обсуждали приближающиеся роды, он был убежден сам и уверял ее, что, в любом случае, ему дадут выходные, когда потребуется.

Но товарищ начштаба, старый холостяк, не имевший ни жены, ни детей, прочитав рапорт, ответил ему так:

– Ты знаешь, старший лейтенант, сколько в советской армии офицеров? А сколько из них женатых? А сколько из них детей имеют? – и не получив ответа, продолжил свою мысль, – так вот, если каждый офицер со своей женой рожать будет, то Родину, товарищ старший лейтенант, защищать некому будет. Не она первая, не она последняя. Сам понимаешь, все офицеры на учениях, заменить тебя некем. Машину дам, а сам в расположение части, шаго-о-м марш!

И, повинуясь отданному приказу, старший лейтенант Краснояров вскинул руку под козырек, четко бросил: «Есть!», повернулся через левое плечо и строевым шагом направился к выходу. Приказ есть приказ. В армии не принято пререкаться со старшим по званию. Именно в этот день выпало ему заступать в наряд дежурным по части.

Он помог ей сесть в военный газик, укутал одеялом ноги, и сказал водителю:

– Не гони, но и не тащись. Аккуратно езжай. Головой мне за них отвечаешь.

– Есть, товарищ старший лейтенант. Все будет в лучшем виде. Домчу, охнуть не успеет Светлана Валентиновна. Тут всего-то 20 километров до районной больницы, – бодро ответил рядовой Маслов и деликатно отвернулся, давая им возможность попрощаться.

– Прости, родная, служба. Я буду за тебя кулаки держать и звонить буду. Держись, ты же жена офицера. Завтра, как только сменюсь, сразу к тебе, – сказал жене на ухо Краснояров, крепко поцеловал в яркие, слегка припухшие, губы свою Светку, и решительно захлопнул дверцу машины. Почти в то же миг заурчал мотор, и машина мягко тронулась с места, увозя Светку, еще не рожденного малыша и кусочек сердца Ромки Красноярова.

Был полдень, но из-за туч, затянувших небо, казалось, вот-вот наступят сумерки. Погода резко менялась. Недаром синоптики обещали резкий ветер и снегопад. Февраль…. И хотя завтрашний день по народным поверьям считался днем встречи зимы и весны, было все-таки по-зимнему холодно.

Роман Краснояров крепко потер уши перчатками и решительно направился в сторону здания штаба части, где ему предстояло провести эти, решающие в его жизни, сутки.

Он то маятником мотался по кабинету, то вдруг застывал за столом, обхватив голову руками. В памяти всплывало Светланино бледное лицо, выбившаяся из-под шапочки светлая прядь волос, шуба, застегнутая только на две верхних пуговицы, и ее тонкие пальцы, придерживавшие полы и пытавшиеся соединить их на большом животе. А еще ее глаза! Огромные голубые глазищи, за которые и полюбил он свою Светку. В них было столько всего; и боль, и удивление, и немножко страха перед тем неизвестным, что ее ожидало. А еще укор и прощение одновременно. Ее глаза говорили, что она на него рассчитывала, а он ее, получается, подвел. Но она его за это прощает, потому что знала, за кого выходила замуж. Знала, что быть женой офицера, да не штабного, а такого, который начинает свою карьеру с отдаленных гарнизонов, совсем непростое дело. Знала, но вышла замуж, знала, что будет тяжело, но уехала за ним из Питера в далекое Забайкалье, все знала, но решилась стать матерью, потому что любила своего Ромку Красноярова.

Он то отвлекался от своих мыслей, выполняя такие знакомые обязанности дежурного по части, то вновь возвращался мыслями к своей молоденькой жене.

– Как она там? Ведь девочка совсем, только 22 отпраздновали на Рождество. Да и одна совсем, в незнакомом месте. Ни мамы, ни подружек, ни мужа рядом. Даже поддержать некому. А еще и больно и страшно, наверно, – размышлял про себя Роман, – Господи, помоги ей справиться с этим. Пусть она родит хорошего здорового малыша. Неважно, кто родится, мальчик или девочка, пусть только здоровенький ребенок будет, да и Светка пусть в порядке будет, – просил Роман.

Молодой офицер Роман Краснояров, как и все нормальные люди, в минуты особого волнения возносил молитву, как мог, от души и искренно, Тому, существованию которого в обычной жизни особого значения не придавал. Он погружался в дела, важные и требовавшие его личного участия и присутствия, но вдруг вновь вспоминал о Светлане, хватал трубку телефона и взволнованным голосом просил:

– Егоров, соедини меня с больницей. Может, родила уже?

Дежурный коммутатора рядовой Егоров был в курсе дела. Он уважал Романа Красноярова, а потому сочувственно относился сейчас к нему, понимая, как нелегко ему, как волнуется сейчас, всегда невозмутимый, старлей.

– Нет, товарищ старший лейтенант, я пять минут назад звонил. Еще не родила, – коротко и сдержанно отвечал телефонист Егоров.

И опять все начиналось сначала. Звонки, сводки, приказы и распоряжения, доклады в штаб округа о ходе учений. И, как только наступал перерыв, Краснояров опять вспоминал Свету. Их первую встречу, знакомство и то, до тех пор неведомое чувство, которое вдруг нахлынуло при появлении этой хрупкой девчушки, да так до сих пор и не отпускает. Он стоял и курил у открытой форточки, а мысли были в той белой ночи, когда они, молодые и беспечные, забыв о разводных мостах, гуляли по Питеру, а потом, когда пути к отступлению были отрезаны, она привела его к себе домой. Не бросать же человека на улице. Как они нежно шушукались и целовались на балконе, а потом пили чай на кухне. А утром, когда проснувшиеся Светкины родители вышли на кухню к завтраку, он решительно попросил ее руки, повергнув ее в совершеннейший шок, поскольку ведь только целовались, но ни о чем серьезном не договаривались. Он вспоминал, как вопросительно смотрели на Светку ее родители, ждали, что скажет дочь, а она вдруг, для самой себя неожиданно, прямо и проникновенно посмотрела в его глаза и сказала, что согласна стать его женой, и что поедет за ним туда, куда поедет он. Светланина мама, теперь уже любимая и уважаемая теща Ольга Трофимовна, тихо охнула, прикрыв ладошкой рот, и без сил опустилась на стул. А Валентин Егорович, нынешний тесть Красноярова, крякнул и взял продолжительную паузу. Все молчали, ждали, что скажет отец. Так уж принято было в Светланиной семье, что решающее слово всегда было за ним.

– Любишь ее? – коротко спросил будущий тесть, обращаясь к Красноярову.

– Люблю, – так же коротко и твердо ответил Ромка.

– Любишь его? – отец повернулся к Свете.

– Люблю, – и румянец смущения во всю щеку.

– А может, лучше узнать друг друга? Не получится так, что через год скажете, что характерами не сошлись?

– Нет, мы сошлись, – ответили дружно в один голос.

– Ну, тогда ладно. К свадьбе будем готовиться, чтоб все честь по чести, как у добрых людей, – и, обращаясь к жене, добавил, – иди, мать, детей благословим, да на стол готовьте. Помолвка у нас сегодня.

Вот так все и решилось. Казалось бы, с бухты-барахты. Но ни разу в последствии ни она, ни он не пожалели о своем решении. Судьба!

Со свадьбой пришлось поторопиться, так как заканчивался отпуск у лейтенанта Красноярова, и через три недели ему нужно было прибыть к новому месту службы в далекое Забайкалье. Хоть и не любил Валентин Егорович власть свою употреблять и пользоваться высоким служебным положением, но тут особый случай. Светка ни за что не соглашалась что-то куда-то переносить, ждать, а тем более отпускать, теперь уже своего, Ромку в дальние края одного.

– Я, как настоящая декабристка, из Петербурга поеду за тобой в дикое Забайкалье, – шутила Света.

– А ты не боишься? Ведь даже не в городе будем жить, а в гарнизоне на границе, – проверял будущую жену на прочность Роман.

– Нет, Рома, не боюсь. Везде люди живут. Тебе ведь тоже там предстоит жить и служить. А раз ты сможешь, значит, и мне по силам. Не сомневайся во мне, я не подведу, – по-житейски мудро, как взрослая женщина, ответила эта юная девочка. И Ромка окончательно и бесповоротно поверил в тот момент, что Светлана и есть его вторая половина, которая не предаст, не подведет, и понял, что надеяться на нее ему можно, как на самого себя.

Как говорится, только «по ходу пьесы» выяснилось, что будущий тесть Красноярова – очень высокопоставленный генерал. Ведь Ромка и знать не знал, что девушка, с которой он познакомился четыре дня назад, единственная дочь генерал-полковника Скоробогатова Валентина Егоровича, о котором в войсках с придыханием говорили не только офицеры, но и солдаты. Боевой генерал, снискавший славу и заслуженное уважение в настоящих боевых действиях! Он честно прошел все горячие точки, и славился продуманными и успешными боевыми операциями. Насколько мог, берег солдат и офицеров, не принимая необдуманных решений, смело брал ответственность на себя. И побеждал!

Они познакомились совершенно случайно. Светлана, прощаясь с подругой на Невском, пятилась спиной и еще что-то кричала вслед уходящей Альке, как вдруг натолкнулась на что-то большое и, потеряв равновесие, чуть не упала, но оказалась в теплых и твердых руках, бережно подхвативших ее.

– Извините, – смущенно произнесла девушка и залилась румянцем.

– Скорее не извиняю, а благодарю. Судьбу. За то, что такой подарок прямо в руки послала, – игриво поддержал разговор высокий симпатичный шатен с серыми глазами. – Я – Роман, – представился молодой человек. – А Вы?

– Светлана, можно просто Света, – ответила девушка.

И оба застыли в молчании друг перед другом. Можно было уже попрощаться и разойтись. Но вот этого как раз и не хотелось. Хотелось продолжить знакомство. Но как это сделать?! Вроде, легко и просто! А на самом деле довольно сложно завязать разговор двум незнакомым молодым людям. Ведь первой возникает мысль, не показать своей заинтересованности. Чтобы вдруг не оттолкнули, не обидели равнодушием, не посмеялись над возникшей симпатией. Поэтому зачастую и начинается, ни к чему не обязывающий, пошловатый треп, так, на всякий случай. Но между ними все было по-другому.

– Света, если Вы не заняты, давайте погуляем, – без обиняков предложил Роман.

– Я не занята. Давайте погуляем, – также просто ответила Света.

А дальше все пошло как по нотам. Теплый июньский день, яркое солнышко на диво. Неспешно направились к Набережной Невы. И, не сговариваясь, повернули к пристани, сели в речной трамвайчик. Разговор тек легко и свободно. Не было мучительных пауз, когда по ходу приходится судорожно соображать, чем еще можно удивить собеседника и поразить его воображение, что сказать можно, а о чем лучше промолчать. Почему?! Да потому что нечего скрывать, нечего стыдиться, нет необходимости прятать какие-то намерения, о которых, до поры до времени, собеседнику знать не стоит. Как-то получилось само собой, что они начали разговор с рассказов о себе.

– Лейтенант я, пограничник. Училище закончил и сразу на границу. Служил в Таджикистане, а теперь получаю очередное звание и еду к новому месту службы в Забайкалье, на китайскую границу, – повествовал о своей короткой военной биографии Роман. – А в Питере я ненадолго. У меня здесь бабушка, а родители в Москве. Вот и приехал перед отъездом на новое место повидать ее. Теперь ведь только через год снова отпуск будет. А Питер я с детства люблю. Но бабушку больше! – засмеялся Ромка.

– А я живу здесь, с родителями, – подхватила разговор девушка, скромно промолчав о том, кто ее родители. С папой уже понятно, но и мама была непроста! Искусствовед! Работала старшим научным сотрудником в самом Эрмитаже, и всю свою жизнь посвятила изучению творчества импрессионистов, в чем была непревзойденным и совершеннейшим экспертом.

– Только закончила педагогический. Я учитель математики и информатики. Послезавтра вручение дипломов и можно начинать самостоятельную жизнь, – беспечно говорила Света, а Ромка смотрел на нее во все глаза. И очень нравилось ему на нее смотреть. Высокая и стройная природная блондинка была хороша естественной женской красотой. Правильный овал лица, огромные и выразительные голубые глаза, слегка вздернутый носик и задорные ямочки на щеках. И при такой-то внешности совершенно никакой вычурности и эпатажной позы в поведении! Было такое впечатление, что она просто не осознает, насколько она привлекательна! Иначе не смогла бы сохранить этой потрясающей и завораживающей простоты и естественности.

Уже после двух часов общения, которые пролетели для них как один миг, он вдруг отчетливо понял, что это именно ТА девушка! Бабушка, конечно, святое дело, но это именно за Светкой он приехал в этот раз в Питер! Душа ликовала и летала в облаках, но он еще боялся поверить в свое везение и спугнуть, казавшееся таким близким, счастье. Прогуляли допоздна, он едва успел до разведения мостов. Прощаясь, обменялись телефонами и договорились о встрече на завтра. И так все четыре дня! Встречались утром и гуляли до самого вечера. И не было скучно, тягостно, неудобно. И каждая встреча – как открытие нового мира. Было полное совпадение вкусов и интересов, а если различия, то незначительные и вполне терпимые. Даже определяясь с меню в кафе, они были единодушны в выборе блюд. Но самый главный восторг вызвало то, что оба, по-детски страстно, любили мороженое! И не было вопросов о зарплате, квадратных метрах, московской и питерской прописке, дачах, машинах и сбережениях, о том, какие посты занимают родители. Говорили о музыке, спорте, путешествиях, походах, книгах. Они даже не спросили фамилию друг друга. Просто Рома и Света. И этого показалось достаточно.

О том, что его будущий тесть – большой военный чин, Роман узнал уже перед самой свадьбой, когда Валентин Егорович затеял с ним разговор о возможности изменения места службы.

– Может, останетесь здесь в Питере или хотя бы в Москве? Все не так далеко, – предложил тесть Ромке. – Одна она у нас с матерью. Ольга тосковать будет, – и выжидающе посмотрел на будущего зятя. И ждал его ответа, и боялся одновременно. Боялся ошибиться в нем.

– Нет, Валентин Егорович. Не сердитесь, но нет. Вы же сами человек военный и понимаете, приказ есть приказ. Я должен прибыть к месту службы. Да и негоже мне свою карьеру начинать с того, чтобы за спину тестя прятаться. Хочу, чтобы меня, как Вас, за мою службу, за дело уважали, а не за то, что выгодно женился. Не хочу я себя и Вас позорить. Тем более, что женюсь я на Светлане, а не на генерал-полковнике Скоробогатове. Я ведь и не знал, кто Вы, когда руки ее у Вас просил.

И боевой генерал удовлетворенно крякнул и пожал в знак одобрения руку молодому лейтенанту. И подумал про себя, что есть еще у него чутье на людей. Такой не сподличает, не опозорит. Не хлыщ и не выжига! Достойный парень! За короткое время подготовки к свадьбе он по своим каналам навел справки об этом Красноярове. Из училища и из части в Таджикистане получил о нем самые лестные отзывы: честный, умный, рассудительный, порядочный, ответственный и т. д. и т.п., как говорится. Семья приличная, родители оба архитекторы. С такой семьей не грех и породниться.

Свадьбу гуляли в Питере, торжественно и с размахом. Гостей было много. Из разных уголков Союза слетелись-съехались друзья и родственники старших и молодых. И все восхищались не столько широтой свадьбы, сколько красотой новобрачной пары. Когда люди любят и счастливы по-настоящему, они и красивы по-настоящему.

Провожали в Забайкалье молодых Краснояровых из Москвы. Краснояровы старшие пригласили сватов Скоробогатовых в гости. С первых дней знакомства все у них сложилось: приняли одна семья другую не формально, а по-настоящему, по-родственному, признали так сказать, и общались теперь с неподдельным удовольствием, узнавая друг друга и сближаясь все теснее.

– Смотри-ка, Светик, не только мы с тобой понравились друг другу. Глянь, как наши родители сошлись, вроде сто лет знаются. Здорово, черт возьми! – улыбался Роман, а Светка счастливо жмурилась на солнце и прижималась к теплому боку мужа.

А дальше прибыли на заставу на юге Читинской области, на самой границе с Китаем, и начались пограничные будни. Роман служил, а Света устроилась учителем математики и информатики в сельскую школу в 12 километрах от заставы, куда возили и ребятишек военнослужащих погранотряда. И каждый день был счастьем, несмотря на холодную, малоснежную зиму и пронизывающий ветер, малометражную квартирку в офицерском восьми-квартирном доме без водопровода и центрального отопления. Что значат бытовые трудности по сравнению с тем, что любимый человек рядом?! И никогда ни слова о том, что оставила Питер, родителей, уютную квартиру и комфортный, обустроенный быт.

А через несколько месяцев Светлана, смущаясь и немножко волнуясь, объявила Роману:

– Готовься, Ромочка, мы скоро станем мамой и папой.

– Светик мой, Светлана! Я тебя люблю! – орал обалдевший старлей и кружил по комнате свою любимую. – У меня будет с-ы-ы-ы-н! Продолжатель рода и наследник!

– Егоров! Ну, что ты там? Новости есть? – напряженным от волнения голосом вновь обращался Краснояров к телефонисту.

– Есть, товарищ старший лейтенант, – слегка замявшись, ответил рядовой Егоров. – Дежурный врач доложил, что вертолетом час назад в Читу отправили.

– Что? Что случилось? – начал Ромка, и голос его осел, как будто внезапно кончился.

– Да, Вы не волнуйтесь, товарищ старший лейтенант, вроде, ничего страшного, – скороговоркой выпалил Егоров. – Вот, Вы лучше сами с врачом поговорите, он как раз на связи. Соединяю.

– Алло! Алло! – издалека раздался в трубке незнакомый мужской голос.

– Слушаю, старший лейтенант Краснояров, – по-военному представился Роман.

– Вот и слушайте! – приказал твердый голос. – Вы не паникуйте. Спокойно, ничего страшного, но мы решили перестраховаться. Она первородящая и плод достаточно крупный, а у нас как раз вертолет санавиации был, вот и решили не мешкать, а в область отправить. Да все нормально будет. Думаю, скоро уже поздравлять Вас можно будет, – заверил Ромку доктор. – Я все сам узнаю и Вам перезвоню. Держитесь! – и в трубке послышался сигнал отбоя.

– Вот это пряники! Как она там?! – волновался Ромка, меряя шагами небольшой кабинет и ероша жесткие волосы. – Бросить бы все, да бежать к ней, помочь, поддержать! Он готов был стоять под окном роддома столько, сколько нужно, несмотря на февральский мороз! Лишь бы быть в этот момент хоть чуточку ближе к ней, его любимой! Лишь бы она ощущала его присутствие и поддержку, и понимала, что они вместе!

Но, никуда не деться. Служба! До девяти утра, пока не примет дежурство сменяющий его командир, ни с места, хоть умри.

Он усилием воли заставил себя собраться с мыслями и окунуться в рабочий процесс.

И через четыре часа, наконец, раздался долгожданный звонок.

– Товарищ старший лейтенант, – голос Егорова привел старлея в чувство, – доктор на связи.

– Ну вот, как и обещал. В срок уложились, – довольно усмехаясь, произнес доктор. – Сего дня четырнадцатого февраля, ровно в двадцать три тридцать появился на свет младенец мужского пола, вес три восемьсот, рост пятьдесят три сантиметра. Мамаша и сын в порядке! С сыном Вас, товарищ старший лейтенант! Ура! – и весело добавил, – магарыч с тебя, старлей! А как сына-то назовешь? Может Валентином? А что?! Я тоже Валентин! Хорошее имя!

– И правда, Валентином можно назвать, – размышлял Роман. – Тесть очень доволен будет! Ведь получится, в честь него сына назовем. Да и Светланке тоже очень понравится эта идея! Решено, быть первенцу Валькой!

– Томка, ну То-о-м, пойдем, погуляем, – уговаривал девушку, стоя у полуоткрытой двери, высокий и плечистый парняга. – Хочешь, в кино сходим, а можно просто погулять.

– А чего просто так по улицам шляться? Лучше в кино, а можно в кафешку сходить. Или денег нет? – блеснула озорными глазами румяная пышная булочка.

– Нет-нет, Томка, деньги есть. Я ведь аванс получил, – поспешно заверил ее парень, и неловко вытащил из кармана брюк несколько смятых денежных купюр.

Она смотрела на зажатые в кулаке деньги и думала о том, что раз деньги есть, значит, он самостоятельный, не пьянь какая. А он во все глаза смотрел на нее. И представлялась она ему именно хрустящей, румяной булочкой, которые часто пекла его мать. Девушка и вправду была хороша. Невысокого роста, узкая в кости, но с хорошими женскими формами. Вся такая чистенькая и вкусно пахнущая. Одно слово – свежая сдобная булочка. Он уже давно посматривал на нее, но вот так подойти и позвать погулять отважился впервые. Вокруг нее всегда вилось много кавалеров, но строгая Томка никого и близко к себе не подпускала. Еще тогда, давно, в детдомовском детстве, после ужасающих разговоров со старшими подружками об отношениях мужчин и женщин, она решила для себя, что сначала штамп в паспорте, а потом все остальное. Нахлебавшись досыта сиротской детдомовской жизни, она всем сердцем желала себе семьи, в которой будет все, как у людей: дом, муж, родители мужа, которых она будет почитать и уважать, как своих, потому что своих-то вовсе не было. Ну и, конечно, потом и дети будут. И не просто мечтала. Она, как могла, стремилась к этой жизни. В школе особыми успехами в науках не блистала, зато по домоводству всегда была пятерка с плюсом. Сварить, испечь, связать для нее было в удовольствие. Но больше всего душа лежала к шитью. За неспешным занятием можно было погружаться в свои мысли и мечтать, мечтать…

После окончания школы и выпуска из детдома выбор у выпускников невелик. В основном, разного рода ГПТУ. Как хорошо, что представившаяся возможность совпала с ее желанием. Она нашла свое призвание и была счастлива, поступив в швейное училище. Модельерского таланта сначала, конечно, не было, но трудолюбие и тщательность в работе сделали ее вскоре одной из лучших мастериц ателье, в которое она пришла работать после окончания училища.

Вопрос с жильем решился на редкость «удачно». Попала она на прием в райисполком к толстому лысоватому дяденьке, который сердечно объяснил ей, что лучше написать отказ от квартиры, которая ей, как сироте, полагается по закону, но неизвестно когда будет выделена, и получить комнату с подселением в трехкомнатной благоустроенной квартире. Сразу! Слукавил дяденька, что квартирка нужна ему самому, для своих нужд. Но Тамарочка была так счастлива тем, что у нее будет своя комната, считай свое жилье, что и не удосужилась заподозрить «доброго» дяденьку в лукавстве. Согласилась, получила ордер на вселение, постепенно свила свое гнездышко на восемнадцати метрах и была на седьмом небе от счастья. Одно огорчало, никак не воплощалась в действительность ее мечта о своей семье, о муже. Всех, кто пытался ухаживать за ней, осторожная Томочка почему-то подозревала в дурных намерениях, и давала им от ворот поворот. А тут вдруг нарисовался этот смешной увалень по имени Славик. Вроде добрый, вроде не наглый, не пристает с разными глупостями, работает шофером, в пьянстве не замечен, армию уже отслужил. А главное, у него есть семья, мать и отец, да еще дом с огородом и хозяйством. И решилась Тамара попытать счастье, выбрав в женихи Славика Чернецова. После нескольких целомудренных встреч Славик, смущаясь и потея, сделал ей предложение руки и сердца. И она согласилась без колебаний. Не знала бедная девочка, что в зажиточном доме не хотят видеть невестку-сироту, что мать устроила настоящую бурю с сердечным приступом и резко пахнущими лекарствами в знак протеста против будущей невестки.

Но Славик проявил неожиданное упрямство и сказал, как отрезал, – Если не примете Томку, уйду к ней в комнату. Совсем!

Пришлось мамаше сделать вид, что согласна на все. Но, даже еще не познакомившись с невесткой, затаила на нее лютую злобу за то, что та отнимает единственного и любимого сыночка. Не такую судьбу рисовала она сыну в своем воображении. И невеста у нее уже была на примете: соседская девушка, из хорошей, зажиточной семьи. А тут – голь перекатная, без роду без племени, детдомовка какая-то!

Свадьба была похожа просто на большую гулянку: только родня жениха, хотя, довольно многочисленная. О том, что невеста может позвать своих подружек, и речи не было. Все тосты и поздравления были адресованы, в основном, жениху. Его расхваливали наперебой, поглядывая в сторону мамаши, угодили ли словами о сыночке. Невеста была просто необходимым для свадьбы атрибутом. Но Тамарочка, несмотря ни на что, была ослепительно хороша в, сшитом собственноручно, красивом белом платье. А может быть еще и потому, что лучилось счастьем ее хорошенькое личико, да то и дело слышался заразительный смех. Она порхала, как белая птица, успевая на своей же свадьбе помогать свекрови и тетушкам обслуживать гостей. Ее сердечко переполняла радость оттого, что и у нее теперь есть семья и большая родня. Она готова была всем угодить и услужить. И совсем не замечала Тамарочка, как нет-нет, да и взглянет на нее недобрым взглядом свекровь.

– Доброе утро, мама, – обратилась невестка к свекрови в первый день после свадьбы.

– Какая я тебе мама?! – сверкнула глазами свекровь.

– А как же мне Вас называть? Тетя Дуся? – недоуменно вскинула брови Тома.

– Какая я тебе тетя?! Ишь, племянница нашлась! – пробурчала свекровь. – Зови меня Евдокия Петровна.

И сжалось сердце девушки в предчувствии тяжелой жизни в доме мужа. Но она тут же урезонила себя:

– Ничего. Я постараюсь, и она меня полюбит. Пройдет время, она поймет, что я для Славика – хорошая жена. И в доме буду хорошей хозяйкой.

Только могла ли она предположить, что эта женщина, которую она готова была полюбить, как родную мать, отвергает ее всем сердцем?! А уж видеть хозяйкой в своем доме эту «пришлую напасть» она и вовсе не намерена!

И начался вселенский ужас, именуемый семейной жизнью. В принципе, Славик был неплохим, покладистым парнем. К тому же воспитан был матерью в строгости, и ни к каким глупостям, табаку или водочке, пристрастия не имел. И Томочка готова была колдовать над своим семейным счастьем каждую минуту. Всеми возможными способами она добивалась расположения мужа, стремилась создать их собственный мирок на двоих. И все бы могло получиться, сложиться, склеиться. Но…. Евдокия Петровна не дремала. Казалось, она поставила целью своей жизни разлучить их, развести и выжить ненавистную невестку, сделав ее виноватой во всех смертных грехах.

– Неумеха, неряха, лентяйка, засоня, руки не оттуда растут, на чужое добро зарится, грубиянка зубатая! – Вот далеко не полный перечень «лестных» слов, которые каждый день слышал сын от матери в адрес молодой жены.

– А у меня давление, сердце, ноги и руки больные, спина не разгибается, – скорбно выговаривала каждый раз мамаша, когда сын возвращался с работы. – Давеча с боем заставила ее постирать тебе, так все самой перестирывать пришлось. Навозила кое-как, а ты ведь у меня аккуратист. Какой с нее спрос? Детдомовская! Им в прачке стирали, вот и не умеет. А главное, не хочет учиться, стараться ради мужа. Может, не любит?

– Заставила обед готовить, так все свиньям пришлось вылить, есть нельзя. Только продукты переводит. Пришлось самой обед стряпать. Конечно, детдомовская, кто же ее учил готовить, – тяжко вздыхала свекровь, уплетая за обе щеки плов, приготовленный перед рабочей сменой Томочкой. – Нас с батькой не почитает. Что начну подсказывать, огрызается, матом посылает. Говорит, что взашей нас с отцом скоро отсюда попрет, – жаловалась сынку мамаша, поджимая губы куриной гузкой и собирая горькие слезы в мокрый платочек. – Только ты, сынок, ей не говори ничего, что я тебе жалилась. Она грозилась, что еще хуже будет, если тебе пожалюсь, – добавляла масла в огонь Евдокия Петровна, а сама пытливо наблюдала, какое действие возымели на сына ее слова.

И Славик, в первые дни совместной жизни с Тамарой такой счастливый и радостный, как все молодожены, постепенно становился мрачным и молчаливым. Через некоторое время родители и Тамара с удивлением обнаружили, что их Славик вдруг закурил, а еще без особого повода, ведь раньше только по праздникам, стал прикладываться к спиртному. Томочка пушистой кошкой ластилась к мужу, а он не видел в этом ничего, кроме желания охмурить его, подкрасться поближе и цапнуть побольнее. Мудрая мамаша подсказала, что женщины так делают только для того, чтобы добиться своего. А Томочка, между тем, стараясь не замечать проявлений тайной войны, объявленной ей свекровью, изо всех сил стремилась создать то, что называется таким заманчивым словом семья. Шустрая и умелая, она все успевала. И убраться в доме, и перестирать-перегладить себе, мужу и свекрови со свекром. Варила-жарила, стряпала-пекла. И каждый раз, когда семья садилась за стол, она молчаливо ждала, что хоть кто-нибудь похвалит ее за мастерски приготовленную еду. Но свекор, видимо, был вообще глухонемым, или онемел в процессе жизни с этой Бабой Ягой. За все время совместного проживания Тома едва ли слышала от него и пару слов. Свекровь можно было пытать каленым железом, она все равно ни за что не сказала бы добрых слов невестке. А муж, каждый раз вставая из-за стола, неизменно говорил: «Спасибо, мама. Вкусно», – и укоризненно смотрел в сторону жены.

Сразу после свадьбы он был нежным и пылким. Что и говорить, молодой мужчина. И Томочка была удивлена тем, что, оказывается, это приятно, когда он, жаркий и страстный, искал любую возможность, чтобы остаться с ней наедине. Но костер любви оказался недолговечным. Не потому ли, что свекровь, едва разгоравшееся пламя, успевала полить холодной водой? После первого месяца совместной жизни свекровь сначала начала намекать, а потом и в открытую говорить о внуках. Она бесцеремонно заявляла, что семья без детей, это вовсе не семья, что жена, которая не может родить, как яловая корова, годится только на мясо. Что, если женщина не беременеет, значит, она бракованная. Томочка ужасно смущалась и чувствовала себя виноватой. А Славик мрачнел, как туча, и все больше уходил в себя. Сначала он так спешил домой, чтобы скорей увидеть свою Томку, а если она работает во вторую смену, то и встретить ее успеть.

– Нечего ее поважать. Не барыня, сама доберется. Украдут что ли? Кому она нужна? А ты устал после работы, лучше отдохни, – настраивала мать.