Нелегалка. 2009—2010

С благодарностью синьорам Марии и Лучо, Сан Грегорио ди Катания. Светлой памяти синьоры Розарии Папалардо.

Некоторые имена и названия в тексте изменены.

© Наталья Лазарева, 2017

ISBN 978-5-4483-6469-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Лететь нельзя остаться

Объявили начало посадки на рейс «Катания-Форли». Мужчины, женщины, дети, говорящие на итальянском, русском и английском, поднимались с кресел в зале ожидания, доставали билеты, надевали куртки.

До этой минуты Наталья упорно жалела отобранные после проверки ручной клади бутылки. Она никогда не летала, а Андреа что-то напутала, сказав, что бутылки, ножи и ножницы нельзя сдавать в багаж.

Невелика была потеря, но лучше было думать о ней, чем о том, что с минуты на минуту придётся подняться на борт.

Она всегда боялась летать. Дико боялась. Аэрофобия – кажется, так это называется. Боязнь эта не имела ничего общего со страхом высоты. Высоты Наталья не боялась. Ещё подростком, прячась от родителей, она курила на крыше многоэтажки, свесив ноги вниз, как с дворовой скамейки. А позже, уже будучи замужем, раскрасила фасад дома вокруг своих окон на двенадцатом этаже. Она рисовала, сидя на подоконнике, спиной к улице, и только держалась рукой за раму. Зачем она это сделала? Хотела, чтобы её дети, гуляя во дворе, сразу видели свои окна.

Но самолёт… С детства её преследовал навязчивый сон: она садится в самолёт, и он разбивается. Ни один из самолётов, в которые она садилась в снах, не дотянул до посадочной полосы.

Итальянцы и иностранцы проходили контроль и направлялись к автобусу.

Наталья заплакала бы, если бы это что-то изменило. Изменить ещё даже было можно. Она могла остаться. Может быть, по уму, и надо было остаться. В прошлом году её никто не звал в Италию. И никто не выгонял из России. Теперь в России её никто не ждёт. Зато Италия вложила в руки карт-бланш на проживание и трудоустройство. А она улетает…

Страшно, страшно, очень страшно… Самолёты – транспорт повышенной опасности. При авиакатастрофах не бывает уцелевших. В лучшем случае, люди погибают сразу.

Однажды она попала в ДТП, когда ехала в такси. Она не пристегнулась, и, когда автомобиль, резко затормозив, слегка поцеловал в зад поворачивающий на Ланскую трамвай, Наталья вмазалась лбом в ветровое стекло. Однажды она ехала в троллейбусе. Последний троллейбус, разогнавшись на пустом полуночном шоссе, тормознул так, что едва не перевернулся, когда перед ним, наперерез, пулей пролетел свихнувшийся пешеход. Наталья за секунду до этого встала с сиденья, собираясь пройти к выходу. Она не ожидала непредвиденной остановки и, по инерции, пролетела через весь салон, рухнула на колени и впилилась головой в перила у водительской кабины. С тех пор она всегда пристёгивается в машине, даже если проехать надо всего пару кварталов, и всегда старается сидеть в любом транспорте до полной его остановки.

Однажды она ехала в поезде. Тепловоз остановился на какой-то станции, не в начале, а на середине платформы. Через несколько минут по купе пошёл шум: под колёса бросилась женщина. Пассажиры повалили из вагонов посмотреть на происшествие. Наталья не сдвинулась с места, даже не пытаясь представить, что было на рельсах под локомотивом и головными вагонами. Она это уже не раз видела. В их пьяном посёлке такое случалось не единожды, часто первыми находили мертвецов детишки, по утрам спешащие в школу по рельсам, в соседний городок.

Однажды она попала в шторм на Ладоге. Катер швыряло во все стороны с такой силой, что через пятнадцать минут она потеряла сознание. Уже на берегу ей сказали, что шторм продолжался два часа. Господь милостив, для неё всё длилось четверть часа. А однажды она попала в шторм на пароме, когда тот шёл из Стокгольма в Турку. Там тоже было страшно, но не так. Во-первых, она умеет плавать. Во-вторых, всегда есть люди, которые умеют плавать, если у тебя не будет сил. В-третьих, на судах имеются спасательные жилеты. В-четвёртых, рядом всегда найдётся другое судно, готовое принять потерпевших кораблекрушение.

А вот летать она не умела. И вряд ли этой способностью обладал кто-нибудь из других пассажиров и членов экипажа. Парашютов, насколько она знала, пассажирам тоже не выдавали.

Андреа и этим утром спрашивала, не передумала ли она, зачем улетать, если здесь всё складывается так удачно? Андреа и сейчас стояла за ограждением и выжидающе смотрела на неё. Джузеппе остался в машине. Наталья прикусила губу, скорее всхлипнула, чем вздохнула, и, прощально помахав рукой, шагнула из зала на улицу.

Абстрагироваться. Она никогда не летала. У самолёта может отвалиться крыло. Самолёт может свалиться в море. Самолёт могут захватить террористы. Может испортиться погода, и тогда они будут кружить над заметеленной Москвой (в Форли пересадка, до Москвы), пока не закончится топливо, и они не рухнут в лес под Домодедово.

Абстрагироваться!!!

Ей досталось место у окна, над крылом. Наталья села и сразу почувствовала такую слабость, что завалилась набок, прижавшись к стеклу щекой и, лишь бы чем-то занять мозги, сказала себе: «Сейчас будет кино про землю с высоты птичьего полёта». Кино она любила. А этот сеанс – эксклюзивный, единственного показа, и только для тех, кто смотреть захочет.

Может быть, они разобьются, а, может, нет. Повода не смотреть в иллюминатор не нашлось.

Самолёт взлетел легко и также легко стал набирать высоту. Высота не чувствовалась. Вообще. Потом перестала ощущаться скорость. Кино показывали красивое, но в замедленном темпе. Она занялась угадыванием: вон, позади осталась Катания и пляжи; впереди, перед проливом – Мессина; а вон и Таормина – город, по земле которого она сделала свои первые на Сицилии шаги.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Карты правду говорят

Прошлой зимой Наталье приснилось, что она собралась умирать. Пошла в магазин, присмотрела себе гроб, влезла в него, покрутилась, устраиваясь поудобнее. Вылезла, поправила белую атласную подушечку, разгладила рукой складки на обивке и начала прощаться с родными и знакомыми. Народ тянулся к гробу, как в Мавзолее, с той лишь разницей, что Наталья была живой и лично перемолвилась с каждым каким-то словечком. Каждый подошедший потом обнимал её и целовал троекратно, и отходил, уступив место следующему. Очередь иссякла. Наталья залезла на стол, окончательно уже расположилась в домовине, надела наушники и включила плеер. И тут прибежала запыхавшаяся дочка: «Мам, ты чего это?!» Наталья снова вылезла и, театрально поведя рукой в сторону стола, ответила: «Вот, доченька, жила я, не как хотела, так хоть умру, как мне хочется!»

Проснувшись, Наталья поняла вдруг, что, если она умрёт, хуже никому не станет. Только лучше. В первую очередь, потому, что тогда в их маленькой квартирке освободится целая, пусть небольшая, но комната.

Ещё она поняла, что жизнь прошла мимо.

В свои сорок восемь она мало куда съездила, и ни разу не была в настоящем отпуске. В сорок восемь лет у неё было трое детей, трое внуков, тридцать один год непрерывного рабочего стажа, обычный букет хронических заболеваний настоящего жителя мегаполиса: остеохондроз, гипотония, стресс, головные боли, сезонные простуды… Где-то далеко впереди маячила пенсия.

После сна в голове Натальи что-то щёлкнуло, она стала почаще смотреть на себя в зеркало, а так же всматриваться в лица ровесниц. Увиденное не радовало.

Хотелось жить и любить. Однако, после утренних встреч с зеркалом хотелось лечь и сдохнуть. Когда-то она свято верила в торжество коммунизма. Потом стала верить в семейные ценности. Потом тупо, по-коммунистически ударно пахала на благо своей семьи, чтобы быть её ценным членом. Её воспринимали как стахановку с вмонтированным перпетум-мобиле. А теперь механизм дал сбой. Запоздало, но всё-таки, Наталья вспомнила, что она устала. А через пару недель поняла, КАК она устала. И тогда она пошла к гадалке.

Впервые в жизни у неё возникло такое желание. Где найти реальную гадалку? Одна её подруга как-то обмолвилась, что дважды обращалась к какой-то предсказательнице. И у неё всё сбылось. Наталья позвонила подруге, но та неожиданно пришла в ярость: «Гадать – грех! В 2012 году наступит Конец Света! Мы все ответим за свои грехи! Подумай о душе!» Такой вот пердимонокль.

Были святки. На работе в столовой девчонки вели разговор о гаданиях. Наталья заявила, что все эти зеркала и свечи – ерунда, а вот сходить бы к настоящей гадалке!

В курилке к ней подошла Женя: «Записывай телефон, гадалка самая что ни на есть настоящая! Я трижды обращалась, всё получилось, как она говорила!»

Наталья позвонила сразу: «Здравствуйте! Хочу погадать!» – «Можете подойти после работы?» – «Могу» – «Договорились».

Её встретила симпатичная женщина лет сорока, представилась Татьяной, провела в комнату, зажгла свечу, достала колоду Таро: «Что хотите спросить?» – «Ничего» – «Ничего? Зачем пришли?» – «Просто так» – «Странно…» Наталья пожала плечами.

Гадалка уточнила: «Странно, что Вы пришли» – «Почему?» – «Ко мне обычно приходят люди, которые желают чего-то и хотят знать, исполнится ли их желание. Вы можете хотеть чего угодно – Ваши желания всегда исполняются. Сами не замечали?» – «Замечала. Но дело в том, что я ничего не хочу».

Татьяна усмехнулась: «Я сейчас сделаю общий расклад. Посмотрим, что там у Вас».

Наталья поверила ей сразу же – гадалка говорила такие вещи о её прошлом и настоящем, которых не знал никто. И это были не общие фразы, а описание конкретных событий.

Затем гадалка приступила к предсказанию будущего и с каждой минутой удивлялась всё больше: «В первый раз такое вижу! Карты идут очень плохие, хуже быть не может. И, если бы вместо Вас здесь был кто-то другой, это означало бы катастрофы, беды и несчастья. Но вам среди всего выпадает карта, которая убирает все неприятности.

Вы собираетесь поехать за границу?“ – „Да“ – „В Европу?“ – „Да“ – „Финляндия, Швеция?“ – „Да“ – „Вы не поедете, да Вам там и делать нечего. Я вижу Вас у моря, в тёплой стране, далеко.

Что у вас с работой?» – «Работаю» – «Кем?» – «Художником» – «Где?» – «В магазине» – «Вы не будете там работать» – «Ну, не буду и не буду» – «Вы не расстроились?» – «Нет» – «Кризис Вас не коснётся, так что не переживайте» – «Я не переживаю» – «А Вы знаете, что Вам вообще работать нельзя? У вас другое предназначение. Работая на кого-то, Вы зря тратите время» – «Так жить на что-то надо. Меня кормить некому» – «И, всё-таки…»

Наталья деликатно промолчала. В мире полно психов. (И, тем не менее, запланированная на февраль трёхдневная поездка в Швецию сорвалась в самый последний момент).

Татьяна прервала молчание посетительницы: «Сейчас погадаем на любовь» – «Не надо» – «Надо» – «Нет!» – «Почему?» – «Потому что любви нет» – «Есть. Сейчас увидите».

И вот тут она описала того, кого Наталья давно знала, но о ком никогда не думала, как о предмете своей страсти. Гадалка указала даже возраст и знак Зодиака.

Наталья никак не реагировала, она словно впала в транс. А гадалка мягко улыбнулась и сказала: «Вы же знаете, о ком я говорю. Это – Ваше счастье, подарок Вам. Идите и возьмите его!»

Через две недели какой-то механизм во Вселенной пришёл в движение – как иначе объяснить, что два абсолютно разных человека, при этом – не один год знакомых, не просто посмотрели, но и увидели друг друга по-новому?

Не спрашивайте, почему кто-то сходится на одну ночь, а кто-то – на всю жизнь. На всю жизнь они друг другу были не нужны, а одной ночи им, явно, было мало.

Они договорились, что не создадут друг другу проблем и расстанутся до лета. Летом к нему должна была приехать его любимая. Лето казалось таким далёким в том жарком январе…

Они много времени тратили на разговоры. Это казалось самым важным: рассказать, как они оба давно хотели того, что произошло. Они старались извлечь из этого странного романа максимальное удовольствие. В этом удовольствии растаяла зима и уже почти закончилась весна.

Весной Наталья осталась без работы.

Она могла бы и не увольняться, но не могла не уволиться.

В связи с кризисом, из продавца-оформителя подарков её перевели в пекари. Зарплата с Нового года заметно упала, цены выросли.

Руководство магазина уговаривало остаться, но она твердо решила найти работу с окладом тысяч в 20. Гадалка говорила, что ей надо поехать к тёплому морю, за границу. На такую поездку нужны были деньги. Можно отрицать гадалок и их предсказания, но Наталья помнила, что Татьяна сказала ей о прошлом – раз; о не получившейся поездке в Швецию – два; о любви – три; и о потере работы – четыре. Наталья не могла не уволиться хотя бы и потому, что работать пекарем ей было не по силам. Она могла работать много, долго, но – не физически тяжело.

Через неделю стало ясно, что двадцатку можно заработать кассиром, проводницей на поездах дальнего следования или горничной на теплоходах.

Но она не торопилась устраиваться на новую работу. Ей казалось, что впереди её ждёт что-то особенное. Она листала газеты, просматривала вакансии в Интернете, валялась на диване или шла гулять. И ждала.

От безделья записалась в массовку и отсветилась в готовящемся к выпуску сериале в роли трупа. Там актрису убивали по ходу фильма, но актриса оказалась суеверной и сниматься отказалась. А Наталья согласилась. Её нарядили в длинную синюю юбку, белую блузку, превратили затылок в кровавое месиво, уложили на лестницу в шикарном загородном коттедже и пять часов снимали дубль за дублем. Лежать было неудобно и больно. Скурившегося актера с жуткой одышкой, который, кажется, сто раз приседал возле неё, изображая дикий ужас, хотелось схватить за ногу и завизжать, для смеха. Наталья сдерживала идиотские порывы – дядьку было жалко, он умаялся мотаться вверх-вниз по широким ступенькам.

Перед дверью лежал второй труп. Ему повезло больше. Дело в том, что это был последний день съемок. Вернее, ночь. Пока шесть автобусов и фургонов колесили по городу и окрестностям, коллектив дружно отмечал это событие коньяком. Наталья не пила. А второй труп не отказывался. В результате он напился и уснул в заданной позе, растянувшись на животе и раскинув руки. Когда он начинал храпеть, его незло пинали, чтоб затих.

Проспавшийся к утру «покойник» радостно сфотографировался на память с «убиенной». Наталья сбросила фотки в контакт, позабавив друзей.

Еще из любопытства – для общего развития, пару раз съездила по объявлениям: «В элитный массажный салон требуются администраторы. Возраст от 40 лет, высшее образование, прописка в СПб».

В первом офисе, просторном, с видом на Невский, ей отказали сразу же. Холеная женщина, доброжелательно улыбаясь, сказала: «Я не представляю Вас, работающей администратором в массажном салоне». Наталья не стала спорить. Но именно такой отказ заставил её поехать по второму подобному объявлению. Там сказали то же самое, но, все-таки, направили на стажировку.

Элитный салон походил на благоустроенное общежитие. В большой квартире у залива постоянно проживали несколько иногородних девушек.

К вечеру в салоне собралось три претендентки на должность администратора и с десяток «массажисток». На общем фоне выгодно выделялась тоненькая негритяночка, маленькая и изящная, как дорогая куколка.

Девушки курили, чаевничали, делились впечатлениями. В 11 вечера приехало руководство. После собеседования Наталью вызвали в коридор и сказали: «Вы нам не подходите». Она разочарованно вздохнула: «Почему?» – «Без комментариев. Не подходите – и всё».

Не прошла фейс-контроль.

На другой день она купила «Вакансию» и наткнулась на объявление: «Трудоустройство в Италии».

Она поехала в агентство, посидела на семинаре и подписала договор, ни секунды не колеблясь. В этот день собирали группу на сентябрь. Пока суд да дело, выяснилось, что есть место в автобусе, отправляющемся через 2 недели.

Она всегда мечтала пожить в другой стране. В Америке. Или в Греции.

Она была за границей и в этом году – в старой доброй Финляндии. Только ленивый не катается из Северной столицы в страну Суоми на шопинг или просто под настроение. Наталья каталась под настроение, бродила по берегу Саймы в Лаппеенранте, вздыхала у водопада Иматры, остро жалея все разбитые сердца в мире, отдыхала мозгами в Хамене. Хамена, с невысокими аккуратными домиками, неширокими улочками, засаженными высокими тополями, напоминала ей Гатчину, город детства. Сейчас в Гатчине мало чего осталось от детских впечатлений, разве что – в снах, а в действительности – разорённый Дворцовый парк, снесённые старые дома, вырубленные сирени… Кому это всё мешало?

Так что, загранпаспорт и виза у неё были в порядке, и она согласилась уехать через 14 дней.

Вечером написала об этом милому другу. Он ответил, что он в шоке. Он написал, что хочет, чтобы у неё ничего не получилось. Она написала, что это – нечестно. Она все равно хотела уехать, они все равно собирались расстаться – все идет по плану, она лишь чуть ускорила события. Он написал, что она, наверное, права, но он не хочет, чтобы она уезжала. Она написала, что хочет уехать, а он просто обязан пожелать ей удачи. Он написал, что желает удачи, но надеется, что она останется. Она написала, что не останется, но вернётся. Он написал, что Италия – другая планета. Она написала… Он написал… Агония.

В агентстве Наталье дали ксерокопию брошюры «Итальянская кухня» и распечатку из 200, самых необходимых на первое время, слов и выражений, которые следовало срочно выучить.

По брошюре велели активно практиковаться, чтобы набить руку и проникнуться спецификой забугорной пищи.

Пачку грязно-серых страниц Наталья запихнула в чемодан, не прочитав ни строчки.

Учить тоже ничего не стала. Две недели прощалась с Питером, болталась по гостям, прокатилась в Финляндию и выпила столько водки, абсента, вина и пива, что испугалась, что в Италию приедет законченной алкоголичкой.

Друзья и подруги прощались с ней так, словно она умерла или была при смерти. Родным и близким о своём отъезде она ни словом не обмолвилась.

В назначенный день Наталья заявилась в агентство, едва не опоздав. Кроме неё, в офисе сидели семь женщин, при огромных чемоданах и объемных сумках. Они что-то выясняли, озабоченно сравнивали словари и разговорники. Наталья блаженно улыбалась, даже не пытаясь отойти от сладких воспоминаний. Они с любимым сказали друг другу «До встречи!» всего лишь несколько часов назад. «До встречи!», а не «Прощай!» – как планировали когда-то зимой. И это «До встречи!» выбило из её непутевой головы оставшиеся мозги.

Из грез в действительность вернул директор, заговорчески-строго объявивший, что женщины должны понимать, что жить и работать в Италии они будут нелегально. Наталье стало смешно. Нелегалка.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Итальянский транзит

Отъезд назначили на десять вечера.

Наталья засела в Макдональдсе на площади Александра Невского и, перед тем, как купить поесть, подсчитала наличные: тысяча рублей и сорок евро. В агентстве говорили, что с собой надо иметь 50—60 евро, на первое время. Ну, значит, придётся поприжаться.

Для начала оказалось, что до Минска нелегалок повезут в микроавтобусе. Наталья, очень плохо переносящая поездки, проглотила таблетку от укачивания и устроилась на задних сиденьях.

Попутчицы завалили салон огромными сумками и вместительными чемоданами. Наталья поставила возле ног маленький чемоданчик и кинула под голову рюкзак. В агентстве говорили, что с собой ничего брать не надо – разве что пару смен белья да купальник. Ну, и какие-то продукты в дорогу. Чемоданчик был набит биг-ланчами и сладостями. Туда же поместился пакет с кое-какой одежонкой. В рюкзаке лежали лекарства «на всякий случай», косметичка, туалетные принадлежности и фотоаппарат.

Её спутницы были знакомы между собой – они посещали семинары и курсы, двое изучали язык по 8 месяцев.

Женщины разбились на пары. К Наталье прицепилась заполошная хохлушка Леся, постоянно задающая одни и те же вопросы: «Как я выгляжу? Как, по-твоему, сколько мне лет? Скажи правду, ненавижу, когда мне врут: я толстая?»! Наталье очень хотелось стукнуть Лесю, вместо этого она заткнула уши берушами и отвернулась к окну.

Перенервничавшие путешественницы пытались устроиться на ночь, изголяясь, кто как мог. Над сиденьями торчали ноги, в проходе торчали ноги. С заднего сиденья салон напоминал фрагменты иллюстраций к Кама-Сутре.

Хуже всего пришлось двухметровой дылде Инке: головой она подпирала потолок мерседесика и, в конце концов, скорчилась в позе мальчика, вынимающего занозу. Инке не помешало бы лечь на пол, но она до этого не додумалась.

Наталья кое-как поладила с надоедливой Лесей. Женщины положили посередине сидений рюкзаки, улеглись голова к голове, ноги задрали на окна. Когда проснулись, Леся отодвинулась, а Наталья вытянулась на спине, находя некое удовольствие от не лучших дорог как России, так и Белоруссии. Машина тряслась и подпрыгивала, отдавая в затёкшую спину приятной вибрацией.

За всю ночь водитель остановился один раз, на заправке под Псковом. Наталья могла бы выйти и легко добраться до дачи, где обосновались её родители. Они бы обрадовались. Она представила лето в огороде… и поехала дальше.

Следующая остановка была в Витебске, где подобрали еще двоих пассажиров.

Наталья решила размяться. На площади перед железнодорожным вокзалом цвели каштаны и сирень. А в Питере только распустилась черемуха.

Надписи на транспорте и магазинах были на русском языке, если и попадалась вывеска «АПТЭКА», это выглядело даже странно. Говорили все тоже по-русски.

Российские рубли нигде не принимали. Наталья нашла обменник, разменяла деньги, сходила в туалет: совершенно ужасный, в подвале, с незакрывающимися низкими железными дверцами, выкрашенными в мерзкий синюшный цвет. Вместо унитазов – дырки в зацементированном полу.

В кафе купила бутылку кока-колы. Стоящий за ней мужик попросил пива. Продавщица строго сказала: «Пиво до 8 утра не отпускается!» За столиками сидели работяги в изгвазданных робах и накачивались водкой. Им никто не мешал.

Часы перевели на час назад. Попутчицы экономили деньги, надеясь отлить где-нибудь в лесополосе. Водитель пресек все просьбы: «Беларусь – это почти Европа! У нас везде чисто!»

Действительно, чистота бросалась в глаза. Мусора не было даже вдоль дорог. Многочисленные братские могилы, памятники Великой Отечественной войне, а также по не понятной причине не снесенные памятники времен советской власти были облагорожены клумбами.

На выезде из Витебска, на газоне лукойловской заправки мирно паслась рыжая лошадь. Мимо прогрохотал красно-желтый трамвай, с закругленными углами, выпущенный на рельсы не позже 60-х годов прошлого века. По радио объявили: «И о погоде в столице: в Минске +10, дождь». Наталья не сразу сообразила, что это за столица.

В Минске устроились в зале ожидания автовокзала. Вещи в камеру хранения сдавать не стали.

Автобус, предназначенный для перевозки нелегальной рабочей силы в далекую Италию, был комфортабельным и, вместе с питерскими путешественницами, принял толпу москвичек, украинок и белорусок.

Наталья провозилась с багажом и, поднявшись в салон, наткнулась на всклоченную Лесю, ругавшуюся с дылдой. Увидев соседку, дивчина взвыла: «Я заняла места перед дверью, а эта… эта…! Она меня выгнала!» Леся лезла в драку, Наталья пнула ее под зад, придав направление к последним сидениям, на которые пока никто не претендовал, приказала бестолковой девке положить рядом сумку и плащ и отвечать всем входящим «Занято!».

Таким образом, двое суток, в течение которых остальные пассажирки крутились в креслах, они с Лесей то по очереди, то улегшись валетом, блаженствовали на пяти широких сиденьях, отвергнув все попытки долговязой дуры извиниться и поменяться местами.

В автобусе все сразу уснули. Разбудили в Бресте. Остановка. Тепло, красиво. Наталья с изумлением поняла, что здесь нет белых ночей. Ночь была черной, бархатной, воздух такой густой, что его ощущаешь кожей как воду, когда входишь в озеро после грозы. И звёздно.

На белорусско-польской границе первый и единственный раз проверили паспорта. Багаж не досматривали. Вопросов не задавали.

Время перевели еще на час назад. В Польше – полчаса после полуночи. Европейское время.

Утро выдалось пасмурным и душным. Польский пейзаж не отличался от российского, разве что чистотой. Деревья – сосны и берёзы – были кривыми и косыми, словно росли здесь не по климату, как хрущовская кукуруза на советских нивах. Редкие дома находились вдалеке от дорог, а не так, чтобы калитки открывались чуть ли не на шоссе. Вдоль трассы – поля, ярко цветущие чем-то желтым.

Водители, не скрывая презрительных взглядов в сторону пассажирок, грубо объявили: в салоне есть нельзя, горячую воду можно получить лишь на остановке (залить чай, кофе, пюре или макароны). Наталья пропустила запреты мимо ушей. На задних сиденьях было удобно не только лежать, но и есть – никто не видел. Она всю дорогу грызла шоколад, печенье и сухофрукты с орешками. Когда на остановках водилы расслаблялись в кафе, она открывала кулер и наливала себе кипятка для кофе.

16 мая проснулась в два часа дня от бьющего в глаза солнца. За окном все те же сосны и березы и… надписи на указателях на немецком языке.

Мимо промчался мотоциклист в форме, что на ней написано, прочитать не успела, но немецкий! С каким-то нарушителем разбирались стражи порядка.

По ходу, на родине одной из ветвей её предков, дождя не было, лес сухой, дорога от солнца такая бледно-серая, что почти белая.

В пути все очень много спали. Наталья высказала предположение, что через кондиционеры в салоне распыляют снотворное. Все переполошились. Наталья смотрела на попутчиц и дивилась: Они все ненормальные? Подумали б о том хотя бы, что водители не спят и едут без противогазов!

Дороги Германии восхищали. Даже ответвления от автобана, уходящие в сторону небольших, на несколько десятков домов, населенных пунктов, были при обязательных светофорах и пешеходных переходах.

Затем начался космический пейзаж: в несколько раз выше опор высоковольтки, до самого горизонта, выстроились ветряные мельницы, медленно вращающие трехлопастными пропеллерами. Жилые домики вокруг выглядели спичечными коробками. Пушистые, белоснежные облака висели по всему небу. Между гигантских мельниц имелась и обычная, старинная, с четырьмя деревянными крыльями, но она не работала – может, музей или памятник.

Ляйпцих удивлял. Что-то в немцах есть хулиганистое. Везде стены и окна расписаны и разрисованы граффити, часто весьма неприличными. Это никого не трогает – иначе их давно закрасили бы.

В городе много велосипедистов. Газоны нестрижены, и – невероятно! – мусор на тротуарах!

Размеченные велосипедные дорожки и трава, растущая между булыжников на пыльных мостовых, белые лебеди в пруду городского парка, и сам парк – запущенные дебри, где деревья до макушек увиты какими-то плющами так, что не видно стволов.

У аккуратистов-фрицев, впрочем, наблюдался порядок, но без фанатизма.

В автобусе включили видеофильм, врубив звук на полную мощность. Народ общался – тоже громко. Наталья заткнула уши и закрыла глаза. Здоровый сон – верный признак чистой совести. И, как гласит народная мудрость, – совесть чиста, если ею не пользоваться.

В агентстве обещали, что на остановках можно принимать душ. Душевые на стоянках имелись, но времени было так мало, что в них никто не заходил.

Наталья взяла с собой две упаковки влажных детских салфеток. Детских, потому что только они продаются по сто штук, потому что они большие и, действительно, влажные. Если изобретатель таких салфеток еще жив, он попадет исключительно в рай.

Еще она захватила дюжину пар носков и меняла их утром и вечером, обтирая ступни салфетками. Те же салфетки фактически стали заменителем душа.

В первом же немецком туалете Леся переполошила попутчиц. Когда автобус затормозил на заправке, Наталья побежала к кабинкам ватерклозета первой. За ней неотвязно неслась Леся. Кабинок было две. Соседки быстро заняли их, остальные женщины выстроились в очередь. Не успела Наталья устроиться на сиденье, как послышался шум сливаемой воды, и Леся заорала, колотя в перегородку: «Наташа! Я унитаз сломала! Вода течёт и не останавливается! Я не виновата! Я ничего не делала! Что теперь будет?!» Леся выскочила из кабинки и дёргала дверцу той, в которой заперлась Наталья: «Открой! Я боюсь! Меня арестуют!!!» Пришлось выйти и объяснить очумевшей от неведомой цивилизации девице, что вода слив работает автоматически.

Чтобы как-то коротать время, Наталья начала писать письмо любимому, бесконечно-длинное письмо, десятки и сотни страниц признаний в любви, воспоминаний, и описаний своего путешествия.

Потом она пошлёт ему несколько писем, но… Письма интересно писать, когда на них приходят ответы. А он не отвечал. Безответные письма, как безответная любовь, – это же ерунда какая-то!

Безответные письма первоначально трансформировались в безнадёжные письма, потом – в неотправленные письма, и потом – в дневник. Наталья купила толстую тетрадь в клеточку, в твёрдом переплёте, подписала аккуратно, как прилежная школьница, на первой странице вывела: «Нелегалка. Записки сумасшедшей» и поставила дату отъезда из России: 14.05.09.