Buch lesen: «Последняя охота»
Пролог с убийством
Длинная стрелка механических часов, висящих на стене, переместилась на одно деление, и получившийся разворот указателей времени напомнил знак виктории, победы, который так любят показывать двумя раздвинутыми галочкой пальцами американские политики в конце своих публичных выступлений. В общем, было без пяти час дня. Тринадцатое июня. Да еще и пятница. Говорят, в такие дни по стране увеличивается процент ДТП, число сломанных каблуков, утерянных кошельков и зонтиков, а также прочих неприятностей. Отчего это – непонятно, но русский народ причину обычно ищет не в себе и в случае с пятницей обвиняет во всем черта. Пятница же чертова.
Однако девушка в мешковатом сером свитере, которая стояла у больничной стены на втором этаже за ширмой, изляпанной чем-то желтым, и нервно кусала ногти, даже не вспоминала о черте. Дело в том, что не происходило ровным счетом ни-че-го – ни приятного, ни неприятного! Вот уже целых пятнадцать минут на втором этаже больницы царило почти кладбищенское безмолвие, изредка прерываемое шуршанием одежды, когда девушка меняла позу.
«Почему они так медлят? – терзала ее мысль. – Обычно по их встречам часы можно проверять. Как только начало обеда, эта фифочка сразу же – шмыг в дверь главврача, и…»
Пожалев, что не курит – это скрасило бы минуты ожидания, – Вера Кузьмичева переключилась на технические размышления.
«Так, цифровик готов… Жаль, что те фотографии, которые я отщелкала позавчера, вышли неудачно. Выглядели словно фотомонтаж. Олег бы не поверил им… Пришлось покупать цифровой фотоаппарат. Итак, рабочие ремонтники ушли на обед в столовую, стало быть, на моем пункте наблюдения никого сейчас нет. Самое время делать компрометирующие снимки… Дело за главными действующими лицами… Ну и где же они?»
Неожиданно ее сердце лихорадочно забилось: по коридору легкой походкой шла девушка модельной красоты. Она была из той породы женщин, которые даже если и уронят платок в совершенно пустом коридоре больницы, все равно не будут утруждать себя и поднимать его – обязательно как из-под земли выскочит мужчина и галантно вернет сопливчик прекрасной даме. Ибо Инна была воистину прекрасна: натуральная блондинка с длинными, до пояса, волосами, бездонными фиалковыми глазами, точеной фигуркой и прочими атрибутами прекрасной женщины, правда, несколько смахивающей на куклу Барби. Вот она, легко качнув идеальным бедром, тихонько стукнула в дверь главного врача костяшками загорелых пальцев, вошла внутрь и заперлась изнутри, оставив о себе лишь волнующее напоминание в виде едва уловимого аромата дорогих духов.
«Ну вот и она! – стукнуло сердце Веры, которая всегда втайне отчаянно завидовала красивым и эффектным от природы девушкам, однако ни за что не желала себе в этом признаться. – Господи, ну почему я не такая? Хотя нет, – одернула она себя, – любят не за внешность! Я – личность, и я должна быть выше этой нелепой зависти».
Достав цифровой фотоаппарат, который она купила только вчера за бешеные деньги (старенький «Кодак» не оправдал надежд), Вера завернула за угол, проникла в очень светлый и просторный, пока что не заставленный мебелью и даже не до конца оклеенный обоями кабинет и прильнула к знакомой, собственноручно проверченной дырочке на месте выдернутой розетки. Из соседнего кабинета доносилась возня.
– Инна, ты с ума сошла? – негромко, почти раздраженно сказал мужчина в кабинете главного врача. Ответом ему был довольный женский смех.
– Да ладно тебе! – мурлыкающим голосом сказала девушка. – Можно подумать, ты против.
– У меня сейчас операция! – попробовал снова возразить мужчина.
– Не сейчас, а через три часа! – игриво возразила девушка.
Возня не прекращалась.
– Инна! – резко осадил девушку главный врач.
– Ну что? – В ее голосе зазвучали обиженные нотки. – А помнишь, как в прошлом месяце, прямо в раздевалке?..
– Не помню. Ты сделала, что я просил?
– Деньги перевести? – вздохнула девушка. В дырочку было видно, как на край стола примостилась аккуратненькая попка, обтянутая белым шелковым стрейчем.
– Только кричать об этом не надо, ты же понимаешь. – Тон мужчины изменился, стал тише и проникновеннее.
– Да не кричу я! У тебя уже паранойя, дорогой. Перевела я деньги, не волнуйся… Куда ты звонишь? Ты что, мне не веришь? Да? Витя!
Мужская рука отодвинула попку со стола, взяла трубку телефонного аппарата, стоящего рядом, и исчезла из виду. Пальцы другой руки потыкали в кнопки. Судя по всему, мужчина звонил в банк. По мере разговора тон его голоса становился все мрачнее и мрачнее.
– Не понял, – сказал он, кладя трубку и поворачиваясь корпусом к девушке. – Почему управляющий банком мне сказал, что на счету всего тридцать три рубля и сорок копеек?
Наступило напряженное молчание. Полураздетая Инна попробовала было подластиться.
– Милый… Он, должно быть, пошутил.
– Детка, с деньгами не шутят! Я жду объяснений. Почему ты не перевела деньги?
Девушка молчала.
– Инна!
Тон мужчины стал угрожающим.
– Я просил перевести четыреста тысяч евро на счет Юлии! – четко произнес он. Вера охнула, поразившись сумме. – Ты этого не сделала! Ты смеешься надо мной?
– Что ты! – вздохнула наконец Инна. Вере показалось, что вздох девушки был притворным. – Как можно? Должно быть, произошла какая-то ошибка! Я все исправлю, вот увидишь!
– Ты обещала к сегодняшнему дню! Мне через два дня к нотариусу ехать! Что я ему покажу? Тридцать три рубля?
– И сорок копеек, не забывай! – Девушка сделала попытку пошутить, но мужчина даже не улыбнулся. – Да ладно, ладно, милый, не сердись! Сейчас все сделаю! Сам понимаешь, у нас же проходит налоговая проверка, нужно быть крайне осторожными, а то попадемся…
– Почему ты мне соврала?
– Не хотела тебя волновать. У тебя же сейчас ответственная операция. Расслабься.
– С тобой расслабишься! Господи, зачем я только вложил все деньги в тот дурацкий банк? Обещали ведь приличные проценты, а в результате пшик. Через два дня передача опекунских прав, Юлия вступит… должна будет вступить во владение всем капиталом. А всего капитала на счету – кот наплакал. Только учти, дорогуша, – мужчина ущипнул девушку так, что она вскрикнула от боли, – если ты не сделаешь этого сегодня же, я с твоей прекрасной попки холеную шкурку спущу, уж будь уверена. Мы же договаривались, что перевод денег будешь осуществлять ты! Понятно?
– Да, – покорно вздохнула девушка. – Извини, не сердись. Повернись, я тебе плечи разомну.
Мужчина задумчиво посмотрел на собеседницу, которая в неглиже выглядела поистине очаровательно, и послушно позволил себя развернуть. На его плечи легли тонкие изящные кисти рук и стали осторожно разминать напряженные мыщцы.
– Ты подпишешь документы? А то мне пора идти, – слегка заискивающе спросила Инна. – Этот тип из налоговой прямо озверел! Ходит, фырчит на всех, как дракон, словно тут одни преступники собрались, а не врачи, помогающие людям стать красивыми. Особенно он меня невзлюбил!
– Он видит в тебе продукт нашего труда, – заметил врач. Его настроение заметно улучшилось. – Видимо, предпочитает натурально красивых женщин.
– У меня все натуральное, – обиделась Инна. – Даже кожа.
Что ответил врач, Вера не расслышала, так как в это время в коридоре раздался шум. Не вовремя возвращались строители. Вера испуганно огляделась, ища, куда бы спрятаться. Однако ни одного мало-мальски укромного места в этой чрезмерно просторной комнате без мебели она не нашла. Отчаявшись, девушка наконец юркнула за рулон с ковролином, стоящий вертикально у стены. Рабочие, не заметив спрятавшейся тоненькой фигурки, дрожащей от испуга, занялись своими делами, обсуждая, как лучше красить вторую комнату за аркой – в белый или в стандартный зеленый цвет.
Вера запаниковала, представив, что вот-вот ее обнаружит кто-то из этих горластых подвыпивших мужиков. От страха у нее усилилось сердцебиение, по спине стекла липкая струйка пота, девушка уже сама готова была выскочить из-за рулона и умчаться куда глаза глядят, но что-то удержало ее на месте. Она настолько переволновалась, что потеряла счет времени. Спасение пришло неожиданно. Явился прораб и выгнал горланящих мужиков во двор, кирпичи разгружать.
Вера облегченно перевела дух и возблагодарила бога за этот маленький подарок.
«Щелкну, и все, бежать отсюда! Не представляю, что бы я им сказала, если бы они меня увидели».
Вера вновь прильнула к дырочке, наставив на нее объектив фотоаппарата. Однако стол был пуст. Некоторое время все было тихо. Неужели они ушли? Удивившись, Вера подождала еще пару минут. Но время уже поджимало – вот-вот могут вернуться строители. Неожиданно девушка уловила какое-то движение в кабинете главврача… С ее пункта наблюдения ей был виден лишь край дубового письменного стола и телефонный аппарат, стоящий на нем.
Внезапно за этот угол схватилась окровавленная мужская рука, и Вера с ужасом узнала в ее обладателе главного врача клиники, чей светло-зеленый костюм был буквально залит кровью. Послышался сдавленный хрип, от которого кровь Веры застыла в жилах. Скрюченные пальцы некоторое время судорожно сжимали край стола, но было видно, что это уже судороги умирающего человека…
Вера пулей выскочила из ремонтируемого помещения, влетела в кабинет главврача, дверь которого оказалась незапертой, и подбежала к хозяину кабинета. Тот неудобно лежал на боку, пытаясь дотянуться до телефона, однако кровавый след, прочерченный ладонью по боковой стенке стола, показывал, что этой руке уже никогда не подняться. Она бессильно сползла на пол.
В полном шоке Вера уставилась на лужицу натекшей крови, которая показалась ей целым океаном. Впоследствии, на допросе, она будет уверять, что «все, все было в крови!», хотя на самом деле кровь впитала лишь ткань медицинского костюма. Да небольшое пятно было на дорогом темно-зеленом ковре. Рядом валялся хирургический скальпель, лезвие которого также было измазано алыми разводами. Вера на секунду присела, как под гипнозом коснулась тускло блестящего лезвия, взяла его, но тут же выронила скальпель и отдернула руку. Девушку начала бить дрожь.
Умирающий тщетно пытался что-то сказать. Вера наклонилась над ним, завороженно глядя, как в уголке его рта пузырится кровь.
«Значит, все, каюк мужику, точно умрет, – мелькнуло в ее голове, – я где-то читала, что пузыри на губах – верный признак скорой смерти».
Однако эта мысль тут же улетучилась, как и все остальные. В данный момент для Веры существовали только перемазанные кровью губы умирающего, который с усилием произнес-таки хриплым голосом:
– Лари… Лена… скажи им… Олег!
Он захрипел, неожиданно выгнулся дугой, схватив Веру за запястье, и обмяк, перемазав руку девушки своей кровью.
В этот момент Веру схватили за плечи чьи-то сильные руки, похожие на клещи, и оттащили от трупа. Но она уже ничего не воспринимала, думая только о том, что ей только что сказал покойник. Одновременно мелькнула дикая мысль, что все происходящее очень напоминает роман Хмелевской, где главная героиня вот так же оказывается свидетельницей последних слов умирающего гангстера. Только там все было смешно…
А здесь…
«Что он хотел этим сказать? Что? Имя убийцы? Они все произносят имя убийцы, это в каждом детективе есть. Так что же: Лариса, Лена, Олег? Кто они такие? Хотя стоп! Олег? Не может быть… Не может этого быть!!!»
– Нет! – закричала она. – Нет! Только не он! Нет! Нет!
Олегом звали ее принца, ради которого она сюда и пришла.
Решила открыть глаза на его пассию, его невесту, которая изменяла Олегу.
А в результате…
Вера с тоской посмотрела на возникшего будто бы из ниоткуда майора милиции с суровым лицом. Выражение этой официальной физиономии не предвещало ничего хорошего.
* * *
На дворе стоял жаркий июль, во время которого любой нормальный москвич стремится уехать подальше от мегаполиса, грозящего вот-вот расплавиться. Офис детективной конторы с незамысловатым названием «Частный сыск» пустовал. Я была одна. Мой босс, начальник, старший товарищ и просто хороший человек Родион Потапович Шульгин с женой Валентиной, которая работает у нас же секретарем, и сыном Потапкой свалили отдыхать к теще на Черное море. Не знаю, может, там и прохладнее, чем тут, но, на мой взгляд, любой отдых красится одиночеством. Незачем тащить за собой всю свою домашнюю ораву, которая и так треплет тебе нервы круглый год.
Короче, я здесь за всех – за босса, за секретаря, за саму себя. Компанию составляет мне только шарпей Счастливчик, которого мне оставили на попечение. По жизни он обжора и дурак, который все время что-то жует. В прямом смысле – все. Особенно любит перемалывать челюстями важные конверты, почту, газеты, при этом, зараза такая, рекламные буклеты никогда не трогает, словно они не на бумаге напечатаны, а, скажем, на резине. Не знаю, почему он такой, обычно шарпеи умные, милые собаки.
Дел на данный момент у меня никаких не было, канцелярию-бухгалтерию я привела в идеальный порядок, так что с полным правом ловила кайф от летнего безделья.
Все началось в субботу, в обед, когда я занималась гимнастикой и висела вниз головой на своей любимой перекладине, установленной в дверном проеме между хозяйственной комнатой и приемной. Царящая вокруг тишина и спокойствие неожиданно были нарушены пронзительным женским криком. К входным дверям с лаем помчался Счастливчик. Пес был очень взбудоражен и вилял хвостом так энергично, словно за дверью кто-то был.
Я мысленно чертыхнулась. Висеть вниз головой – одно из моих любимых китайских упражнений, оно восстанавливает правильное течение «ци», длится всего полторы минуты, требует особого душевного настроя, потому прерывать его нежелательно.
Видя, что хозяйка не торопится, ко мне вверх ногами подбежал наш шарпей Счастливчик и мокрым носом обнюхал мой лоб, торопя меня. Черт, нет в жизни счастья! Я напрягла мышцы пресса и медленно начала приподниматься – ни в коем случае нельзя это делать быстро. Во-первых, можно треснуться головой о низкую притолоку, во-вторых, резкое изменение давления и отток крови от головы приведут вас в полуобморочное состояние, и вы просто-напросто свалитесь вниз мешком с картошкой. И хорошо еще, если повредите себе только руку или пару ребер. Все-таки загипсованная рука смотрится гораздо эстетичнее, чем сломанная шея.
Я повисела некоторое время уже в нормальном, вертикальном положении и спрыгнула на пол. Счастливчик тут же куда-то удрал, топая, как слон. По-моему, его и надо было назвать Слонопотамом, а не на английский манер – Лаки. Лаки – слишком легкое имя для бегающего холодильника.
Я выглянула в окно. Никого. Криков больше не было. Да мало ли кто кричал, может, соседке очень хорошо…
Я вышла на крыльцо, залитое солнечными лучами, и окинула взглядом окрестности, но ничего подозрительного не обнаружила. Потому что в округе вообще никого и ничего непривычного не было. Все как всегда. Разве что ни одной машины я не заметила, ну так и время сейчас самое рабочее – половина второго.
Я собралась уже идти в дом, как вдруг моего слуха коснулся великолепный низкий женский голос необычного тембра. Такие голоса сразу же вызывают в памяти Большой театр или консерваторию.
– Что вам нужно, молодой человек? Что вы хотите?
Я посмотрела на улицу. Разыгрывавшаяся там сцена «снятия дамы на вечер» или на день, кому как удобно, была бы вполне типична для нашего района… Если бы дама была помоложе лет этак на тридцать.
Слов нет, выглядела она более чем прилично: мое прекрасное зрение даже с расстояния двухсот метров позволило разглядеть изумительно ухоженную кожу, на которой, правда, все-таки были морщинки, однако персиковый цвет лица скрадывал напоминание о прожитых годах. «Гусиные лапки», впрочем, едва заметные, каким-то невероятным образом подчеркивали красоту глубоких черных глаз, нос был не классически прямым, но все равно красил ее обладательницу. Кстати, он был почти как у Барбры Стрейзанд, ее же тонкие губы… Вообще, если бы не цвет глаз, я бы подумала, что перезрелая блондинка, к которой сейчас грязно приставал уличный хулиган, была не кем иным, как звездой Голливуда собственной персоной. Очень похожа.
Молодой человек между тем настаивал: «Пройдемте со мной». Дама отбрыкивалась. Молодой человек становился все более настойчивым, дама злилась, пока наконец не залепила ему пощечину, прозвучавшую в тишине, словно выстрел.
– Сука старая! – завопил он. – Ща я тебя…
– Что? – ни капли не пугаясь, заорала дама. – Что ты мне сделаешь?
Парень слегка опешил.
– Коза драная! – неуверенно сказал он. – В клочья порву!
«Интересно, за что? – подумала я. – За отказ? Велика беда».
Другую можно найти, молоденьких соплюшек на улицах аки мошкары на болоте. А этой рафинированной во всех отношениях даме лет пятьдесят, не меньше.
Что же нужно парню? Секса или денег? Но и то и другое требовать среди белого дня от проходящей мимо незнакомой женщины «золотого возраста»? Безрассудно. Я направилась к ним, пока не спеша, но внутренне готовясь к рывку. Чувствовалось, что парень может принести немало неприятностей.
– Рискни, гнида позорная! – порадовала меня разнообразием лексики дама. – Падла мрачная! Что зенки-то вылупил? А? Чего заткнулся? Я тебя живо научу старших уважать!
Парень оскалился, рыкнул дурным голосом и неуклюже вскинул руку, словно собрался ударить даму. Однако хрупкое создание, казалось бы, с трудом стоящее на десятисантиметровых каблучищах, повело себя совершенно непредсказуемо. Женщина присела, уходя от удара, и метко ткнула братана кулачком с наманикюренными пальчиками в бок. Когда парень замахнулся еще раз, она профессионально перехватила его руку и заломила ее так, как это любят делать омоновские ребята, заставляя противника принять ту позу, что называется «раком», после чего провела пару не видных мне манипуляций с бычьей шеей гопника. Парень сделался как шелковый. Он послушно сел на задницу и более не шевелился.
Я подбежала к женщине. Счастливчик недоуменно гавкнул мне вслед.
– Помощь требуется?
Женщина в черном костюме оценивающе окинула меня взглядом – по случаю жары я была в легком спортивном костюме – и одобрительно кивнула. Мне понравился ее взгляд, которым она оценила мои плоские, однако тугие мышцы – это был взгляд профессионала. Похоже, дамочка когда-то серьезно занималась борьбой.
– Ой, пожалуйста, милочка, – великолепным контральто сказала она, – не знаю прямо, что с ним и делать. Вырубить-то я его вырубила, но что теперь? Не на закорках же тащить, в самом деле?
– Посмотрим, – сказала я, присаживаясь рядом с парнем.
Он бессмысленно таращился, не реагируя на мою руку, которой я помахала перед его глазами. Так иной раз смотрит наш Счастливчик, когда посреди дня налопается «Чаппи», потом сядет и осоловело уставится в одну точку. И хоть кол ему на голове теши – не моргнет даже.
– Что вы с ним сделали?
– Кемпо, – лаконично сказала дама и добавила: – Если вы, конечно, поймете, что я имею в виду.
О кемпо я не только знала, я даже умела им пользоваться. Японским термином «кемпо» обозначают боевые искусства, зародившиеся в Китае. «Кемпо» в переводе означает «путь кулака» или «наука кулачного боя». В принципе, как и все восточные единоборства, это изучение боя на близкой дистанции без оружия, но также и развитие умственной и физической культуры. Очень мне нравятся такие приемы, когда противника успокаиваешь прикосновением пальцев к определенной биологически активной точке, коих на теле человека очень много. Только нужно быть осторожным – а то убьешь. Но вообще-то у мастеров такого не случается – обычно он с точностью до минуты может определить, как долго, например, продлится паралич у противника, если слегка нажмешь на… Но это уже подробности.
– Надо же, – уважительно протянула я, – никогда бы не подумала, что встречу женщину, которая владеет кемпо.
– Ну, руку-то я ему завернула самым элементарным приемом: захват кисти и заворот за спину. Не люблю, знаете ли, сложностей. На мой взгляд, чем проще прием, тем он эффективнее, не правда ли?
– «Ножницы» тоже неплохи, – кивнула я.
– О, да я вижу, мы с вами – родственные души! – обрадовалась женщина. – А вы этим давно занимаетесь?
Всю жизнь, хотела ответить я, но передумала. Обсуждение боевых тонкостей, конечно, штука приятная, но не здесь же этим заниматься!
– И куда вы теперь его денете? – спросила я. – В милицию бы надо, как-никак нападение.
– Ой, вы знаете, – жеманно протянула женщина, кокетливо взмахнув ухоженной ручкой, – здесь где-то недалеко должно располагаться агентство «Частный сыск». Я как раз туда и направлялась. Я думаю, лучше будет, если с ним профессионалы побеседуют.
Эта дама нравилась мне все больше и больше. Во-первых, тем, что считает нас профессионалами – согласитесь, это приятно. Во-вторых, она совершенно нетипична. По ней ни за что не скажешь, что на нее только что было совершено покушение. Стоит себе как ни в чем не бывало, демонстрирует светскость и женственность, вроде бы не она только что мастерски уложила громилу на асфальт. Причем сделала это чисто по-женски – «без шума, без пыли». Взмахнула ручкой – и готов.
– Мария Якимова, – представилась я, – детективное агентство «Частный сыск». Чем могу помочь?
* * *
Недаром мне показалось знакомым лицо этой женщины – конечно, я ее знала, несмотря на то что в принципе всю свою детскую, отроческую и сознательную жизнь была далека от мира кино, шоу-бизнеса и театра. Я зачастую путала Арнольда Шварценеггера и Бертольда Шварца, а Аллегрова почему-то ассоциировалась у меня с медициной – бог знает почему, должно быть, все дело в созвучии слова «аллергия» и фамилии певицы. Вот такое у меня было воспитание. Сэнсэй Акира делал упор на другие вещи. Но об этом позже.
Дом, в котором я воспитывалась, находился как раз рядом с драматическим театром. Я часто видела афиши с улыбающимся холеным женским лицом, где чуть ниже находился текст: «Елена Беловицкая! Единственный концерт в нашем городе перед мировыми гастролями! Торопитесь купить билеты!»
Она пела. У нее был дивный голос, а также великолепный репертуар, чарующая красота и море поклонников. Но все в этом мире преходяще. С годами увяла кожа, в золото волос вплелось серебро, изменился и несколько задребезжал голос. Поклонники состарились или поумирали от перестроечных невзгод, а те, что остались, зачастую не имели средств, чтобы прийти на концерт камерной дивы. Тех, кто сохранил слышащие уши и при этом имел достаточно денег на дорогой билет и желание послушать Беловицкую, было настолько мало, что Елена Дмитриевна решила: овчинка выделки не стоит. Беловицкая стала давать редкие концерты совершенно бесплатно. Не для избранной кучки народа, а, как всегда, для полного зала. Так и самой приятнее петь.
Однако жить на что-то надо. Поэтому пятидесятилетняя певица мудро решила плыть по течению и отбросила консервативную гордость человека искусства, сказав себе, что лучше быть богатым, сытым и хорошо одетым, чем принципиально сидеть на хлебе и воде. Мужа у нее, как ни странно, так и не появилось.
Она ударилась в бизнес. Поначалу театральный мир был шокирован известием, что Елена Беловицкая отныне – владелица косметологического кабинета, где за умеренную плату вам предоставляли те же услуги, что в обычной парикмахерской, однако салон стал пользоваться успехом. На кого-то магнетическое влияние оказывало известное имя владелицы, кого-то прельщали чистота и удивительный, почти европейский порядок, всегда царящий в «Прелести». У Елены Дмитриевны сохранились старые связи за границей, поэтому проблем с доставкой товаров – настоящих, фирменных средств, а не подделок, наводнивших постсоветский рынок в начале девяностых, – не возникало. Низкие цены, старые приятельницы, из-за сокращения оказавшиеся на улице, но не утратившие куаферского мастерства, уют, чистота и гарантия качества – все это очень быстро было оценено посетителями.
Постепенно «Прелесть» выросла из маленькой парикмахерской в настоящий косметологический комплекс с высококвалифицированными специалистами, новейшим оборудованием и технологией ноу-хау. Под этим словосочетанием скрывался уникальный метод сохранения кожи молодой и здоровой как можно дольше, разработанный лично Еленой Беловицкой.
– Я ведь, прежде чем певицей стать, медсестрой работала. Мне повезло: я попала в клинику кожных болезней, так что болячки эти знаю от и до, – аристократично держа прямую спину в кресле для посетителей, рассказывала мне Елена Дмитриевна. – Да еще и профессия наложила свой отпечаток – всегда приходилось быть свежей и подтянутой. Поэтому о сохранении красоты я знаю все. Поначалу мое детище было обычной парикмахерской, не хватало средств для раскрутки, но… «Прелесть» стала, собственно, «Прелестью», когда моим скромным предприятием заинтересовался… э-э, старый голландский знакомый.
Она слегка порозовела.
– С Вайно мы теперь живем в гражданском браке. «Прелестью» владеем вместе. Акционерное общество закрытого типа – вот что представляет собой в юридическом плане наше детище сейчас. Директоров двое – он да я.
Я кивала время от времени, показывая, что принимаю информацию к сведению. Все это очень интересно, однако дама льет слишком много воды, не переходя к сути.
– Что же меня привело к вам? – перешла наконец к делу Беловицкая и глубоко вздохнула. – Судя по тому, что вы никак не отреагировали на название «Прелесть», вы не смотрели вчерашние «Новости»?
Я подтвердила. А что их смотреть? Было бы что-то интересное… У меня, в конце концов, отпуск, отдых… Надо же хоть иногда отвлекаться от мирской суеты и обращать свой взор внутрь, чтобы перейти на иную ступень самопознания. Процесс этот очень интимный, расписанию неподвластен, поэтому подчинить свой внутренний мир темпам московской жизни не всегда представляется возможным. Приходится жертвовать недостатком внешней информации. Впрочем, этот пробел легко восполняется.
Я не ошиблась в ожиданиях – Беловицкая вкратце мне все рассказала, правда, за официальными подробностями мне пришлось лезть в Интернет. Сенсацией вчерашнего дня стало убийство главного врача клиники красоты и здоровья «Прелесть» Виктора Валентиновича Аникеева. На месте происшествия с поличным была задержана девушка, фотография которой имелась тут же. Кузьмичева Вера, невзрачная девица двадцати трех лет от роду, работающая в фирме «Компьютерный салон» в Бибиреве. Живет где-то там неподалеку. Каким ветром тогда ее занесло на другой конец города? Свою вину Вера отрицает. Убит Аникеев был скальпелем. Три проникающих ранения, одно из которых стало смертельным.
Я вышла из сайта и посмотрела на Беловицкую.
– Ознакомились? Отлично. Как вы поняли, все произошедшее касается меня лично, поскольку Виктор Валентинович приходился мне сводным братом. Правда, я его терпеть не могла – тут причины личного характера, но на работу взять пришлось – иначе бы он по миру пошел, а с ним и Юлечка!
Беловицкая выдала все это на едином дыхании, отчего я, признаться, слегка опешила.
– Погодите, погодите, не так быстро. Кто такая Юлечка?
– Его и моя племянница. Понимаете, мой отец, царствие ему небесное, был человеком с характером Казановы. Бог ведает, сколько еще неизвестных мне братьев и сестер бродит по просторам России… Да и по миру он немало поездил, может, где-то и негритята с кровью академика Беловицкого бегают… – Она мечтательно задумалась. – О, извините, отвлеклась. Родительница Виктора была сродни моему отцу по темпераменту и, кроме него, имела детей еще от трех мужчин. Так вот, старший брат Виктора умер в младенчестве, – стала загибать пальцы певица, – второй брат сидит в тюрьме пожизненно, не помню, за что, особо злостное убийство, кажется. Третий – Виктор, и младшая сестра его – Алена, которая, собственно, и родила Юлечку. Алена и ее муж трагически погибли во время отдыха в Серебряном Бору – случился пожар, а они из-за чрезмерного количества выпитого алкоголя не сумели спастись.
Павел, Юлин отец, был очень богатым человеком, на тот момент даже богаче меня, гораздо богаче. И наследницей всего стала Юлечка. Не поймите превратно, но я к девочке привязалась исключительно из-за того, что сама бездетна, а Юленька – такая милая деточка… Однако опекуном Юлин отец назначил своего шурина, то бишь моего сводного брата Виктора. Это было десять лет назад! Ах, а теперь, когда он умер…
Она трагически замолчала, картинно смотря в наш слегка потрескавшийся потолок застывшим взглядом.
– А что теперь, когда он умер? – вернула я ее на землю.
Беловицкая отвлеклась от потолка и удивленно посмотрела на меня, будто впервые увидела.
– Как что? Теперь Юлечка станет весьма обеспеченной девушкой! Только мы об этом узнали совсем недавно, – неожиданно прибавила она.
– То есть?
– Понимаете, Павел Бочкин отличался весьма непонятным и эксцентричным характером. И когда он умер, оказалось, что никакого завещания нет. Оно и понятно, Павел находился в самом расцвете сил и не собирался умирать, но, как оказалось, завещание он все-таки оставил. Только известно о нем стало всего месяц назад.
– То есть?
– Завещание составлено таким образом, что Юлечка до достижения определенного возраста не должна знать о собственном финансовом благополучии, иначе она ничего не получит.
– Извините, как это? Дядя ей ничего не сказал? С трудом в это верится.
– Да он и мне ничего не говорил! Он вообще никому ничего не говорил относительно того, что же было указано в завещании. Понимаете, Маша, дело обстояло так. Павел, Юлин отец, очень дружил с Виктором – я, кажется, уже об этом говорила, – потому и завещание свое составил так, что, кроме нотариуса и самого Виктора, который назначался опекуном всего капитала, никто не должен ничего знать. Лишь однажды – признаюсь, сделала это намеренно – я напоила Виктора и выведала у него тайну. Под Новый год дело, кажется, было. Но даже у пьяного узнать у него мне удалось всего ничего. Что Юлия получит изрядную сумму денег по достижении двадцати двух лет… Он еще был недоволен тем, что срок передачи капитала приближается, а у него…
Голос Беловицкой стал невнятным, она замолчала.
– А что у него?
– Ах, да какая теперь разница! Какие-то у него там проблемы возникли, но это мы узнаем только завтра, нотариус все расскажет, – недовольно поморщилась она. – Умер – и умер, бог ему судья, хотя, может быть, нехорошо так говорить. Я Виктора, как уже говорила, терпеть не могла, как и он меня. Неуживчивый человек, как его Лариска терпит? Нет, я хочу, чтобы вы нашли мою племянницу Юлию. Дело в том, что она пропала в тот же день, когда убили моего брата.
Беловицкая вздохнула и рассказала мне все, что происходило в ее клинике.
