Путешествия одной души. Книга 2

Воплощение кита

Я в своем любимом месте Мира душ – в библиотеке со старинными стеллажами и огромным количеством необычных книг в красивых витиеватых обложках. Чувствую присутствие моего учителя Немана. Он заинтересован в том, что я делаю, и принимает активное участие в моих опытах.

Вижу хвост кита среди волн, и меня тянет попробовать себя в качестве кита. Отсюда я воспринимаю его как высокоразвитое существо с другой формой сознания, нежели человеческая. Если ворон был «пробной» моделью, то кит – «расширенная опция». Он отличается тем, что у него есть свои способы общения с сородичами и больше функций, как социально значимых среди китов, так и в отношении океана, где он обитает. Учитель никак не комментирует мое решение, он просто соглашается.

Я наблюдаю, как рождается китёнок: сначала показывается хвостик, потом появляется весь малыш. Это происходит на небольшой глубине в пустынном месте около острова. Светлое море, песчаное дно, немного водорослей. Глядя сверху, я ощущаю, что здесь нет людей и мама-кит чувствует себя в безопасности. Она знает это место, потому что сама здесь родилась. Я чувствую связь мамы и отца, который сейчас далеко. Она подает ему успокаивающий сигнал, что всё хорошо, малыш рожден, он жив.

Ныряю в тело китёнка. Непривычные неуклюжие движения, пытаюсь приноровиться к нему. Подплываю к поверхности, чтобы вдохнуть воздух, мама меня страхует. Она готова в любую секунду помочь мне подняться, подтолкнуть, чтобы я сделал вдох. С первым вдохом у меня вырывается крик или писк, он не похож на громкий писк наземных животных – он на других частотах, которые не слышны человеку так, как воспринимаю его я. Это смесь радости, удивления, восторга. Я наслаждаюсь своим маленьким тельцем. Мне нравится плыть и ощущать воду. Я чувствую, что моя мама расслаблена и спокойна. Она чувствует мою резвость, живость, это её успокаивает – значит, всё в порядке. Слышу гордый радостный приветственный звук, исходящий откуда-то из-за пределов бухты, он меня удивляет, и по маминой реакции я понимаю, что это отец, он меня приветствует. Нет мысленного языкового объяснения, но мы телепатически общаемся и понимаем, что происходит. Меня радует, что есть кто-то важный для меня и он ждёт.

У меня появляется желание двигаться, но мама дает понять, что ей нужно ещё немного времени побыть в спокойном состоянии, прийти в себя после родов. Это не так, как у людей. Скорее, это больше энергетическая или вибрационная сонастройка мамы с её новым состоянием, что она больше не беременна. Я чувствую её телепатическую мысленную подсказку о том, что я могу пить её молоко. (Есть воспоминание об одной из самых первых моих прошлых жизней в теле маленького броненосца, у которого тело само двигается с помощью инстинктов. Там доминирующим ощущением был запах. По запаху я находил маму и её сосок. А здесь совсем по-другому.) Есть запах, я чувствую, где сосок с молоком, но инстинкт второстепенен по отношению к сознанию, мысленному общению между мной и мамой.

Дальше мы медленно двигаемся. Я следую за мамой, стараясь далеко не отставать. Держу в поле зрения её сосок. Мне нравится хватать его периодически и насыщаться. Так проходит два года. Я расту и становлюсь большим молодым китом. Много миль пройдено за это время. Я знаю разные воды и течения, есть ещё другие пути. Они похожи на магнитные волны, по которым мы движемся. Это наши дороги и ориентиры, нам по ним так же легко двигаться и ориентироваться, как человеку в центре большого города, где чётко обозначены улицы, номера домов. Кроме того, воды разных частей океана отличаются по ощущениям, вкусу, по растениям и животным, которые там есть.

Мы двигаемся, подчиняясь некоему расписанию. Это происходит естественным образом. Мы не думаем о том, куда нам нужно плыть, так же как не думаем о том, как питаться, – это как-то происходит само собой. А вот что важно, так это связь между нами и поддержание баланса. Мы, киты, передвигаемся в воде так, чтобы каждый раз между нами, точками, где мы находимся, возникал узор. Это и есть наша задача. От нашего движения зависит передвижение более мелких животных. Мы не воздействуем напрямую – не являемся хищниками для кого-то или жертвами, своим присутствием и движением мы оказываем влияние на всю морскую фауну. Они тоже двигаются, когда перемещаемся мы. Так происходит миграция касаток, других китов, дельфинов, акул, других крупных рыб. Это естественный постоянный поток: как птицы перелетают с севера на юг и обратно на зимовку, к месту выведения птенцов, так же и морские животные постоянно перемещаются в соответствии с магнитными путями.

Люди нарушают эту гармонию и баланс, убивая китов. Если они убивают единичные экземпляры, которые находятся в стае, это не так заметно. Но если убивают большого зрелого кита или кита-одиночку, у которого своя отдельная функция, то это становится значимым, мы все это чувствуем. Возникает тревожность и стремление перегруппировать наше расположение так, чтобы закрыть этот участок и выровнять общее поле. Как на больших морских животных бывают наросты в виде ракушек либо рыбы-прилипалы, которые следуют за ним, питаясь объедками. Так и киты будто прилеплены к определенным местам Земли в океане. Они не стационарны, двигаются, являясь при этом своеобразными маячками на земной поверхности, только в воде. Еще их можно воспринимать как индикаторные лампочки на приборной панели огромного механизма планеты Земля. По их перемещению и расположению можно понять, что происходит, есть ли где-то нарушения. Если что-то нарушается в движении или расположении китов, это сигнализирует о сбоях магнитной системы. Также они выполняют регулирующую функцию. Если что-то где-то нарушается, они общим коллективным сознанием выравнивают ситуацию и приводят в прежнее сбалансированное состояние – живая биосистема.

Раньше численность китов была больше, и они имели большее значение и влияние на Землю. Тогда как люди были менее осознанными, их было меньше и силы были равны. Люди жили на Земле, не сильно вмешиваясь в то, что происходит с планетой. Когда их стало больше, они стали более активными и агрессивными по отношению к Земле, они начали многое менять на ней, их воздействие стало иметь заметные, значимые последствия. В то время как поголовье китов сильно уменьшилось, опять же из-за людей. Распределение китов по поверхности стало более редким, а связи между ними более напряженными. Малейшее изменение теперь сильнее сказывается на каждом индивидууме.

Я изнутри кита пытаюсь понять, как они общаются между собой. У них нет словесного языка, нет мыслей, как у нас, и это не образы. Скорее, это язык вибраций и состояний, они похожи на эмоции и привязанность. Семью чувствуют ярче, больше внимания уделяют, и это общение эмоционально окрашено. С другими больше функциональная связь. Мне нравится состояние «я есть», когда нет мыслей. Огромная махина бултыхается в толще воды. Я не задумываюсь, что мне надо вынырнуть, вдохнуть, – это происходит само по себе, инстинктивно, тело само знает, что ему нужно делать. Иногда бывают эмоциональные всплески, когда хочется быстро двигаться, бить хвостом, крутиться, – это похоже на игру или танец. Я чувствую, будто энергия и пространство вокруг меня вихрятся, приводя меня в возбуждённое состояние, заставляя двигаться как-то иначе. Возможно, это связано с изменениями на Солнце (резкие скачки), с лунными циклами или магнетизмом. Солнечные всплески меняют пространство вокруг нас, влияя на наше поведение.

Пытаюсь понять свое сознание. Сейчас спокойное состояние, зависаю в воде, нет мыслей, состояние «я есть». Много звуков разного уровня, их диапазон намного шире человеческого. Я вслушиваюсь в пространство, будто радар. И, когда там всё обычно, ровно, меня это очень успокаивает. И я подаю умиротворенный успокаивающий сигнал своим сородичам: «Всё хорошо».

Светлана: А если тревожный сигнал улавливаешь, что происходит?

Где-то убивают кита. Я это знаю. У меня перед глазами его располосованное тело. Когда разделывают кита, кровь сливают в воду. А из-за исчезновения кита с его места нарушается вся наша магнитная система и структура. Сигналы о том, что его тело разрушено, передаются всем. Я чувствую всё, что происходит. Это можно сравнить с человеческой болью утраты. Оно вызывает внутри сильное напряжение и тревожность. И сразу возникает движение, словно каждый знает, куда ему нужно переместиться, какое положение занять, чтобы восстановить баланс, хотя в ту точку, где это произошло, мы не идем. Чтобы ее закрыть, трое располагаются вокруг, окружая место трагедии треугольником, чтобы восстановить утраченное и нейтрализовать энергию разрушения. Я вижу растерзанное тело кита, кровь… Три сородича исполняют песню ушедшего кита, провожая его. И все, кто связан с нами, замирают надолго. Похоже на минуту молчания, почтения того, кто ушёл, выполнив свой долг… Когда вибрации восстанавливаются, успокаивается море, очищается вода и энергетика в этом месте, мы возвращаемся к прежней жизни и снова движемся в согласии с магнитными потоками, путями, частью которых являемся.

Сейчас я чувствую, как в этой сети, покрывающей поверхность океана, появляются молодые, сильные особи, новые киты. Молодняк взрослеет и присоединяется к нам. Это вызывает реакцию, похожую на человеческую нежность, радостное приветствие, надежду. Это делает немного сильнее каждого из нас и всех вместе. Интересно, что по отношению к людям как источнику разрушительных воздействий на океан и землю нет ни агрессии, ни осуждения, абсолютно никаких негативных реакций. Как к цунами или землетрясению – мы же не будем злиться на то, что происходит по вине стихии. Скорее, они даже не задумываются о людях, не обращают внимания, сосредотачиваясь на той миссии и функции, которую выполняют.

Однажды я просто закрываю глаза, засыпаю и перестаю дышать, покидаю свое тело. Оно опускается на дно, а я какое-то время остаюсь в толще воды, прощаясь с ним. Это удивительное создание по своей мощи и природе. Форма сознания, абсолютно не похожая на человеческое. Как часть планеты Земля, часть живого, саморегулирующегося, самонастраивающегося механизма.

Душа возвращается наверх, в Мир душ, в таком же состоянии спокойного величия, какое я испытывал, находясь в теле кита. Такое ощущение, что меня ещё покачивает, как на волнах. Я ловлю на себе мысленное прикосновение Наставника, который говорит мне: «Да, я вижу, что ты очень любишь эту планету». И я понимаю, что это так, что я чувствую себя её частью. У меня очень ярко запечатлелась картина убитого кита, но нет негативных чувств по отношению к этому. Как рождение нового кита, так и его уход – естественные циклы жизни. Из такого сознания очень ровно воспринимается всё – и радостное, и страшное.

Светлана: Когда киты выбрасываются на берег, что с ними происходит?

Мне приходит ответ, что это из-за изменений в магнитной системе. Это может быть сбой планетарного уровня, может быть воздействие космических событий – излучение Солнца или других космических тел, когда линии путей как будто смещаются. Например, путь проходил по воде и вдруг происходит резкий скачок, как сдвиг стрелки, а в этот момент кит шел по пути и он идет не по воде, а как бы промахивается и выбрасывается на сушу. И он не может ничего сделать, он как винтик в механизме – не может ни свернуть, ни думать об этом, он неосознанно это делает. И всей системой это воспринимается как естественное нормальное явление, потому что он иначе не может. Просто они снова перестраиваются и выравнивают баланс, который был нарушен. Я это так чувствую.

Светлана: Как из Мира душ ты воспринимаешь этот опыт?

Во-первых, это был опыт проживания в ином сознании, отличающемся от человека и животного. А во-вторых, это был опыт ощущения планеты Земля как единого саморегулирующегося организма, опыт существования как части системы. Ты не можешь поступить иначе, у тебя нет своей воли, ты действуешь согласно своей природе и задаче. Также это возможность увидеть Землю и то, что на ней происходит, из очень ровного состояния, без бурных эмоций. Что бы ни произошло, всё имеет цель, смысл, задачу. На этот уровень можно подниматься, когда очень сложно в жизни и непонятно, что происходит. Это может помочь любому из нас прожить трудные и тяжёлые времена. Как спасательный круг помогает удержаться на воде, переждать бурю и дождаться момента, когда снова сможешь трезво оценивать ситуацию, контролировать эмоции и принимать здравые решения. Пожалуй, это три основных момента.

Находясь в пространстве Мира душ, я чувствую внутри себя звуки китов – низкие, вибрационные, далеко не все из них воспринимались бы человеческим ухом на Земле, но они остались со мной. Я словно дрейфую в них. Остаюсь в покое и уединении какое-то время, чтобы этот опыт улёгся, пропечатался и стал частью меня. Я чувствую одобряющее отношение Учителя к моему опыту (мы находимся в разных пространствах, но телепатически чувствуем друг друга). Его одобрение касается того, что я поднимаюсь на уровень выше и дошел до того момента, когда работал на уровне Земли как единого организма, немного прикоснулся к её единой системе. То вибрационное поле, в котором живут киты и реализуют свою функцию, является многослойным. Это и магнитное поле Земли, и физическое водное пространство, животная форма воплощения и телепатическая вибрационная связь между ними как единая сеть, единый организм. Освоение этой системы было отличным опытом для моей души. Одобрение Учителя и моё понимание того, что сейчас произошло на самом деле, взбодрило меня и окрылило. У меня появляется ощущение, которое можно сравнить с хорошим аппетитом, – желание «засучить рукава» и ринуться в бой, сделать что-нибудь яркое, энергичное, появился фонтан энергии, который нужно куда-то направить.

Макар из экспедиции Н. Рериха

Я понял, что лучший способ для этого – отправиться в свою группу к товарищам, которые находятся в нашем пространстве за овальным столом. Они радостно приветствуют меня, вдохновляясь моим боевым расположением духа. Некоторых я вижу в том обличии, в котором они находятся сейчас в моём нынешнем воплощении. Мы словно положили руки друг другу на плечи, создав единый плотный круг вокруг стола, за которым происходит планирование воплощений. Приходит образ, будто мы соединены и спускаемся вниз цепочкой, как альпинисты, связанные друг с другом. Видимо, это будет совместное групповое воплощение. И это действительно альпинисты! Я вижу Гималаи, Кайлас. Они не просто путешественники, у них есть общая идея, которой они следуют. Приходят мысли о Николае Рерихе и его гималайских экспедициях. Вижу образы его картин, через которые передается атмосфера – разреженный горный воздух, немного звенящий, с запахом озона, сверкающий снег со множеством оттенков и переливов. Я чувствую усмешку Учителя, он говорит: «Ты полюбишь горы». Это придаёт мне уверенности, и мы ныряем в воплощение, дабы прожить опыт общей идеи, которая связывает людей, преданных ей, опыт сплочённости, дружбы, преодоления трудностей, взаимной помощи и поддержки.

Окунаюсь в детство. Небольшая тёмная закопчённая изба. Бабушка в тёмной одежде, похожей на монашескую, сидит и держит меня на руках. У неё белые, седые волосы и тёмный платок. Здесь же в горнице кровать, где лежит моя мать, разрешившаяся от бремени. Она полноватая, грузная, крупная женщина. Дальше вижу себя мальчишкой лет восьми-девяти. Моё имя Макар. Очень серьёзный, даже суровый, с сосредоточенным лицом и книжкой под мышкой. Я шагаю, а деревенские ребята надо мной смеются, подшучивают, что-то в меня кидают, потому что я не такой, как все. Мне интересно учиться, меня манит всё необычное, интересны всякие тайны. Это совсем не увязывается с жизнью деревенского мальчика. Я кажусь им странным и непонятным, из-за этого они меня дразнят. Мне не хочется связываться с ними, я пытаюсь закрыться от них и сосредоточиться на своём внутреннем мире. Мне не хочется никого туда пускать и чтобы меня оттуда выдёргивали тоже. Я нелюдимый, необщительный, не из тех ребят, что играют на улице.

В селе книжка – довольно редкое явление, и уж если мне удаётся что-то раздобыть, то я стараюсь уйти куда-нибудь подальше (напроситься пасти коров, например), завалиться на сеновале или луговой траве. У меня с собой крынка молока и краюха хлеба, лук. Я ухожу на весь день. И, оставшись один, наслаждаюсь стрекотанием кузнечиков и тишиной вокруг. Никто не мешает, только всхрапывают бурёнки и скрипят, пережевывая жвачку. Я уношусь фантазией далеко-далеко отсюда, мне хочется увидеть этот мир, путешествовать. Очень интересно то, что пишется в книгах про другой мир – не тот, в котором я живу. Родители вздыхают. Они видят, что ребенок будто чужой здесь. Они прекрасно понимают, что не вырастет из меня доброго крестьянина и рачительного хозяина, поэтому не возлагают никаких надежд. Понимают, что я уйду и не стану их преемником в хозяйственных делах.

Когда мне исполняется шестнадцать, я, наконец, решаюсь уйти в город, собрав котомку. Мать благословляет меня. Она с пониманием относится к тому, что я пошёл искать свою долю. Ей горько отпускать сына, но ничего не поделаешь. А я чувствую предвкушение нового мира, чего-то неизведанного, приключений. Но иду не просто так. Школьный учитель из другого села, где я занимался, написал письмо своему приятелю Андрею в уездный городок, чтобы тот меня приютил на первых порах и помог освоиться. Он небогатый интеллигент, у него своя комнатёнка. Он приютил меня и наблюдает. Видит меня как грубого неотёсанного мальчишку, мужичка. Прислушивается и присматривается ко мне, пытаясь понять, что я за птица.

Мне всё интересно, я задаю много вопросов. Они касаются как жизни в городе, так и науки. Я очень жадный до знаний, и здесь могу утолить свою жажду. У Андрея есть книги, он знает, где их можно взять. Я проглатываю их с огромным удовольствием. Наблюдая за мной, он понял, что мне надо получать образование. Мы придумали довольно хитрый ход – пойти в гимназию истопником. Когда я буду заниматься своей работой, конечно, у меня не будет много времени на учёбу, но я смогу слышать то, что говорят преподаватели, о чём говорят студенты, у меня будет доступ к книгам. Кроме того, если я сумею повести себя нужным образом, то смогу приобрести нужные связи и знакомства. Конечно, они будут не на том уровне, как между студентами, но всё зависит от меня.

Я наблюдаю за учениками гимназии и во всём пытаюсь подражать им – жестам, походке, манере держаться. Сначала мне смешно, они кажутся напыщенными гусями. Но некоторые действительно увлечены учёбой. Я вижу, что они сильно отличаются от меня, но это не показное, они такие и есть. И поскольку я акцентирую своё внимание на этом, то постепенно становлюсь похожим на них. Они немного свысока относятся ко мне, но, когда я всё-таки решаюсь заговорить с одним из них, Антоном, и попросить книгу, он смотрит на меня с удивлением и недоверием, но всё же одалживает томик. Ему любопытно, что из этого выйдет. Он дает мне книги, а потом экзаменует, задавая вопросы о прочитанном. У меня загораются глаза, я отвечаю. Мы с таким интересом ввязываемся в обсуждение! Для меня неожиданно то, что Антон иногда совсем иначе понимает содержание книги. Он объясняет мне некоторые вещи, и это интересно нам обоим. Он чувствует себя ментором и наставником, это придает ему веса в собственных глазах.

Однажды один из учителей, Сергей Никанорович, обратил внимание на то, что происходит. Он пригласил меня к себе и сказал: «Молодой человек, я вижу вашу заинтересованность в знаниях, ваш неподдельный интерес, и это весьма похвально». Он разрешил немного изменить график моей работы, чтобы я иногда поспевал на занятия. Мне дозволили присутствовать на занятиях, видя моё рвение. Некоторые посмеиваются, кто-то против. Некоторые студенты восприняли очень негативно то, что какой-то крестьянин, бродяжка будет учиться вместе с ними. Кому-то всё равно. С Антоном мы стали друзьями, нам очень нравится всё обсуждать, спорить, докапываться до истины. Осваивать знания в одиночку – это одно, а когда у тебя есть единомышленник – это совсем другое!

Душа Антона – это Рид, товарищ из моей группы душ. Он отличается пылкостью и изобретательностью. Однажды он говорит: «Пойдём!» – нахлобучивает мне шапку, пальто и буквально за шиворот тащит за собой, не говоря куда. Мне восемнадцать, к тому времени я уже два года прожил в городе. Мы пришли в гости. Стулья с круглыми спинками и кое-где в белых чехлах, как на картинах про Ленина, круглый стол, часы с кукушкой – классический интерьер начала ХХ века. Знакомый Антона, Николай, – человек образованный, среднего класса. Возможно, доктор или преподаватель медицины. Я чувствую, что он связан с лабораторией, исследованиями в области физиологии тела. Он изучает человека и его поведение. Ему нужны помощники или лаборанты, рабочие руки, мальчишки, которым это было бы интересно. И тогда Антон привёл меня как своего товарища.

Нас усадили за стол, мы пьем чай и ведём непринуждённую беседу. С нами супруга хозяина и их ребенок лет восьми-десяти. Потом он приглашает нас в кабинет, усаживает на диван и что-то рассказывает. Его исследования касаются таких вещей, как летаргический сон, анабиоз. Я всё время вижу лягушек и думаю: «Почему же лягушки?» Потому что они замерзают зимой, впадая в спячку. Он изучает процесс анабиоза у холоднокровных животных и пытается с точки зрения физиологии подобраться к тому состоянию, которое называется «самадхи», когда тело как бы консервируется, замирает, в нём минимизируются обменные процессы, оно не дышит, сердце не бьется, но остается живым и его можно «запустить» снова. Николай изучает все попадающиеся ему истории про летаргический сон, когда человек практически умирает, но если поднести зеркальце к его губам, то можно увидеть, что оно запотевает. Это говорит о том, что есть минимальное дыхание. Таким образом, оно остается живым, хотя выглядит мёртвым, и человек может лежать несколько дней или дольше, потом приходит в себя. Он находит этих людей и задает им множество вопросов, пытаясь понять, что с ними происходит в процессе этого сна.

Для меня становится бесценным кладом его библиотека. У него есть книги и эзотерического характера, мистические. Здесь я узнаю́ кое-что об алхимии, магии (не колдовстве, а изменении состояний). Вместе с Антоном мы работаем в лаборатории и с документами, иногда что-то приходится классифицировать, находить, подбирать, оформлять. Наш наставник делится с нами некоторыми мыслями, порой мы что-то обсуждаем. Именно через него мы попадаем в экспедицию, которая отправляется на Кайлас. Благодаря своим исследованиям состояния самадхи Николай входит в группу. У экспедиции несколько целей и задач, но один из вопросов, который касается нашего учёного, – найти пещеру «спящих» в горе Кайлас. Там, по преданию, в состоянии самадхи находятся тела лемурийцев, атлантов, гиперборейцев – представителей тех цивилизаций, которых уже нет на Земле. Существует легенда, что они являются хранителями генофонда исчезнувших рас. В случае необходимости их можно реанимировать, и они будут способны жить дальше.

Николай берет нас с собой в горы в качестве помощников, к которым он привык и которым доверяет. Мы будем помогать физически, обеспечивая надёжный тыл. Молодые крепкие мальчишки для этого подходят лучше всего, тем более что они являются также единомышленниками. Мы с Антоном гордые и важные, в школе задираем нос. С трудом дожидаемся конца учебного года и летних каникул, отправки в экспедицию. Жизнь неожиданно стала казаться сказочной и нереальной, как сон. То и дело хочется себя ущипнуть. Одна поездка в Москву – уже грандиозное событие для такого парня, как я. Мы останавливаемся у кого-то на квартире. Слишком долгой кажется подготовка – упаковка багажа, оборудования, всего, что пригодится в горах. Имя Николая Рериха у меня на слуху, но для меня он недостижим. Вокруг суета, переговоры, происходит что-то, суть чего мы не очень улавливаем. Для нас всё абсолютно ново. Огромный поток информации обрушился на наши головы, и мы пытаемся научиться в этом ориентироваться.

Затем поезд, дорога, разные встречи и ситуации. Для меня интересно наблюдать, как всё организовано, кто за что отвечает, погрузка-выгрузка багажа, как его маркируют, учитывают, чтобы ничего не потерялось. Я внимательно впитываю всё на ходу. Уже в горах передвигаемся мы по-разному: где-то на вьючных животных, где-то пешком. В какой-то момент наступает отупевшее состояние укачивания, и всё время присутствует ощущение нереальности происходящего. Всё настолько непохоже на мою прежнюю жизнь, и, наверное, никто из моей прежней жизни не поверил бы, если я вздумаю кому-то рассказать, где я сейчас и чем занимаюсь.

Мы с Антоном в основном отвечаем за бытовую часть путешествия: принести воды, дров, наготовить еды, собрать, разобрать, упаковать, проверить, всё ли в порядке с упряжкой. Тогда как Николай находится ближе к организаторам и начальнику экспедиции, они обсуждают более серьезные вещи. Сейчас я узнаю́ Николая – это душа мамы моей подруги в этой жизни. Своеобразная мягкая энергетика. Любопытно, что, пока мы шли по более низким местам, всё плыло как-то мимо в полусне. А когда стали подниматься выше, появились горные пейзажи, снег, скалы – всё для меня стало более реальным. Я пропитываюсь горным воздухом, чувствую холод, морозное покалывание, все запахи и оттенки камней. У меня такое ощущение, что восприятие обострилось. Я с жадностью впитываю этот воздух и ощущения.

Иногда кажется, словно само пространство заглядывает внутрь меня, «пробует на зуб», проверяет. Были ситуации, когда происходило что-то мелкое, незначительное, например, из-под копыта мула выскакивает камешек и катится на обочину каменистой тропы. Я смотрю на него, и он становится для меня гиперреальным, как будто мои ощущения обострены, а движение замедленно. Я смотрю на медленно катящийся камешек и понимаю, что пространство так со мной разговаривает. Мне совершенно непонятно, что происходит, но я продолжаю наблюдать. Осмотревшись вокруг, обратил внимание на то, что остальные участники экспедиции тоже изменились – стали более погружёнными в себя, разговоров стало меньше, все притихли. Даже на привале каждый больше уходит в свои мысли. Одни ведут дневники, записывая свои наблюдения, другие наблюдают за небом и звездами, третьи занимаются растениями или отслеживают следы животных.

Вдруг я чувствую напряжение, исходящее от главы экспедиции и тех, кто рядом с ним. Также беспокоятся и наши проводники, которые против этого похода на Кайлас. Они уверяют, что мы погибнем, что мы совершаем очень нехорошее дело, пугают, ругаются на своем языке. Это сеет нервозность среди тех участников экспедиции, которые не очень глубоко понимают её суть, например мы с Антоном. Мы притихаем ещё больше. Нас в группе всего человек шестнадцать. Дальше идти становится всё сложнее. Подъемы круче, больше снега, всё меньшее и меньшее расстояние мы преодолеваем каждый день, всё труднее и труднее становится дышать. Непривычный воздух, самочувствие сильно ухудшается. Такое ощущение, что нет сил, и всё время хочется спать. Огромную значимость и ценность приобретают такие простые вещи, как вскипяченный на костре кипяток, куда можно забросить щепоть травы. Пьешь горячий травяной напиток и кажется, что это самое невероятное, что может быть в мире, самое вкусное и драгоценное.

Мы с Антоном иногда, сидя у костра вечером, особенно когда никто не слышит, разговариваем о «спящих в пещере». Мы не знаем, верить этому или нет, сказка это, легенда Тибета или реальность. Но ведь есть же труды Платона, которые говорят об этом. Да и местные не пускают туда. Почему столько легенд связано с этой горой? Они говорят, что люди туда не могут попасть, что гора не пускает их, что все, кто туда шел, погибают.

Мы разбили лагерь в том месте, куда проводники дошли с нами. Дальше они наотрез отказались идти. Вызвалось шесть человек, которые отправятся попытать счастья дойти до Кайласа. Мы с Антоном тоже идем как молодые и крепкие помощники. Некоторым очень трудно дается подъём в горы и нахождение в разреженном пространстве, мы же справляемся. Часть участников экспедиции боятся идти, веря, что тех, кто тревожит «спящих», ждёт гибель. Наш предводитель – человек, которого называют мистиком. Николай идет с нами и ещё пара опытных в альпинизме парней.

Мы отправились в дорогу. Поднялась сумасшедшая метель, сильный ветер дует в лицо, и мы идём, упираясь головой в мощные потоки воздуха, преодолевая минимальное расстояние. Ветер такой силы, что кажется, на него можно лечь. Заметает снег, идти практически невозможно. Видимость нулевая. Мы обвязываем друг друга веревкой вокруг пояса. В такой буран немудрено потеряться даже в двух шагах. Это придаёт сил и уверенности, что мы вместе, в связке. Впереди идёт проводник, потом Антон, я, за мной Николай, потом ещё двое. Двигаемся очень медленно. Такое ощущение, что мы упираемся в невидимую стену. Пространство будто закрыто для нас.

Одного обуяла паническая атака. Он кричит, отбивается от невидимых демонов и умирает от разрыва сердца и того ужаса, который пережил. Мы застыли, пораженные увиденным. Как так: шёл, шёл человек и вдруг раз – и умер? Закрадывается холодок сомнения: может, действительно местные правы и вход в это пространство запрещён, мы святотатствуем и нас за это накажут духи? Что делать с телом? Закладываем его камнями, обозначая место. Решительности у нас поубавилось. Я чувствую жгучее желание достичь цели, мне кажется странным проделать столь огромный путь из другого конца мира, чтобы оказаться здесь и не дойти. Это невозможно, такого не может быть. Лучше умереть, но дойти. Я представил себе на минутку, что вернусь в Россию и буду вспоминать, что я был всего в двух шагах и не нашёл желаемое. Это было бы, наверное, очень странно, и я сильно сожалел бы об этом. Священная тайна неумолимо манит прикоснуться к ней.

Второй человек из нашей экспедиции схватился за живот, его скручивает. Он тоже умирает. Я слышу завывание ветра в горах. Мы проходим ущелье, этот путь кажется бесконечным. Порой становится очень страшно. Ощущение, что ты один в этом каменном холодном мире. Порой цель путешествия кажется бредом, и я ловлю себя на мысли: «А что я вообще здесь делаю? Зачем мне это нужно?» Мы четверо в связке и чувствуем себя единым целым. Бродим очень долго. Проживаем самые разные состояния: от безумия, полного непонимания, где мы находимся и что вообще делаем, двигаемся на автомате, теряя ориентиры. Иногда нас охватывает паническая атака. Мы сжимаемся, сворачиваемся клубком на земле, обхватив голову руками, и пытаемся укрыться от этого страха. Звуки в горах его усиливают. Кажется, мы заплутали, бродя без ориентира, как безумные без цели, не понимая, что происходит. Я вижу вокруг горы, каменистые ущелья, людей рядом, но не вполне осознаю, что происходит. В какой-то момент на привале мы свернулись клубочком каждый по-своему. Постепенно мы теряем связь друг с другом и словно засыпаем…