Buch lesen: «Четки Изабеллы Кастильской»
Лифт не работал.
Я поднялась на четвертый этаж и остановилась в растерянности.
Дверь соседской квартиры была приоткрыта, и оттуда бешено несло горелым. Я остановилась перед этой дверью и озабоченно крикнула в квартиру:
– Кать! У тебя все в порядке?
По-моему, нет ничего более дурацкого, чем этот вопрос. Это в дешевых американских фильмах на героя падает балкон вместе с кариатидами, или налетает машина, или вислоусый бандит выпускает в него целую обойму, и после этого какой-нибудь сердобольный прохожий непременно спрашивает его: «Are you okay? Вы в порядке?»
Но ничего лучшего мне в голову не пришло.
Из квартиры мне никто не ответил.
Я хотела было заглянуть и убедиться, что с Катериной не стряслось несчастье, то есть не устроила она в квартире пожар и не отравилась газом, но тут вспомнила, что держу под мышкой стопку документов, за которые Студнев мне голову оторвет.
Документы выносить из офиса не положено, но сейчас, когда фирма работает из-за карантина, по выражению самого Студнева, «на полуудаленке», приходится пренебрегать правилами. Я сижу дома и учитываю продукцию на компьютере, как делала это раньше в офисе, но два раза в неделю приезжаю, чтобы получить накладные и еще кое-какие важные документы за подписью начальства и поставщиков. И каждый раз Студнев выдает мне папку с зубовным скрежетом и нудит, чтобы я, не дай бог, ничего не потеряла и, вообще, берегла эти несчастные накладные, как собственного ребенка (ой-ой-ой…).
Поэтому я достала ключи, открыла дверь своей квартиры, сбросила пальто на стул, туда же положила документы и свою сумку, ключи на всякий случай сунула в карман джинсов, и только после этого снова вышла на лестничную площадку.
Из Катиной квартиры несло гарью и тянуло дымом еще сильнее, чем прежде.
Я на всякий случай снова крикнула в дверь ту же глупую фразу, не дождалась ответа и вошла внутрь.
А что мне оставалось делать? Вдруг Катерина лежит без чувств на полу? Раз развела такую вонь…
Надо сказать, что мы с Катей не сказать, чтобы близкие подруги. Да и когда бы я с ней успела подружиться, если всего две недели как живу в этом доме? Но об этом потом.
Первым делом я устремилась на кухню, потому что именно оттуда сильнее всего пахло гарью.
И, естественно, Катерины там не было, зато на плите стояла черная от копоти кастрюлька с непонятной бурдой, из которой валил сизый дым. Первым делом я закрутила газовый кран под этой кастрюлей, но она продолжала дымиться.
Я огляделась по сторонам – чем бы прихватить чертову кастрюлю, чтобы убрать ее с плиты? Потому что кастрюля была самая обычная, из дешевых, у которых ручки накаляются.
На столике рядом с плитой лежала рукавичка-прихватка.
Я схватила ее, при этом на пол, громко звякнув, упал большой разделочный нож. Я торопливо надела рукавичку, сняла с плиты кастрюлю и поставила ее в раковину.
После этого машинально подняла нож и положила обратно на стол.
При этом – так же машинально – отметила, что нож в крови.
Ну, мало ли, Катерина разделывала мясо… Вот оно и сгорело в уголья вместе с кастрюлей.
Да, но сама-то она где?
Я вышла из кухни в коридор и снова окликнула ее.
Никакого ответа.
Да куда же она подевалась? Дверь оставила нараспашку, а сама смоталась? Странно… Не то у нас сейчас время, чтобы двери открытыми оставлять…
Я прошла через коридор и толкнула дверь в комнату.
Дверь не сразу поддалась – что-то мешало ее открыть.
Я нажала посильнее, дверь открылась, я заглянула в комнату и повторила:
– Катя, ты здесь?
И снова никто мне не ответил.
Зато, когда я опустила глаза, чтобы посмотреть, что мешало мне открыть дверь, я увидела на полу человеческое тело.
Только это, безусловно, не была Катерина. Это был мужчина. Он лежал на полу лицом вниз, как раньше говорили, ничком, и вокруг него расплывалось большое темное пятно.
– Мама… – проговорила я испуганно и попятилась.
Только мне ко всем моим неприятностям не хватало мертвого мужчины! А мужчина этот точно был мертвый. Вот не спрашивайте, как я это сообразила, вот поняла – и все. Лежал он как-то… как мешок с мукой, то есть совсем неподвижно. Мне виден был только прилично заросший рыжеватыми волосами затылок и белая проплешина на шее, как будто шрам от давнишнего ожога. И все это было неподвижно.
Я закусила губу и попятилась, не сводя взгляда с трупа. Почему-то мне было страшно отвести от него глаза – хотя смотреть на него тоже было страшно, но почему-то мне вдруг показалось, что, стоит мне отвернуться, как он вскочит на ноги и схватит меня.
Ага, получится возвращение живых трупов, то есть я сама себе противоречу, но в данный момент было не до логики.
Я медленно пятилась, как вдруг у меня за спиной раздались быстро приближающиеся шаги, и незнакомый визгливый голос прокричал:
– Да что это ты делаешь в моей квартире? Да ты что вообще тут устроила?
На этот раз мне волей-неволей пришлось обернуться.
В коридоре у меня за спиной стояла Катерина. Волосы у нее были растрепаны, глаза горели, на лице тоже пылали красные пятна. Натуральная ведьма. Она заглянула через мое плечо в комнату и вскрикнула тем же незнакомым истеричным голосом:
– Что ты наделала?! Ты его убила! Ты его зарезала!
Я подумала, что у Кати истерика, и попыталась успокоить ее – хотя кто бы меня саму успокоил!
– Кать, ты что? Что ты такое говоришь? Я только сейчас зашла, я увидела, что из твоей квартиры валит дым, и зашла проверить, все ли у тебя в порядке…
Но она меня, похоже, не слушала. Она вопила все тем же чужим заполошным голосом:
– Ты его убила! За что? Зачем? Что он тебе сделал?
– Катя, да что ты несешь? Я этого человека вообще первый раз в жизни вижу!
Я сделала шаг к ней, взмахнула рукой, но она попятилась и заорала вовсе уж что-то несусветное:
– Не подходи ко мне! Убийца! – И тут же отпрянула в сторону, на кухню, что ли, выбежала, я не поняла.
Потому что буквально тут же в дверях квартиры появились еще трое. Это были мужчины, похожие на персонажей криминального сериала. Может, на ментов, а может, и на бандитов, сразу и не отличишь.
В прихожей сразу стало тесно.
– Полиция! – рявкнул один из них, оглядываясь по сторонам. – Нам поступил сигнал… что здесь произошло?
– Вот она! – Катерина из кухни ткнула в мою сторону пальцем с ярко-красной каплей маникюра. – Вот она убила человека! Я ее застала прямо на месте преступления!
Второй полицейский тут же шагнул к ней и протиснулся в кухонный проем.
– Да не слушайте ее, – проговорила я как можно спокойнее, хотя голос у меня дрожал. – Не слушайте ее, у нее истерика! Она сама не знает, что говорит!
– Не знает? – Тот первый полицейский легонько подвинул меня и заглянул в комнату. – Вы говорите, не знает? Однако труп действительно имеется… конечно, до приезда экспертов я ничего не утверждаю, это не в моих правилах, но на первый взгляд причиной смерти является рана, нанесенная…
Договорить он не успел, потому что из кухни вышел второй полицейский. Лицо у него было торжествующее, как будто он только что выиграл главный приз лотереи, а в руках он держал прозрачный пакет, в котором находился нож. Тот самый разделочный нож, который я уронила на пол. А потом подняла.
– А вот и орудие убийства! – проговорил он так радостно, как будто нашел золотой самородок.
– Это она, она его убила! – твердила свое Катерина. – Я вошла, а он лежит на полу, а она стоит над ним…
– Да я к нему даже не прикоснулась!
– Не прикоснулись? – переспросил первый полицейский. – А откуда же тогда кровь на ваших руках?
– Кровь? – Я изумленно взглянула на свои руки.
На руках у меня, и правда, были ржаво-коричневые пятна. Очень похожие на кровь.
– Да это от ножа… – проговорила я растерянно – и тут же поняла, какую глупость ляпнула. Да было уже поздно, слово – не воробей, вылетит – не поймаешь…
– От ножа? – повторил за мной второй полицейский, и радость на его лице стала еще ярче. – Значит, вы признаете, что держали в руках орудие убийства?
– Предполагаемое орудие убийства! – солидно поправил его номер первый.
– Ну да, я его подняла с пола… когда снимала кастрюльку с огня…
– Значит, это ваша квартира? – спросил тот же номер первый.
– Нет, это не ее, это моя квартира! – перебила его Катерина. – А что она тут делала, я понятия не имею! И как она в нее попала, тоже… я ее не впускала…
– Кать, да ты что? – Я взглянула на нее. – Я шла мимо, увидела, что из твоей квартиры валит дым, и зашла, чтобы…
– А что вы можете сказать об убитом… потерпевшем?
– Ничего! – проговорила я.
– Ничего! – в один голос со мной выпалила Катерина. – Я его никогда не видела. Это, наверное, ее знакомый.
– Да я его тоже никогда не видела…
– Так, – спокойно и рассудительно проговорил полицейский номер один. – Ситуация в общих чертах ясна. Вас, гражданка, мы задерживаем по подозрению в убийстве неизвестного. А вас, – он повернулся к Катерине, – вас просим пока никуда не уезжать, нам, может быть, еще придется задать вам кое-какие вопросы. То есть точно придется… можете в этом не сомневаться…
– Но постойте, – пролепетала я, оторопев, – как же… почему… так же нельзя…
Но они меня не слушали.
Полицейский номер три, который до того молча следил за развитием событий, подошел ко мне, схватил за руку… я и моргнуть не успела, а на запястье уже защелкнулся стальной браслет, второй он надел себе и повел меня на лестницу.
– Господи, да что же это… – лепетала я, не в силах поверить, что все это происходит со мной и на самом деле.
Меня, однако, никто не слушал. Полицейский вел меня вниз по лестнице, двое других шли следом.
Когда мы проходили мимо третьего этажа, дверь одной квартиры приоткрылась, оттуда выглянула физиономия в самодельной защитной маске в розовых поросятах. Над маской виднелись горящие от любопытства глаза.
Ну да, это тетка из семнадцатой квартиры. Кажется, ее зовут Варвара Петровна. Или нет – Варвара Семеновна. Жуткая личность. Сплетница, каких мало. Та же Катя говорила мне, что до карантина она часами торчала перед подъездом и внимательно следила за всеми обитателями дома, а теперь, поскольку на улице находиться нельзя, она пытается следить из своей квартиры.
– А вы чегой-то без масок ходите? – прошамкала тетка невнятно из-под маски.
Один из полицейских, который шел позади меня, рявкнул на Варвару:
– Закройте дверь немедленно! Тут вам не цирк! И вообще, мы при исполнении…
Тетка испуганно втянула голову в квартиру, как черепаха в панцирь, щелкнула замком. Но она, конечно, успела разглядеть, как меня вели по лестнице, так что теперь весь дом будет знать…
Впрочем, не об этом мне сейчас надо думать.
– Таких, как вы, никакая зараза не возьмет! – крикнула Варвара, отворив дверь, и тут же ее захлопнула перед носом последнего парня, который сильно пнул ногой железную дверь, от чего она негодующе загудела.
Мы вышли на улицу. Меня втолкнули в неприметную серую машину и куда-то повезли. Хорошо хоть, у подъезда никто сейчас не ошивается, каждый норовит проскочить поскорее в дверь и запереться в собственной квартире.
Сперва я пыталась следить за дорогой, пыталась понять, куда меня везут, но машина то и дело поворачивала на светофорах, и очень скоро я запуталась. Тем более что я всегда не слишком хорошо ориентировалась на местности, один малоприятный тип говорил мне, что у меня топографический кретинизм. Я тогда, помню, ужасно на него обиделась и прервала всяческие отношения.
Да… как же давно это было. И какая я была глупая, если обижалась на такую ерунду.
Перестав следить за дорогой, я задумалась.
Вот интересно, почему Катька так на меня набросилась? Вроде я ей не сделала ничего плохого, и до сих пор она нормально ко мне относилась, мы с ней даже чуть не подружились. Хотя какая уж тут дружба, когда я всего две недели в этом доме живу. То есть, если точно сказать, квартиру снимаю.
Когда точно мы познакомились, я помню. Я вообще стараюсь откладывать в памяти все мелочи, вроде бы и ненужные на первый взгляд. Жизнь научила меня, что ничем нельзя пренебрегать и что никогда не знаешь, что может пригодиться впоследствии.
Так вот, было это дней через пять после моего вселения в эту квартиру, как раз в субботу. Я шла из магазина, где купила пару кружек с зайчиками и медвежатами (их предлагали с большой скидкой), стиральный порошок и еще кое-что в хозяйство. Потому что тетка, что сдала мне квартиру, оказалась порядочной выжигой.
Квартира-то была в неплохом состоянии – не то чтобы евроремонт, но относительно чисто. Но совершенно пусто. На кухне две кастрюли, ровесницы Русско-японской войны, тарелки с отбитыми краями и погнутые алюминиевые вилки (где она их нашла-то, интересно бы знать, скорее всего, на помойке).
В ванной даже обмылка паршивого не было. И лампочек тоже не было, причем они не перегорели, а были просто вывернуты. И я постепенно кое-что самое необходимое приобретала.
И вот захожу я в лифт, а тут летит какая-то девица и орет, чтобы подождали. Ну, мне не жалко, я придержала двери.
И втискивается она в лифт, в руке у нее горшок с цветком, на локте сумка висит, под мышкой – пакет, плечом телефон придерживает, а ногой еще коробку толкает.
Тут у нее телефон выпадает, она пытается его рукой перехватить и чуть не роняет горшок с цветком.
Горшок я подхватила и коробку в лифт втащила. Оказалось, ей тоже на четвертый, так что я помогла все вещи в квартиру внести.
Квартира у нее оказалась однокомнатная, как и у меня, я не спросила, снимает она или в своей живет.
Катерина, как представилась она еще в лифте, быстро распихала покупки и в благодарность за помощь пригласила меня на кофе. Кофе сварила она в обычной медной турке, но это пока, сказала тут же, поскольку в коробке оказалась новая кофеварка, так что приходи завтра, обмоем покупку.
Мне не очень хотелось идти к ней, но отказаться было неудобно, так что я купила в магазине напротив дома пирожных и пошла в гости.
Мы очень мило поболтали, в основном трепалась Катерина, сообщая мне сплетни про соседей, тогда-то я и узнала про Варвару Петровну. Или Семеновну, без разницы, в общем.
Квартирка у Кати была однокомнатная, как и моя, еще на площадке одна однокомнатная, в ней жила Зинаида, которая со мной не общалась, а большая трехкомнатная заперта, поскольку хозяева проживают на даче.
Сама Катерина мне показалась девкой непротивной, держалась по-свойски, что мне понравилось, – особо не любопытничала, не спрашивала, кто я, да откуда, где работаю, есть ли у меня кто-то или в данный момент на безрыбье нахожусь.
К болтовне ее я особо не прислушивалась, а зря, потому что сейчас понимаю, что про себя-то она тоже ничего не рассказывала, так, больше про соседей трепалась. Внешне тоже ничего особенного, как все, полновата немножко, а так все в норме. Постарше меня, то есть тридцать пять ей точно есть, а может, и больше. В общем, никаких опасений она с моей стороны не вызывала.
Потом мы пару раз сталкивались в лифте, и я уже подумывала, что нужно мне пригласить Катерину к себе чайку попить, так сказать, для развития отношений, вот только прикуплю еще посуды и хотя бы чайник электрический – и соберусь.
Не успела. Но, вообще-то, правильно сделала. Нужно было сразу вежливо отказаться от кофе. И сегодня нужно было мне пройти мимо открытой двери, да пускай там хоть пожар, хоть потоп, хоть крыша провалится!
Но я ведь и представить не могла, что она такую подлянку мне подсунет! Сама, наверное, убила мужика, а на меня решила свалить! Нарочно кастрюлю на газу оставила, подгадала к моему приходу. Верно рассчитала, что я зайду.
Но с другой стороны, непонятно, как соседи ничего не заметили. Ведь такая вонь на площадке стояла… Ах да, этих, из трехкомнатной, нету, а Зинаида вообще наружу не выходит. Видела ее один раз мельком, так она даже на приветствие не ответила.
И еще одно странно.
Как-то слишком быстро появились эти менты. Они сказали, что приехали, потому что поступил сигнал, но что-то здесь явно не вяжется… от кого это он поступил… От самой Катьки, что ли… больше некому позвонить было.
Додумать эту мысль до конца я не успела, потому что машина остановилась, меня вытащили на улицу и поволокли к приземистому зданию.
Один из конвоиров ткнул меня в бок и злобно прошипел:
– Не верти головой! Не зыркай по сторонам!
Я успела только увидеть, что здание двухэтажное, довольно обшарпанное и запущенное.
И тут же меня втолкнули в какую-то дверь, так что я при всем желании ничего не успела разглядеть.
Дверь захлопнулась.
Мы оказались в пустом гулком коридоре, тускло освещенном светом из узких редких окошек. Стены коридора были выкрашены унылой темно-зеленой краской, и в них было множество обшарпанных дверей, как в каком-нибудь третьесортном учреждении.
Меня провели по этому коридору и втолкнули в небольшую комнату. Стены здесь были такого же, как в коридоре, гнусно-зеленого цвета, из мебели имелся пустой сильно исцарапанный стол и несколько металлических стульев.
Меня усадили на один из этих стульев; тот тип, который был пристегнут ко мне наручниками, снял со своей руки браслет и приковал меня к трубе отопления. Мои ноги он примотал куском скотча к ножкам стула, чтобы я не могла встать.
В голове у меня мелькнула какая-то неясная мысль… но тут же уплыла, исчезла в темной глубине.
Вместо нее пришел страх. Все случилось так быстро, что я не успела осознать весь масштаб катастрофы. А в машине, вместо того, чтобы обдумать свое положение, вспоминала зачем-то Катьку. Да уж, нашла о ком думать…
Полицейский проверил, надежно ли я прикована, потом бросил ключ в ящик стола и задвинул его.
Только теперь я смогла разглядеть троих своих конвоиров.
Тот, которого я назвала Первым, был хмурый мужик лет сорока, с короткими желтоватыми волосами и темными подглазьями. Второй был моложе, долговязый брюнет с трехдневной щетиной на подбородке. Был еще и Третий – толстяк с растрепанными светлыми волосами и маленькими свинячьими глазками.
Первый полицейский придвинул ко мне стул, сел на него верхом и уставился на меня тяжелым, пристальным взглядом.
Я заерзала под этим взглядом, вжалась в спинку стула.
Наконец он заговорил – медленно роняя слова, как тяжелые камни или чугунные болванки:
– Нехорошо, Лидия Викторовна!
И снова замолчал.
А я снова задумалась. Вот откуда он знает мое имя? Я его точно не называла, и документов никаких они у меня не спрашивали…
Вот именно, схватили меня и привезли, не спросив даже, кто я вообще такая, как оказалась в той квартире, документы опять же… И сами не представились, кто они вообще такие, из какого отделения, и вот сидит этот тип не за столом, а напротив меня. А как же протокол вести? Или это только следователь под протокол допрашивает?..
Я порядков этих не знаю, но что-то тут не то.
Впрочем, это было не самое главное.
– Я не убивала того человека! – проговорила я как могла убедительно. – Говорю же вам – он уже был мертв, когда я вошла! Ну, то есть, я у него пульс не проверяла, но он лежал на полу, и по всему было видно, что он уже мертв…
Но полицейского мои слова не заинтересовали. По-моему, он их и не слушал. Он повторил таким же чугунным голосом:
– Нехорошо!
Тут у него над плечом появился Второй и рявкнул:
– Где они?
Так, во всем этом было что-то неправильное. И коридор, по которому они меня вели, не похож на коридор в полицейском участке – уж больно он пустой, безлюдный. И сама эта троица не похожа на полицейских… правда, я не так уж много видела полицейских, но все же их разговоры… что-то явно не вяжется…
Первый обернулся к напарнику, взглянул на него укоризненно и поднял ладонь, как будто придерживая не в меру ретивого приятеля. Потом снова повернулся ко мне и повторил те же самые слова:
– Где они?
– О чем это вы? – спросила я растерянно.
Я вообще перестала понимать, что происходит.
– Ты прекрасно знаешь, о чем! – злобно проговорил Второй. – Не валяй дурочку!
Первый снова придержал его ладонью и снова повторил за ним, изменив интонацию:
– Вы прекрасно знаете, о чем мы говорим.
– Да я понятия не имею!..
Тут в поле моего зрения появился Третий. Он прищурился, фыркнул и проговорил:
– Может, ее… того? Утюгом или паяльником?
– Угомонись, Боров! – прикрикнул на него Первый. – Я без тебя знаю, что делать!
Я подумала, что Третьему очень подходит его кличка. Он и правда похож на откормленного борова.
И неожиданно я не то чтобы успокоилась, но перестала бояться. Хотя, казалось, услышав про паяльник и утюг, должна была забиться в истерике. Но не тут-то было. Потому что я поняла, что это не менты. И раньше были у меня подозрения, а теперь они перешли в уверенность. Точно, никакие это не менты, а самые обычные бандиты.
И не то чтобы это для меня лучше, но, похоже, убийство того мужика их совершенно не интересует. А интересует совсем другое, но что – я понятия не имею.
А Боров не унимался:
– Знаешь, знаешь… вы с ней два часа тут возиться будете, а я сегодня не обедал… знаешь, как жрать охота?
– Потерпишь! – оборвал его Первый.
– Да, тебе хорошо говорить, а у меня прямо внутренности скрутило!
– Потерпишь! – рявкнул уже Первый и снова повернулся ко мне с тем же вопросом:
– Где они?
Тут снова возник Второй и злобно прошипел:
– Ты все равно заговориш-шь! Ты все равно все скажеш-шь! Когда тобой займется Зеленый – он тебе быстро язык развяжет! Он это здорово умеет!
Первый снова недовольно покосился на него:
– Подожди! И не болтай лишнего!
– Да что с ней церемониться? – горячился Второй. – Мы ее почти полгода искали! Она думала, самая умная! Думала, скроется от нас!
– Обожди, Кирпич! Она – женщина умная, она понимает, что деваться некуда, она нам сейчас все расскажет…
И снова повернулся ко мне:
– Лида, Лидия Викторовна! Вы же понимаете – другого варианта нет, то есть, он есть, конечно, но он вам совсем не понравится… лучше скажите сразу, где они!
Ну да, понятно, они играют в доброго и злого полицейского. Второй – злобный, нервный, неуправляемый, и Первый на его фоне должен казаться лучше. И по сценарию я должна на это купиться и все ему рассказать. Все, что знаю.
Вот интересно, они что, всерьез решили, что я поверю, что они полицейские? Или за полную дуру меня держат? А этот Первый еще говорит, что я – умная женщина.
Вот откуда он это знает? Откуда они вообще меня знают? Неужели… но про это сейчас думать нельзя.
А хорошо бы все же знать, чего они от меня хотят. О чем расспрашивают.
В это время из кармана Первого донеслась бодрая мелодия. Он вытащил телефон, взглянул на дисплей и переменился в лице, хмуро взглянул на своих спутников – мол, тише! – и бережно поднес трубку к уху, как будто это была хрупкая драгоценность. Или наоборот – ручная граната с выдернутой чекой.
– Да, Артур Васильевич… это я, Артур Васильевич… ну да, они тоже со мной… что вы говорите? Да, мы немедленно едем… нет, Артур Васильевич, я все понял!
Прервав разговор, он оглядел свою команду и проговорил:
– Артур звонил! Велел немедленно выдвигаться к нему. Там такие заморочки…
– А что с ней? – Второй кивнул на меня.
– С ней останется Боров. – Он повернулся к Третьему и строго проговорил: – Головой за нее отвечаешь!
– А как же… – заныл Боров. – Я поесть не успел… у меня с утра крошки во рту не было…
– Перебьешься! Потерпишь! Если что случится – лично с Зеленым будешь иметь дело!
Двое тут же вышли из комнаты.
Боров сел на стул по другую сторону стола, мрачно поглядел на меня. Потом выдвинул ящик, пошарил в нем – может быть, надеялся найти что-нибудь съестное. Ничего, конечно, не нашел, тяжело вздохнул и задвинул ящик.
Я молчала, прикидывая, как бы его обдурить половчее, чтобы снял наручники. Видно, что мозги у этого типа если и были, то давно жиром заплыли, не работают совсем.
Тут у него зазвонил телефон.
Он торопливо достал его, поднес к уху, лицо его расплылось в довольной улыбке:
– Это ты, Пампусик? Ну, как ты там? Да я тут, понимаешь, застрял… да, сверхурочная работа… да, не знаю, до какого времени… что, ты говоришь, приготовила? Лазанью? С мясом и грибами? Ух ты! Моя любимая! Ой, ну, никак не могу! Ты же знаешь – я на работе… Тут со мной еще человек… никак не могу оставить… Что? И песочный пирог с вареньем? Ну, ты даешь! Ох, ну прямо не знаю… может, на полчасика смогу… ну да… тут человек, но он меня подождет…
Он еще немного послушал, потом убрал телефон в карман и повернулся ко мне:
– Значит, так. Я сейчас уйду – буквально на десять минут. А ты будешь тут сидеть, как сидела. И если будешь себя хорошо вести – я тебе принесу поесть. Но если ты что-нибудь удумаешь… если попытаешься сбежать… тогда все! Я тебе гарантирую полный абзац! Полные кранты! И утюг, и паяльник, и остальную бытовую технику… все поняла? Или еще раз повторить?
Он сделал зверскую рожу, задвигал желваками – и я торопливо кивнула, стараясь не рассмеяться.
Господи, какой идиот! Но мне с ним, конечно, повезло. От его глупости и разгильдяйства у меня появились реальные шансы вырваться на свободу.
Боров на всякий случай проверил мои наручники, убедился, что они надежно закрыты и прикованы к трубе, еще раз грозно посмотрел на меня и торопливо выскочил из комнаты – теперь у него на лице было написано предвкушение. Его ждали лазанья с мясом и грибами, пирог с вареньем и Пампусик…
Да, с каждой минутой я все больше убеждалась, что троица, которая меня сюда привезла, не имеет никакого отношения к полиции. Их разговоры, их клички, их странные расспросы… похоже, их совсем не интересовал труп в Катькиной квартире, они расспрашивали меня о чем-то другом, но вот о чем – я так и не смогла понять. Все время повторяли – «где они»? Вообще, все их поведение, и это странное место, куда они меня привезли, явно не укладывались в их легенду.
А это значит, что мне нужно сделать все что угодно, но только сбежать отсюда как можно быстрее, пока они не вернулись. Иначе живой они меня отсюда не выпустят. Это точно. Хотя ничего от меня и не добьются, потому что я ничего не знаю.
Едва дождавшись, когда шаги Борова стихнут в коридоре, я повернулась к трубе, к которой была прикована.
Я уже давно почувствовала, что труба эта холодная. А что из этого следует? Что отопление в этом здании отсутствует, оттого так холодно.
Вообще было такое чувство, что здание нежилое, во всяком случае, точно, что сейчас, кроме меня, тут не было ни одной души. И батареи не работают, и воду, наверное, давно отключили. И электричество тоже, оттого коридор был полутемный, в окошки только чуть света попадало.
Чтобы проверить свою догадку, я начала сдвигаться вместе со стулом вдоль трубы. Для этого я отталкивалась ногами от пола и медленно отодвигалась назад.
Поскольку двигаться приходилось назад, я не видела пол на своем пути, и в какой-то момент ножка стула на что-то наткнулась, и я чуть не упала вместе с этим стулом. Но удержалась за счет наручников, вернула равновесие и, извернувшись, сумела посмотреть, на что налетела. Это оказался какой-то ящик.
Кое-как, вытянув прикованную руку, я объехала на стуле вокруг ящика и двинулась дальше.
Скоро я доехала до угла комнаты. Здесь труба, к которой я была прикована наручниками, уходила в стену. Я подергала ее и почувствовала, что труба немного шатается. То есть, как я и надеялась, она ни к чему не приварена.
Я пошатала ее еще немного, а потом дернула на себя, сколько хватило сил, еще и еще раз…
И – о, радость! – конец трубы вылетел из стены.
Я торопливо сдвинула с нее второй наручник – и освободила руку. Правда, на ней еще был застегнут браслет наручника, но все же у меня появилась надежда.
Теперь дело пошло проще. Я наклонилась и с трудом оторвала скотч, которым мои ноги были примотаны к стулу.
Свобода!
Я встала, подошла к столу, выдвинула его ящик – и с радостью увидела в нем ключ от наручников. Этот идиот Боров даже не удосужился взять его с собой! Забыл просто.
И вот я достала ключ, открыла замок наручников – и полностью освободилась.
Полностью ли?
Правда, я уже не сомневалась, что эти трое – вовсе не полицейские, а значит, я не в участке. Но все же опасность еще не миновала… Может, тут сторож какой-нибудь бродит…
Я выглянула в коридор, прислушалась.
В дальнем его конце послышался негромкий звук, словно там что-то упало.
Я застыла как вкопанная.
Неужели я не успела убежать? Неужели кто-то из тех троих уже вернулся?
Я немного выждала.
Звук не повторился, и тогда я тихонько двинулась вперед.
Жизнь научила меня, что не нужно дважды идти по одному и тому же маршруту – и я пошла не в ту сторону, откуда меня привели, а в обратную. Что-то мне подсказывало, что в этом здании не один выход, и так у меня будет больше шансов не столкнуться в дверях с теми фальшивыми полицейскими.
Я прошла уже большую часть коридора, как вдруг впереди снова раздался подозрительный звук.
Я опять застыла, пригляделась – и увидела в углу возле двери большую полосатую кошку. Она вылизывала котенка и смотрела на меня недовольно – мол, ходят тут всякие, мешают!
– Не волнуйся, я тебя не трону! – проговорила я негромко и прошла мимо этой семейной идиллии.
Коридор сделал поворот.
Я выглянула из-за угла.
К счастью, там никого не было, зато была металлическая дверь, наверняка ведущая наружу.
Я подошла к ней. На двери был обычный засов. Я без труда отодвинула его.
Очень осторожно, почти не дыша, я приоткрыла дверь на малюсенькую щелочку. С улицы пахнуло холодом и свежестью, там было тихо.
Я растворила дверь пошире и решилась. Мигом выскользнула на крыльцо и скатилась со ступенек. И тут же вляпалась в лужу, которая располагалась прямо рядом с крыльцом. Хорошо хоть, не села в эту грязь, только ботинки испачкала.
Я огляделась мимоходом и увидела, что вокруг никого нету – как в песне поется: «ни машин, ни людей».
Дом, где, как я думала раньше, находится отделение полиции, оказался двухэтажным, довольно запущенным оштукатуренным особнячком, и не горело в нем ни одно окно. Сейчас апрель, хоть темнеет и поздно, а все же сумерки.
Так вот перед входом тоже не горела лампочка, и дальше, вдоль дорожки тоже не было ни одного фонаря.
Вот именно. Не было перед входом заасфальтированной площадки, куда машины ставят, и вот интересно, как же они сюда задержанных доставляют? Меня прямо к крыльцу подвезли, понятно теперь, почему велели головой не вертеть, чтобы не поняла ничего.
Стало быть, никакое это не отделение полиции, а пустой заброшенный дом.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове в то время, пока я ужом скользнула в близлежащие кусты. Кусты неприлично разрослись, да еще там торчали стебли прошлогодней крапивы и репейников, но на такие мелочи я не обращала внимания.
Затаившись, я поглядела на дом. Тишина. Меня пока не хватились.
Что ж, надо отсюда выбираться.
Я высунула голову из кустов и огляделась.
