Глава 1
Трехэтажное здание засасывало людей с заданной скоростью, в нем уже осветили окна холодным светом, стучали стулья о деревянный пол и шуршала бумага. На лицах, спешащих мимо людей отсутствующий взгляд блуждал из стороны в сторону. Одиноко стоящий молодой человек, почти не шевелясь, медленно докуривал сигарету, его губы нашёптывали песни ушедшего лета, а кожа еще сохраняла теплый загар. Конечно, встречались и те лица, которые вопреки всеобщей апатии, излучали легкие улыбки, но, конечно же, их было немного. А все потому что наступил новый учебный год.
Одна из старшеклассниц хранила на лице выражение тревоги, брови ее сошлись на переносице, нервно пережевывая нижнюю губу, она то и дело вытирала вспотевшие ладони о клетчатую серую школьную юбку и кивала в ответ на все вопросы, которые задавала ей спутница.
– … К тому же он довольно туп! Как-то раз девчонки ему вопрос задали: можно ли бросить курить, если заменить сигареты карамельками? Он, представь, думал весь день, ответил им вечером, когда они забыли уже про этот разговор… И это его лицо! Когда он думает, его перекашивает, словно у него из зада барсук лезет! Ты прости, Зум-Зум, но все равно не понимаю твоей страсти к нему.
Они остановились в аллее акаций, что вела от ворот школы к ее главному входу. Там, за пожухлыми кустами, у межкорпусного перехода шумели ребята из другого класса, среди которых взгляд Зум-Зум сразу выхватил нужный силуэт. В ее груди что-то колыхнулось. Недолго думая, она протиснулась через акацию, изрядно ее погнув.
– Шелл! Шелл, можно тебя на минутку?! – замахала Зум-Зум.
Ростом выше среднего, худощавый и широкоплечий, сероглазый индивид, с белым ободком на голове, Шелл подошел к ней с видом совершенно неприступным, встал к ней боком. Как и большинство влюбленных девушек, Зум-Зум видела в нем только хорошее, ее не смущали покрытые прыщами щеки, и довольно оттопыренные уши, которые пытались скрыть длинные волосы. Слабости к Зум-Зум он не питал.
– Я сейчас, парни. – голова Шелла по-черепашьи немного вжалась в плечи.
Зум-Зум, как называли ее все вокруг, имела миловидную внешность, природа одарила ее темно-серыми глазами и выразительными бровями, у нее были темные каштановые волосы, на носу виднелось немного веснушек, невысокий рост, а еще почти 65 лишних килограммов. Школьную юбку, доходившую ей до колен, девушка застегивала на собственноручно пришитый бельевой крючок, кашемировый жилет и школьный пиджак не могли скрыть излишки тела, и его пуговицы сходились спереди с большим трудом.
– Привет, чего тебе? – нетерпеливо сказал Шелл, не обращая внимания на Патрицию, нетерпеливо выглядывающую из кустов.
– Я хотела тебе сказать… Точнее, я хотела тебя спросить… – Зум-Зум покраснела так сильно, словно только-только вышла из сауны.
– Резче давай! – он пальцем начертил окружность в воздухе.
– Шелл, у меня скоро появятся два билета… на гонки. Ты же любишь гонки? Приезжает команда…
Она не успела договорить, как Шелл схватил ее за плечо и с силой поволок в сторону под общее улюлюканье его друзей-шалопаев, толкнул ее к дверям перехода, потом скрючился так, будто опускал голую ногу в ледяную прорубь.
– Ты меня, типа, на свидание приглашаешь?! – он стал таким же красным, как она.
– Если поход вдвоем на мероприятие можно назвать свиданием, то да, наверно. Ты говорил, что ты любишь гонки…
– Да, я говорил такое, но не тебе, а им! Мне нравятся гонки! Если я с тобой пойду… Нет!
– Мы просто плохо знакомы! Ты убедишься, я просто душка! Если бы мы провели время вместе…
– Стой! Стой. Во-первых, если бы мы пошли туда вместе, то как раз из-за тебя я бы не увидел ни одной машины. – Шелл нарисовал в воздухе волнистый образ, изображающий силуэт тучного человека. – Во-вторых, с чего ты взяла…
– Это грубо! Не будь таким! – Зум-Зум поняла, что хочет сказать Шелл. К ее горлу подкатил тот упрямый комок, который не дает сделать вдох, слезы заполнили глаза.
– Таким? Таким засранцем? Я бы назвал это прямолинейностью, но плевать. Что ж, это моя отличительная черта. Правильно я тебя понял: ты пригласила никого-то другого, а меня, получается, что я тебе нравлюсь, то с этой чертой ты тоже должна познакомиться. Я прав?
– Никто не говорил, что нравишься. – Зум-Зум так сильно мяла в кулаке край пиджака, что ладони ее зачесались.
– Давай так… – Он поджал губы, вид его был очень серьезным. – У меня есть одно правило – я не встречаюсь с телками из нашей школы. Но! Я могу сделать для тебя исключение – наши родители, вроде как, в хороших отношениях, не хочу потом выслушивать от матери по этому поводу. Скинь килограмм 100, и попробуй пригласить меня еще раз. Кто знает, возможно, я соглашусь. Ты притащила с собой секунданта, а я не отказываюсь от слов, сказанных при свидетелях.
Зум-Зум оглянулась, из-за угла выглядывала круглая голова Патриции. Шелл встряхнул шевелюрой, махнул костлявой рукой на прощанье и вернулся к своим друзьям. Не прошло и минуты, как гоготала вся их компания, поочередно оборачиваясь к переходу и тыча пальцами в ее сторону.
– Вот козел! Смотри-ка, сразу им обо всем растрепал! – рычала Патриция. – Зум-Зум, ты как? Разревешься сейчас, да? Я тебе прикрою, если прогулять захочешь.
Зум-Зум стояла, не помня себя, голова ее кружилась.
– Цела. – с трудом выдохнула Зум-Зум.
– Даже не знаю, что нашло на тебя. Решиться на такой шаг ни с того ни с сего! О чем ты только думала – в начале учебного года! Тебе придется с ним сталкиваться в коридорах и на праздниках, до самого выпуска теперь эти шакалы покоя не дадут! Надеюсь среди твоих оптимистичных вариантов был хоть один с подобным исходом, иначе я сочту тебя дурой и посоветую обратиться к врачу. Пошли.
– Стой, Зум-Зум. – Перед ними неожиданно, словно вырос из земли, возник их одноклассник Глен. – Мне надо с тобой переговорить. После торжественной линейки подожди меня в классе, хорошо?
Он умчался так же молниеносно, как и появился, девчонкам оставалось только наблюдать, как удаляется по лестнице его вытянутая фигура. Глен отучился с ними в одном классе полтора года, так как все социальные узлы к тому времени были сформированы, с ним они контактировали не часто, да и в целом он не был настроен на дружеский лад, чаще всего его можно было увидеть на стадионе или в спортзале. В классе Глен держался прохладно по отношению ко всем девчонкам, его единственным давним другом оказался неспокойный парень, чье появление предвещало лишь шум и драки. Эти двое были настолько разными, что их общение казалось ненатуральным, почти искусственным.
Торжественная часть прошла быстро и без сюрпризов: громкоголосая директор поздравила их с последним учебным годом, пригрозила одним, похвалила других. Затем, уже в классах, учитель выдала некоторый материал для домашней работы и для проектов. Все это время Зум-Зум размышляла о том, что же предстоит ей обсудить с Гленом. Предположения были разные, допускались и такие, что на экранах прикрывают цензурными маркерами. Сам он сидел через ряд от нее, и надо отметить, что поведение Глена не выдавало в нем суеты и тревоги. Обращения учителя к ученикам закончилось, все разбрелись, и класс опустел.
Патриция не находила себе места.
– Ты чего мечешься? Говорить он будет со мной, а не с тобой. – мычала Зум-Зум.
– Твоими вздохами паруса надувать! – ворчала Патриция. – Пока Глена не видно, я схожу к шкафчику.
Зум-Зум смотрела невидящим взглядом на улицу. В мыслях раз за разом повторялся ее диалог с Шеллом у дверей перехода, и каждый раз сердце пропускало удар, когда он произносил: «скинь килограмм 100»…
Глен вошел в класс бесшумно, как кошка. Он сел за парту около Зум-Зум, вытянув перед собой длинные ноги. И только сейчас можно было заметить волнение на его лице – он часто моргал, поминутно обливал губы, барабанил подушечками пальцев по парте. Зум-зум положила перед собой телефон, словно дорожный разграничитель, медленно села на стул по-ковбойски, повиснув на его спинке. Они молчали.
– У меня к тебе разговор. – наконец, произнес Глен.
– Это понятно. Начинай. – кивнула Зум-Зум.
– Я случайно поприсутствовал при вашей грустной сценке с Шеллом. – Глен смотрел в сторону.
– Что!? Каким образом?
– Я шел в корпус, вы стояли на нижней площадке в самом проходе, беседа ваша уже началась, прервать ее, как мне показалось, было бы неправильно, поэтому выдать себя я не мог, остался за дверью. Пришлось дождаться эпического конца за дверью.
В эту минуту к классу вернулась Патриция, которая моментально превратилась в белое полотно, как только заметила Глена в классе. Собственные ноги предали ее, она не могла сделать и шага, шуршащий пакет, который она держала в руках, в оглушительной тишине коридора, казалось, нестерпимо хрустел. Не отрываясь, она смотрела на беседующую пару и теперь сомневалась, что ее присутствие здесь необходимо.
Телефон Зум-Зум зашумел, она прочла сообщение.
– Патриция сообщила, что ушла домой одна, покинула меня. Сегодня это тренд! Говори, что у тебя там. – выдохнув сказала Зум-Зум и отложила телефон.
– Если хочешь, я помогу тебе сбросить вес. – Глен впервые посмотрел прямым взглядом. Только сейчас она увидела его неестественно синие глаза.
– Как это понимать?
– Я состою в трех спортивных секциях, а еще мой отец врач, так что о здоровом теле я кое-что знаю. Во мне, как ты можешь убедиться позже, 2 процента жира. Я знаю с десяток способов согнать бока. И еще что-то мне подсказывает, что самостоятельно ты не справишься. Я предлагаю свою помощь. – на скулах Глена вспыхнул румянец.
– Ох, у меня нет денег, чтобы платить тебе за эту «помощь», и уроки я тебе делать не стану – сама еле как прошлый год закончила. – Зум-Зум отпрянула. – Стать объектом дерьмового розыгрыша меня тоже не манит. Если ты ответишь мне, что ничего не хочешь взамен, я насмешливо фыркну и уйду. Зайца можно заставить курить, а меня заставить поверить в твою благотворительность – нет! Итак, что же ты попросишь взамен?
– Я действительно ничего не собирался просить.
– Пф! – всплеснула пухлыми руками девушка.
– Ты разве не хочешь покорить сердце Шелла? Не хочешь сходить с ним на свидание? Обниманцы, целованцы…
– Сходить на свидание с Шеллом – это все, что я хочу в жизни, и мне не стыдно признаться в этом. Это давно ни для кого не секрет. Это стало бы для меня лучшей мотивацией! А вот твоя мне не понятна.
– Я скажу, если ты обещаешь никому не говорить. – щеки Глена рдели, как свекла.
– Твой багряный цвет мне говорит, что тут замешена аморальщина. Неужели прешься по жировым складкам? Ха!
– Нет. Дело в другом. Ты же знаешь моего друга Люка?
– Оу… – многозначно протянула Зум-Зум.
– Что за «оу», полоумная? – Глен подскочил. – У него есть Девушка Сидни…
– Ты втюрился в девушку друга? Шикарно! То есть, сочувствую…
– Рот свой замолчи! – Глен запрокинул голову. – Кстати, легок на помине.
Там, куда махнул рукой Глен, под окнами школы, стояла парочка: он неистово орал на нее, она топала ногами, трясла кулаками, вскоре их вопли донеслись до кабинета, где уединились Глен и Зум-Зум.
– С тех пор, как они сошлись, я все время наблюдаю эту картину. Они без конца орут и спорят, не помню и минуты, чтобы они не выясняли отношения. И все бы ничего, если бы они не втягивали в это меня. Я так устал их успокаивать и разнимать. Чертовы садисты!
Вокруг шумной парочки начал скапливаться народ. Наблюдать за этим происшествием Зум-Зум становилось все неприятней. Глен молчал.
– У тебя есть рот, а у них, я почти уверенна, есть уши. Достаточно поговорить с ними, тебе не кажется? – спросила Зум-Зум.
– Достаточно поговорить с ними, тебе не кажется? – сгримасничал Глен. – Короче, я разработаю для тебя программу тренировок, питания и сна, и все допустимое, я подчеркиваю – допустимое! время я провожу с тобой. Ты будешь моей основной отговоркой, чтобы не проводить время с ними… Чего так смотришь? Осуждаешь?
– Знаешь, странно. Мне даже не обидно, что собираешься меня использовать. Однако, чувствую подвох.
– Подвох-шмодвох! Согласна или нет? – Глен резко поднялся с места, накидывая школьную сумку на плечо. – И да, будут сплетни и разные разговоры. Смеяться будут. Выдержишь?
– Привет, полудохлик двухпроцентный! Смеяться будут над тобой. ТЫ выдержишь?
– Ох и характер. – искривился Глен. – Решайся. По рукам?
Зум-Зум схватила жилистую ладонь Глена и от души ее потрясла.
Глава 2
Вечер этого же дня был прохладным и безветренным, кроны деревьев только начали переодеваться в желтый наряд, аллеи подсвечивались фонарями теперь значительно раньше. Многоквартирный дом, где проживала Зум-Зум стоял на берегу набережной, всего в четырех кварталах от нее проживал Глен. Осмотрев окрестности, они единогласно решили, что для тренировок лучше, чем дорожки вдоль реки, им не найти.
По началу Зум-Зум прибегала к тем обманным маневрам, которыми пользуются девушки с комплексами фигуры. Конечно же, раз ей предстояло занятие с Гленом, она выбрала самую свободную толстовку, которая была доступна, ею оказалась малиновая олимпийка от спортивного отцовского костюма. Мать купила его давно на распродаже, и уже тогда при примерке он был отцу маловат, однако, как и любая женщина, мать Зум-Зум допустила оптимистичный вариант, что ее муж похудеет, и купила его. Казалось бы, толстовка должна была болтаться на ней, ведь ростом она в метр с кепкой, однако, если не считать длинных рукавов, одежда неплохо на ней сидела.
Второй способ скрыть живот – хранить руки в карманах. Такая поза как бы говорит: это не жир! Мои руки в карманах, поэтому все что выпирает из плоскости талии – это руки! Зум-Зум делала так постоянно, даже в школе она не вынимала рук из пиджака. В дополнение ко всем премудростям существовало еще одно тайное знание – втягивание живота. Чей-то светлый ум однажды просветил ее с экрана телевизора, что нужно ходить всегда и везде со втянутым животом, так и выглядишь лучше, и держишь мышцы пресса в тонусе. Опробовав метод на себе, Зум-Зум сделала вывод, что применять его следует только в присутствии молодых людей, если же ходить так постоянно, то лицо от недостатка кислорода приобретает зеленоватый оттенок.
Когда позвонил Глен и сообщил, что ждет ее у подъезда, Зум-Зум немного разволновалась, ей вдруг захотелось принарядиться и накраситься, спускаясь в лифте, она добросовестно втягивала живот до самого нижнего этажа, однако Зум-Зум не разобралась в тонкостях методики, и вместо напряжения мышц просто глубоко втягивала воздух и переставала дышать.
Внизу она нашла Глена у забора, ограждающего детскую площадку от парковки, одет он был ярко, словно карнавал, его оранжевая толстовка светилась в сером дворе, словно полная луна на ночном небосклоне, его спортивные штаны рябили в глазах от шахматного узора, а его белейшие кроссовки казались такими стерильными, будто только сошли с конвейера. Глен предложил сразу же направиться к набережной быстрым шагом, и на половине пути, в поту и с отдышкой Зум-Зум мысленно прокляла все методики и их создателей.
– Когда ты велел надеть спортивный костюм, я думала ты просто приколоться решил. Почему мы занимаемся сегодня? Почему нельзя было начать с завтрашнего дня? – Зум-Зум кряхтела и сопела на все лады, как шотландская потрепанная волынка, в попытках дотянуться ладонями до носков кед.
– Я сделаю несколько заметок, а ты продолжай тянуться. – он достал телефон.
– Сколько ты сейчас весишь? – Глен уселся на кирпичный парапет.
– Что?! Черт, к чему такие вопросы? – Зум-Зум резко выпрямилась. Ее тут же повело в сторону, она еле удержалась, чтобы не свалиться Глену под ноги.
– Не понимаю твоего удивления. Отныне я твой тренер, гуру, если хочешь. Не трать силы на споры. Я говорю – ты делаешь. Я спрашиваю – ты отвечаешь. Ясно? Повторим попытку: сколько ты весишь?
– 102.
В кармане зашевелился телефон. Пришло уже несколько гневных реплик от Патриции, которая никак не могла дозвониться до Зум-Зум.
– Хм, больше, чем я ожидал. И меньше, чем твой реальный вес… Отложи телефон, если это не срочно. Как давно ты в этом весе?
– Трудно сказать, наверно я прибавляю по килограмму в минуту, а иначе, как бы я накопила столько! На прошлом медосмотре я весила 83 килограмма.
– Закончила растягивать икры? Приседай пока не остановлю. Надо узнать насколько все плохо с твоими коленями… Получается 20 килограмм за полгода. Это очень много. Представь, что за шесть месяцев в тебе вырос ребенок, он родился, подрос, но с тебя так и не слез. Ты таскаешь на себе дополнительного человека. Подозреваю, что тебе с трудом удается завязать шнурки на обуви.
– А без комментариев никак? У меня кеды на липучке! – Зум-Зум то и дело вытирала пот с лица.
Глен по-учительски сложил руки вместе, покачав головой, тихо добавил:
– Я вижу, что твой вес напрямую связан с самооценкой, и это понятно. Тебя убедили, что толстый человек – плохой человек. Каждый, как и ты, когда его называют толстым, обижается. Он чувствует себя страшным и не любимым. На мой взгляд, толстый человек – человек с проблемой, которую нужно решить. И все.
Более приятных слов Зум-Зум в жизни не слышала, даже когда ее поздравляют с днем рождения, или, когда добродушная тётушка треплет по щеке и зовет хорошенькой, не сравнятся с произнесенными сейчас словами. Ей захотелось отдать ему всё – и телефон, и карманные деньги, и орган для донорства, если понадобиться! Она почувствовала небывалый прилив сил и бодрости, от чего ей захотелось приседать до тех пор, пока не сотрется коленный сустав.
– Сколько ты хочешь весить?
– 45! – Выкрикнула Зум-Зум.
– Мечтать не вредно. Ты живешь в этой реальности, поэтому девушка твоего роста и возраста должна весить примерно 55 кг. Обопрись на перила и отожмись столько, сколько сможешь. Снова спрошу: сколько ты хочешь весить?
– Я недавно перебирала свой гардероб. – Зум-Зум оттягивала отжимание, повернулась к перилам, продолжая болтать. – Есть у меня один наряд, платье, в который я бы хотела влезть. Оно, мать его, приталенное. И о чем я только думала!..
Глен нетерпеливо постучал телефоном о свой лоб, его голова снова склонилась на бок:
– Давай я проясню один момент. Ты наивно предполагаешь, что поддержание тела в форме дается человеку от природы, одним повезло с генетикой – они подтянуты и румяны, другим лотерея не выгорела и они оказались рыхлыми, медлительными и некрасивыми. Запомни раз и на всегда: внешний вид – это всегда работа! Это дисциплина, контроль. Это всегда труд! Как и любая профессия, это точность исполнения. Точность, подчеркну. Точность проявляется в цифрах. Если прояснить на примере, то выглядит это примерно так: чем больше вес пловца, тем больше калорий он сможет использовать. Человек массой 100 кг затрачивает больше энергии, чем пловец массой 60 кг. Энергозатратность около 600 ккал за час при правильном выполнении упражнений. Если ты не в курсе, то это много. Это до одури тяжело! И тебе придется это пройти. Через три дня тренировок ты захочешь все это бросить, пустить на самотек, начнешь искать отговорки, чтобы не тренироваться. Не спорь и не выделывайся, Зум-Зум. – Глен криво улыбнулся, глядя на застывшую Зум-Зум, – У тебя на лице написано, что ты сожалеешь о затеянном. Возможно лучше остановиться сейчас, пока ты меня не убила, потому как спуску я тебе не дам, и относиться к занятиям легкомысленно не позволю! Подытожим…
Он занес палец над записями.
– Вот это тираду ты выдал! До мурашек, чесслово. Что ж, я была бы счастлива, если бы мой вес снизился до 70. – Зум-зум сделала три отжима от ограждения, ее руки тряслись так, как если бы она упиралась на выжимающую стиральную машину.
– Это ближе к нам, но я бы пока назвал 85. Полагаю, что ты неисправимый оптимист. – Глен делал записи, высунув язык. – Абонемент в спортзал или бассейн есть?
– Неа. – Хрипела девушка.
– Сейчас еще пробежка, и закончим на этом. Во сколько ты обычно встаешь?
– В 7:15. – Зум-Зум уже догадалась, что Глен вот-вот покуситься на ее святыню – сон, лицо ее скривилось от негодования.
– С завтрашнего дня ты встаешь в 6 часов.
– Для чего?! До школы два с половиной часа! Только не говори «тренироваться».
– Именно. – Внешне Глен не изменил свою пресную мину, но в душе он получал странное удовольствие от ужаса и сопротивления Зум-Зум, чем больше он требовал от нее, тем больше она жалела об их договоре, Глен это понял в первую же секунду их занятия. Зум-Зум с трудом шла на уступки, он видел ее сжатые кулаки, дышать она начинала шумно, словно старый мопс, но это его только подначивало.
– Я не встану. – Зум-Зум, сдаваясь, опустила голову.
– Конечно, не встанешь, поэтому я зайду за тобой. Буду пиликать твоим домофоном, пока ты не взбесишься. Будь готова.
– Какого?…
– Побежали, не стой! – он двинулся вперед.
Она на непослушных ногах нехотя поплелась за ним.
– На сегодняшний день мы имеем вес 102 кг! – Кричал он уже издали. – У тебя повышенное потоотделение…
– Иди к черту!
– Прыщи на лбу и висках говорят о неправильной работе кишечника и желудка. Кожа тусклая… А если двигаешься, то красная.
– Да что за хрень! Я тебя сейчас ударю! Если догоню, обязательно ударю!
– Отеки рук и ног! Вялость мышц, отдышка! – Отчего-то Глену было очень весело. – А еще присутствуют вспышки гнева. С этим я точно не справлюсь, а остальное беру на себя. Если будешь меня слушаться, то еще до конца этой недели на весах будет двузначная цифра.
– Что? Правда? – она остолбенела.
– Даю слово!
Зум-Зум из последних сил переставляла свои колоннообразные ноги, короткие хрипящие вдохи сменялись быстрыми хрипящими выдохами, будто ее легкие располагались где-то в горле, однако после такого обещания спорить с ним уже не хотелось. Теплый спортивный костюм промок насквозь даже на манжетах, лодыжки ныли, во рту скопился липкий комок слюней, который не проглатывался и выплюнуть его она стеснялась. В сумерках осени не видно было насколько красное ее лицо. В то же время Глен порхал по ступеням, как бабочка, его тонкая фигура словно парила в невесомости.
Он дождался ее под фонарем:
– Завтра я должен был идти с Люком на игру, разумеется он потащит и Сид. Я скажу, что я с тобой, но с тобой меня тоже не будет. Он тебе обязательно напишет или позвонит, поэтому для убедительности ты отошлешь ему наше селфи, которое сделаешь сейчас. Действуй, как прошу, хорошо?
Зум-Зум медленно достала телефон. Перед ее глазами предстала картина, где он убивает проститутку в отеле, полиция нападает на его след, ей приходится показать эту фотографию и у Глена появляется твердое алиби, а она фигурирует в запутанном деле, участвует в программе защиты свидетелей, на нее охотятся и жестоко убивают, как ту самую проститутку!
– Хорошо. А где ты будешь на самом деле? – щурясь, спросила она.
– Не твое дело! – вдруг вспылил он, но тут же оправился, – Извини за грубость. Просто делай, как прошу и не задавай вопросов.